Очень скоро он заметил чуть южнее идущих шеренгой людей - пригибаясь, они быстро приближались к нему. Яркая зелень их одежд сказала ему, что это цурани.
Он не знал, что это - отряд, посланный обойти далеко слева позицию Монкрифа, или просто разведка, спешащая вернуться в собственный лагерь до прихода зимы.
Не задумываясь, он ударил коня каблуками- Дважды повторять не потребовалось - серый и сам чуял, что эти люди опасны. Он прянул вперед, выскочил на дорогу и помчался вперед.
Терренс низко пригнулся к его шее, приподняв зад, как на скачках, и едва касаясь стремян носками сапог. Борясь с лихорадкой и ожившим страхом, он правил конем и молился, чтобы впереди его не ждал еще один цуранийский отряд.
Оставшиеся позади подняли крик, вдоль дороги он видел других, но перехватить его у них возможности не было. Тот, что был ближе, пустил стрелу - скорее с досады, чем в надежде сбить скачущего всадника.
Конь, напрягая последние силы, пронесся три мили, но усталость взяла свое, и Терренс позволил ему замедлить бег.
Побуждая его идти валкой рысью, он сообразил, где находится. Когда через полмили он преодолеет легкий подъем, впереди должен показаться первый сторожевой пост.
Ему вдруг вспомнилось состязание бегунов у него дома, в праздник середины лета. Среди бегущих мальчиков он был из самых младших - хорошо бы до финиша добраться, что уж там говорить о победе. В конце долгой, почти пятимильной дистанции он наконец увидел впереди финишную черту. В нескольких ярдах перед ним бежал другой мальчик, и Терренс поклялся себе, что не будет последним. Собрав всю свою волю, он пересек черту, на шаг обогнав соперника, а потом упал, и в отцовский дом его несли на руках.
Сейчас он нашел в себе ту же решимость и усилием воли заставил коня бежать рысью. На дороге показалась застава, часовые пропустили его.
Он проехал еще с четверть мили. Между деревьями забелели первые палатки, и он вдруг оказался на поляне, занятой графом под лагерь.
Он придержал коня, и тот остановился у самого загона. Конюх взглянул на Терренса и закричал:
- Сюда! На помощь!
Прибежали двое солдат. Терренс валился набок - только почтовая сумка удерживала его в седле. Чьи-то руки подхватили его, другие отстегнули ремень.
Его несли куда-то, и он смутно удивлялся, отчего ему больше не холодно.
Потом навалилась тьма.
Ему казалось, что с него сдирают кожу, заворачивая ее от макушки до пяток.
Терренс сел и завопил.
Сильные руки удержали его на койке. Он ослаб и дал себя уложить.
- Ничего, все в порядке будет.
Голова кружилась, он весь плавал в пахнущем лекарствами поту. Кожа горела так, будто его вместо пота выкупали в кислоте - он, наверное, весь в волдырях. Потом ощущения вдруг вернулись к нему, а боль прошла. Он, конечно, был слаб, но чувствовал себя хорошо. Он поморгал, провел рукой по лбу, увидел встревоженные лица над собой и сказал:
- Ничего.
Потом медленно сел и спустил ноги на земляной пол. Он находился в полевом лазарете. Рядом стояли двое санитаров, аптекарь и лекарь-священник.
- А ведь на волоске был, парень, - сказал аптекарь. - Еще час-другой, и пришлось бы класть тебя на погребальный костер.
Терренс сделал глубокий вдох. Так хорошо ему не было уже много дней.
- Что со мной приключилось?
- Ты прискакал на закате, свалился с коня, и тебя притащили сюда. Мы всю ночь над тобой трудились. Я дал тебе вот это, - аптекарь показал фляжку, - а отец Уильям прочел молитву, ну и помогло. Лихорадка отпустила, и ты пошел на поправку.
- Я бы поел, - сказал Терренс и встал. Он ждал головокружения, но оно не пришло. - И помыться бы не мешало, - вдохнув собственный запах, добавил он.
- Это из тебя яды выходят, сынок, - сказал священник. - Я своими молитвами удержал твой дух в теле, а зелье аптекаря очистило твою плоть от болезни.
- Тебе и правда надо поесть. Мое лекарство не питает, только лечит.
- Спасибо, - сказал Терренс.
- Что было делать, - вздохнул аптекарь. - Граф смотрел бы на меня косо, если б я позволил его кузену умереть.
- Я только дальний родственник.
- Какая разница? Я, парень, для любого сделал бы то же самое. - Он обвел взглядом палатку, где лежали умирающие, которые уже не увидят родного дома. - Но этого не всегда бывает достаточно.
Терренс кивнул и велел лазаретному мальчику принести ему таз с водой. В палатке было холодно, он покрылся мурашками, но все-таки вымылся, оделся и сказал аптекарю:
- Мне надо отчитаться перед начальством.
- Как доложишь, поешь и поспи. Не хотелось бы спасать тебя дважды за двое суток.
- Непременно. - Терренс подобрал свою почтовую сумку, валявшуюся рядом с койкой, и вышел.
Серого кто-то отвел на конюшню. Нашла ли Белла дорогу домой?
Он шел медленно, не желая показывать другим, как он слаб. Чудо, что он вообще остался жив. Еще вчера он испытывал страх, а теперь понял, что каждый раз, отправляясь с поручением, может столкнуться со смертью. Понял глубоко, не одним только разумом. Он сумел преодолеть себя, и радость >кизни переполняла его.
- Послания для графа Вандроса, - сказал он часовому у палатки.
Граф, беседовавший с одним из своих капитанов, принял его через пару минут.
- А, Терри. Я ждал тебя еще два дня назад.
- Задержался немного, милорд.
- Итак?
Терренс вручил сумку ординарцу.
- Рапорт барона Грюдера, милорд.
- Что еще?
- Барон Монкриф подвергся атаке значительных сил цурани. Он отражал их в течение суток, после чего ему на помощь пришел барон Саммервиль. - Терренс вкратце изложил подробности и добавил: - Барон Монкриф пал в бою.
- Жаль, - сказал граф. - Славный был человек. Герцог Бас-Тайра огорчится, узнав об этом. Монкриф был одним из его баронов. Что еще имеешь сообщить?
- Вчера я видел к югу от лагеря отряд цурани, идущий на запад.
- Я отправлю патруль разобраться, что им здесь надо.
- Тогда у меня все, граф.
Граф заметил, что мундир Терренса грязен, а на плаще запеклась кровь.
- Были какие-то затруднения в дороге?
- Пустяки, граф. Не о чем говорить.
- Ну, ступай отдыхать и пришли ко мне очередного гонца. Ты свободен.
Терренс вышел, и граф сказал капитану:
- Хорошо, что парень остался вестовым. Там куда безопаснее.
Терренс умял ковригу горячего хлеба, полкруга сыра и запил трапезу бутылкой вина, которую раздобыл у каптенармуса. Это не утолило его голода.
- Уильям, - окликнул он, просунув голову в палатку, где лежал на тюфяке другой гонец, прикрыв глаза согнутой в локте рукой.
- Терри?
- Твой черед.
Уильям кивнул и стал натягивать сапоги.
- Что, досталось тебе? - спросил он Терренса.
- Да ну. Не о чем говорить, - улыбнулся тот.
- Ну, до скорого.
- Счастливо, Уильям.
- И тебе счастливо, Терри.
Терренс лег, надеясь, что успеет выспаться до нового поручения. Но успеет он или нет, ехать все равно придется, когда настанет его очередь.
Элизабет Хэйдон
СИМФОНИЯ ВЕКОВ
Рапсодия (1999)
Пророчество (2000)
Судьба (2001)
Реквием по солнцу (2002)
Элегия погибшей звезды (2003)
"Симфонии" история вселенной делится на семь веков. Трилогия о Рапсодии и ее продолжение относятся к концу Пятого Века, Века Раскола, и началу Шестого, Века Сумерек.
В каждом из мест рождения времени, где впервые появились пять первичных стихий - воздух, огонь, вода, земля и эфир, - растет гигантское дерево. Старейшее из Деревьев Мира - Сагия, растущая на острове Серендаир, в месте рождения эфира. Пробираясь по его переплетенным корням, трое героев спасаются от уничтожившего остров катаклизма и выходят на поверхность земли на другом конце мира шестнадцать столетий спустя.
Три спутника вначале враждебны друг другу. Рапсодия, в которой смешалась кровь людей и лиринов, носит титул Дающей Имя и способна управлять вибрациями, из которых состоит жизнь. Она бежит от преследующего ее рока, и двое мужчин неохотно оказывают ей помощь. Дар Брата, злобного и безобразного наемного убийцы, позволяет ему выслеживать свои жертвы по биению их сердец. Его друг Грунтор, клыкастый великан-фирболг, владеет внушительной коллекцией оружия и любит залихватские походные песни. Их преследует демон стихийного огня, имеющий власть над подлинным именем Брата. Рапсодия случайно меняет его имя, что дает ему возможность уйти от демона и спастись. Отныне он зовется Акмед Змей. Пробираясь по корням Деревьев Мира, беглецы пересекают огонь в центре Земли благодаря Рапсодии, способной манипулировать именами. Совместные испытания постепенно делают случайных попутчиков друзьями. Из-под земли они выходят преображенными - время как будто остановилось для них. Они узнают, что их родной остров погиб, а его жители, предупрежденные о катастрофе королем-провидцем, пересекли океан, высадились в тех же краях и создали новую цивилизацию, которая пала в последующих войнах. Ныне их соплеменники, намерьены, живут затаившись и скрывают свое происхождение. Трем друзьям становится ясно, что демон огня, ф’дор, продолжает следить за ними, вселившись в неизвестного им носителя и творя зло. В романе "Рапсодия" рассказывается, как трое беглецов начинают строить новую жизнь на своей новой родине среди фир-болгов, кочевников-полулюдей. Со временем Акмед становится их вождем в неприступных горах королевства Илорк, на руинах намерьенской цивилизации. В "Пророчестве" Рапсодия, обнаружив в древней библиотеке Илорка коготь дракона, странствует по свету вместе с Эши, человеком, прячущим свое лицо. Она находит дракониху Элинсинос, возвращает ей коготь, и та отказывается от мести, которую собиралась обрушить на фирболгов. Раскрываются кое-какие козни ф’дора, но кто он, по-прежнему остается тайной. Акмед находит дитя живой земли, спящее в развалинах колонии дракиан. О девочке заботится Бабушка, единственная оставшаяся в живых обитательница колоний. Он убеждается, что ф’дор тоже разыскивает это дитя, поскольку ее ребро, созданное из Живого Камня, - это ключ, такой же, которым Акмед открыл Сагию. Но демон таким ключом способен отомкнуть Подземные Палаты, освободить других демонов огня и ввергнуть мир в хаос. В "Судьбе" повествуется о разоблачении демона, последовавшей за этим битве и восстановлении Намерьенского союза.
В "Реквиеме" и "Элегии" мы встречаемся с теми же героями три года спустя и следим за развитием событий, которые приводят к межконтинентальной войне. В каждой новой книге этого симфонического повествования раскрываются новые секреты.
Новелла "Порог" относится к Третьему Веку. Это хроника гибели Серендаира и тех, кто остался на нем до конца.
ПОРОГ
© Перевод. Виленская Н.И., 2006
Три Века назад обреченный остров Серендаируже пережил один катаклизм. Звезда под названием Спящее Дитя, упав в море, снесла часть побережья, но пощадила середину.
На этот раз Дитя, по многим признакам, начинает пробуждаться под водой, и Гвиллиама, короля Серендаира, посещает видение, предвещающее полную гибель острова.
Почти все покидают остров: наины, жители северных гор, лирины, обитающие в срединных лесах и равнинах, и люди. Три флотилии во главе с королем отплывают, чтобы начать жизнь на другом континенте. Остаются только глупцы, упрямцы, покорные судьбе или уж самые отчаянные.
Кроме них, король оставляет на острове горстку своих гвардейцев. Их задача - поддерживать порядок, обеспечивать защиту остальным и сохранять королевскую власть на случай, если катастрофа все-таки не произойдет. Обреченные на гибель вместе с островом, они не могут предугадать, что случится с ними на пороге между жизнью и смертью.
Вот их история, затерявшаяся в веках.
Горячий пар вставал над морем, и оно из-за этого казалось тихим, как в туманное утро.
Сегодня пар над северными островами стал гуще, отметил Гектор, заслонив глаза от полуденного солнца. Отражаясь в воде, оно слепило глаза. Определенно гуще.
Справа от него всматривался в туман Анаис. Серебристые глаза друга оставалось такими же спокойными и задумчивыми, как в детстве, - они редко бывали иными. Гектор знал, что Анаис тоже заметил, как сгустился туман.
Не сводя глаз с облаков пара, Гектор вытер лоб рукавом.
- Ты по-прежнему отказываешься видеть, что его стало больше, Севирим? - шутливо спросил он молодого солдата, заранее зная ответ.
- Не вижу никакой разницы с вчерашним днем, - затверженно ответил тот. - И с позавчерашним тоже.
Джармон, вдвое старше их всех, отнял руку от глаз и досадливо покрутил головой.
- Вот так он и будет долдонить, пока вода не нальется ему в рот и волны не сомкнутся над головой. Глаза у него хорошие, однако он слеп как крот. Не спрашивай его больше, Гектор. Он испытывает остатки моего терпения.
Севирим плюнул в море и последовал за Гектором, который уже шагал прочь из заброшенной гавани.
- Напрасно ты думаешь, что я тешу себя пустыми иллюзиями, Джармон, - сказал он тихо. - Просто не вижу смысла заранее смиряться с неизбежностью. Возможно, видение короля было обманным, или он неверно истолковал его. А если Спящее Дитя в самом деле восстанет, море не обязательно затопит весь остров: этого не случилось, даже когда звезда упала на Землю. Мы, конечно, потеряем кусок побережья, но если подняться повыше, как мы советовали другим...
- Прошу тебя, перестань, - проронила Канта.
Ее сухой, скрипучий голос без труда перекрыл ветер, и Севирим тут же умолк. Канта расходовала слова бережно, точно их произнесение причиняло ей боль, но сказанному ею трудно было не подчиниться.
Гектор остановился и впервые за многие дни окинул внимательным взглядом своих товарищей - четырех совершенно разных существ, которых объединяло одно: все они добровольно пожертвовали жизнью, чтобы остаться на острове и помочь ему выполнить никому не нужную миссию.
Его удивило, как сильно они изменились физически после ухода кораблей, но еще больше он поразился тому, что до сих пор не замечал этого. Знаменитая борода Джармона, рыжая с подпалинами, поседела так, что сливалась с окружавшим его туманом. Канта, и раньше худая и черная, как тень, окончательно ссохлась. Ее глаза, не мигая, смотрели на него из серой дымки, и сила ее воли заполняла пространство, занимаемое прежде ее телом.
Севирим потупился, явно задетый ее приказом. Он был совсем мальчишкой, когда необдуманно связал свою судьбу с Гектором, а за последние пять месяцев состарился лет на двадцать, но сохранил свой бесивший Джармона идеализм. После каждого выговора, полученного от старших, частица этого идеализма покидала его, унося с собой новую каплю молодости.
Понимающий взгляд Анаиса Гектор поймал, словно мяч. Самый близкий его друг, брат во всем, кроме крови, Анаис всегда понимал его без слов - возможно, их, несхожих внешне, связывало внутренне общее лиринское наследие. Анаис обладал традиционными чертами лирингласов: серебристыми глазами, розовой кожей и гладкими, отражающими солнце волосами. Гектор, темноглазый и темноволосый, пошел в мать; шапка его кудрей доходила только до бровей Анаису. Теперь они стали похожи - обстоятельства, усталость и жар закипающего моря сделали обоих тускло-серыми.
Гектор смотрел, все еще во власти тишины, которой потребовала Канта, и ничего не чувствовал по поводу замеченных им перемен. Затем, все так же молча, кивнул им, призывая следовать за собой.
Молчание длилось, пока они, идя вдоль каменистого берега, не пришли к ожидавшим их лошадям. Там Анаис отвесил Севириму легкий подзатыльник и воскликнул:
- Я понял причину твоего упрямства! Тебе просто неохота таскать мешки с песком.
- Ты меня за это винишь?
- Ну что ты. Я ищу союза с тобой, чтобы поднять бунт против этой бессмысленной работы.
Гектор, сев на чалую, хмыкнул.
- Пустая трата времени. Неизвестно, погибнет ли остров, но мешки с песком неотвратимы, как смерть.
- Ты говоришь на ветер, Гектор, -угрюмо бросил Джармон. - Но если тебе от этого легче, у меня возражений нет.
- Говори за себя, - сказал Анаис, тоже садясь на коня. - У меня они есть. Если б я знал, что ты запряжешь нас в работу, нипочем не остался бы. Одно дело обречь себя на верную смерть в обществе лучшего друга, совсем другое-ломать свои чистые ногти, копаясь в грязи, и возводить зачем-то эти песчаные укрепления. Это чересчур утомительно. С тебя причитается, Гектор - будешь поить меня всю ночь самыми лучшими винами.
Гектор снова хмыкнул и пустил чалую рысью.
Они доехали по северно-западному берегу до заброшенной рыбачьей деревни и спешились, чтобы прочесать крытые тростником хижины и разрушенные причалы. С вывозом этого поселения трудностей не было: рыбаки знали море и первыми поняли, что дело неладно.
Пятеро молча шагали по плотному песку и битым ракушкам. Только ветер гудел, налетая с моря, да тростник шуршал, да шмыгали крысы, да изредка всхрапывали лошади.
У каждого пустого дома кто-нибудь отделялся от других и заходил внутрь. Там мало что осталось - все свои пожитки рыбаки прихватили с собой, отплывая на северный континент.