Наконец они достигли Гавани Надежды, большого мукомольного города на Великой реке, где скрещивались западный и восточный тракты. Прежде Гавань была сердцем реки. Повозки, вытянувшись, сколько хватал глаз, сгружали зерно для мельниц и загружались всевозможными товарами с барж. Теперь город опустел, а колеса больших мельниц застряли в грязи или уперлись в камень.
Мельница Пратта, самая крупная из всех, стояла на самом глубоком и быстром участке реки. Западный и восточный берега рядом с ней соединял мост, с которого открывался красивый вид. Теперь западная половина моста обрушилась, но восточная еще сохранилась. Путники проехали мимо, и только жар солнца где-то над головой помог им определить, что сейчас полдень.
За мельницей, где дорога сворачивала на восток, Гектор объявил привал, чтобы лошади могли попастись. Зачерпнув горсть гладких речных камешков, он позвал Анаиса, и они вдвоем пошли вдоль берега. По широкому руслу реки едва струился узенький ручеек.
- Помнишь, она здесь казалась в добрую милю шириной, - сказал Гектор, глядя, как вода пробирается между камней и разбитых бочек на дне.
- Да. Упасть тут в воду было смерти подобно. Мельница молола день и ночь - из того, кто свалился бы в реку к северу от нее, назавтра испекли бы хлеб.
- А теперь мы могли бы перейти ее вброд, лишь слегка промочив ноги. Словно река никогда и не делила остров надвое. - Гектор посмотрел на камешки у себя в руке. - Отец как-то сказал мне то, что теперь не выходит у меня из головы. - Он помолчал, припоминая отцовские слова в точности. - Он входил в братство Кузенов, солдат, повинующихся ветру. Там он научился входить в двери ветров, что помогало ему преодолевать большие расстояния за короткое время. Когда я спросил, какой магией он для этого пользовался, он ответил: никакой магии не требуется, надо лишь уяснить, что расстояние - это иллюзия.
Всех нас, и друзей и врагов, соединяют узы, которые сильнее того, что нам видится как мировое пространство. Это пространство, это расстояние - всего лишь порог между одной и другой областью, одной и другой душой, дверь, мост, если хочешь. Чем сильнее связь между двумя местами, тем ниже порог - тем легче его перейти, вернее сказать. Физическое расстояние становится чем-то второстепенным. Это знание помогло Маквиту выиграть величайшую битву своей жизни и победить огненного демона, ф’дора Тсолтана. Его ненависть к этому демону и ко всему роду ф’доров была сильнее каких бы то ни было препятствий, и мир оказался недостаточно просторен для них. - Гектор перевел дух. - По этой же причине, должно быть, мне кажется, что мои жена и сын совсем рядом, и во сне я не вспоминаю их, а именно вижу - такими, как они есть сейчас. По этой же причине тебе снится Дерево Мира и твои родные места.
Анаис кивнул, и они помолчали, глядя на журчащий по дну реки ручеек.
- Какая погода нас ожидает в ближайшие дни? - спросил Гектор, кинув туда камешек.
- Если не считать возможной катастрофы, то, похоже, хорошая. А что?
Гектор бросил в ручей еще одну гальку.
- Просто хотел узнать, не промочит ли тебя дождь во время поездки.
Улыбка исчезла с лица Анаиса.
- Поездки? Какой поездки?
- Я отправляю тебя домой, Анаис. Тебе не надо больше сопровождать нас. Мы либо добьемся своего, либо нет - твое присутствие не имеет значения. Твои сны означают, что Сагия зовет тебя, и пренебрегать ее зовом негоже.
В серебристых глазах Анаиса отразились одновременно понимание и печаль.
- Я научился принимать многое, чего год назад даже представить себе не мог, множество трагических и страшных вещей - но мне даже в голову не приходило, что я встречу свой конец вдали от тебя.
Гектор швырнул вниз оставшиеся камни и вытер ладонь о рубашку.
- Мы всю свою жизнь провели рядом, Анаис, и это была хорошая жизнь, - произнес он твердо. - Нет нужды еще и умирать вместе - главное, умереть достойно.
- Если Севирим был прав, или если ты выполнишь, что задумал, нам, может, и вовсе не придется умирать, - отвернувшись, сказал Анаис.
- Может быть. Но все равно отправляйся домой.
Земля у них под ногами колыхнулась сильнее прежнего, словно подтверждая слова Гектора.
На обратном пути к лошадям он остановил друга еще один раз, напоследок.
- Знай, что где бы мы ни были в свой последний час, ты будешь со мной, Анаис, - сказал он просто.
- И после тоже, Гектор, - улыбнулся лиринглас. - Нас с тобой даже смерть не разлучит. - Он стиснул плечо друга. - За тобой должок: ты обещал всю ночь поить меня дорогими винами.
Когда Анаис уехал, дни и ночи побежали быстро.
Над северными островами сквозь туман стало видно желтое зарево. Подземный рокот сделался громче, сотрясения сильнее, и путники больше не знали покоя. Сон для них стал непозволительной роскошью, усталость грозила опасностью потерять дорогу в тумане.
Услышав наконец шум прибоя и увидев над горизонтом огонь, они сочли, что Сухая Бухта уже близко, и устроили привал - последний, как они полагали. Гектор высыпал в котелок над костром остатки провизии, Джармон и рыбак занялись лошадьми.
- Бранн, - прервал тягостное молчание Гектор, когда все трое сели за еду, - ты всегда жил в Сухой Бухте?
- Нет. Я там родился, но вернулся туда не так уж давно.
- Да ну? - Джармон отставил миску. - Необычно для рыбака, правда? В таких местах семьи живут целыми поколениями.
- Это верно. Но мне когда-то представился случай уехать, и я им воспользовался. Где я только ни побывал, каких занятий ни перепробовал, но о родине не забывал никогда. Когда стало известно, что Дитя пробуждается, меня одолело желание вернуться домой и помочь своим чем только смогу.
- Ты ведь понимаешь, что надежда сделать хоть что-то, не говоря уж о спасении твоей деревни, очень невелика? - серьезно спросил Джармон. - Сглупил ты, братец.
- Ошибаешься, - поспешно вставил. Гектор, видя, как померк блеск в глазах рыбака. - Надежда, даже самая малая, остается надеждой, и попытка - это не глупость.
- Большего я и не прошу. - Бранн завернулся в свое грубое одеяло и улегся поспать.
Когда он задышал глубоко и ровно, Джармон достал потертый кисет и набил трубку остатками табака.
Земля содрогалась. Гектору казалось, что толчки стали дольше, а то, что они участились, уже не подлежало сомнению. Анаис перед отъездом на восток заметил, что даже Севириму было бы трудно это отрицать.
Гектор смотрел в темное небо, на котором не было звезд.
- Вот и остались мы вдвоем, Джармон, - сказал он, глядя, как летят по ветру клочья тумана.
- Еще Бранн. - Дым, выдыхаемый Джармоном, смешивался с туманом, - Вот и ладно. - Старый солдат наклонился к Гектору над углями костра. - Я никому больше не доверяю, Гектор, а дуракам и себялюбцам особенно. Когда им предлагали спасаться, они отказывались, а теперь, вишь ты, спохватились. Правильно делают, что боятся меня.
Гектор взял в руки королевский скипетр.
- Ты предубежден против него, Джармон. Этот скипетр сделан из древнего дерева и наделен вещей силой. Он дал бы мне знать, если бы рыбак лгал нам, но до сих пор Бранн говорил одну только правду.
- Да какая теперь разница, - повел плечами Джармон. - Вы с ним единственные, кому еще есть что терять.
Гектор посмотрел на него вопросительно.
- Ты говоришь, что попытаться никогда не мешает, но сам боишься потерпеть неудачу, - пояснил Джармон, попыхивая трубкой. - Все время боишься, точно в твоих силах что-то предотвратить. Это дело обречено на неудачу с самого начала, Гектор, но только ты один с этим борешься. Мы, остальные - исполнители, не вожди. Мы знаем, что даже в неизбежном поражении есть своя слава. Для солдата, в конце концов, не важно, чем кончится битва. Ему важно то, как сражался он, важно, стоял ли он до конца или дрогнул перед лицом смерти. Солдат не решает, где, когда и с кем ему биться. Остаться с тобой было единственным, что я решил сам, и я не жалею о своем решении.
А вот ты все время боролся, хотя и молча - боролся против решения короля оставить тебя на острове и против нашего решения остаться с тобой. Ты мог бы отказаться от этого и прожить свои последние дни в подобии мира, если б не родился вожаком. Я не ты - я знаю, что мое мнение о решении его величества ничего не стоит. И живу себе спокойно между нынешним мигом и последним.
- Я стою в тени короля, - сказал Гектор, глядя во мрак. - Я принадлежу к его роду. Я его регент, призванный сохранить его власть над этой землей. Его ответственность перешла ко мне. Если я от нее откажусь, это и будет поражением.
- Не обманывай себя, парень, - серьезно ответил ему Джармон, по привычке пряча кисет на место. - Королевская власть ушла с острова вместе с королем. Спящее Дитя начало просыпаться, когда скрылись из виду паруса королевского корабля. Не отрицаю, что его право на трон сохраняется, пока здесь находишься ты, но в конце концов это утратит всякое значение. Его власть над этой землей, которую прежде никто не оспаривал, теперь надломилась и почти никого уже не защищает. То, что было прочно при короле и при всех правителях до него, теперь продырявилось. Государство, прочное как железо, проела ржавчина. Эти дыры тебе не заделать, как ни борись. Все уже решено. Ты пытаешься уберечь остров в его последние дни, потому что дал клятву, только твой авторитет уже ничего не значит.
Он вынул изо рта трубку и посмотрел Гектору прямо в глаза.
- Но твоего самопожертвования это не умаляет. Может, ты и не станешь великим, но если рожденный стать великим отказывается от возможности себя проявить, это и есть жертва. Уступить в битве, которую ты мог бы выиграть, по слову твоего короля - это великая жертва. Все прочие перед ней бледнеют. - Джармон подгреб к огню сухие листья. - Кроме мешков с песком, разве что.
В эту последнюю ночь Гектору, как всегда, приснились Талтея и дети. Каменистая земля, к которой он прижимался ухом, нагрелась от жара, идущего с севера, и наполнила туманом его ясные прежде сны.
Ему снилось, что он держит на руках свою дочь, играет с сыном, чувствует глубокий лад между собой и женой, а потом на него упала тень. Гектор поднял голову, и тень приняла облик короля, которого он не застал в живых. Того, чья безголовая статуя лежала теперь разбитая на площади Истона. Его деда, Вандемира.
Король безмолвно поманил его за собой, и Гектор увидел, что жены и детей больше нет рядом.
Он последовал за тенью короля через девственно-зеленую долину и само Время. Он шел по тихому, повитому легким туманом лесу, и Время отматывалось назад.
Третий Век, в котором он жил, шел обратным порядком. Гектор видел, как ушедшие с острова флотилии возвращаются в гавань, как заново собранное королевство дробится на части после Сереннской войны, видел саму войну. Он видел, как поля, устланные телами убитых, вновь покрываются зеленью. Годы, складываясь в века, неспешно скользили мимо.
Он оглянулся. Тень короля осталась позади и сливалась с туманом.
Гектор побежал, и обратный ход истории тоже ускорился. От Сереннской войны к войнам человека с другими созданиями и к пришествию человека на Серендаир во Втором Веке. Гектор пытался позвать короля, но в этой прохладной зеленой долине не было звуков.
Он помчался во весь опор, стремясь обнаружить цель всего этого. Второй Век незаметно пролетел мимо, и настал Первый, День Богов, когда землю населяли Древние. Краем глаза Гектор видел, как обращается вспять первый катаклизм. Воды, покрывшие остров, отступали, звезда возвращалась на небо, Подземные Палаты с заключенными в них ф’дорами запечатывались вновь - позднее эти духи вырвутся на волю и вселятся в человеческие тела, как Тсолтан, побежденный отцом Гектора.
С отменой каждого произошедшего события мир, по которому бежал Гектор, становился все более зеленым, свежим, мирным и живым. Перемещаясь против течения Времени, Гектор начинал понимать, сколько магии ушло из мира, в котором жил он сам, и как она наполняла мир в эти давние времена.
Промелькнул и Первый Век, сменившись Преждевременьем. На глазах у Гектора зарождались первобытные племена, возникшие из пяти стихий. Драконы, дети живой земли; кизы, дети ветра; водные жители митлины, предшественники людей, строили прекрасный подводный город Тартекор; спускались со звезд серенны, первые из племен. Ф’доров, демонов стихийного огня, бесформенных и несущих хаос, четыре других племени заточили в подземный склеп, чтобы спасти землю от разрушения.
Гектор видел первозданный мир, нетронутый и спокойный. Потом и он исчез, и земля вернулась обратно в море, и ветер умер. Мир, охваченный огнем, преобразился в летящий по небу пылающий шар, оторвавшийся от звезды, и воссоединился с родным светилом.
Вокруг не осталось ничего, кроме усеянного звездами неба и тени умершего короля. Вандемир устремил на внука печальный взгляд.
К чему все это, дед? С губ Гектора не слетело ни звука, однако слова его отдавались эхом в темной пустоте. Что ты хотел показать мне?
Вечность, так же беззвучно ответил король.
Что это значит - вечность? Гектор с трудом дышал в тяжелом тумане темной пустоты.
Тень короля стала таять, и до Гектора донесся его беззвучный голос.
В вечности нет времени. Оставаясь здесь, ты хотел дать им больше времени, а тебе следовало бы озаботиться тем, чтобы не потерять вечность.
Гектор вздрогнул и проснулся.
По земле под его головой змеилась большая трещина.
Он вскочил на ноги и оттащил прочь старого рыбака. Джармон бросился отвязывать лошадей.
Опаленные деревья вокруг содрогнулись от рева, похожего на гром. Рыбак кричал что-то, но Гектор не слышал его. Трое людей пятились, таща за собой испуганных животных, вслепую отступая на север сквозь озаренный огнем туман. Земля под ногами постепенно перестала трястись, но рокот не прекращался.
- Все хорошо, Бранн? - Гектор пытался успокоить чалую, но она с диким ржанием плясала на месте, заложив уши.
Глаза старика остекленели, как у чалой, однако он кивнул.
- Вот оно, Пробуждение, - еле слышно из-за рокота пролепетал он. - Времени на сон не осталось, сэр Гектор.
Мы уже недалеко - если поторопимся, будем в Сухой Бухте еще до света. Умоляю вас, поспешим! Мой народ ждет избавления.
- Дураки они будут, твои односельчане, если до сих пор не ушли из деревни, - отозвался Джармон. - С той стороны так жаром и пышет. Если они еще ближе к северу, то наверняка уже испеклись.
Гектор обхватил дрожащего рыбака за плечи и помог ему сесть на коня.
- Едем. Остановимся только на месте - или уж в Загробном мире.
Они ехали через низины в устье Великой реки, где раньше стояли многочисленные города и села. Черный дым, густо стоявший в воздухе, позволял видеть только речное русло.
Лошади, которых гнали без отдыха, не позволяя даже напиться, еле передвигали ноги. Конь Бранна пал, и Джармон посадил рыбака, серого от усталости и страха, позади себя.
- Ты уж прости, Рози, старушка, - бормотал он, поглаживая взмыленную шею своей кобылы. - Скоро это кончится, и ты отдохнешь.
Сквозь ветер уже слышался грохот прибоя.
- Приехали! - прохрипел Бранн, дергая Джармона за рукав. - Море сильно отошло назад, но его еще слышно.
Гектор остановил чалую. Над морем порхали, как светляки, капли жидкого пламени, рисуя грозные узоры на почерневшем небе. Сквозь дым порой виднелись обгоревшие бревна причалов и хижин.
Трое, бросив лошадей на берегу, побрели по сырому песку. Им то и дело встречались холмики - мертвые тела, занесенные пеплом.
Гектор поглядывал на Бранна. Старик, заслонив глаза, искал в черных клубах цель их путешествия - вход в рудник.
- Вон там, - сказал он наконец немного окрепшим голосом. - К северу от обвалившегося моста, за тем мысом - раньше вода окружала его с трех сторон.
Песчаный берег колыхнулся, словно подтверждая его слова.
- Показывай дорогу, - крикнул Гектор.
Они брели через пески, оставленные отхлынувшим морем. На поверхности проступали скелеты кораблей, обломки рифов, раковины всевозможных моллюсков.
Огненный язык стрельнул неподалеку в черное небо и вновь опал в океан.
Миля за рухнувшим мостом, вторая, третья. Мокрый песок обжигал обутые в сапоги ноги. Когда из-за дыма ничего уже не стало видно, Бранн остановился около уцелевшей, застрявшей в песке рыбачьей лодки, упал на колени и прошептал:
- Здесь.
Гектор слезящимися от жары и пепла глазами посмотрел в сторону, куда указывал скрюченный стариковский палец.
Сначала он не увидел ничего, кроме бесконечных песков и дыма, но потом разглядел, и дыхание пресеклось в его саднящем горле.
Они стояли на вершине подводного хребта, постепенно сходившего в трещину глубиной больше тысячи футов. На ее дне еще оставались лужи соленой воды. Гектор, обводя ее глазами, не нашел ни начала, ни конца. Трещина тянулась до самого горизонта - они смотрели на нее, как на бескрайний луг с высокой горы. Какова бы ни была истинная величина древнего рудника, она не поддавалась оценке даже при ясном небе; впадина, на века погребенная под песком, уходила за черту отступившего моря. Только теперь Гектор понял замысел Бранна: если направить море в этакую воронку, хотя бы часть острова может быть спасена.
- Где же вход? - прокричал он сквозь идущий с севера гул.
- На дне, - крикнул в ответ Бранн, стараясь не сгибаться под жгучим ветром.
- Можно ли здесь спуститься, Гектор? - спросил Джармон, ища на скальной стене выемки и не находя их. - Если мы сорвемся с такой высоты, то долетим до самого низа. По крайней мере недолго мучиться будем.
- Вон там, похоже, есть какая-то тропка, - пригибаясь, ответил Гектор.
- Надо спешить, - сказал Бранн, с тревогой глядя на небо. Жидкий огонь снова ударил вверх, разбрызгивая пепел, и земля под ногами заколебалась. Рыбак перелез через край обрыва в месте, указанном Гектором, и двое солдат последовали за ним.
Скользя то на ногах, то на спине, они спускались в трещину, подгоняемые близостью Пробуждения. Здесь, на глубине, уже не было обломков, которые они видели у кромки берега.
Спустившись, они оказались у подножия отвесного утеса. Ноги вязли в песке, еще недавно покрытом толщей морской воды.
Ветер выл где-то над ними и лишь изредка задувал в каньон, швыряя песок им в глаза.
- Где дверь? - опять спросил Гектор. Здесь, в относительной тишине, кричать уже не приходилось.
- Там, - дрожащим голосом ответил Бранн, указывая на север.
Туда трое добирались уже ползком, преодолевая каменные россыпи и рытвины.
Перед ними высилось нечто, напоминающее две плотные земляные глыбы, гладкие, как гранит, и белые, как морской песок вокруг них. От прочих подводных скал глыбы отличала только тонкая черная трещина между ними.
Грунт под ногами вздыбился сильнее прежнего, и ветер наверху завыл еще пронзительнее и отчаяннее. Огонь ударил в небо, окрасив тучи кровью.
Гектор достал из котомки скипетр. Алмаз на сияющем золотом древке сверкнул почти грозным огнем.