* * *
Как оказалось, Боуз жил в новом квартале на западе города, и чтобы туда добраться, Сандре пришлось сделать изрядный крюк, но она не роптала: зато было время собраться с мыслями. Боуз спокойно сидел рядом с ней, положив руки на колени, и наблюдал, как она перестраивается на загруженной дороге с полосы на полосу. Вечер был изнуряюще жаркий, но к этому пора было уже привыкнуть. Кондиционер в машине трудился на пределе возможностей.
- То, что вы делаете, явно выходит за рамки стандартной полицейской процедуры, - нарушила она молчание. То есть?
- Я не специалист. Но ваш интерес к Оррину кажется мне необычным с того момента, как вы доставили его в приют. Я видела, как вы дали Эриел деньги на такси - а как же чек? И разве вы не должны были допрашивать ее там, у себя?
- Где?
- В полицейском участке. Судя по кино, полицейские всегда…
- Так то в кино.
Она почувствовала, что краснеет, но не унялась.
- Если бы только это! Мы в приюте каждый день имеем дело с лицами, доставляемыми полицией. Многие из них гораздо менее сговорчивы, чем Оррин, и многие так же напутаны и беззащитны. Профессиональный долг требует от меня одинакового отношения к ним всем. А для полицейских, которые их нам сдают, это скучная необходимость, и они торопятся вон, облегченно переводя дух. И совершенно не интересуются теми, кого сдали. Ни один коп не станет наводить справки о ком-то из них, если его не заставят. Но вы - другое дело. Похоже, что Оррин вам небезразличен. Так что сначала объясните мне, чем это вызвано, а потом мы вернемся к теме сочинений Оррина и моего мнения об его сестре. Выкладывайте, в чем состоит ваш интерес.
- Что, если он просто мне приглянулся? Или мне показалось, что у него серьезные неприятности?
- Неприятности с кем?
- Толком не знаю. И если не до конца откровенен, то только потому, что не хочу, чтобы и вам грозили неприятности.
- Ценю ваше благородство, но я уже увязла в этой истории.
- Если мы наделаем ошибок, то под угрозой может оказаться ваша работа.
Сандра неожиданно рассмеялась.
- За последний год дня не было, чтобы я сама не мечтала об увольнении. Забросала своим резюме все больницы страны.
Это соответствовало действительности.
- Нашлось для вас местечко?
- Пока еще нет.
- Боуз вгляделся в мерцающую темноту за лобовым стеклом.
Если честно, то вы угадали: это не обычная полицейская работа.
* * *
Во время Спина службам правопорядка и безопасности по всему миру пришлось нелегко, особенно при устрашающем финале, когда в ночном небе снова зажглись звезды, а солнце, состарившееся за последнее пятилетие на добрых четыре миллиарда лет, пересекло зенит, как кровоточащий символ апокалипсиса. Все это сильно походило на конец света. Множество сотрудников полиции, пренебрегая своим долгом, бросили службу, чтобы провести последние часы с родными. А когда выяснилось, что конец света откладывается, что гипотетики отфильтруют достигающее Земли излучение и понизят до приемлемого уровня, дав планете еще один шанс, многие из этих дезертиров так и не вышли на работу. Жизнь изменилась неузнаваемо и непоправимо, невзирая на всеобщую амнистию.
Пришлось нанимать новичков, зачастую почти без всякой квалификации. Боуз поступил на службу в полицию двумя десятилетиями позже, когда многие из этих случайных людей уже заняли командные посты. Полицию Хьюстона раздирали конфликты, шла война поколений. Карьера Боуза поэтому двигалась с черепашьей скоростью.
Он объяснил Сандре, что все дело в неискоренимой коррупции, развившейся за годы, когда процветал порок, а добродетель подвергалась осмеянию. Нахлынувшая волна экваторианской нефти все только усугубила. С виду Хьюстон казался довольно-таки пристойным городом: полиции города удавалось держать закрытой крышку на кастрюле, где варились посягательства на собственность и тьма насильственных преступлений. И даже если под глянцевой наружностью протекала река незаконной торговли и отмывания денег, то задачей полицейского управления было сделать так, чтобы это не привлекало излишнего внимания.
Боуз старался держаться подальше от темной стороны своего ремесла. Он добровольно взваливал на себя рутинную работу, лишь бы не нарываться на сомнительные поручения, и, бывало, отклонял предложения продвинуться по службе. Этим он заработал репутацию лишенного воображения сотрудника, если не глупца. Но поскольку он никогда и ни в чем не обвинял своих коллег, его считали полезным работником, уделяющим внимание мелочам и тем самым позволяющим более корыстным сослуживцам набивать карманы.
- Не желаете пачкаться? - сделала вывод Сандра, постаравшись не показать, что ей пришелся по душе автопортрет Боуза.
- Насколько получается. Я тоже не святой.
- Почему бы вам не обратиться к вышестоящему начальству и изобличить коррупционеров?
Он улыбнулся.
- Простите, это не для меня. В этом городе деньги и власть - друзья не разлей вода. Высокое начальство гребет больше остальных… На ближайшем перекрестке сверните направо, мой дом - второй слева после светофора. Хотите услышать продолжение - милости прошу в гости. Больших развлечений не обещаю, разве что бутылочка вина… - Оказывается, он умел быть застенчивым. - Конечно, если вам интересно.
Интересно, еще как! И дело было не только в любопытстве. Вернее, ее любопытство не ограничивалось историей Оррина Матера и продажностью хьюстонской полиции. Ей был все более любопытен сам Джефферсон Боуз.
* * *
Назвать его знатоком вина не поворачивался язык. Он принес пыльную бутылку не самого лучшего "Шираза" - скорее всего, чей-то подарок, залежавшийся в кухонном шкафу. Сандра высказалась в пользу пива, благо что его холодильник был забит "Короной".
Жилище Боуза было прилично обставлено и относительно ухожено - уборка явно была недавней, хотя, кажется, проводилась без особенного рвения. Квартира находилась на третьем этаже, но из ее окон открывался неплохой вид на небоскребы Хьюстона - все эти безвкусные башни, выросшие после Спина, бесконечные соты окон, перемежающиеся черными провалами тьмы.
- Деньги порождают коррупцию, - рассуждал Боуз, вручая ей холодную запотевшую бутылочку и опускаясь напротив нее в видавшее виды кресло. - Деньги и кое- что еще, что ценнее денег.
- Это что же?
- Жизнь. Долголетие.
Он имел в виду торговлю марсианскими лекарственными средствами.
Соседкой Сандры по комнате в кампусе медицинского факультета была одна девушка, учившаяся в магистратуре на биохимика и проявлявшая чрезвычайный интерес к марсианским средствам продления жизни, доставленным на Землю Ван Нго Веном. Она подозревала, что их живительное действие вызвано неврологическими модификациями марсиан, однако правительство не соглашалось на проведение анализов. Препараты сочли слишком опасными для широкой продажи, и соседка Сандры сделала хорошую, но вполне обыкновенную карьеру, хотя интуиция относительно марсианских снадобий ее не подвела. Все они в конце концов очутились на черном рынке.
Марсиане считали, что с продлением жизни обретается мудрость и некие моральные обязательства, и синтезировали свои препараты соответствующим образом. Знаменитая "четвертая стадия жизни", зрелость после зрелости, изменяла сознание: агрессивность снижалась, сочувствия к другим, наоборот, становилось больше. Сандра считала это неплохой идеей, но не видела шансов на ее коммерческий успех. Умельцы черного рынка сумели отпереть "замок" биохимической комбинации и создали более успешный продукт. Теперь обладатель больших денег и нужных связей мог прикупить себе двадцать-трид- цать лет жизни, не испытывая при этом ненужного прилива человеколюбия.
Все это, ясное дело, было совершенно незаконно, но очень прибыльно. Всего неделю назад ФБР накрыло дилерскую сеть во Флориде, в Бока-Ратоне, прокручивавшую за год больше наличности, чем пятьдесят самых крупных в мире корпораций, - и это была всего лишь часть рынка. Боуз прав: в конце концов почему бы не воспользоваться готовностью кое-кого выкладывать за продление жизни головокружительные суммы?
- Снадобье долголетия - непростая штука, - продолжил Боуз. - Это и молекула, и целый организм. Требуется запас генетического материала, производительный биореактор, много различных чистых химикатов и катализаторов. Понятно, что приходится платить кое- кому за согласие отвернуться.
- В том числе чинам из хьюстонской полиции?
- Вполне логичное умозаключение.
- Вы располагаете информацией?
Он пожал плечами.
- Но ведь у вас есть, куда обратиться, не знаю, хотя бы в ФБР или в управление по борьбе с наркотиками…
- Уверен, федеральным органам сейчас не до этого.
- Допустим. - Сандра вздохнула. - Но как все это связано с Оррином Матером?
- Дело не в нем самом, а в том месте, где он работал. Как только он вылез из автобуса, его нанял некий Файндли, владелец склада - перевалочного пункта для всякой пластмассовой дешевки из Турции, Ливана, Сирии… Большинство его работников это иммигранты без документов… Он не спрашивает их номеров социального страхования и платит наличными. Оррин делал у него то, к чему привык - таскал и грузил. Файндли он показался необычным работником, поскольку являлся на работу вовремя и трезвым, проявлял толковость при выполнении поручений и никогда ни на что не жаловался, не искал местечко получше, если ему вовремя платить. Со временем Файндли перевел его в ночные сторожа. С полуночи до рассвета Оррин сидел взаперти на складе с телефоном и совершал обход по графику. Заметив что-то неожиданное, он обязан был позвонить по определенному номеру - вот и все обязанности.
- По определенному номеру? Не в полицию?
- Какая полиция! Через этот склад проходили не только штампованные игрушки и кухонные изделия из пластмассы, но и специфические химикаты, предназначенные для черного рынка.
- Оррин знал что-то об этом?
- Пока неясно. Возможно, он что-то заподозрил. Во всяком случае, пару месяцев назад Файндли его уволил - возможно, потому что Оррин слишком близко познакомился с характером его деятельности. Некоторые незаконные партии товара поступали на склад на считанные часы, за ними быстро приезжали. Оррин мог увидеть кое-что, не предназначенное для его глаз. Увольнение стало для него ударом - думаю, он отнесся к этому как к наказанию за какой-то проступок.
- Он вам об этом говорил?
- Немного и нехотя. Он, дескать, не сделал ничего плохого и мог бы поработать еще…
Сандра попросила у Боуза еще пива, чтобы было время пораскинуть мозгами. Только что услышанное еще больше ее запутало, и она решила сосредоточиться на том, в чем хорошо разбиралась и на что могла повлиять: на обследовании Оррина в приюте.
Боуз принес новую бутылку, она взяла ее, но тут же поставила на столик, весь в пятнах от бутылок, стоявших на нем раньше. Ему нужна новая мебель, мелькнуло у нее в голове. Или хотя бы набор подставок…
- Вы считаете, что Оррин мог располагать информацией, опасной для преступников-контрабандистов?
Боуз кивнул.
- Это не имело бы последствий, если бы Оррин был просто одним из бродяг, ненадолго нанимавшихся на склад Файндли. Он бы уехал отсюда, нашел другую работу, убрался с глаз долой, примкнув к другим нищим бедолагам. Но он опять всплыл, когда попал к нам. Хуже того, когда его спросили, где и когда он работал, он рассказал о шести месяцах, проведенных на складе. От названных им имен некоторые забеспокоились.
- Чего именно боятся контрабандисты? Что Оррин разболтает их секреты?
- Я же говорю, федеральные агентства слишком заняты, чтобы обращать внимание на коррупцию в полиции Хьюстона. Но следствие по делу сетей, торгующих средством долголетия, идет своим чередом. Для Файндли и для тех, на кого он работает, Оррин стал нежелательный свидетелем с момента появления его имени и истории в нашей базе данных. Улавливаете суть?
Сандра кивнула.
- Состояние его психики…
- Вот-вот. Если Оррина поместят в приют, то это будет равносильно официальному признанию его недееспособности. Тогда любым его показаниям будет грош цена.
- И потому мое заключение о нем имеет такую важность… - Она отхлебнула пива. Вообще-то она редко пила пиво, потому что его вкус был для нее сродни запаху грязных носков. Но сейчас холодная мага была как раз тем, что ей требовалось, как и состояние легкого опьянения. - Только я им больше не занимаюсь. Ничем не могу ему помочь.
- Помощи от вас я не жду. Наверное, не надо было вам все это рассказывать, но вы правы, услуга за услугу. Меня интересует ваше мнение о записях Оррина.
- Думаете, это какие-то зашифрованные показания?
- Честно вам говорю, я не знаю, что это такое. И хотя там упоминается про склад, я…
- Упоминается?
- Да, в той части, которую вы еще не читали. Но вряд ли суд согласился бы принять такие показания. Так что у меня это просто… - Он поискал правильное слово. - Назовем это профессиональным любопытством.
Называй, как хочешь, подумала Сандра, всей правды от тебя все равно не дождешься.
- Послушайте, Боуз, я видела, как вы себя вели, когда привели его к нам. Это было не простое любопытство. Он вам был по-настоящему небезразличен, по-человечески, что ли…
- К тому моменту я успел лучше с ним познакомиться. Бедняге досталось незаслуженно. Он такой… В общем, вы сами знаете, какой он.
- Уязвимый. Сама невинность.
Хотя то же самое можно было сказать о многих, с кем Сандра имела дело, ничего оригинального. И все же…
- Он действительно производит странное, подкупающее впечатление.
Боуз кивнул.
- Помните, что сказала его сестра? Про какой-то ветер у него в голове… Не совсем уверен, что она имела в виду, но очень похоже на правду.
* * *
Сандра не смогла бы ответить, когда именно она решила остаться на ночь. Скорее всего, решение пришло поэтапно. В ее небогатой интимной истории обычно это походило на медленное скольжение, в котором играли роль не слова, а действия: встреча глаз, первое прикосновение (она сама первой накрыла ладонью пальцы Боуза, подчеркивая какую-то свою мысль), то, как он сел с ней рядом, бедро к бедру, как будто они были знакомы уже лет сто. Странно, пронеслось у нее в голове, он словно давний добрый знакомый. Странно, но не переспать с ним превыше ее сил… все произошло само собой, и он оказался именно таким нежным любовником, как она надеялась. Она уснула с ним в обнимку.
Он встал так осторожно, что она не проснулась, но когда вернулся из ванной, она чуть разомкнула веки и сумела его разглядеть в янтарном свете городских огней, проникавшем в окно спальни. Бледный, но внушительный шрам, который она нащупала раньше, тянулся у него от пупка наверх, взбирался, как горная тропа, на грудь и доходил до правого плеча.
Хотелось спросить, откуда у него шрам, но он, поймав ее взгляд, поспешно отвернулся.
Утром Боуз поджарил гренки и сварил кофе, хотя толком насладиться завтраком у обоих не было времени. Он сновал по кухне: растапливая в кастрюльке масло, взбалтывал яйца. Все его движения были уверенными, ей было приятно за ним наблюдать.
Ночью ее посетила мысль, которую она решила высказать сейчас.
- Ты не работаешь на федеральные службы, - начала она, - и вряд ли ты из хьюстонской полиции. Но и не сам по себе занимаешься этим делом - на кого-то ты все же работаешь. Я права?
- Все на кого-то работают.
- На какую-то неправительственную организацию? Благотворительный фонд? Детективное агентство?
- Думаю, пора это обсудить.
ГЛАВА 8
РАССКАЗ ЭЛЛИСОН
1
После переноса на Землю менеджеры поместили нас в соседние палаты, и мы проспали почти два дня кряду. При мне постоянно находилось несколько сиделок, которых всякий раз, просыпаясь, я спрашивала о Турке. Они твердили, что с ним все в порядке и что скоро я смогу с ним поговорить. Ничего больше я не могла от них добиться.
Мне, понятное дело, требовался отдых. Так приятно было просыпаться, спать и видеть сны, снова просыпаться, не боясь за свою жизнь. Конечно, рано или поздно должны были возникнуть проблемы, весьма серьезные проблемы. Но препараты, которыми меня пичкали, делали меня непробиваемо спокойной.
Мои раны оказались небольшими и быстро заживали. Вскоре я почувствовала себя отдохнувшей и ощутила голод и легкое беспокойство. Я спросила дежурного санитара, - большеглазого парня с застывшей улыбкой, - нельзя ли мне полакомиться чем-нибудь посущественнее протеиновой пасты.
- Только после операции, - ответил он вежливым тоном.
- Какая операция?
- По замене твоего "узла". - Голос у него был такой, словно он разговаривал с несмышленым малышом. - Я знаю, тебе без него пришлось несладко. Поломка Сети сказалась на нас всех. Это как остаться в одиночестве в кромешной темноте. - Он поежился от неприятных воспоминаний. - Ничего, тебя уже сегодня починят.
- Нет! - выпалила я.
- Извини?
- Не хочу операции. Не хочу опять "узла".
Сначала он нахмурился, потом опять заулыбался - от этой его снисходительной улыбочки можно было свихнуться.
- В твоем состоянии тревога - нормальная реакция. Я могу изменить для тебя набор медикаментов, хочешь?
На это я ответила, что дело не в лекарствах, просто я категорически против операции и имею на это право согласно всем законам Вокса.
- Это не хирургическое вмешательство, а так, мелкий ремонт. Я видел твою историю болезни. Ты получила имплантат сразу после рождения, как все остальные. Мы не переделываем тебя, Трэя, а просто чиним.
Я долго с ним спорила, опрометчиво мешая вокские и английские слова. Он сначала поразился, потом замолчал. Мою палату он покидал с увлажненными глазами и скорбным выражением лица. Я даже вообразила, что одержала победу или, по крайней мере, добилась отсрочки.
Но не прошло и десяти минут, как в палату вкатили тележку с хирургическими инструментами, главное место на которой занимал набор скальпелей. Я подняла крик. Для громких воплей у меня не хватило сил, но все равно получилось внушительно, так что, наверное, было слышно и в соседних палатах.
Санитары уже собирались меня зафиксировать, когда в дверь ворвался Турк. На нем была больничная пижама, и вид у него был не страшный: за время плена он так исхудал и обгорел, что лицо его стало похоже на грецкий орех. Но санитары, видно, поняли по его глазам и стиснутым кулакам, что он настроен решительно. А главное, он был Посвященным, отмеченным прикосновением гипотетиков, что по вокским понятиям делало его без пяти минут божеством.
Я объяснила ему в двух словах, что врачи пытаются восстановить мой лимбический имплантат и снова превратить в Трэю.
- Скажи им прекратить, - распорядился он. - Пусть уберут свои идиотские скальпели, не то я навлеку на Вокс гнев гипотетиков!
Я перевела смысл его угрозы, должным образом ее приукрасив. Доктора поспешили вон, побросав свои хирургические причиндалы и пряча глаза. Но и это оказалось только передышкой. Врачей почти сразу сменил мужчина в сером комбинезоне - администратор, он же менеджер, которого я помнила еще по тренировкам Трэи. Он был одним из моих наставников, причем из числа любимых.
С Турком они, похоже, уже успели познакомиться.
- Лучше не вмешивайтесь, Оскар, - сказал ему Турк.