"Маньяки, по всей видимости, беспрепятственно получают доступ к такой энергии. Олаф Геремпский, человек хилый от природы, в маниакальном состоянии становится в шесть раз сильнее. Вам следовало бы полюбоваться на достижения наших маньяков-силачей, Максимилиана Герцога и Фидо Веделиуса. Каждый их них проткнул бы койку одним движением руки и вытащил бы вас через проделанное отверстие. Зачем я все это объясняю? - усмешка Каддигана становилась очевидной. - Для того, чтобы вас предупредить: находясь рядом с пациентом, соблюдайте исключительную осторожность. Они очень опасны, какими бы мирными и безмятежными они ни казались на первый взгляд".
Кудеяр придержал язык. Каддиган откинулся на спинку стула, сложив кончики пальцев: "В сегодняшнем отчете я не смогу выставить вам высокую оценку. Само собой, я придерживаюсь принципа беспристрастной справедливости. Вы не смогли вовремя отреагировать на изменение состояния пациента, хотя, судя по всему, сами его спровоцировали. Не знаю, с какой целью вы это сделали - и не хочу знать".
Кудеяр снова сдержался: "Думаю, что вы неправильно понимаете ситуацию".
"Вполне возможно! - с издевательским добродушием воскликнул Каддиган. - Надо полагать, я опасаюсь того, что вы и Базиль Тинкуп станете предтечами нового направления психиатрии, которое получит известность под наименованием "доктрины молотка и щипцов"".
"Я нахожу ваш юмор неуместным", - сказал Кудеяр.
В приемную зашел Базиль Тинкуп. Он остановился, переводя взгляд с одного из собеседников на другого: "Так-так! Негодяй Каддиган уже действует тебе на нервы?" Базиль сделал шаг вперед: "Когда я только начинал работать в Баллиассе, он мне проходу не давал. Пришлось продвинуться в филу дебютантов хотя бы для того, чтобы избавиться от его насмешек".
Каддиган промолчал. Базиль повернулся к Кудеяру: "Говорят, у тебя сегодня были приключения".
"Ничего особенного, - отозвался Кудеяр. - В следующий раз буду начеку".
"Правильно! - похвалил Базиль. - Так держать!"
Сет Каддиган поднялся на ноги: "Прошу меня извинить - пора идти. Вечером мне предстоит провести два занятия, нужно подготовиться". Наклонив продолговатую голову, он удалился.
Покровительственно улыбнувшись, Базиль Тинкуп покачал головой: "Бедняга Сет продвигается с трудом, забивая себе голову бесполезной чепухой. Сегодня вечером - дай-ка взглянуть на расписание - он прочтет две лекции, "Закономерности размножения вирусов" и "Хирургическое вмешательство при температуре абсолютного нуля". Завтра он выступит с докладом "Социологические и эволюционные последствия эмбрионального развития". Послезавтра он придумает что-нибудь еще".
"Каддиган - очень занятый человек", - прокомментировал Кудеяр.
Базиль со вздохом уселся, раздувая румяные щеки: "Что ж, мир велик, у каждого из нас свои странности и причуды". Вспомнив о чем-то, он тут же встал: "Твоя смена почти закончилась - иди домой. Завтра у нас будет много работы".
"С радостью последую твоему совету, - отозвался Кудеяр. - Мне нужно прочесть пару статей".
"Ага! Ты серьезно подумываешь о продвижении?"
"Заберусь на самый верх! - пообещал Кудеяр. - Не мытьем, так катаньем!"
Базиль поморщился: "Смотри, не переусердствуй - не то станешь таким, как они" - он указал большим пальцем в сторону палаты.
"У меня нет такого намерения".
VII
1
Вернувшись к себе в квартиру, Кудеяр задержался в небольшой прихожей, с недовольством глядя по сторонам. Комнаты представлялись ему тесными, мебель - безвкусной. Кудеяр с сожалением вспомнил просторную усадьбу Грэйвена Кудесника в Храмовом Сонме. Она все еще должна была ему принадлежать - на как он мог туда вернуться?
Кудеяр слегка проголодался. Заглянув в холодильную кладовую, однако, он не нашел там ничего привлекательного. Раздраженный, он взял свои микрофильмы и очки для их просмотра, после чего спустился на улицу.
Он поужинал в шумном ресторане с чрезмерно пышным интерьером; ресторан этот обслуживал главным образом гларков. Пока он ел, мысли его блуждали - он вспомнил амаранту Джасинты такой, какой она выглядела в Храме Истины: изысканной, как драгоценное украшение, изящной, как котенок, неестественно прекрасной. В нем проснулось пламенное, настойчивое стремление позвонить ей сию минуту. Но что он мог ей сказать? Кудеяру не следовало упоминать о том, что он был одним из последних людей, говоривших с ее погибшей версией. Кто знает, какого рода расследование велось по делу о ее трансформации - хотя Гэйвина Кудеяра вряд ли рассматривали в качестве одного из подозреваемых. Новая Джасинта его не знала; приятели прежней Джасинты, амаранты Альбера и Дени, могли только засвидетельствовать непричастность Кудеяра к приступу, случившемуся в их присутствии. Было бы предусмотрительно оставить вещи такими, какими они представлялись всем заинтересованным лицам.
Чем же он мог заняться? Подумав об участии в каких-нибудь многолюдных развлечениях, он отверг эту идею. Он нуждался в дружеской беседе, в ощущении человеческого взаимопонимания. Кафе "Далмация"? Нет. Базиль Тинкуп? Нет. Сет Каддиган? Отнюдь не самый дружелюбный из людей, не стеснявшийся выражать свою неприязнь к Кудеяру. И все же - почему нет?
Кудеяр никогда не сопротивлялся внезапным побуждениям. Он зашел в телефонную будку и быстро просмотрел бегущие по экрану столбцы справочника. В нем значился только один Сет Каддиган. Кудеяр выбрал его имя и нажал кнопку вызова.
Появилось лицо Каддигана: "О! Кудеяр?"
"Привет, Каддиган! Надеюсь, лекции закончились удачно?"
"Примерно так же, как обычно", - Каддиган говорил сухо и осторожно.
Кудеяр изобрел повод для своего звонка: "Вы не очень заняты сегодня вечером? Я столкнулся с проблемой и подумал, что вы могли бы что-нибудь посоветовать".
Каддиган не слишком гостеприимно предложил Кудеяру заехать к нему, и Кудеяр с готовностью принял приглашение. Каддиган жил в Воконфорде, восточном пригороде, пользовавшемся довольно-таки богемной репутацией. Стены его квартиры были выкрашены в ярко-коричневый, арбузный красный, черный и горчичный тона, без какой-либо модной инкрустации или позолоты. Мебелью служили старинные экспонаты - нарочито упрощенные сочетания плоскостей из стекла, металла, полированного дерева и обшитого тканью материала. Гостиную освещали три плавающих в воздухе шара, излучавших бледно-желтое зарево; на стенах висели картины дисторционистов, на полках длинных приземистых стеллажей стояли любопытные керамические изделия. На взгляд Кудеяра, интерьер производил несколько причудливое впечатление.
Еще одной неожиданностью для Кудеяра оказался тот факт, что Каддиган был женат. Супругу психиатра, такую же высокую, как ее муж, никак нельзя было назвать красавицей, но она отличалась исключительной живостью, очарованием и доброжелательностью.
Представив ее гостю, Каддиган тут же пожаловался: "Пладж меня опередила, она уже дебютантка. Она занимается дизайном сценических декораций и, судя по всему, преуспевает".
"Театральный декоратор! - воскликнул Кудеяр. - Этим объясняется этот… это…"
"Изобилие антиквариата? - рассмеялась Пладж Каддиган. - Не смущайтесь. Нас все считают чудаками. В этих древних вещах нам нравятся простота форм, неприкрытая текстура материала и массивность, вот и все. В них гораздо больше вкуса, чем в нынешних завитушках и финтифлюшках".
"Ваш интерьер исключительно оригинален", - похвалил Кудеяр.
"Да, мы стараемся придерживаться одного и того же стиля. Но теперь прошу меня извинить - мне нужно заниматься, я учусь пользоваться калейдохромом. Потрясающий, но сложнейший аппарат, он требует непрерывного внимания к деталям".
Нескладная долговязая фигура Пладж удалилась из гостиной - Каддиган смотрел ей вслед с выражением мрачной гордости. Психиатр повернулся к Кудеяру, изучавшему участок стены, раньше им не замеченный: здесь висели размещенные в виде приятного для глаз беспорядочного орнамента многочисленные отчеты Актуария, испещренные ломаными линиями, кривыми и отрывками текста.
"Извольте полюбоваться, - язвительно произнес Каддиган, - на историю наших побед и поражений, выставленную на всеобщее обозрение. Наша биография, сублимат нашей жизни. Иногда мне кажется, что я предпочел бы остаться гларком. Лучше прожить короткую, но беззаботную жизнь". Тон его голоса изменился: "Что ж, вы здесь. Расскажите, в чем заключается ваша проблема".
"Надеюсь, вы умеете хранить тайну?" - спросил Кудеяр.
Каддиган покачал головой: "Я не скрытный человек. Конечно, мне было бы полезно уметь держать язык за зубами, но у меня это не получается".
"По меньшей мере, вы не станете разглашать сущность нашего разговора?"
"Честно говоря, - сказал Каддиган, - не могу ничего гарантировать. Прошу меня извинить, если я произвожу впечатление непокладистого невежи, но будет лучше, если между нами не будет никаких недоразумений".
Кудеяр кивнул. Его такое положение вещей вполне устраивало, так как на самом деле никакой проблемы у него не было: "В таком случае мне придется остаться при своем мнении".
Каддиган тоже кивнул: "Мудрое решение, во всех отношениях. Хотя угадать, в чем состоит ваша проблема, совсем не трудно".
"Я не поспеваю за вашими выводами, Каддиган", - заметил Кудеяр.
"Прекрасно - меня такое положение вещей вполне устраивает. Желаете ли вы, чтобы я сформулировал вашу так называемую "проблему"?"
"Попробуйте".
"Очевидно, что вас беспокоит Базиль Тинкуп. От кого еще, по-вашему, мне следовало бы хранить в тайне то, что вы хотели сообщить? А теперь - по поводу какой проблемы вы не можете обратиться непосредственно к Базилю? Какая проблема, касающаяся Базиля, может быть решена ни в коем случае не Базилем, а кем-то другим, кто хорошо знает Базиля? Вы - человек с амбициями и даже, пожалуй, способный безжалостно расправиться с теми, кто стоит на вашем пути".
"В наши дни все безжалостны", - отозвался Кудеяр. Каддиган пропустил эти слова мимо ушей.
"Надо полагать, вы спрашиваете себя: как тесно вам следует сотрудничать с Базилем? Поднимется ли он или сорвется? Вы готовы подниматься вместе с ним, но не желаете, чтобы из-за него пострадала ваша репутация. Вы хотите, чтобы я оценил дальнейшие перспективы подъема Базиля Тинкупа. Выслушав мое мнение, вы сами сделаете окончательный вывод, потому что знаете, что я представляю направление психиатрии, не совпадающее с энергичным прагматизмом Базиля. Тем не менее, вы считаете меня достаточно честным и наблюдательным специалистом, который сможет справедливо оценить шансы Базиля Тинкупа на быстрый подъем. Не так ли?"
Кудеяр с улыбкой покачал головой.
Рот Каддигана иронически покривился - больше обычного: "А теперь, когда мы покончили с условностями, могу ли я предложить вам чашку чая?"
"Разумеется, благодарю вас, - Кудеяр осторожно присел на стеклянный стул и откинулся на его прямую спинку. - Каддиган, совершенно очевидно, что вы меня недолюбливаете или, по крайней мере, предубеждены против меня. Почему?"
"Нельзя сказать, что я вас недолюбливаю, это не так, - Каддиган говорил с педантичной отчетливостью. - "Предубеждение" - более приемлемый, хотя и не совсем точный термин. Я не думаю, что вы на самом деле хотите заниматься психиатрией. Я думаю, что научные исследования и расширение сферы человеческих знаний вас нисколько не интересуют, что вы рассматриваете карьеру психиатра как направление, в котором вам будет проще всего набирать баллы и делать карьеру. Уверяю вас, - самым сухим тоном прибавил Каддиган, - это не так просто, как вы себе представляете".
"Каким образом Базилю удалось так быстро стать дебютантом?"
"Ему повезло".
Кудеяр притворился, что размышляет над этим ответом.
Через некоторое время Каддиган сказал: "Позвольте намекнуть на одно обстоятельство, которое, насколько я понимаю, ускользает от вашего внимания".
"Я вас слушаю".
"Базиль умеет пускать пыль в глаза. Нынче он излучает жизнерадостность и оптимизм. Но вам полезно было бы знать, каким он был раньше, пока не проник в филу дебютантов. Он изнывал от меланхолии, не находил себе места - вел себя почти так же, как наши пациенты".
"Я не имел представления о том, что его состояние было настолько тяжелым".
"Одно можно сказать в пользу Базиля: он искренне стремится к тому, чтобы этот мир стал лучше". Каддиган бросил на Кудеяра пронзительный взгляд: "Ему удалось выписать девять пациентов - что, в общем и в целом, совсем неплохо. Но он убежден в том, что, если его подход позволил помочь девяти кататоникам, то гораздо более интенсивное применение тех же методов позволит ему исцелить девятьсот пациентов. Он ведет себя, как имбецил с перечницей, считающий, что, так как добавление щепотки перца делает суп вкуснее, следует высыпать в миску все содержимое перечницы".
"Так что вы не считаете, что Базиль далеко продвинется?"
"Все возможно, нельзя исключать такую вероятность".
"И в чем заключается та эффективная терапия, на которую он намекает в последнее время?"
Каддиган пожал плечами: "В том, чтобы опорожнить в суп всю перечницу".
В гостиную зашла Пладж, позвякивая дюжиной бронзовых браслетов на щиколотках и еще дюжиной браслетов на руках. Она надела сари из красного батика, пестрящего золотистыми, черными и коричневыми узорами, а также пару абсурдных красных сандалий, инкрустированных зелеными стеклянными шариками.
"Я думал, - сухо прокомментировал Каддиган, - что ты ушла заниматься архитектурной тектоникой… Или калейдохроматикой?"
"Калейдохроматикой. Но у меня возникла чудесная идея, и мне пришлось переодеться, чтобы попробовать ее на себе".
"Капризная игра воображения не способствует крутому подъему", - заметил психиатр.
"А, подъем! Брехня и чушь собачья".
"Ты запоешь другую песню, когда я стану дебютантом, а потом и аспирантом".
Пладж подняла глаза к потолку: "Иногда я сожалею о том, что меня сделали дебютанткой. Кто хочет быть амарантом?"
"Я!" - ухмыльнулся Кудеяр. Ему нравилась Пладж - и его забавляло раздражение заметившего это обстоятельство Каддигана.
"Я тоже хочу стать амарантом, - серьезно обратился к жене психиатр. - И ты тоже. Зачем говорить глупости только для того, чтобы поддержать разговор?"
"Зачем называть глупостями здравый смысл? В старину все боялись смерти…"
"Пладж!" - строго оборвал ее Каддиган, бросив опасливый взгляд на Кудеяра.
Пладж повертела в воздухе звенящими бронзой руками: "Не притворяйся блюстителем нравов! Все мы смертны - кроме амарантов".
"Об этом не принято рассуждать при людях".
"Не понимаю, почему. Я предпочла бы называть вещи своими именами".
"Пусть мое присутствие вас не смущает, - заявил Кудеяр. - При мне вы можете говорить о чем угодно и как угодно".
Пладж опустилась на один из плоских древних стульев: "Мне пришла в голову любопытная мысль. Хотите знать, в чем она заключается?"
"Разумеется".
"Пладж!" - протестовал Каддиган, но жена его игнорировала.
"Я считаю, что в каждом из нас кроется влечение к прекращению существования. Если бы мы открыто и честно признавали этот факт, в паллиаториях, наверное, было бы меньше пациентов".
"Чепуха! - воскликнул Каддиган. - Я - дипломированный психиатр. Влечение, о котором ты говоришь, не имеет почти ничего общего с кататоническим синдромом. Кататоники - жертвы тревоги и меланхолии".
"Все может быть - но посмотри, как люди себя ведут в Карневале!"
Каддиган указал кивком на Кудеяра: "Вот кто в этом разбирается лучше нас с тобой - он работал в Карневале семь лет".
Пладж одарила Кудеяра взором радостного восхищения: "Как это должно быть замечательно - жить в калейдоскопе цветов и огней, видеть людей такими, какими они действительно хотят быть!"
"Это было достаточно любопытно", - кивнул Кудеяр.
"Скажите! - Пладж дрожала от нетерпения. - Про Карневал ходят слухи - наверное, вы сможете их подтвердить или опровергнуть".
"Какие слухи?"
"Говорят, что действие законов на Карневал фактически не распространяется - так ли это?"
Кудеяр пожал плечами: "В какой-то степени. В Карневале люди делают вещи, за которые в Кларджесе их арестовали бы"
"Или вещи, которые в Кларджесе они постыдились бы делать", - пробормотал Каддиган.
Пладж игнорировала его: "И до чего доходит это беззаконие? Я имею в виду… я слышала, что в одном из "дворцов" - в каком-то тайном "театре" для извращенцев, куда очень трудно попасть, люди платят за то, чтобы посмотреть на казнь! Чтобы полюбоваться на то, как убивают юношей и девушек!"
"Пладж! - отчаянно крякнул Сет Каддиган. - О чем ты говоришь? Ты с ума сошла?"
"Я слышала еще и не такое, - наклонившись вперед, продолжала хриплым шепотом Пладж. - Говорят, они не только предлагают посмотреть на трансформацию за деньги, но - если клиент достаточно богат - за тысячу или несколько тысяч флоринов он может купить жизнь человека и покончить с ним - или с собой - таким способом, какой ему больше нравится".
"Пладж! - Каддиган судорожно схватился за ручки стула. - То, что ты говоришь, просто отвратительно, совершенно неуместно!"
Пладж отрезала: "Сет, город полнится ужасными слухами - я хочу знать, чтó господин Кудеяр скажет по этому поводу. Если он подтвердит, что в Карневале такое действительно возможно, думаю, следовало бы что-нибудь предпринять по этому поводу!"
"Не могу с вами не согласиться, - сказал Кудеяр, вспомнив о Карлеоне и его Музее, о Рубеле и его Пыточном подвале, о Лориоте и прочих бербарах. - Мне тоже приходилось об этом слышать, но я считаю такие слухи… не более, чем слухами. По меньшей мере, я никогда не встречал человека, который непосредственно наблюдал бы такие зрелища или платил бы за такие извращения. Как вам известно, посетители Карневала развлекаются… как бы это выразиться? Заигрыванием с трансформацией. Они кидают дротики в лягушек, прикасаются к рыбам удочками, оглушающими электрическими разрядами - и так далее. Но я не думаю, что они делают это сознательно. Это своего рода инстинктивное высвобождение накопившихся напряжений".
Каддиган с отвращением отвернулся: "Чепуха!"
"Чепухой занимаешься ты, Сет! - возмутилась его супруга. - Ты называешь себя ученым, но при этом отмахиваешься от идей, которые тебе не по нраву".
Немного помолчав, Каддиган ответил издевательски-галантным тоном: "Уверен, что господин Кудеяр составит о тебе неправильное мнение".
"Нет-нет! - возразил Кудеяр, обращаясь к Пладж. - Я очарован - и меня заинтересовали ваши вопросы".
"Вот видишь? - Пладж торжествующе показала мужу язык. - Я так и знала. Господин Кудеяр выглядит как человек без предрассудков".
"Господин Кудеяр, - угрюмо отозвался Каддиган, - откровенно говоря, хищник. Он стремится к подъему любой ценой. На чьи плечи и головы он при этом наступает, его нисколько не беспокоит".
Кудеяр усмехнулся и только поудобнее устроился на стуле.
"По меньшей мере он не лицемерит! - заявила Пладж. - Мне он нравится".
"Привлекательная внешность и хорошие манеры еще не…"
"Сет, ты не боишься оскорбить гостя?"