Каддиган улыбнулся: "Кудеяр - прагматичный человек. Он вряд ли боится услышать правду".
Тем не менее, Кудеяр чувствовал себя неудобно, хотя старался никоим образом это не показывать. "Вы правы только наполовину, - сказал он. - Конечно, у меня есть амбиции…"
Его прервал музыкальный звонок; на экране над доской искусственного камина появилось изображение человека, стоявшего за дверью квартиры. На нем была служебная униформа палача, в том числе черный цилиндр.
"Ну вот! - всплеснула руками Пладж. - За нами уже пришли! Я так и знала, что сегодня мне нужно было заниматься, а не болтать!"
"Тебе бы все шутки шутить! - разозлился Каддиган. - Сходи узнай, что ему нужно".
Пладж открыла дверь; палач вежливо произнес: "Госпожа Пладж Каддиган?"
"Это я".
"Согласно нашим записям, вы все еще не подали официальную декларацию своего статуса дебютантки. Насколько мне известно, мы уже отправили вам несколько уведомлений по этому поводу".
"О! - Пладж беззаботно рассмеялась. - Наверное, у меня просто руки не дошли. Но вы же знаете, что я - дебютантка?"
"Разумеется".
"Тогда зачем нужна еще какая-то декларация?"
Палач сдержанно пояснил: "Каждое из наших правил предназначено предотвращать нежелательные недоразумения того или иного рода. Вы могли бы значительно упростить нашу работу, сотрудничая с нами вместо того, чтобы…"
"Конечно, конечно! - безразлично отмахнулась Пладж. - Не будем переходить на личности… Вы принесли с собой форму декларации?"
Палач передал ей конверт. Пладж захлопнула дверь и бросила конверт на стол: "Вечно они создают проблемы на пустом месте… Что ж, так устроена жизнь. Две стороны одной фальшивой монеты. Без палачей не было бы амарантов. А так как все мы жаждем бессмертия, приходится терпеть палачей".
"Совершенно верно", - заметил Каддиган.
"Безысходный заколдованный круг! Мы кусаем себя за хвост, как спятившие змеи! Чем все это кончится? Что с нами будет?"
Каддиган покосился на Кудеяра: "С тех пор, как Пладж стала пифией, я только это и слышу: чем все это кончится?"
"Пифией?"
"Авгурами и пифиями обзывают тех, кто пытается предсказывать судьбу Предела, - объяснила Пладж. - Теперь мы сами так себя называем. Вот и все. Мы сформировали общество, собираемся вместе и спрашиваем друг друга: чем все это кончится? Что дальше? Куда мы идем? Приходите как-нибудь на наше собрание".
"Не откажусь. Где вы собираетесь?"
"О, в самых разных местах. Иногда в Карневале, во Дворце Откровений".
"Самое подходящее место для чокнутых", - пробормотал психиатр.
Пладж не обиделась: "Это удобно, там на нас никто не обращает особого внимания. Иногда нам удается представить себе будущее".
Наступило молчание. Кудеяр поднялся на ноги: "Мне пора домой".
"Вы так и не упомянули о сущности своей проблемы", - наставительно напомнил Каддиган.
"Проблема подождет, - сказал Кудеяр. - По сути дела, я ее уже решил, пока я тут сидел, смотрел и слушал". Повернувшись к Пладж, он слегка поклонился: "Спокойной ночи!"
"Спокойной ночи, господин Кудеяр. Надеюсь, вы к нам еще заглянете?"
Кудеяр взглянул на психиатра, хранившего угрюмое молчание: "Не премину это сделать".
2
Утром, когда Кудеяр прибыл в паллиаторий, Сет Каддиган уже сидел за своим столом. Психиатр приветствовал Кудеяра не более чем кивком, и Кудеяр приступил к выполнению фельдшерских обязанностей. На протяжении следующих четырех часов Каддиган успел несколько раз пройтись по палате, критически поглядывая по сторонам, но Кудеяр соблюдал осторожность, и Каддиган ни к чему не смог придраться.
Незадолго до полудня в палату ворвался запыхавшийся Базиль Тинкуп. Увидев Кудеяра, он сразу остановился: "Трудимся в поте лица?" Базиль посмотрел на часы: "Пора обедать - пойдем, закусим вместе, а Каддиган пусть пока присмотрит за пациентами".
В столовой они уселись там же, где обедали в прошлый раз. Из прозрачной полусферы открывался потрясающий вид. С гор неожиданно надвинулась буря; по небу летели разорванные тучи, речную гладь полосовали темные шквалы ливня, деревья в парке вздрагивали, потревоженные порывами ветра.
Базиль взглянул на грозовой пейзаж, но тут же отвел глаза - его мысли явно были заняты чем-то, что не терпело отлагательства. "Гэйвин! - сказал он. - В этом трудно признаться, но ты - единственный человек в паллиатории, кому я могу доверять. Все остальные считают меня сумасшедшим". Базиль рассмеялся: "Откровенно говоря, мне нужна твоя помощь".
"Это мне льстит, - отозвался Кудеяр. - Кроме того, это меня удивляет. Ты - нуждаешься в моей помощи?"
"Таков результат простого процесса исключения всех неподходящих кандидатов. При всем моем уважении к твоим способностям, я предпочел бы, конечно, сотрудничать с кем-нибудь, кто уже накопил существенный практический опыт". Базиль покачал головой: "Но это не получится. Вышестоящие специалисты называют меня "эмпириком", нижестоящие - те, кому следовало бы относиться ко мне с уважением, такие, как Сет - подражают руководству. Таким образом, мне остается полагаться только на себя".
"В наши дни каждый полагается только на себя".
"Ты прав!" - многозначительно поднимая палец, изрек Базиль. Наклонившись к Кудеяру, он похлопал его по руке: "Так что же, ты мне поможешь?"
"Буду рад возможности тебе помочь".
"Прекрасно! - Базиль выпрямился. - По сути дела, я хотел бы испробовать новый метод лечения. На примере Максимилиана Герцога, нашего отборного кататоника".
Кудеяр вспомнил, что Сет Каддиган упоминал это имя.
"Случай исключительно глубокого, преувеличенного отказа от восприятия действительности, - продолжал Базиль. - Герцог - живой труп, застывший, как мраморная статуя. Но его редкие маниакальные приступы ужасны".
"Какого рода помощь от меня потребуется?" - осторожно спросил Кудеяр.
Перед тем, как ответить, Базиль Тинкуп опасливо посмотрел по сторонам. Никто не прислушивался к их разговору. "Гэйвин, - сказал Базиль глуховатым, напряженным голосом, - на этот раз я нашел ответ. Я нашел конкретный способ исцеления маниакально-кататонического психоза. Эффективный, насколько я понимаю, в восьмидесяти процентах случаев".
"Гм! - Кудеяр задумался. - Хотел бы я знать…"
"Хотел бы ты знать - что именно?"
"Если мы выпустим из паллиаториев большинство пациентов, плотность основного населения увеличится, конкуренция станет еще интенсивнее".
Базиль нахмурился - он еще не рассматривал такое возражение: "Ты имеешь в виду, что нам не следует даже пытаться лечить психически больных людей?"
"Не совсем так, - ответил Кудеяр. - Но мне представляется вероятным, что более жесткая конкуренция приведет к обратному эффекту, к дальнейшему распространению психических расстройств".
"Возможно", - без энтузиазма согласился Базиль.
"Таким образом, благодаря исцелению нынешних пациентов в паллиатории может нахлынуть еще более многочисленная волна пораженцев, поддавшихся приступам катто".
Базиль поджал губы и нетерпеливо выпалил: "Зачем тогда вообще кого-то лечить? Мы несем ответственность за пациентов - по сути дела, они могли бы стать такими же людьми, как мы, если бы не…" Базиль колебался, пытаясь найти подходящее выражение, и Кудеяр вспомнил намеки Каддигана на одолевавшую Базиля меланхолию. "Так или иначе, в любом случае нам не дано судить других - это обязанность Актуария. Нам остается только делать все возможное в избранном нами направлении приложения усилий".
Кудеяр пожал плечами: "Как ты правильно заметил, это не наша проблема. Наш долг сводится к лечению пациентов. Пританеон определяет общественную политику, Актуарий взвешивает полезность нашего существования, палачи обеспечивают равноправие - таковы их функции".
"Верно! - Базиль придал физиономии подобающую случаю торжественность. - Что ж, как я уже говорил, я проверил пару раз новую методику лечения и достиг определенного успеха. В случае Максимилиана Герцога наблюдается тяжелая - можно сказать, даже экстремальная форма синдрома. Если мне удастся вылечить Герцога или, как минимум, существенно облегчить его состояние, думаю, что я смогу доказать свою правоту". Базиль гордо откинулся на спинку стула.
"Возникает впечатление, - заметил Кудеяр, - что, если у тебя все получится, ты вполне можешь стать аспирантом".
"Аспирантом, а может быть и кандидатом. Это было бы достопримечательным достижением!"
"Если твой метод работает".
"Именно это я и намерен доказать с твоей помощью!"
"Не мог бы ты объяснить, в общих чертах, характер твоей новой терапии?"
Базиль опасливо отвел глаза в сторону: "Я еще не готов обсуждать этот вопрос. Скажу только, что, вопреки традиционным методам, мой подход отличается быстротой и натиском - это шоковая терапия. Естественно, состояние Герцога может даже ухудшиться. В каковом случае, - Базиль скорбно улыбнулся, - меня ожидают крупные неприятности. Меня обвинят в самых ужасных вещах - в использовании людей в качестве подопытных кроликов. И, надо полагать, такие обвинения будут справедливы. Но, спрашивается, в каком еще качестве можно было бы использовать этих несчастных? Какой еще цели может послужить никчемная жизнь кататоника?" Базиль сменил жалобный тон на деловитый: "Мне нужна твоя помощь. Если я добьюсь успеха, тебе это будет выгодно как моему сотруднику. По той же причине, однако, ты рискуешь".
"Каким образом?"
Базиль обвел презрительным взглядом обедающих работников паллиатория: "Руководство не выразило никакой симпатии по поводу моего проекта".
"Я тебе помогу", - сказал Кудеяр.
3
Базиль Тинкуп вел Кудеяра по коридорам паллиатория; одну за другой они миновали палаты с одинаковыми рядами коек, и на каждой койке было обращено к потолку неподвижное белое лицо. Наконец они приблизились к двери из гофрированного магния, усеянного контактами электрических разрядников. Базиль наклонился к микрофону и назвал себя - дверь отодвинулась в сторону.
Они прошли по короткому, выложенному белой плиткой туннелю в палату № 101 - обширное пятиугольное помещение с разделенными пластиковыми перегородками капсулами по периметру. Пациенты лежали под прозрачными колпаками на обтянутых белой материей дисках, окаймленных металлическими обручами на опорах. Над каждым пациентом висел еще один обруч с натянутой на нем сеткой эластичных ремней, готовый мгновенно упасть и сомкнуться с нижним обручем при первом появлении признаков перехода больного в маниакальное состояние. На пациентах не было никакой одежды, кроме окружавшей поясницу и верхнюю часть бедер оплетки из перфорированного металла, по словам Базиля не позволявшей маньяку нанести себе увечья в приступе бешенства.
"Отчаянные усилия этих людей невероятны! Видишь смирительный диск над койкой?"
"Он выглядит эффективным средством сдерживания", - заметил Кудеяр.
"Он эффективен. Каждый ремень выдерживает усилие, равное более чем шести тысячам килограммов. По-твоему, этого должно быть достаточно?"
"Вполне достаточно".
"Рой Альтвенн, в приступе ярости, порвал три таких ремня. Максимилиан Герцог трижды разорвал по два ремня!"
Кудеяр только покачал головой: "Кто из них - Герцог?"
Базиль указал на одну из капсул, в которых пациенты напоминали насекомых в огромных прозрачных куколках. Герцог, человек невысокий, но исключительно широкий в плечах, весь бугрился мышцами, напоминавшими спутанные корни лиственницы.
"Потрясающе! - с почтением заметил Базиль. - Как им удается сохранять такой мышечный тонус в полной неподвижности? Казалось бы, следовало ожидать общей атрофии - но они поддерживают форму цирковых атлетов!"
"Вероятно, этот вопрос заслуживает отдельного изучения, - отозвался Кудеяр. - Может быть, мозг кататоника способствует выделению гормона, укрепляющего мышцы - что-нибудь в этом роде?"
Базиль поджал губы: "Возможно, возможно…" Он нахмурился и кивнул: "Да, придется этим заняться. Любопытная гипотеза… Скорее всего, однако, мышечный тонус поддерживается постоянным внутренним напряжением. Обрати внимание на выражение лиц этих пациентов - они существенно отличаются от других кататоников".
Кудеяр не мог не заметить, что наблюдение Базиля соответствовало действительности. Каждое из бледных неподвижных лиц казалось маской застарелого отчаяния - их зубы были плотно сжаты, носы выглядели заостренными и обескровленными, словно вырезанными из кости. Самой дикой, самой отчаянной маской было лицо Максимилиана Герцога: "И ты думаешь, что сможешь его вылечить?"
"Да-да. Но прежде всего нужно переместить его ко мне в лабораторию".
Кудеяр взглянул на плотное тело Герцога - сжавший кулаки силач, вытянувшийся, как по струнке, явно готов был взорваться в любую минуту подобно котлу, едва выдерживающему внутреннее давление. "Это безопасно?" - приглушенным голосом спросил Кудеяр.
Базиль рассмеялся: "Само собой, мы принимаем все возможные меры предосторожности. Например, тридцать миллиграммов мейорала сделают его расслабленным и податливым, как и подобает подопытной крысе".
Базиль зашел в отделение Герцога, раскрыл его капсулу и приложил к его шее наконечник подкожного инжектора. Послышалось тихое шипение успокоительного средства, вливаемого в артерию. Базиль отступил от капсулы и подал знак.
Два фельдшера принесли носилки, протиснули их в капсулу и закрепили ремнями плечи, бедра и колени Герцога. Один из фельдшеров передал Базилю какую-то справку - тот подписал ее, и с формальностями было покончено. Фельдшеры включили левитационный привод - носилки приподнялись, покачиваясь под весом пациента, после чего их передвинули в камеру лифта, особый трубопровод которого тянулся под полом палаты.
"Мы можем уйти отсюда, - сказал Базиль Тинкуп. - Герцога доставят в мою лабораторию".
4
Базиль и Кудеяр прошли через приемную, где Сет Каддиган сидел за столом, заваленным папками и графиками. Психиатр поднял голову и тут же вернулся к работе. Открыв боковую дверь своего внутреннего кабинета, Базиль провел Кудеяра к еще одной двери в стене, противоположной входу, и набрал код, нажимая на кнопки - дверь сдвинулась в сторону, и они зашли в лабораторию.
С одной стороны этого небольшого, скромно меблированного помещения стояла койка, обитая белым санифлексом, с другой находились конторка с приборами, экранами и прочим больничным оборудованием, а также застекленный шкаф, содержавший бутыли, склянки, коробки и справочники.
Базиль пересек лабораторию и раздвинул панель в стене - за ней, в озаренной бледно-голубым светом трубе, покоилось на висящих в воздухе носилках безвольное тело Максимилиана Герцога.
Базиль потирал руки: "Вот он, катализатор нашего крутого подъема! Надеюсь, что бедняге Герцогу этот процесс тоже окажется полезен".
Они сняли Герцога с носилок и уложили его на койку. Базиль ослабил стягивавшие пациента ремни, а Кудеяр полностью удалил их. "А теперь, - объявил Базиль, - перейдем к процедуре как таковой. В каком-то смысле она…" Базиль помолчал, выбирая слова: "Что ж, точнее всего ее можно определить, как нападение на первоисточник синдрома".
Базиль распрямил тяжелый торс Максимилиана Герцога, поправил положение его рук и ног. После инъекции седативного препарата выражение напряженного отчаяния на лице Герцога чуть смягчилось, он слегка расслабился. Базиль зашел за конторку и повернул несколько переключателей на приборной панели, после чего вернулся к пациенту и прижал к его широкой груди металлический цилиндр. На экране мелькнули огоньки, под ними появилось число "38".
"Пульс слабоват, - заметил Базиль. - Придется подождать несколько минут. Мейорал выдыхается довольно быстро".
"И что потóм? - поинтересовался Кудеяр. - В каком состоянии он очнется - кататоническом или маниакальном?"
"Скорее всего, в кататоническом. Присаживайся, Гэйвин - я попробую объяснить, в чем заключается мой метод".
Кудеяр сел на табуретку, а Базиль прислонился к спинке койки. Цилиндрический пульсометр оставался на груди Герцога; данные на экране обновились - теперь в нижней строке светилось число "41".
"В уме шизофреника, - начал Базиль, - в той или иной мере нарушены или повреждены синаптические связи. В уме кататоника наблюдается другая картина. По своему характеру она напоминает двигатель, заглохший при попытке преодолеть препятствие, кажущееся непреодолимым".
Кудеяр понимающе кивнул. Огоньки на экране мелькали чуть быстрее, регистрировался пульс "46".
"Естественно, - продолжал Базиль, - предлагались всевозможные теории и методы. Все они, в общем и в целом, относятся к той или иной основной категории - анализа, применимого только в начальной стадии невроза, когда еще сохраняется возможность общения с пациентом, или гипнотического внушения, представляющего собой, в сущности, попытку возвести надстройку на изначально ненадежном фундаменте. Лекарственные средства во многом способствуют лечению двумя перечисленными методами, а также могут оказывать полезное действие сами по себе. Их воздействие, однако, можно уподобить лишь временному обезболиванию неправильно функционирующих органов - оно не приводит к долгосрочным положительным результатам. Кроме того, применяются электрошоковые процедуры, химическое регулирование функций гормональных желез, а также другие электрические, механические и даже духовные средства воздействия. В некоторых обстоятельствах электрический шок позволяет добиваться поразительных успехов, но в большинстве случаев эта процедура сама по себе наносит пациенту дополнительную травму.
Возможно хирургическое вмешательство, то есть удаление возбуждающей синдром части мозга. Некоторые специалисты рекомендовали поэтапное временное или необратимое прерывание синаптических контуров. Кроме того, предлагался так называемый "вортекс" - случайная перестановка всех мозговых структур в надежде на то, что нормальные психические функции инстинктивно "перезапустятся". Наконец, Гоствальд Певишевский предложил систему, сходную с процессом, благодаря которому становится возможной подготовка суррогатов амарантов: ускоренное выращивание нового индивидуума из эмбриональной клетки пациента - но такую дорогостоящую процедуру, несмотря на ее эффективность, вряд ли можно назвать "лечением". Разумеется, я внимательно рассмотрел все эти методы, но ни один из них меня не удовлетворил. Ни один из них не направлен на уничтожение первопричины кататонического состояния, а именно, просто-напросто, подавленности, раздражения, депрессии, меланхолии - называйте это как хотите. Для того, чтобы исцелить кататоника, мы должны устранить непреодолимое препятствие - то есть либо изменить всю структуру нашего общества, что практически неосуществимо, либо изменить восприятие кататоника так, чтобы препятствие больше не казалось ему непреодолимым".
Кудеяр снова кивнул: "Пока что все понятно".