Через час Мойша и Иван сидели на холме и, обнявшись, словно братья, пели:
Славное море – священный Байкал,
Славный корабль – омулевая бочка.
Эй, баргузин, пошевели-и-ивай вал,
Молодцу плыть недалечко-о-о…
– Иван, давно хотел спросить знающего человека: баргузин – это кто? – заплетающимся языком сказал Мойша. – Он иудей или русич?
Иван хохотнул:
– Ну раз по нашему морю на лодке трезвый плывет и не утонул покамест, то ясно это ваш брат еврей. Хотя, если пораскинуть мозгами, иудей валом ворочать не станет, не то воспитание… Наверное, он какими-то местами и русский тоже.
Мойша кивнул со счастливой улыбкой.
– Примерно так я и думал. У нас кого не поскреби – сплошные баргузины!
Солнце зашло, и на черно-синем небе обильно высыпали крупные августовские звезды. Стало прохладно, и подножие холма затопил сизый туман. Со стороны деревни раздавались крики, кто-то громко ругался, кто-то кого-то протяжно звал. Наверное, искали охранника, да опять никак найти не могли.
Глава 10. Круги
Круг первый
Ноябрь 2029 года продолжал удивлять и тревожить. В третьей декаде был побит очередной температурный рекорд, уже двадцать третий в нынешнем году. Нечто подобное происходило и в Западной Европе, и в Скандинавии. Полярные шапки в Антарктиде и Антарктике стремительно таяли, и этот факт уже невозможно было замолчать. Из-за загрязнения воздуха заметно, в среднем почти на тридцать процентов, снизилось и число солнечных дней в году, что начало сказываться на здоровье людей, особенно детей. Ученые во всем мире вновь заговорили о приближающемся Потопе, о необходимости наконец-то ратифицировать ведущими державами, в том числе США и Китаем, достопамятного Киотского протокола.
Но нашлось немало и других ученых из числа приближенных к властям, что упрямо продолжали твердить о временном характере мирового потепления (мол, такое уже не раз случалось даже за последние тысячелетия, и оснований для тревоги, а тем более каких-либо действий просто нет). Эти ученые утверждали, что углекислый газ, выбрасываемый миллионами заводов и фабрик, нисколько не ухудшает ситуацию на Земле, а напротив, даже способствует росту зеленого покрова планеты. То, что при этом зеленый покров ежегодно сокращался на несколько процентов за счет варварской вырубки джунглей Амазонки и лесов Сибири, хорошо оплачиваемых оптимистов ничуть не смущало, поскольку сей прискорбный факт никакого отношения к высокой науке не имел.
Совсем иные настроения преобладали в обществе. Беспечная молодежь радовалась лишним теплым денечкам, и поторопилась вновь облачиться в джинсы и модные в тот год светящиеся футболки. По выходным на зазеленевших берегах рек вновь начали устраивать пикники, а кое-кто из смельчаков, разгоряченных спиртным, начал второй купальный сезон. Люди пожилые, напротив, встретили очередной климатический рекорд с мрачными предчувствиями, и когда на праздник святого Иоанна Златоуста вновь зацвели ягодники и на деревьях распустились почки, старики потянулись в церкви. Ставили свечки Николаю – чудотворцу, преподобной Феодоре, Варваре Великомученице и прочим почитаемым на Руси святым, прося защиты от надвигающихся потрясений. А в том, что все температурные рекорды не к добру, и что Судный день близится, у стариков сомнений и вовсе осталось.
Люди среднего возраста тоже призадумались. Беспечность юности у них давно уже выветрилась, но и впадать в отчаяние, как старики, им тоже не хотелось. Да, в мире что-то происходит, куда-то мир идет, куда-то надлежит идти и человечеству – но куда? И кто укажет этот путь? Царь-президент Иванов-Иванов? Многочисленные кандидаты в депутаты? Ну, у них-то ответ на все простой: выбирайте их, любимых, на очередной четырехлетний срок! А потом, известное дело, хоть трава не расти… Но трава-то как раз и стала расти в ноябре, и притом весьма бурно!
Вот на такую благодатную почву и упали семена, взращенные Вольгой. Он словно бы удачно подгадал, и выставка в Манеже пришлась как раз на начало феноменального потепления в средней полосе России. Люди потекли в Манеж сначала полноводным ручьем, затем неширокой речкой, ну а в последние два дня возле старинного здания уже с раннего утра кипела толпа в надежде купить билеты хотя бы у спекулянтов, которые чутко перебежали в центр Москвы из насиженных нор возле футбольных стадионов.
Выставка вызвала разную реакцию, от полного восторга до активного неприятия. Бурная фантазия молодых художников и архитекторов (а к концу выставки в залах появились уже первые две модели евроазиатской Цитадели и городов Солнца!), дизайнеров и музыкантов, модельеров и компьютерщиков, специалистов по спецэффектам, ошеломляла, возмущала, шокировала, но вместе с тем никого и не оставляла равнодушной. Все, даже циники и скептики, уходили с выставки, захватив с собой яркие бесплатные буклеты, купив недорогие атласные каталоги, и разумеется, отпечатанную в виде брошюры статью Вольги – расширенный вариант того, что было напечатано месяц назад в "Комсомольской правде". В статье появились некоторые важные положения, в том числе и концепция так называемых Черных списков. Красным шрифтом был выделен параграф, в котором подчеркивалось: поскольку идея Цитаделей родилась в России, и наша страна должна выделить часть своей территории на Алтае для евроазиатской Цитадели, то мы имеем моральное право ограничиться чисто символическим финансовым взносом в ее бюджет. Тем более и речи не может идти о сокращении каких-либо социальных программ или залезании в карманы пенсионеров (о чем уже поспешили протрубить многочисленные недоброжелатели проекта).
Трудно сказать, насколько убедительно звучало последнее, очень важное обещание. Скептики читали его с сомнениями, циники – с усмешками: мол, благими намерениями вымощена дорога в ад! Да, может быть сам Вольга, как и положено идеалисту-одиночке, самолично и не собирается воспользоваться своей идеей, чтобы забраться по локти в карман государства. Но ведь строить Цитадели будет не он один – а кто поручится, что его соратники, плюс чиновники, плюс строители всех сортов и видов, плюс, разумеется, политики, не заберутся в закрома родины по самое пузо? Непременно заберутся, и под громкую болтовню про очередную "стройку века" начнется обычное для России неискоренимое вранье и повсеместное воровство.
Однако даже самые явные неприятели выставки не могли не признать: наконец-то явился некто, указавший новый Путь. Путь фантастический, весьма далекий от насущных российских проблем вроде доныне не решенной проблемы ЖКХ или еще более застарелой реформы полуголодной армии. Путь, который не принесет России в целом, и каждому ее гражданину в отдельности, мгновенных, чудодейственных результатов "по щучьему велению"; путь длиной не в четыре года, а в пять десятилетий. Увидят ли результат дети или даже внуки – очень большой вопрос! А если и увидят, то разве так уж не правы циники и скептики, утверждающие, что природу человека никому и ничем не удастся изменить, что будущие обитатели Цитаделей и городов Солнц вовсе не станут началом нового, более счастливого и справедливого человечества, а окажутся простым продолжением нынешнего, несчастливого и несправедливого. Да и что смогут сделать Цитадели там, где оказалась бессильной Церковь?!
И все же впервые за три десятка лет у России появилось нечто вроде новой, довольной стройной идеологии будущего развития страны. Прежние поиски т. н. "национальной идеи" как правило сводились к тривиальной мысли: "лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным". Не раз высказывалась мысль, что Россия из сырьедобывающей страны должна превратится в великую державу, активно развивающую и широко использующую высокие технологии во всех отраслях промышленности, а не только в ВПК, авиации и космосе. Однако развитые страны Запада уже несколько десятилетий шли именно этим путем, и наивно было полагать, что Россия сможет быстро догнать хотя бы Южную Корею, и тем более Японию (кстати, в свое время беззастенчиво воспользовавшейся многими открытиями и изобретениями российских ученых, в частности лауреата Нобелевской премии Ж.Алферова). Да, Россия, несмотря на все катаклизмы и массовый отток "мозгов" на Запад, по-прежнему обладала передовой научной школой. Однако жизнь давно показала: мало создать оригинальную научную теорию или запатентовать разработанные на ее основе изобретения – нужно еще быстро и эффективно внедрить их в производство. Но для этого нужны не только огромные средства (которых, как правило, не находилось), но и уже освоенные, другие высокие технологии! Этот порочный круг разорвать было невероятно тяжело, особенно если учесть, что большая часть промышленности России к тому времени уже явно и неявно принадлежала крупным западным компаниям, совершенно не заинтересованным в появлении более эффективных в технологическом отношении конкурентов. Но самое главное: сторонники подобной технократической "национальной идеи" забывали, что высокие технологии – это материальный путь (в котором Россия никогда особенно не преуспевала), он вряд ли мог утолить неизбывную жажду русского человека к вечному духовному поиску.
Впрочем, у идеи духовного поиска издревле имелись свои ярые сторонники. Но они говорили: "русский Дух", а подразумевали: "православная Вера". "Россия вновь должна вернуться в лоно Церкви, – говорили такие люди. – Христианская вера почти тысячу лет хранила Отечество, и только в двадцатом веке большевики варварски разрушили эту великую духовную традицию русского народа. Пора восстановить то, что было утрачено, и тогда Россия вновь обретет в православной Вере мощную опору!"
Однако предложение всем и вся спешно вернуться в лоно православной Церкви встречало и множество возражений. Скептики справедливо говорили о том, что за семьдесят лет Советской власти народ разучился верить, и теперь, когда более 90 % населения являлись убежденными атеистами в пятом поколении, вернуть утраченные позиции становилось практически невозможно. Да и нужно ли сейчас, в начале третьего тысячелетия, возвращаться к обветшалым, фантастическим идеям о небесной тверди, шести дням сотворения мира и акте сотворении Евы из ребра Адама? К тому же Россия была многонациональной страной, и десятки миллионов людей считали своим богом отнюдь не Христа, а Аллаха, Яхве или Будду. Возвышение одной Церкви, одной Веры над другими неизбежно приводило к углублению явных или тайных национальных противоречий. В разных частях мира, особенно на Ближнем Востоке, уже не одно десятилетие шли фактически религиозные конфликты и войны – неужто многоконфессионной России нужно было обострять и без того непростые отношения между десятками народов?
Впрочем, существовала еще одна, третья идея, еще один путь, который активно навязывали народу либералы-западники, в основном из числа столичных элит. По их мнению, лучшей национальной идеей для России станет… полное отсутствие такое идеи! Либералы заклинали: Россия должна навсегда оставить поиски своего, особого пути. Раз уж "эта страна" по собственной дикости заблудилась в лабиринтах истории и потратила две трети двадцатого века на тупиковый путь тоталитарного коммунизма, то ныне она должны смиренно возвратиться на "торный путь человечества" и послушно следовать в хвосте за ведущими цивилизованными державами, учась у них, как строить процветающее, благополучное во всех отношениях постиндустриальное общество. Разумеется, это должно быть общество потребления западного типа (разрешалось выбирать между США или, скажем, Швецией), с буржуазными идеалами и свободами – а какое же еще?
Правда, сторонников такой "хвостатой" идеи ныне в России осталось сравнительно немного. Даже городская молодежь из поколения "выбравшее "Пепси"", которая в начале 21 века радостно заболела вещизмом, спустя двадцать лет заметно поостыла, поняв, что в этом "прекрасном новом мире" девять десятых из них никогда не станут хозяевами, а вот шансы стать гастербайтерами в своей же собственной стране у них весьма велики.
Вольга предложил для России новый путь. Очень многим понравилось, что этот путь кардинально не противоречил трем другим главным направлениям футурологической мысли, а напротив, как бы вбирал все лучшее, что в них имелось. Цитадели по замыслу Вольги, должны были стать главными крепостями Разума, в первую очередь всей позитивной науки и техники и, вытекающим из них высоких технологий. Однако Цитадель в первую очередь должна стать обиталищем Духа, главным хранителем и главным созидателем мировой Культуры. Поскольку для миллионов людей Дух без Веры не имела смысла, то по замыслу Вольги в каждой из Цитаделей на огромном цокольном этаже должна была располагаться площадь Создателя, на которой будут размещаться храмы всех основных религиозных концессий: христианства католического, христианства православного, ислама, буддизма и иудаизма. Для иерархов этих конфессий было крайне важна идея Вольги о том, что никаких иных религий, никакого сектантства в Цитадели не будет допускаться, а сами жители городов Солнца возьмут обязательство никогда не создавать не ныне, ни в будущем своей "единой религии". Что касалось российских либералов-западников, то их могла бы успокоить то обстоятельство, что Вольга абсолютно не поддерживал русских националистов и ярых антиамериканистов, а напротив, провозглашал идею будущего единого мира. Другое дело, что либералов мало радовали амбиции Вольги, провозгласившего Россию будущим духовным лидером мира.
Круг второй
Как ни странно, куда больше проблем для Вольги поначалу создали не столько его потенциальные противники, сколько потенциальные сторонники. В России в тот период работало около ста различных ноосферных объединений и обществ, для которых Владимир Вернадский являлся величайшим гением всех времен и народов. Проект Вольги "ноосферники" восприняли по-разному, но все – одинаково ревниво, поскольку их бурная, многолетняя деятельность оказалась совершенно не востребованной Вольгой. К тому же, великий Учитель нигде, ни в одной работе не говорил о каких-либо механизмах практического воплощения своей идеи в жизнь, ни словом не упоминал о Цитаделях как будущих "ноосферных фабриках". А раз Учитель о чем-то не говорил, то это "что-то" по определению уже являлось весьма сомнительным.
Еще больше хлопот Вольге доставили сторонники эзотерических учений, которых в России оказалось не так уж и мало. Почитатели Николая и Елены Рерих были в восторге от того факта, что на выставке в Манеже висели портреты их кумиров, и целый стенд был посвящен цитатам из "Живой Этики". К тому же Вольга предлагал строить евроазиатскую Цитадель в Горном Алтае – а по мнению Рерихов, именно там будет находиться часть Вечного материка, что уцелеет после Потопа. Ну, и разумеется, участники рериховского движения были заворожены мыслью Вольги о том, что древнейшей и главной Цитаделью Земли, созданной еще в эпоху Первой расы, является легендарная Шамбала. Не удивительно, что многие члены рериховского общества и Лиги Культуры посчитали Вольгу махатмой, новым воплощением Христа, явившимся в мир по воле хранителей человечества из Шамбалы.
Последователи Елены Блаватской разделились на два лагеря. Одни назвали Вольгу новым воплощением Будды, имя которому Майтрея. Блаватская предсказала скорый приход Майтреи именно в период великих потрясений, что уничтожат Пятую расу, и породят новую, шестую, а за ней – и величайшую седьмую расу: "Мы близки к концу пятитысячного цикла Темного времени. За ним последует эра света…" Люди из другого лагеря протестовали: Вольга никак не мог быть Майтреей, поскольку Учительница ясно писала: "Новый посланник духа явится западным странам". Западным – но никак не России! Да и будущая "шестая раса" должна появиться не на востоке, и тем более не в "этой стране", а в единственной мировой сверхдержаве – США.
Разумеется, нашлись и люди, которые тут же вытащили на свет божий пресловутый "Протокол сионских мудрецов" (уже окончательно признанный фальшивкой, некогда изготовленный царской охранкой) и не поленились смахнуть с него вековую пыль. Но и среди заядлых антисемитов не случилось единства. Одни посчитали, что Вольга, несмотря на свое русское имя – на самом деле иудей (не зря же он наполовину скрывает свое лицо бородой!), давно ожидаемый на Земле сын Давида. И его Цитадели станут вовсе не форпостами мировой Культуры, а всего лишь роскошными, прекрасно защищенными дворцами, в которых будут жить будущие сионские хозяева Земли. С той поры только последователи Яхве получат возможность учиться в главных университетах Земли, только они смогут распоряжаться всеми сокровищами мировой цивилизации, сосредоточенными в бездонных подземных уровнях Цитаделей, только они смогут решить, что хорошо для будущего мира, а что – плохо. Вольга – великий обманщик, он хочет, чтобы человечество в течение многих десятилетий строило крепость для своих будущих хозяев и жестоких диктаторов!
Другие, напротив, указывали, что все планы Вольги полностью противостоят идеологии подложного "протокола". Не власть Золота предлагал новый пророк, а власть Разума; не вечное верховенство одного, якобы богоизбранного народа, а народовластие всех жителей Планеты Людей. Планы "сионских мудрецов", кто бы не был их анонимным автором, включали в себя обязательное разжигание многонациональной розни, выдвижение на президентское посты во всех странах людей с темных прошлым, которых легко взять под свой контроль; всемерный подрыв нравственных устоев, в том числе поощрение всех форм уродства, пьянства и проституции среди других, низших рас; полный контроль над системой образования, верховодство во всех сферах культуры и т. д. Но если такие планы и существовали на самом деле, то они вели к варваризации человеческого сообщества – а Вольга как раз и собирался бороться с этим страшным явлением!
При всей разноголосице мнений большинству людей становилось ясным, с каким багажом, кроме быстро иссякающих природных ресурсов, Россия в начале Третьего тысячелетия может войти в содружество развитых государств. Заметно уступая Западу в сфере материального производства, особенно в отраслях высоких технологий, Россия предлагала свой проект кардинального переустройства мира ради спасения самого же мира от надвигающихся катастроф.
При этом сама Россия получила бы полное право претендовать на роль духовного лидера будущего, объединенного мира. В этом и заключалась суть общенациональной идеи, которую предлагал Вольга.
Круг третий
Такова была первая, еще очень хаотичная реакция на проект "Цитадель". Она показала, что люди стараются не столько вдуматься и понять, сколько принять или не принять, руководствуясь при этом эмоциональными, а порой и совершенно иррациональными мотивами. Увы, рукописную страницу очень многие привыкли воспринимать не как послание от другого человека, а как своеобразное зеркало своих же собственных надежд, тревог и сомнений. Реакция на выставку также проявила и тот прискорбный факт, что подавляющее большинство россиян имело очень смутное представление о русском космизме, работах В.Вернадского и вообще об идее ноосферного мира. По этой причине Большой Проект почти всем показался чем-то абсолютно новым, не имеющим давних и прочных российских корней и традиций. А новое всегда отпугивало консервативную часть населения, то есть подавляющее большинство.