Волей-неволей Вольге сделал шаг назад, и вместо того, чтобы стремительно продвигать свой проект, ему пришлось заниматься по сути дела просветительством. После завершения выставки он перенес поле битвы за Цитадели на страницы газет и журналов, где появились его многочисленные статьи и эссе.
Вольга напомнил читателям о том, что предпосылки идеи о ноосферном мироустройстве, где будет править Разум, возникла на Западе. Еще в середине 19 века американец Джеймс Дан выдвинул идею т. н. цефалазации, согласно которой эволюция жизни на Земле сопровождалась медленной, пусть и с остановками, но неуклонным усложнением, усовершенствованием нервной ткани и в частности, мозга. Причем это усовершенствование зачастую шло по каким-то внутренним закономерностям самой эволюции, и мало зависело от влияния внешней среды.
Само понятие "ноосфера" возникло в конце 20-х годах 20 века в трудах французских философа Эдуарда Леруа и палеонтолога Тейяра де Шардена. "Ноос" по-гречески означает разум, дух. Ученые полагали, что явление очеловечивания, или гоминизации жизни – это такой же великий скачок планетарного развития Земли, как и оживотворение (витализация) материи миллиарды лет назад. Для биосферы Земли появление человека является важным этапом выполнения некой внутренней задачи самой биосферы, возможно, связанными с какими-то явлениями космического порядка.
Однако идеи ноосферы не получили, да и могли получить на Западе должного развития. Если Дан попал под пресс католической церкви, то Ларуа и де Шарден и их немногочисленные последователи уже оказались невольными заложниками идеологических концепций "вечного капитализма", ибо в их работах хоть неявно и очень робко, но все же просматривалась необходимость и закономерность создания на Земле нового, куда более совершенного общественного устройства, в котором царствовал бы Разум. Но такой вывод означал бы фактически признание того факта, что капитализм с его ценностями рыночных отношений, частного предпринимательства и приоритета свободной экономики над моралью, не является самым совершенным обществом, и потому подлежит глубокому, кардинальному реформированию. А это уже явственно отдает коммунизмом! Словом, на Западе случилось то, что предвидел еще В.Одоевский: "Европейский рационализм нас лишь подвел к вратам истины, но открыть их он не сможет".
Именно по этой причине ни одна из западных стран не стала бы первой продвигать проект Цитаделей (даже если бы подобный проект там вдруг и возник), поскольку в этих странах для подавляющего большинства населения материальная, бытовая сторона жизни куда важнее духовной. В России таких людей в начале 21 века также было большинство, но как минимум несколько миллионов человек (в основном из периферии): ученые, инженеры, учителя, врачи, работники библиотек, музеев, военные, отдельные писатели и деятели искусств и так далее, и тому подобное, не могли удовлетвориться только своим личным благополучием. Этих людей всерьез волновали вопросы бытия, коими вряд ли когда-то задавался их собрат из среднего класса из благополучных Франции или Голландии.
Многие русские были слеплены из другого генетического теста. Не случайно еще в середине 19 века в России появилось оригинальное течение мысли, получившее позднее название "русский космизм", яркими представителями которого стали философы В.Соловьев, Н.Федоров, П.Флоренский, ученые К.Циолковский, В.Чижевский, писатели Л.Толстой, Ф.Достоевский и многие другие. Русский космизм рассматривал Человека как составную часть не только земной биосферы, но и Солнечной системы, и Вселенной в целом. При этом некоторые космисты даже полагали, что Человек состоит с Космосом в тесной, хоть и во многом скрытой от глаз взаимосвязи.
Русские космисты одни из первых заметили признаки приближающейся мировой катастрофы. Н.Федоров в своей книге "Философия общего дела" констатировал: "Итак, мир идет к концу, а человек своей деятельностью даже способствует приближению конца, ибо цивилизация эксплуатирующая, а не восстанавливающая, не может иметь другого результата, кроме ускорения конца". Эта мысль оказалась ключевой к открытию врат в иной, ноосферный мир. По сути дела, она посягала на глубинные устои западного мироустройства, сформулированные Ф.Бэконом как последовательное и победное покорение природы человеком. Не случайно, впоследствии идеи ноосферы смогли пустить глубокие корни исключительно в пространстве русского космизма. Важно также отметить, что русские космисты включали мысль, дух, сознание Человека в картину мироздания как ее составную и неотъемлемую часть.
Наш соотечественник Владимир Вернадский многие годы посвятил науке геохимии, изучая закономерности эволюции земной коры. Одним из первых он понял, что весь нынешний лик Земли, ее ландшафты, химизм океана, структура атмосферы во многом является следствием жизнедеятельности биосферы, которая существует на планете около 4 миллиардов лет. Но ведь Земля – это объект космического пространства! Из этих фактов В.Вернадский сделал вывод, что жизнь – это явление Космоса.
Воздействие Человека на природу с каждым веком становится все более интенсивным, и В.Вернадский логично предположил, что не за горами время, когда Человек превратится в основную геологообразующую силу. И как следствие этого, он просто обязан будет взять на себя ответственность за будущее развитие Природы. Обязать сделать это может только Разум и Дух, ибо все его другие побуждения и инстинкты скорее направлены на разрушение Природы во имя сиюминутных, чисто потребительских целей.
При благоприятном развитии событий наступит время, когда дальнейшее развитие планеты станет проходить исключительно под контролем Разума, и в интересах всего человечества. В.Вернадский отмечал, что для решения задачи преобразования биосферы в ноосферу Человеку придется создать специальные структуры, которых у него прежде не было. Основная их задача: поставить развитие человеческого сообщества в определенные разумные рамки, выработать систему разумных ограничений в производстве и в потреблении.
В.Вернадский не предсказывал точно момента, когда процесс создания ноосферы станет не просто желаемым, но и жизненно необходимым. Он лишь высказал предположение, что революционные изменения в биосфере соотносимы с так называемыми критическими периодами геологической истории планеты, движущие пружины которых могут выходить за пределы чисто земных явлений, а каким-то образом могут быть связаны с определенными космическими процессами. Его соотечественник В.Чижевский в этом отношении был более категоричен: главным источником всех внешних воздействий на биосферу он считал Солнце. Так это или нет, до конца неясно и сейчас, спустя более ста лет.
Однако В.Вернадский сформулировал несколько условий, которые необходимы для прихода эры ноосферы. Первая – овладение Человеком всей биосферой, проникновение его во все стихии: землю, воздух, воду, а также в космос. Это условие фактически было выполнено в конце 20 века.
Второе условие выполнить куда сложнее, ибо оно касается необходимости единства человечества. Разрозненное сообщество, раздираемое различными, зачастую противоречивыми целыми и задачами, попросту не сможет выработать каких-либо единых правил управления биосферой. К сожалению, ныне, в 21 веке человечество очень мало продвинулось к осознанию необходимости единства, хотя процесс объединения Европы весьма обнадеживал.
Третье условие В.Вернадского – истинное народовластие, когда не только элиты, зачастую эгоистические и равнодушные к судьбам своих народов, но и все остальные люди получат возможность влиять на исторический ход событий. Понятно, что элиты никогда не станут последовательными сторонниками ноосферного мира, ибо идея единства мира и равенства человечества для них мало приемлема, так же как и необходимость разумных личных самоограничений в потреблении благ. Увы, к двадцатым годам 21 века на Земле не существовало ни единого государства, где бы процветало истинное народовластие, хотя некоторые малые страны Западной Европы, где правили социал-демократические партии, были достаточно близки к этому идеалу.
Ну, и четвертое условие: развитие науки, превращение ее в мощное геологическое явление, главную созидательную силу в создании ноосферы, – фактически стало выполняться уже в первой половине 20 века. Правда, после всех ужасов Первой мировой войны оптимизм В.Венардского по отношении к науке заметно уменьшился, и он заговорил о необходимости создания "интернационала ученых", который взял бы на себя ответственность за обезвреживания т. н. "негативной науки", дабы защитить человечество от ее кошмарных плодов. Увы, сейчас, сто лет спустя, стало очевидно, что многие ученые охотно, не оглядываясь ни на какие нравственные и юридические ограничения, активно занимаются производство все новых и новых видов оружия массового поражения, в том числе и психотропного и даже генетического; активно занимаются кощунственными экспериментами в области генной инженерии, опаснейшими нана-технологиями и т. д. и т. п.
Однако в ноосферном мире перед наукой должны быть отнюдь поставлены не только и не столько сколько запреты, сколько позитивные цели. В.Вернадский относил к их числу проблемы сознательного регулирования народонаселения, продления жизни, ослабление болезней для всего человечества, а не только для избранных элит. Философ Н.Федоров пошел в этом отношении еще дальше. Он предлагал науке заняться такими проблемами, как регулирование погоды, дождей, града, гроз; борьба с землетрясениями, полное искоренение заразных болезней, противодействие старению и, наконец, оживление умерших людей. Главной же задачей развития человечества Н.Федоров считал оживление всех людей, когда-либо живших на Земле.
Но это далекие цели, а ныне, в первой половине 21 века, человечество должно решать куда более насущные проблемы выживания. В конце двадцатого века один из учеников В.Вернадского, академик Н.Моисеев, в своей книге "Человек и ноосфера" впервые ввел понятия: система "Учитель" и "инфаркт ноосферы". По мнению ученого, инфаркт ноосферы, то есть ее разрушение, начнется именно с разрушения системы "Учитель", с уничтожения добытых за тысячи лет знаний, традиций, с гибели тех, кого называют "учителями" и "совестью". И дело здесь не только в физическом устранении "учителей" (хотя, увы, и такое имело ныне место), а в том, что сердце "учителей" наиболее остро отзываются на болезни ноосферы. В реальности мы нередко сталкиваемся с подобными трагедиями, и каждый раз кто-нибудь говорит: "Какая несправедливость! Всяческая сволочь живет, а такой человек лег раньше срока в землю!"
Есть и другая, еще более фантастическая гипотеза. Она состоит в том, что Земля якобы представляет из себя в определенной степени псевдоживой организм, и протекающие в ней геофизические и геохимические процессы непосредственно связаны с состоянием ноосферы, в том числе и психическом. Если зло, творимое людьми, превышает определенные границы, то Земля отзывается на это еще более частными и мощными землетрясениями, наводнениями, извержениями вулканов, ураганами и прочими катаклизмами. Так это или нет, еще предстоит узнать науке в будущие века – возможно, эту невероятно сложную задачу удастся решить именно Цитаделям.
Эти и многие другие высказывания Вольги заполонили многие газеты и журналы. На телевидении он пока демонстративно не появлялся, хотя устроители многочисленных ток-шоу звали его наперебой. Многие политики в предверии декабрьских выборов в Думу пытались привлечь к себе интерес, то безоговорочно поддерживая Большой Проект (мол, России давно пора заявит о себе всерьез на мировой арене! Никаким американцам, немцам и японцам до таких грандиозных ноосферных проектов все равно не додуматься, не так у них головы устроены), то наоборот, агрессивно отвергая его (мол, хватит смешить процветающий Запад своими амбициями и давным-давно осточертевшей "особостью". Все в мире идет нормально и даже хорошо, нечего кликушествовать и пугать людей мировыми катастрофами, а надо спокойно и смиренно учиться у развитых стран, как сделать свой народ богатым и преуспевающим). Но в отсутствие самого Вольги и его ближайших соратников дискуссии на эту тему обычно получались вялыми, скучными, и кандидаты в депутаты очень быстро съезжали на другие, наезженные колеи вроде проблемы повсеместной китаязации страны или введения обязательного страхования граждан начиная с трехлетнего возраста на случай насильственной смерти.
Круг четвертый
И тут довольно неожиданно (хотя этого вполне можно ожидать от Младшего) Вольга получил приглашение в Кремль, на прием, посвященный дню рождения жены царя-президента Иванова-Иванова.
…С бокалами шампанского в руках они вдвоем отошли к окну и скрылись за пышными южными растениями. Многие дамы проводили их завистливыми взглядами. Они отдали бы многое за то, чтобы оказаться сейчас на месте "Кабанихи" (так за глаза именовали Марию Григорьевну), или на худой случай, чтобы хотя бы помешать ей и разбить неуместный для официального приема интимный тет-а-тет. Но никто не рискнул вызвать гнев Хозяйки, никто не последовал за парочкой.
Вольга молча потягивал шампанское, ощущая на себе изучающий взгляд первой леди. "Да она ведь сильная телепатка! – только сейчас догадался он. – Что ж, умение не лишнее в кремлевских лабиринтах".
На лице Марии Григорьевны выступили капельки пота. Она шумно вздохнула, сделала большой глоток шампанского, а затем с лукавой улыбкой погрозила Вольге пальцем.
– А вы нехороший мальчик… Закрылись щитами со всех сторон, словно вы не в компании женщины, а на допросе где-нибудь в подвалах Лубянки. Впрочем, про Лубянку я вспомнила зря, вам-то она не грозит…
Вольга улыбнулся и слегка поклонился. Он прекрасно понял двусмысленность намека. "Значит, Диана уже там, – подумал он. – Бедная девушка!"
Видимо, на его лице что-то дрогнуло, пробежала какая-то тень. Заметив это, Мария Григорьевна удовлетворенно улыбнулась.
– Ну вот, наконец-то вы ожили… Увы, не я причина вашего тайного волнения, а какая-то другая женщина, верно? Может, та ваша черненькая секретарша, что похожа на секс-бомбу? Не отрицайте, я все понимаю. На вашем месте любой мужчина вел бы себя словно Казанова, угодивший в женский монастырь. И смешно требовать от такого могучего мужчины постоянства. Вы – Тамерлан-завоеватель, таким вас сотворила природа! Нападайте, грабьте, насилуйте, убивайте – все с вас спишется. Разумеется, я говорю в переносном смысле… но и не только в переносном.
Вольга ощутил досаду. "Эта женщина умна и опытна, она знает вкус высшей власти, и все равно даже она не понимает меня, – подумал он. – Господи, почему я порой чувствую себя среди этих людей, словно Гулливер в стране лилипутов?"
– Нет, я не понимаю вас, – с трудом сдерживая неприязнь, сказал он. – Почему вы считаете, что если некто хоть чем-то выделяется из толпы, то должен только брать? Я пришел в этот мир, чтобы людям дать надежду. Дать – а не брать!
Мария Григорьевна с улыбкой сожаления погладила его по руке.
– В этом случае вас не поймет никто, в том числе та же толпа по имени "народ". Простые люди привыкли испокон веков, что их используют те, кто выше и сильнее. Может быть, это и не справедливо, но так уж устроена человеческая природа! Не идите и вы против своей натуры, господин Строгов. Да, у вас нет титулов и трона, но ваша власть – от самого Бога. Мой-то Иванов-Иванов – из другой породы. Он – из лавочников! Если бы не мой отец, и если бы не я… Но не будем о мелком. Вы – другой, вы созданы для того, чтобы повелевать людьми… Нет, я говорю не о президентском кресле, который нынче лизоблюды превратили в подобие царского трона, упаси вас Господи от этакого ярма! Ваш путь – другой. Даже если бы вы молча пошли куда-нибудь на край света, то за вами бы пошли тысячи. Но едва вам стоит заговорить, то тысячи превратятся в миллионы! И совсем неважно, о чем именно вы станете проповедовать. Хотите – объявите себя Иисусом Христом, хотите – внушайте людям, что Земля квадратная, и что звезды это лишь иллюзия и плод нашего больного воображения. Чтобы вы не говорили людям, особенно женщинам, они все воспримут за чистую монету и будут служить вам верой и правдой. Богатые охотно отдадут вам свое деньги, девицы – невинность, зрелые женщины – честь и доброе имя. Берите все это, и рвите, топчите, используйте! Вам все простится, как простилось тому же Тамерлану, Александру Великому или Наполеону. Не делайте только трех вещей…
– Чего же именно? – спросил Вольга, с интересом глядя на возбужденное, раскрасневшееся лицо первой леди.
– О первом – умолчу. Вы умный человек, и должны понимать, почему с Чингиз-Хана и Наполеона история все списала, а со Сталина никогда не спишет. Даже кровавый убийца Гитлер имеет кое-какие шансы со временем стать просто Великим и Ужасным, но Сталин – никогда!.. Второе: не давайте людям надежду! Люди в своей массе простодушны и доверчивы словно дети, иначе, кстати, мой Иванов-Иванов так бы и остался лавочником. Но для всякого ребенка обидно разочарование, оно может погубить его… И третье: не старайтесь сделать людей счастливее того, чем они того достойны. Я много размышляла над вашими идеями Цитаделей, и – только не обижайтесь! – пришла к выводу, что они безумны. И вовсе не потому, что Цитадели нельзя построить, и даже не потому, что идеи Вернадского о ноосферном мире – всего лишь простодушные мечты русского идеалиста. Дело в другом. Люди… разве вы не видите, какой это мусор? Из скверны приходят они в этот мир, и в скверну уходят. Слава Богу, за тысячелетия благодаря Вере и Культуре они отучились от каннибализма, и на том спасибо. Все остальные пороки не исчезли, с ними не сумела совладать даже Церковь. Неужто вы подобно мечтателю Вернадскому полагаете, что Разум сильнее Веры?
Да и с чего вы решили, что людей надо спасать? Вы говорите: мир катиться в тартарары – ну что ж, туда ему и дорога. На наш с вами век хватит, а накопленного нами явно или тайно, вполне хватит нашим детям и внукам. Если конечно, не исполнится извечная мечта шариковых: взять все и поделить!
Вольга с иронией взглянул на первую леди.
– Ну, это вы напрасно, Мария Григорьевна… Не забывайте о том, как создавались нынешние российские элиты: они-то как раз в стиле Шарикова все взяли и поделили! Другое дело, что Шариков мечтал отнять у немногих, и поделить среди всех. Нувориши действовали немного иначе: они отняли у всех и поделили среди немногих.
– Это совсем другое дело, – холодно возразила первая леди.