– Маша, здравствуй, – сказал Ващук дрожащим от волнения голосом.
Его поседевшая, осунувшаяся жена всхлипнула, не отводя влажных глаз от экрана видеофона:
– Здравствуй, Петр. Вот мы и свиделись. Дочери, это ваш отец, помните, я о нем рассказывала?
Ващук застонал и закрыл лицо руками.
Генерал армии удовлетворенно засмеялся.
– Так-то лучше! Пожалуй, я пойду перекурю, а вы минут пять поговорите. Мария Алексеевна, я уже предупреждал: ваша судьба зависит от того, одумается ваш муж или нет. К сожалению, мы не можем арестовать его и других бунтарей, но мы готовы на любые, самые крайние меры! Повторяю: в случае мирной сдачи мы гарантируем жизнь вашему мужу и его подельникам. Пока это все, но и это немало, учитывая всю тяжесть ими содеянного. Ну, действуйте же!
Генерал стремительно вышел из комнаты, за ним следом вышли и охранники.
Мария Алексеевна и дочери растерянно смотрели на Ващука. Тот от волнения на время потерял дар речи.
– Как живешь, Маша? – после долгой паузы сдавленно спросил Ващук.
Жена нервно передернула плечом.
– Как все, только хуже… Легко ли знать, что твой муж – бунтарь и изменник Родины? В нашем поселке на меня стали коситься на первый же день после бунта на вашей Шахте. Я долго не стала ждать: продала наш дом и двинулась к сестре в Краснодар. Там долго не задержалась, и поехала в Сызрань к двоюродной тетке. Но она не захотела пустить жену преступника даже на порог, и я двинулась дальше по родственникам… Да что там долго рассказывать. Ты лучше полюбуйся, дочки-то какие у нас выросли! Красавицы, умницы! Только вот в школу ни одного дня не ходили, нигде их учить не хотели, даже за деньги. Как могла, научила их читать и писать, а дальше сил моих уже нету. Что же мы будем делать, Петя?
Ващук растерянно перевел взгляд на дочерей. Они дружно взмолились:
– Возвращайся домой, папа!
Потом Влада, что была чуть постарше сестры, добавила, глядя на отца серьезными, серыми глазами:
– Нас ведь убьют, если ты не вернешься, верно? Мама, скажи, нас убьют?
Мария закусила губы до крови, чтобы не заплакать. Обняв дочерей, она погладила их по головам.
– Да, наверное, нас убьют… Ваш отец совершил самое страшное преступление, какое только можно совершить: он решил исполнить свой воинский долг до конца – и это тогда, когда все вышестоящие командиры свой долг нарушили! В школе вам, конечно, этого не рассказывали, но в конце прошлого века российская армия, начиная от маршалов и кончая рядовыми, забыла о присяге и отказалась защищать Родину от распада. Никто, ни один военный не понес наказание за это предательство. А в девяносто третьем году танкисты расстреляли Парламент, защищавший действующую в то время Конституцию! С той поры Бог наказал нашу армию, и она прозябает вот уже многие десятки лет. Но сейчас в армии появились такие люди, как ваш отец, которые ставят присягу выше приказа командиров! Поэтому пощады вашему отцу не будет. Но наказать его командиры пока что не могут, и поэтому платить по счетам отца придется нам, его семье. Такое бывало на Руси не раз, не мы первые, не мы последние.
Дочери дружно заплакали, прижавшись к матери.
Ващук сидел ни жив, ни мертв. В его голове не было ни одной мысли, даже эмоций никаких не было, словно он превратился в кусок мрамора.
Дверь в комнате распахнулась, и в комнату вновь вошел Торопцев. Его лицо было сурово, правая рука выразительно лежала на кобуре.
– Пять минут истекло, – холодно произнес он. – Сержант Ващук, приказываю вам и вашему гарнизону сдаться!
Ващук прошептал:
– А Царица… что будет с ней?
– Этот вопрос вас уже не касается. Не беспокойтесь, страна находится на надежном замке! Да, некоторые стратегические ракеты пришли в негодность и подлежат утилизации. Но у нас остался могучий военно-воздушный флот, который даст отпор любому агрессору! Да и нет никакого агрессора, это бредни ксенофобов.
– Ксенофобов? – насторожился Ващук. – Это еще что за хреновина? Генерал, ты действительно готов застрелить мою жену и дочерей?
Торопцев молча достал пистолет из кобуры и приставил его к седому виску Марии. Та вздрогнула и в ужасе закрыла глаза. Дочери с воплями ужаса отскочили в сторону.
– Сержант, я такой же солдат, как и ты. Только я умею в отличие от тебя выполнять приказы! Верховный приказал мне захватить твою взбунтовавшуюся Шахту, и я это сделаю любой ценой. Мне жаль твою красавицу-жену, сержант, а дочерей жаль еще больше. Они не виноваты, что их мужем и отцом стал безумец. Но платить по твоим счетам придется им! Считаю до трех, сержант.
Ващук судорожно сглотнул, поняв, что Торопцев не блефовал.
– Гады, какие же все вы гады… – прошептал он.
– Раз, – спокойно считал Торопцев. – Сержант, я не шучу. Два. Неужели тебе не жаль своей жены? Три. Не будь идиотом! Бунты на Руси никогда ничем хорошим не заканчивались. Ну что скажешь?
Ващук не шевельнулся, и тогда раздался выстрел. Обливаясь кровью, Мария рухнула на пол.
Дочери завизжали и, обнявшись, зарыдали.
– Ну что скажешь теперь, сержант? – нервно спросил Торопцев. – Мне продолжать?
– Убий-й-йца! – заорал Ващук, потрясая кулаками. – Ты за это ответишь, подонок!
– Убийца – это ты, и ответишь за все тоже ты, – парировал Торопцев. Он навел пистолет на девочек. Те сразу перестали плакать и в страхе стали отступать назад, пока их не остановила стена.
– Сержант, у тебя еще есть время опомниться!
Девочки дрожали, ожидали своей участи. Одна из них, Влада, схватила с журнального столика настольную лампу и приготовила швырнуть ее в генерала.
Ващук вдруг сказал:
– Что-то здесь не так.
Торопцев нахмурился, не отводя сощуренных глаз с рыдающих сестер:
– О чем это ты, сержант? Еще надеешься, что я не выстрелю? Напрасно!
– Нет, я о другом… Влада держит настольную лампу в левой руке. Но левша ведь не она, а Сашенька!
Торопцев злобно взглянул на него:
– Бред! Ты просто слишком давно не видел дочерей. Уже и не помнишь, кто из них левша, а кто – правша.
– Верно, девочек я не видал давно. И русских генералов воочию я не видел еще дольше. Все больше на мониторах… У вас же, говорят, нет бензина для ваших долбаных самолетов, и вы держите связь с армией только по селекторной связи! Конечно, среди вас, золотопогонных, есть и подлецы и даже подонки. Но чтобы так, хладнокровно застрелить жену и девочек… такое я видел только в дурацком американском кино!.. Черт побери, а если сейчас я тоже вижу кино? Как же это называется, спец… спец… спецэффекты, что ли? Вроде бы в кино сейчас умеют делать людей такими, что их не отличишь от живых актеров. Правда, такое кино делают не у нас, а за границей. Хм-м…
Торопцев убежденно сказал:
– Сумасшедший! Только теперь я окончательно понял, что ты – самый обыкновенный сумасшедший!
– Может и так, – кивнул Ващук. – А может, ни тебя, ни моей семьи в Штабе сейчас нет! Зато сидит на какой-нибудь секретной студии япошка или китаез, и морочит мне голову с помощью этих самых киношных спецэффектов. А на самом деле в Штабе давно уже никого нет. И такое могло продолжаться уже давно!
Торопцев покачал головой, с явным сожалением глядя на сержанта.
– Бред, какой же ты несешь дикий бред! Мне жаль тебя, сержант. Похоже, я зря убил твою жену, это была напрасная жертва.
Ващук лихорадочно о чем-то размышлял.
– Я много слышал о тебе, Андрей Иванович, – наконец сказал он. – Мужик ты крутой, подловатый, карьеру делал, шагая по головам своих друзей. До денег жадный, как и все, кто выбрался наверх, это уж само собой… Но чтобы так взять и прикончить беззащитную женщину выстрелом в висок – это же надо быть фашистом! Среди русских людей таких еще поискать надо… А ну-ка опусти пушку, генерал, и позови к экрану моих девочек.
– Зачем? – насторожился Торопцев.
– А затем, что я хочу их кое о чем расспросить. Ну, о всяких мелочах, которые можем знать только мы одни. Например, о том, какого цвета была ванночка, в которой я купал Владу в детстве. И о той кукле, которую я подарил Сашеньке в день ее рождения. Куклу она на следующий же день потеряла в парке, и потом вспоминала о ней несколько лет. Но вы-то о той кукле знать ничего не можете, верно?
Генерал возмутился.
– Сержант, подумай, о чем ты говоришь? Твоя жена лежит на полу с простреленной головой, а ты бормочешь о какой-то кукле! Это еще одно доказательство твоей ненормальности!
Ващук вдруг жутко осклабился.
– А может, это доказательство того, что вы хотели ударить по моей психике? Человек я нервный, да еще малость контуженный… Вот вы и решили, что лучше мою якобы "жену" сразу пустить в расход, чтобы я не стал ей задавать ненужных вопросов. Мол, когда я увижу труп Маши, то тут же меня можно брать голыми руками… Сашенька, дочка, не бойся, подойди к экрану!
Девочка растерянно посмотрела на генерала.
– Но там же лежит моя мама… – прошептала она, еще больше побледнев. – Мертвая мама! Кровь… я должна буду идти по луже крови… Папа, ты же знаешь, как я боюсь крови!
Ващук нервно хихикнул.
– Опять ляп! Крови самого детства боялась не ты, а Влада… А-а, теперь я начинаю соображать! Когда вы, сволочи, вытряхивали из Марии разные сведения для ваших долбаных спецэффектов, моя умная женушка кое-что специально напутала. Она мне словно говорит: не бойся, Петя, я жива, не вздумай попасться на эту компьютерную липу!
Торопцев даже сплюнул от досады.
– Теперь я вижу, сержант, что ты не зря надел погоны полковника. Ладно, комедию пора кончать.
Он подошел к столу, нажал на какую-то кнопку, и девочки растаяли. Исчезло и тело Марии вместе с лужей крови.
– Учти, Ващук – комедия может быстро перейти в драму, – раздраженно продолжал Торопцев. – Твоя семья сидит в подвале Штаба, и мы может устроить вам настоящее свидание. Если ты будешь продолжать упрямиться, то оно на самом деле может стать для всех вас последним!
Но Ващук словно бы его не слушал:
– Дьявол, а ведь такое фуфло могло продолжаться уже давно… – бормотал он, схватившись руками за голову. – Если кто-то мог создать компьютерную Марию и девочек, то тогда…. То тогда кто-то мог создать и компьютерного генерала Торопцева! И этот тип от имени япошек или китаезов мог отдавать приказы о демонтаже ракет! А настоящий Торопцев… Господи, а если Штаб тоже взбунтовался и забаррикадировался точно так же, как это сделали мы шесть лет назад?
Генерал тихо сказал:
– Сержант, ты не подумал о другом варианте. А если не я, а ты – всего лишь изображение на экране, созданное каким-то хитрожопым программистом? И никакого бунта на Дальнем Востоке на самом деле нет? Разведчики ведь могут морочить голову и вам, и нам… Кстати, вживую никого из разведки я давно не видел, уж больно они все засекретились. А прилететь на Дальний Восток и увидеть все своими глазами не получается – ведь взбунтовались не только вы, но и многие батальоны ПВО… А может, и не взбунтовались они вовсе, а? Спецэффекты, твою мать!
Ващук вспылил:
– Ты что, обалдел, генерал? Я – не какой-то там тебе гавеный спецэффект, я нормальный, здоровый мужик!
– И я – нормальный и здоровой мужик! – гаркнул Торопов.
– Тьфу, – сплюнул горькой слюной Ващук. – Тогда почему же ты, хер генерал, творишь в армии черт знает что?
– А почему ты, хер сержант, устроил из ракетного батальона бардак?
Генерал Торопцев и сержант-полковник Ващук несколько минут молча вглядывались друг в друга, словно пытаясь углядеть в своем визави что-то странное, неживое, компьютерное. Потом, не сговариваясь, они одновременно выключили видеотелефоны и подумали:
"Мать твою за ногу, вообще-то у нас в России все возможно!"
Одновременно в разных концах земного шара были выключены около двух десятков терминалов. И множество людей, выругавшись на двух десятках языков, подумали: "В этой сумасшедшей России ничего понять невозможно! Надо еще немного подождать…"
Глава 6. Москва – остров Крит
Андрон сдержал свое обещание устроить необычную встречу Нового года. Утром 28 декабря он явился в Фонд с кейсом в руке. Важно прошествовав мимо охранников и большой, красочно наряженной елки, он поднялся по мраморной лестнице на второй этаж, и направился по широкому коридору к кабинету Президента Фонда. В воздухе плавали возбуждающие ароматы салатов. Сотрудники Фонда, а точнее сотрудницы, уже занялись приготовлением пиршества.
В приемной о чем-то горячо шептались темнокожая Диана и две ее молоденькие помощницы. Судя по их загадочному виду, они обсуждали какие-то предпраздничные новости.
Андрон поправил галстук-бабочку, дружески подмигнул женщинам и уверенным шагом вошел в кабинет Вольги. И тут же с воплем отпрянул назад, словно увидел привидение.
Вольга, в строгом черном смокинге, висел на стене, на огромном деревянном кресте. Его руки были прибиты к деревянной перекладине кованными железными гвоздями, поникшая голова была покрыта терновым венцом. Белая сорочка покрылась кровью, которая струилась с всклокоченной бороды.
Выронив кейс, Андрон рухнул на колени и перекрестился:
– Господи, как ты допустил такое? – прошептал коротышка, с ужасом глядя на распятого Вольгу. – Такого не должно было случиться… такое просто не может случиться!!
Из дальнего угла донесся знакомый, насмешливый голос:
– Но почему же, уважаемый Андрон? Такое вполне может случиться. И не только со мной.
Андрон вздрогнул и повернул голову. Вольга стоял возле окна, в своем любимом вязанном свитере и джинсах. Лицо его было задумчиво, но спокойно.
– Но как же так… – прошептал потрясенный до глубины души Андрон. – Что же это такое? – и он указал дрожащей рукой на стену.
– По-видимому, чей-то подарок к Новому году, – усмехнулся Вольга.
– О, Господи… – перекрестился Андрон. – Как же этого беднягу сюда затащили? Тьфу, да что я говорю! Ну конечно же, это просто голографическая картина! Но до чего искусно сделана… Даже рамы не видно. И как же наши доблестные охраннички пропустили эту гадость в здание Фонда?
– Как? С радостью! Даже помогали внести ящик в мой кабинет. Да и как отказать, если этот подарок к празднику мне сделал якобы Катя! Она позвонила в охрану, прислала письмо – вон оно лежит на столе. Охранники, понятное дело, обследовали ящик, а затем вскрыли его. Никакой бомбы не обнаружили, а картина им очень даже понравилась.
– Не может быть! – сглотнул Андрон. – Они что, идиоты?
– Разумеется, нет. Просто голокартина тогда выглядела иначе. Вроде бы, на ней была изображена Новогодняя елка, обстриженная так, что она напоминала Цитадель. Говорят, эффектная была картина, с выдумкой… Но едва я вошел утром в кабинет, то увидел вот этот шедевр. Что скажешь, дружище?
Андрон тихо выругался, а затем встал с пола, и отряхнул колени. Он выразительно взглянул на письмо, лежавшее на столе. Вольга молча кивнул и, вновь отвернувшись, стал смотреть в окно, откуда открывался приятный вид на заснеженный московский двор.
Письмо было вложено в обычную поздравительную открытку.
Текст состоял из всего из двух фраз, выведенных чьим-то каллиграфическим почерком: "И сказал святой апостол Иуда Искариот, что оклеветан он устами не врагов своих, и не народа своего, а всех людей. И еще поведал Иуда ученикам своим, что пройдет двадцать веков, и придет час великого Отмщенья".
– Выходит, кто-то вызывает нас к барьеру? – озадаченно пробормотал Андрон.
Вольга, не оборачиваясь, сказал:
– Похоже на то. Но не исключено, что нас пытаются навести на ложный след. Или напротив, предупредить о том, чего мы даже пока и не подозреваем. Враги всех людей – кто это? Наверное те, кто издревле тайно вносил раздор в род человеческий. В Сатану и его слуг я не верю, но силы Зла безусловно существуют.
– Но кто же они? – почти простонал Андрон. – Хозяин, вы знаете этих людей?
– Не знаю пока, но кое о чем догадываюсь, – ответил Вольга. – И в который раз прошу тебя: не называй меня хозяином! Господином тоже не называй. У меня есть имя, этого достаточно для друзей.
– А для врагов? – почему-то спросил Андрон.
– Враги еще узнают имя мое, – со странной интонацией ответил Вольга. – Но довольно об этом. Катя уже дважды звонила мне, спрашивала, каковы наши планы на Новый год. И все сотрудники Фонда тоже заинтригованы. Куда мы поедем – в Архангельское? Там, говорят, есть хороший ресторан, прямо в лесу. Или у тебя есть другие планы?
Андрон ухмыльнулся.
– Да, есть. Еще какие!
Он положил кейс на стол, распахнул его, и удивленный Вольга увидел толстые пачки… авиабилетов!
– Хм-м… и куда же мы все летим? На Алтай?
– Увы, там сейчас чертовски холодно, – покачал головой Андрон. – Признаюсь, у меня были поначалу подобные планы, но потом все изменил наш друг Илья. Ну и головастый же парень этот банкир! Как и следовало ожидать, пока наши финансисты да бизнесмены кружат в задумчивости вокруг нашей приманки, на Западе уже клюнули. Короче, завтра наша команда в полном составе вылетает в Грецию, на остров Крит! Там состоится первый аукцион, где будут продаваться именные сертификаты отцов-основателей западноевропейской Цитадели!
Вольга не мог скрыть изумления.
– Неужели?.. – пробормотал он. – Так быстро? Илья – просто гений! И что, на аукцион подано много заявок?
Андрон ухмыльнулся.