Анита часто захлопала ресницами. Как взлетающая птица -- крыльями...
-- Ничего не понимаю.
-- А я вот понимаю, -- сказал я. -- Старое доброе чувство по имени "зависть" -- чем не причина очернить человека? Зависть да ее родная сестра ревность... Мне тут, кстати, один человек всячески советовал обратить самое пристальное внимание вовсе не на Шантолосову, а на вас. По крайней мере, в связи со смертью вашего мужа...
-- Это кто же вам такое насоветовал? -- вскинулась Зернянская.
Руки ее заметались по столу, пока не наткнулись на стопку фирменных календариков. Принялись тасовать их, как карточную колоду. Странно вели себя руки -- можно было подумать, что мадам Анита еле сдерживается, чтобы не броситься бежать. Впрочем, как только она подняла на меня глаза, стало ясно: ее обуревает вовсе не страх, ее обуревает старое доброе чувство по имени "ненависть".
Черт возьми, какой же я осел! Создатель обделил ее красотой, стройностью и умом, и она всем сердцем ненавидела красивых, стройных и умных женщин. Только с какой стати такой мадам убивать того единственного, который обратил на нее внимание? С какой стати бабе убивать своего мужика? Разве что по принципу "так не доставайся же ты никому!"...
-- Ой! -- сказала мадам. -- Верка Десятникова вам натрепала, да? Так это она от ревности, что ей отставку дали. Распахнула роток на чужое! Вот есть же такие стервы! Сколько мужиков вокруг болтается -- бери-не-хочу. Воспитывай его, подталкивай, чтобы карьеру строил, добивайся своего. Так нет же! Проще ведь на готовенькое. Покрутить задницей, подрыгать сиськами. Мужики ж на таких падки... Врет она все! От злобы и зависти.
-- Вот я о том и говорю, -- сказал я. -- Так что бросьте свои попытки очернить Шантолосову. Кого вы подозреваете, кроме нее?
Анита отложила календарики. Ненависть потихоньку сползала с ее круглого лица. Как талый снег с крыши -- перестал морщиться лоб, прояснились глаза, прекратили дрожать губы и подбородок...
В общем-то, мне было жаль эту бабу. Жизнь дала ей не так уж и мало -- мужа и обеспеченную жизнь, -- но ей захотелось большего. Любви. А в результате нахлынула ненависть, это чувство переполняло мадам Зернянскую и должно было иссушать ее душу, а иссушенная душа -- враг телу. Впереди Аниту ждали неврозы, гипертония, а может быть, и рак, главная болезнь людей-самоедов.
-- Кроме нее, никого. Разве что господина Карачарова. Вы знаете, что он -- любовник Шантолосовой?
-- Слышал.
Мне стало понятно, что ничего я тут не высижу и пора уносить ноги. Я встал:
-- Ладно, Анита Гербертовна. Если что вдруг вспомните, позвоните, пожалуйста. -- Я наградил ее визиткой и убрался прочь.
25
Оставалось снова поговорить с Полиной Шантолосовой. Однако идти к ней совершенно не хотелось. Мне нечего было сказать моему новому официальному работодателю, кроме одной-единственной фразы: "Сударыня, детективное агентство Максима Мезенцева находится в глухом тупике".
Разумеется, по сравнению с первым днем, я знал о каждом из бешанзерсофтовских руководителей много больше. Мне было теперь известно, кто у кого ходил в любовниках и кто кого ненавидел, но все эти знания не давали ни черта. Количество подозреваемых от этого меньше не стало, а если учесть, каким способом были осуществлены предполагаемые убийства, то Кавказец-Карачаров прав: подозреваемые могли быть и вовсе не связаны с компанией "Бешанзерсофт". К примеру, когда-то в детстве господин Зернянский отобрал у соседа велосипед, и теперь выросший сосед получил вдруг возможность отомстить обидчику. Бред! Но бред не менее логичный, чем подозревать в мужеубийстве Аниту Зернянскую. Или, скажем, Антона Константинова, буде тот оказался замешанным в каких-либо комбинациях с конкурентами, направленных против родной компании, и его в этих махинациях уличили...
Вообще, если исходить не из реальных, а из гипотетических возможностей, то лучшей кандидатуры в организаторы убийств и не найти. Руководитель службы безопасности на любом предприятии -- это своего рода пахан на зоне. Он сам подбирает себе людей, сам их принимает на работу и сам увольняет. И в общем-то, ему, по большому счету, никто не указ. Его люди будут выполнять только его команды. В определенном смысле, проблемы его коллектива выше проблем всех прочих подразделений фирмы. Ибо неумелая организация службы безопасности может привести к банкротству компании быстрее, чем плохая работа отдела реализации. Промышленный шпионаж никто не отменял -- он неотъемлемая часть постиндустриального общества. Достаточно украсть важный секрет, и разоренный конкурент сам застрелится.
В общем, я решил, что к господину Константинову и отправлюсь. Уж он-то поймет мое бедственное положение. А заодно избежим разговоров, что я побеседовал со всеми руководителями, кроме того, кто ведает безопасностью.
Чтобы не выдавать наших особых отношений, я не стал звонить Константинову напрямую, а вновь обратился к Елене Владимировне Пименовой. Через пять минут наша встреча была организована. Апартаменты Константинова располагались на тридцать пятом этаже, то есть к народу он был ближе всех. Вместо секретарши в его приемной сидел плечистый бугай, на плечи которому так и просились погоны. У него были мягкие движения и острый пронизывающий взгляд -- неотъемлемая принадлежность древней профессии.
Я доложился и был пропущен в святая святых.
Константинов поприветствовал меня так, словно мы раньше не встречались, из чего я сделал вывод, что телекамеры наблюдения стоят и в его кабинете. Что, впрочем, не удивительно. Однако отчего же тогда так вольна на язык Анита Зернянская? Ведь все ее слова вполне могут дойти до предмета разговора. Впрочем, Шантолосова -- ей не начальница. А что касается откровенностей о Вере Десятниковой, так это, может, особый вид мазохизма. Есть же такие люди, что получают кайф, рассказывая о своих бедах...
Мы с Константиновым "познакомились", потом он с клавы дал какие-то команды компьютеру на столе и сказал:
-- Наблюдение и запись я отключил. Можем беседовать без опаски.
Без опаски так без опаски. Я обрисовал ему ситуацию, намекая на то, что расследование зашло в тупик. О соглядатае снова решил не говорить.
-- А вы не торопитесь с выводами? -- спросил Антон Иваныч.
Я торопился с выводом о тупике не больше, чем с заключением о том, что солнце каждый вечер прячется за горизонтом. Ведь когда горизонт закрыт тучами, об этом знаешь, исходя из теории. Так и с розыском. Когда подозреваемых так много, что не знаешь, на ком остановить внимание, -- это теоретический тупик.
-- Не тороплюсь. По большому счету, у меня нет подозреваемых. И в то же время их слишком много.
-- А с инспекторами дорожного движения, проводившими дознание по авариям, встречались?
-- Есть ли смысл? Инспекция же признала отсутствие вины посторонних лиц в случившемся. Во всем виноваты сами погибшие.
Константинов встал и прошел по кабинету, размышляя.
На триконке дисплея, висевшей над углом его стола, появился скринсейвер в виде Медного Всадника, проплывающего вдоль Университетской набережной -- трудно было не узнать здания Кунсткамеры, Академии наук, Двенадцати коллегий, Меншиковского дворца...
-- И тем не менее я бы поговорил с инспекторами. Официальный отчет это одно, а собственное мнение -- совсем другое. Бывают ведь ситуации, когда человек остается при своем мнении, но выполняет указание начальства.
-- Ладно, вы правы, -- согласился я. -- Для очистки совести этот разговор необходим. Только люди из инспекции вряд ли захотят беседовать с безвестным частным детективом.
Я думал, Константинов опять заговорит о таскании каштанов из огня чужими руками, но тот сел за стол (Медный Всадник тут же исчез вместе с архитектурными чудесами) и позвонил какому-то Алексею Петровичу. Разговор велся в телефонном режиме, и потому я слышал только реплики Константинова.
-- Привет, Алексей Петрович!.. Да, я... Билетики на следующий матч тебя ждут... Да, надо бы порвать, как бобик тряпку... Нет... Буду... Слушай. Тут одному человечку нужно побеседовать с твоими орлами... С теми, кто расследовал аварии Бердникова и Зернянского... Да нет, все на неофициальном уровне. Никто их в суд вызывать не собирается... Ну ты ж меня знаешь: сказал -- отрезал... Да, скомандуй, пожалуйста, твоей службе этот разговор не повредит... Да... Да... Спасибо! Увидимся перед следующей игрой. Удачи! -- Он пробежался пальцами по сенсорам клавы и посмотрел на меня: -- Мой давнишний почитатель! Командует всеми дорожными инспекторами Балтийского края.
-- Я тоже ходил на вас, -- сказал я. -- До сих пор помню ту плюху, что вы "Локо" положили... помните, Коробов в дальний прыгнул, настолько вы все правдоподобно изобразили, а мяч в ближний покатился... Жаль только, недолго вы играли.
-- Увы, крестообразные подвели. Не спортивная у меня конституция оказалась.
-- А я, знаете, тоже бывший спортсмен. Только хоккеем занимался, в СКА. Но на переломе отвалил.
Разумеется, он знал, что упомянутый мною перелом не имеет никакого отношения ни к мослам, ни к медицине. Перелом -- это когда ты из ребенка превращаешься в профессионала, и на тебя начинают распространяться законы профессионального спорта. Упаси вас господь получить травму на переломе! Вы сразу окажетесь никому, кроме родителей, не нужны...
Минут пять мы вспоминали лихую спортивную юность.
Потом он сказал:
-- Я пришлю вам координаты нужного инспектора, как только они у меня появятся.
-- Хорошо, -- сказал я. -- Я поговорю с ним. Но кажется мне, что ничего это не даст. Надо ждать развития событий. Может, тогда откроются кладовые улик.
-- Вы полагаете, убийства будут продолжаться? -- удивленно спросил он.
-- Если за спинами убийц стоит Громадин, то не будут. Но доказать мы ничего не сумеем. А если не Громадин, то продолжатся.
-- И следующей жертвой, вы считаете, будет Громадин. Правильно?
-- Скорее всего.
-- Черт! Дать ему охранника, что ли? Я подумаю.
-- Вот и хорошо. Я, с вашего позволения, не пойду к Шантолосовой. -- Я посмотрел на него с улыбкой, которую скорее всего можно было охарактеризовать как заискивающую. -- О том, что результатов пока нет, вы ей и сами можете доложить.
Константинов ответил мне улыбкой, которую можно было охарактеризовать как близкую к понимающей.
-- Хорошо, -- сказал он. -- Сегодня я вас, так и быть, прикрою.
Я рассыпался в благодарностях, на чем мы и расстались.
26
И на этот раз, покинув начальственный кабинет, я не встретился в коридорах с Марьяной. А может, она просто не работала сегодня...
Не особенно расстроившись по этому поводу, я произвел становящуюся привычной систему выхода из здания: спустился на лифте, вернул себе оружие и сдал магнитный пропуск. Тепло -- как с друзьями -- распрощался с охранниками, которые начали меня узнавать. Вышел на улицу и остановился, раздумывая, чем заняться. На очереди в плане розыскных мероприятий были дорожные инспектора и соглядатай, но заниматься ими еще не было возможности -- не поспела информация. Можно было заглянуть в какой-нибудь подвальчик и выпить чашечку кофе, и я огляделся в поисках соответствующей рекламы. Кафе находилось совсем рядом -- только через улицу перейди. Машину я решил оставить на стоянке "Бешанзерсофта", поскольку возле кафе все равно было не припарковаться.
Войдя в кафе и приблизившись к стойке, я по-прежнему мысленно разглядывал лежащие передо мной дороги, раздумывая по какой пойти, но тут судьба сама все за меня решила.
Мобильник в кармане изобразил битловскую песню "О, дорогая!"
Я достал трубку из кармана и глянул на дисплей. Номер был мне неизвестен. Я нажал кнопку:
-- Слушаю вас!
-- Здравствуйте, Максим! Это Полина Шантолосова.
-- Здравствуйте, госпожа Шантолосова! -- Я с трудом сдержал дрожь в голосе. -- Слушаю вас внимательно.
-- Мне бы хотелось встретиться с вами. Нужно поговорить.
-- Одну секундочку...
Я огляделся. Никто за мной в кафе не входил, и можно было поговорить не опасаясь подслушки. Я отошел от стойки и присел за столик.
-- Я весь в вашем распоряжении, -- сказал я, понизив голос. -- Вы ведь мой клиент теперь. Кстати, я рядом с "Бешанзерсофтом". Могу хоть сейчас подняться к вам, если вы дадите охране соответствующее распоряжение.
Однако эта идея Шантолосовой почему-то не понравилась.
-- Нет, Максим, не годится. Во-первых, у меня через десять минут совещание, а во-вторых, я бы хотела встретиться с вами так, чтобы об этом не знал никто из моего окружения.
Я мысленно присвистнул.
Черт возьми! Неужели, наконец, над ситуацией начинает всходить солнце здравого смысла?
-- Назначайте время и место встречи, Полина... э-э... -- Я успел вспомнить ее отчество прежде, чем она подсказала. -- Полина Ильинична.
-- Можно просто Полина, Максим. -- Певучий голос ее стал мягким. -- Давайте сделаем так... Часа через два встретимся в каком-нибудь кафе попроще. Там, где нет разделения на випов и обычных людей. Подберите сами подходящее и позвоните мне, я туда подъеду.
Во мне тут же сработал профессионал.
-- Если, Полина, вы не хотите, чтобы о нашей встрече знало ваше окружение, вам надо будет скрыться от возможного хвоста. Вы сумеете?
-- Сумею. Если вы мне подскажете, как это проделать простым, но надежным способом.
"Да, сударыня, -- подумал я, -- это вам не искусственный интеллект проектировать!.. Это наука посложнее будет".
-- Разумеется, подскажу. Слушайте внимательно, что придется сделать.
И я провел с нею короткий пятиминутный ликбез на тему "Как избавиться от слежки". Женщина она была умная и все схватывающая на ходу -- повторять ничего не пришлось. А когда мы временно распрощались, я вспомнил, что операция по сбрасыванию хвоста ожидает и меня самого, поскольку песочного цвета "ауди" наверняка торчала неподалеку. Правда, переходя улицу, я машину соглядатая не видел, но, думаю, стоит мне отъехать, как она тут же появится в зеркале заднего вида.
Так оно и произошло.
Несколькими минутами позже я выкатился с гостевой стоянки "Бешанзерсофта" и уже через пару кварталов обнаружил "ауди" тремя машинами сзади в третьем ряду. Добравшись до ближайшего перекрестка, я прямо из второго ряда свернул направо, и пока шпиён перестраивался (а переть поперек потока он не рискнул), я успел докатить до следующего перекрестка и снова повернул направо, и таким образом объехал квартал. И дальше мне везло -- я докатил до станции метро "Комендантский проспект", припарковался на только что освободившееся место и рванул в вестибюль. Краем глаза успел заметить, что "ауди" еще только подбирается к перекрестку, выезд на который ему преградили впереди стоящие машины и красный сигнал светофора. В общем, мне даже не пришлось рвать когти по эскалатору. Я сбежал неспешной иноходью (а как еще можно бегать на двух ногах?) и попал в самую точку, потому что как раз подошел поезд в сторону центра. Я стоял перед вагоном, глядя на эскалатор, до самого объявления "Осторожно, двери закрываются", а соглядатай так и не появился, и я укатил совершенно спокойно.
Потом так же спокойно я пересел на поезд другой линии и покатил в Купчино, где неподалеку от одноименной станции метро находилась кафешка "У Буратины" -- отнюдь не самого высокого пошиба заведение, но и не бомжатник какой-нибудь. "У Буратины" нашлась пара свободных столиков, и я занял один, объяснил официантке, что буду ждать подружку, и заказал для разгона чашечку кофе. Можно, конечно, было позвонить Кате и попросить, чтобы она забрала машину от метро "Комендантский проспект", но встреча с работодателем вовсе не означала обязательное, как раньше выражались, употребление спиртных напитков и спешить не стоило. Поэтому я просто позвонил Полине Шантолосовой и сообщил, в каком месте ее жду. И принялся потягивать под сигаретку принесенный официанткой кофе.
27
Полина опоздала всего на пять минут. Это было простительно даже для бизнес-вумен. Возникнув на пороге, она обвела взглядом занятые столики. Меня узнала сразу. Одета она была в темно-фиолетовые джинсы и блузку охряного цвета с короткими рукавами, отороченными фиолетовой же тесьмой. На нее оглянулись едва ли не все присутствующие "У Буратины" парни, но тут уж я ничего не мог поделать.
-- Здравствуйте, Максим! -- сказала она, усаживаясь за стол и протягивая руку.
Я слегка затруднился, не зная, поцеловать ее или пожать, но после секундной паузы, которая, к счастью, не была расценена как неотесанность, разумеется, ограничился рукопожатием.
Перстней на руках моей клиентки не наблюдалось.
-- Ох и весело получилось! -- в голосе Полины звучало нечто, похожее на восторг. -- Я все сделала, как вы сказали. Забежала в пивбар, воспользовалась запасным выходом и была такова.
При телефонном инструктаже я посоветовал ей податься в тот пивняк, каким в прошлом году пользовалась Инга, чтобы отрываться от хвоста. Не знаю, насколько успешной была эта операция в исполнении Полины Шантолосовой, но следом за нею в кафешку, по крайней мере, никто не просочился и рекогносцировку нашего расположения не учинил.
-- Что тут подают? -- Полина взялась за меню.
Креольских фриттеров с сырным соусом в кафешке не подавали, но я не стал сообщать ей об этом, а сама она блюда с таким названием, скорее всего, и не знала.
-- Здесь все просто, -- сказал я. -- По вечерам "У Буратины" бывают местные подростки, а им и орешки к пиву -- деликатес.
Я знавал это кафе еще в студенческие времена -- неподалеку, на улице Ярослава Гашека, жил мой одногруппник Сашка Морин, и мы часто сиживали тут, выглотав не одну сотню литров пива. Порой я и ночевал у него, получая потом от отца и маменьки полновесный фитиль...
Некоторое время Полина перелистывала меню, сопровождая процесс комментариями.
-- Салат "Поле чудес". Из помидоров и огурцов. Какая прелесть!.. Уха "Три пескаря". С ума сойти!.. Вот только почему кафе назвали "У Буратины"?
-- Думаю, местные острословы решили, что сам Буратино вряд ли бы мог иметь кафе, поскольку был известный лоботряс. Вот они и придумали ему сестру по имени Буратина. И к известной сказке отношение имеет, и правда характеров соблюдена. А что касается названий блюд...
И я рассказал ей о воспоминаниях одного из питерских писателей начала века, которые мне довелось как-то читать. После своих литературных посиделок-семинаров братья-писатели захаживали в расположенный в Тучковом переулке пивной бар под названием "Траншея", где все названия закусонов были выдержаны в армейском духе. Там можно было заказать эскалоп из свинины под названием "Ровняйсь!" (именно "ро...") или салатик "Подвиг разведчика" из куриного филе, сыра и овощей, а интерьер бара, помимо столов и скамеек, составляли маскировочные сети, противогазы и фотографии известных военачальников двадцатого века типа Георгия Жукова или Константина Рокоссовского. Автор мемуаров очень жалел, что в соответствующем ключе не переименовали и сорта пива, так что приходилось после фуршетов в писательском клубе догоняться все теми же "Балтикой N 4", "Пшеничным" или "Бочкаревым" вместо "Гаубицы", "Катюши" или "Калаша"...
-- Закажите мне рассольник "Тортилла" и жаркое "Кости Дуремара", -- сказала Полина. -- Вы не против поухаживать за мной?
Я был не против, хотя сочетание слов "Тортилла" и "рассольник" резало мне слух острой бритвой, -- против был мой кошелек, в котором финансы, как и раньше, пели романсы.