- Возьмите жезл так, чтобы все его видели! - Несколько других, держа в руках всевозможные орудия своего ремесла, окружили нас. Один забрался на крышу "роллса".
Кто-то чуть ли не в рот пихал мне микрофон, кто-то наставлял на меня похожий на обрез микрофон направленного действия.
Я разозлился, как красавица, увидевшая в светской хронике свое имя напечатанным мелким шрифтом, но потом вспомнил, кто я такой. Улыбнулся и замедлил шаги. Бонфорт всегда учитывал, что движение передается на экране в ускоренном темпе. Мне следовало помнить об этом.
- Мистер Бонфорт, почему вы отказались от пресс-конференции?
- Мистер Бонфорт, известно, что вы намеревались потребовать от Великой Ассамблеи даровать марсианам полное Имперское гражданство. Прокомментируйте это!
- Мистер Бонфорт, когда вы намерены поставить вопрос о вотуме доверия правительству?
Я поднял руку, в которой держал боевой жезл, и усмехнулся.
- В очередь, пожалуйста! Так какой же вопрос был первым?
Все, конечно, опять заорали хором. Пока они там разбирались с вопросом о первенстве, подоспел Билл Корпсмен.
- Имейте совесть, друзья! У шефа был очень тяжелый день! Я отвечу на все ваши вопросы.
Тут я поднял руку.
- У меня найдется минута-другая, Билл. Джентльмены, я сейчас отбываю, но постараюсь ответить на самое главное из того, что вы спрашивали. Насколько мне известно, нынешнее правительство не планирует пересмотр отношений Марса с Империей. Поскольку я не имею никакого официального положения, мое мнение тут вряд ли имеет вес. Рекомендую задать этот вопрос мистеру Кироге. Что же касается того, когда оппозиция поставит вопрос о доверии, я могу только сказать, что мы не намерены этого делать, пока не будем уверены в победе. Это вы знаете не хуже меня, не правда ли?
- Немного же вы нам открываете! - выкрикнул кто-то.
- А я и не намеревался говорить вам много, - парировал я, смягчая слова улыбкой. - Задайте мне вопрос, на который я имею право ответить, и я на него отвечу исчерпывающе. Спросите меня, например, что-нибудь вроде "А-перестали-ли-вы-битьсвою-жену" и тут же получите соответствующий ответ. - Тут я слегка заколебался, вспомнив, что Бонфорт славится своей откровенностью и честностью, особенно в отношениях с прессой. - Но я не собираюсь водить вас за нос. Вы все знаете, зачем я прибыл сюда. Давайте поговорим об этом... И если хотите, можете цитировать все, что я скажу. Я покопался в памяти и выудил оттуда подходящий отрывок из речей Бонфорта, которые изучал. - Истинное значение того, что произошло сегодня, состоит не в том, что это величайшая честь когда-либо оказанная человеку (при этом я помахал боевым жезлом), а в том, что это доказывает возможность перебросить мост между двумя великими народами, мост через разделяющую их пропасть отчуждения. Наша раса прорвалась к звездам. Мы скоро узнаем, нет - мы уже знаем, что пока мы в меньшинстве. Если мы хотим, чтобы наше продвижение к звездам было успешным, мы должны быть честны, скромны и чисты сердцем. Мне приходилось слышать, что наши соседи-марсиане хотели бы добиться превосходства над нами и на Земле, если бы им представилась такая возможность. Это чушь - Земля не годится для марсиан. Так будем же защищать то, что принадлежит нам по праву и не станем, действуя под влиянием страха или ненависти, впадать в соблазн неразумных и скороспелых деяний. Звезды не могут быть завоеваны людьми с мелкими страстишками, для этого надо быть великими, как велик сам Космос.
Один из репортеров поднял бровь:
- Мистер Бонфорт, сдается мне, я уже слышал эти слова в речи, произнесенной в прошлом феврале?
- А вы услышите от меня то же самое и в следующем апреле. А так же в следующем январе, в следующем марте и во все прочие месяцы. Истины следует повторять как можно чаще. - Я оглянулся на привратника и добавил: - Боюсь, у меня больше нет ни минуты, иначе я задержу вылет.
Я повернулся и пошел через турникет, сопровождаемый верной Пенни. Мы втиснулись в маленький, покрытый свинцовой броней автомобиль, и дверь с громким стуком закрылась за нами. Машина была с автоматическим управлением, так что мне не пришлось брать на себя роль водителя. Я опустился на сиденье и наконец расслабился.
- Вы справились с этим просто замечательно, - серьезно сказала Пенни.
- Но я здорово испугался, когда тот парень поймал меня на повторении старой речи.
- Ничего, вы прекрасно вывернулись. Это было вдохновение в самом прямом смысле этого слова. Вы... вы... вы говорили совсем так, как сказал бы он.
- Там не было никого, кого я должен был бы называть по имени?
- Пожалуй, не было. Впрочем, если даже и были два-три человека, то они вряд ли могли ожидать к себе внимания с вашей стороны в такой суматохе.
- Да, попал я в положение! И еще этот копуша привратник со своими паспортами! Пенни, мне кажется, они должны храниться у вас, а не у Дака.
- А он их и не хранит. Мы всегда носим их при себе. Она порылась в сумочке и достала оттуда маленькую книжечку. - Вот мой, но я не посмела предъявить его.
- Почему?
- Его паспорт был при нем, когда его похитили. Мы тогда не решились подать заявление о выдаче дубликата - это было слишком опасно.
Внезапно я ощутил смертельную слабость.
Не получив инструкций ни от Дака, ни от Роджа, я продолжал разыгрывать роль Бонфорта и на борту шаттла, и на борту "Тома Пейна". Это было легко. Я просто прямиком направился в каюту хозяина и провел бесконечные омерзительнейшие часы в невесомости, грызя ногти и гадая, что же происходит сейчас там - внизу, на поверхности Марса. С помощью пилюль от космической болезни мне в конце концов удалось уснуть тревожным сном, но это была ошибка, так как снились мне кошмары, в которых я появлялся без штанов, репортеры тыкали в меня пальцами, полисмены хватали за руки, марсиане целились из своих жезлов. И все они знали, что я подделка, и все спорили меж собой, претендуя на право расчленить меня и спустить куски в канализацию.
Разбудил меня рев сирены, возвещавший о конце невесомости.
Мощный баритон Дака отдавался в ушах:
- Первое и последнее предупреждение! Одна треть земной силы тяжести! Через минуту!
Я поспешил перевалиться через борт своей антиперегрузочной койки и замер. Когда появилась сила тяжести, я почувствовал себя куда как лучше. Одна треть "ж" - не так уж много, почти как на Марсе, но вполне достаточно, чтобы желудок встал на место, а пол повел бы себя как пол, а не иначе.
Пятью минутами позже, когда я встал и пошел к двери, в нее постучали - и сразу же вошел Дак.
- Привет, Шеф!
- Привет, Дак! Рад снова видеть вас на борту.
- Не больше, чем я рад здесь оказаться, - ответил он устало. Потом бросил взгляд на мою койку. - Ничего, если я прилягу?
- Будьте как дома.
Он так и сделал, а потом тяжело вздохнул:
- Черт, я просто разваливаюсь от усталости. Мог бы спать без просыпа эдак с недельку... Уверен, смог бы...
- Я бы тоже не отказался. А... его вам удалось доставить на борт? Это была та еще работенка.
- Ну еще бы... И все же наверняка ее было легче проделать тут - в таком небольшом порту. Вряд ли здесь потребовались такие хитрости, какие вам пришлось применить в Джефферсоне.
- Что? Вовсе нет, здесь было куда труднее.
- Почему?
- Да потому, что тут все знают друг друга, и сплетни начнут распространяться сразу же. - Дак криво усмехнулся. Мы доставили его на борт в ящике с замороженными марсианскими креветками из местных каналов. Пришлось, разумеется, даже пошлину платить.
- Дак, а как он себя чувствует?
- Ну, - нахмурился Дак, - доктор Капек считает, что Бонфорт полностью поправится - дело вроде бы только за временем. - И яростно выкрикнул: - Если бы только добраться до этих гнусных тварей! Ты бы посмотрел, во что они его превратили, так сам бы впал в истерику и завыл от жалости! А ведь нам пришлось оставить их в покое - ради него, понимаешь ты это!
Дак и сам был на грани истерики. Я мягко спросил:
- Из слов Пенни я понял, что они его сильно покалечили. Он изуродован?
- А? Нет, ты не так понял Пенни. Если не считать того, что он чудовищно грязен и небрит, то никаких физических травм на нем не было вообще.
Я ничего не понимал.
- Я думал, они избили его. Лупили бейсбольной битой или чемто вроде того.
- Хорошо, если б так! Два-три сломанных ребра - пустяки. Нет-нет, вся штука в том, что они сделали с его мозгом.
- Ох! - Тут уж мне действительно стало плохо. - Промывка мозгов?
- Да. Вернее, и да и нет. В их цели не входило заставить его говорить, так как никаких секретов, которые бы имели значение для политики, он не знал. Бонфорт всегда действовал открыто, и это всем хорошо известно. Вероятно они прибегали к этому средству, чтобы держать его под контролем и предотвратить всякую попытку бегства. Доктор думает, что они ежедневно вводили ему минимальную дозу, достаточную, однако, чтобы держать его в заданном состоянии, а напоследок, перед самым освобождением, вкатили ему такое количество, которое и слона превратило бы в полного идиота. Передние доли мозга пропитаны этой дрянью как губка.
Мне стало так плохо, что оставалось лишь радоваться, что до этого у меня полностью пропал аппетит.
Случайно мне довелось кое-что прочесть на эту тему.
Сам предмет был настолько омерзителен, что чем-то даже заворожил меня. Думаю, что в попытках изменить человеческую личность есть нечто столь аморальное и низменное, что они предстают перед нами, как Зло поистине космического масштаба.
Убийство по сравнению с ним - дело "чистое", так себе пустячная эскапада. "Промывка мозгов" - термин, дошедший до нас из времен коммунистических движений Позднего Средневековья. В начале она применялась для того, чтобы сломить волю человека и изменить его сознание путем физических страданий и тонко продуманных пыток. Но на это уходили целые месяцы, и поэтому потом были открыты "лучшие" методы, в том числе и такой, который превращал человека в тупого раба буквально за несколько секунд - стоило лишь ввести ему в передние лобные доли мозга одно из производных кокаина.
Эта грязная практика была первоначально разработана для достижения вполне законных целей - для успокоения буйных больных, чтобы подготовить их к психотерапевтическому лечению. В таком качестве ее можно было рассматривать как нравственный прогресс, так как она заменяла лоботомию, а лоботомия - термин, внушающий не меньшее отвращение, чем "пояс целомудрия" - означала такое вмешательство в человеческий мозг с помощью скальпеля, когда человек переставал быть человеком, хотя его и не убивали. Да-да, именно так поступали тогда с больными людьми - не лучше, чем в глубокую старину, когда их избивали, чтобы "изгнать дьявола".
Коммунисты довели технику "промывки мозгов" с помощью наркотиков до высочайшего уровня, а когда коммунистов не стало, банды "Братьев" отшлифовали ее так, что могли с помощью ничтожно малой дозы привести людей в состояние, когда они бездумно подчинялись лидерам, а могли и накачать наркотиками так, что те превращались просто в кусок безмозглой протоплазмы - и все это во имя высшей цели - становления "Братства". В самом деле, о каком "Братстве" может идти речь, если человек упрям и хочет держать свои тайны при себе, верно? А разве есть лучший способ увериться, что он ничего против вас не замышляет, чем запустить ему иглу за глазное яблоко и ткнуть ею в мозг, введя туда препарат, превращающий его в идиота? "Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц" - вот он, вечный софизм мерзавцев!
Разумеется, в наши дни эта практика уже давнымдавно считается вне закона, конечно, кроме медицины, где она применяется по специальному решению суда.
Но преступники ею пользуются, да и полиция наита далеко не всегда чиста как лилия, ибо "промывка" заставляет преступника разговориться и при этом не оставляет следов. Жертве даже можно приказать забыть все, что с ней случилось.
Почти все это я уже знал ко времени, когда Дак рассказал мне о том, что сделали с Бонфортом, а остальное я извлек из бывшей на борту "Энциклопедии Батавии". Можете сами посмотреть там статьи "Психическая интеграция" и "Пытка".
Я покачал головой и постарался выкинуть оттуда эти кошмары.
- Но он поправится?
- Доктор говорит, что наркотики не изменяют структуру мозга, они ее лишь парализуют. Он утверждает, будто кровь постепенно подхватывает частицы наркотика и вымывает их из мозга. Потом они поступают в почки и таким путем уходят из тела. Но на все это нужно время. - Дак взглянул на меня. Шеф!
- Что? А не пора ли нам расстаться с этим обращением? Он ведь вернулся.
- Именно об этом я и хочу с вами поговорить. Не будет ли для вас слишком большой обузой побыть еще некоторое время двойником Бонфорта?
- Но зачем? Ведь на борту нет никого, кроме посвященных в тайну?
- Это не совсем так, Лоренцо, хотя мы и пытались держать все в полном секрете. Значит, так: есть ты, есть я, он считал по пальцам, - есть доктор, Родж, Билл. Ну и Пенни, разумеется. Есть еще человек по имени Лангстон, он на Земле, и ты его не знаешь. Думаю, что обо всем догадывается Джимми Вашингтон, но он даже собственной мамаше не проговорится, какой теперь час. Мы, однако, не знаем сколько людей принимали участие в похищении, хотя можно сказать с уверенностью, что их было немного. Во всяком случае, они все равно болтать не посмеют, а самое забавное, что у них сейчас нет никаких доказательств, что похищение имело место вообще, так что если бы они даже захотели оповестить об этом весь мир, то у них ничего не выйдет. Но вот в чем беда: тут - на борту "Тома" - есть еще экипаж и полно бездельников из секретариата. Старик, почему бы тебе еще немножко не побыть Шефом, чтобы тебя ежедневно можно было лицезреть и членам команды, и девицам Джимми Вашингтона, и всем прочим, пока он не поправится? А?
- Ммм... Почему бы, собственно, и нет. А надолго может затянуться процесс выздоровления?
- Надо думать, до конца полета. Мы будем идти медленно, с небольшим ускорением, так что ты будешь чувствовать себя как дома.
- О'кей, Дак. Вы все эти дни, пожалуйста, не включайте в платежную ведомость. Я буду работать бесплатно, ибо от всей души ненавижу "промывку мозгов".
Дак вскочил и крепко хлопнул меня по плечу.
- Вот таких людей я уважаю, Лоренцо! И не беспокойся о гонораре, мы о тебе сами позаботимся. - Его манеры вдруг резко переменились. - Отлично, Шеф. Увидимся завтра.
Итак, карусель завертелась. Включение дюз, которое произошло после возвращения Дака на корабль, означало лишь смену орбит - переход на более далекую от Марса, чтобы обезопасить себя от прибытия на шаттлах назойливых репортеров. Я проснулся в полдень, принял таблетку и даже, хотя с трудом, позавтракал. И тут же в каюту вплыла Пенни.
- Доброе утро, мистер Бонфорт.
- Доброе утро, Пенни. - Я кивнул в сторону гостевой каюты. - Есть что-нибудь новенькое?
- Нет, сэр. Капитан свидетельствует свое почтение и спрашивает, не сочтете ли вы возможным посетить его в капитанской каюте?
- С удовольствием.
Пенни отправилась со мной. Там уже были Дак, обхвативший длинными ногами ножки стула, чтобы удержаться на месте, и Родж с Биллом - оба пристегнутые к кушетке ремнями.
Дак обвел взглядом каюту и сказал:
- Спасибо, что зашли, Шеф. Нам нужна ваша помощь.
- Доброе утро. А в чем дело?
Клифтон ответил на мое приветствие с обычной уважительностью и назвал меня Шефом. Корпсмен ограничился кивком. Дак продолжал:
- Чтобы благополучно завершить дело, вам по традиции следовало бы еще раз появиться на экранах.
- Что? Но я думал...
- Минуточку, сэр. Дело в том, что средствам массовой информации дали понять, будто вы сегодня произнесете большую речь, в которой прокомментируете вчерашние события. Родж намеревался ее отменить, но у Билла уже есть подготовленный текст. Вопрос в том - захотите ли вы выступать?
- Что ж, как говорится, если ты подобрал кошку, так непременно жди от нее котят... А где состоится выступление? В Годдард-Сити?
- О нет! Прямо в вашей каюте. Мы транслируем выступление на Фобос, там его запишут для Марса и по линии срочной связи ретранслируют в Новую Батавию, откуда запись пойдет на Землю, а также на Венеру, Ганимед и так далее. За каких-нибудь четыре часа ваша речь обойдет всю Солнечную систему, а вам и шагу из каюты ступить не придется.
В огромности аудитории есть что-то завораживающее. Мне лишь раз пришлось принять участие в аналогичной передаче, и то мою роль почти целиком вырезали, так что моя физиономия маячила на экране ровно двадцать семь секунд.
Дак посчитал, что я колеблюсь и добавил:
- Особого беспокойства это не причинит, поскольку у нас на "Томе" есть аппаратура для стереозаписи. Мы сможем просмотреть пленку и вырезать то, что покажется неудачным.
- Ну... ладно. Текст речи у вас, Билл?
- Да.
- Дайте мне просмотреть его.
- Это еще зачем! Для этого у вас будет время перед выступлением.
- Это его вы держите в руках?
- Да, его, а что?
- Тогда позвольте мне прочесть.
Билл выглядел очень раздраженным.
- Вы получите его за час до выступления. Такие вещи производят более сильное впечатление, когда они кажутся импровизацией.
- Впечатление импровизации есть результат тщательной подготовки, Билл. Поверьте мне, ведь это моя профессия, и я знаю, о чем говорю.
- У вас вчера на космодроме получилось неплохо без всякой репетиции. В речи ничего нового нет, и я хочу, чтобы вы произнесли ее точно так же, как там.
Чем больше упрямился Корпсмен, тем больше во мне проступали черты характера Бонфорта. Думаю, Клифтон заметил, что я готов вспылить, потому что он сказал:
- О ради бога, Билл! Отдай ты ему текст, в самом деле!
Корпсмен фыркнул и швырнул мне листы. В невесомости они разлетелись по всей каюте. Пенни собрала их, сложила по порядку и передала мне. Я поблагодарил ее и стал читать.
Я просмотрел текст, затратив на это столько же времени, сколько потребовалось бы на произнесение речи. Окончив читать, поднял глаза и оглядел присутствующих.
- Ну как? - спросил Родж.
- Тут примерно пять минут на тему об Усыновлении. Остальное - аргументация в пользу политики партии Экспансионистов. В общем, очень похоже на те речи, которые вы мне давали для прослушивания.
- Да, конечно, - согласился Клифтон. - Усыновление крюк, на который мы повесили все остальное. Как вам известно, мы собираемся в недалеком будущем поставить вопрос о вотуме доверия.
- Это-то я понимаю. Вы не можете упустить шанс и должны забить во все барабаны. Так вот, все хорошо, но...
- Что вы хотите сказать? Вам что-нибудь не нравится?
- Все дело в форме выступления. В нескольких местах требуется кое-что перефразировать. Он просто не мог бы сказать так, как это значится в тексте.
Корпсмен взорвался, произнеся слово, которое никак не следовало бы говорить в присутствии дамы, за что я смерил его ледяным взглядом.
- Послушай-ка, Смизи! - продолжал он. - Кому должно быть лучше известно, как бы сказал или не сказал Бонфорт? Тебе? Или человеку, который пишет все его речи вот уже четыре года?