Ник, хотя в то время был совсем ребенком, в подобные байки не верил, пока случайно не подслушал разговор отца с гостившим у них дома Егором Строевым. Они были старыми друзьями, вместе служили в одном из подразделений ГДЧС еще задолго до его рождения. Когда программу терраформирования Ганимеда свернули, отца перевели наблюдателем на Землю Обетованную, а дядю Егора, как в детстве звал его Ник, оставили с небольшой группой немедленного реагирования на исследовательской базе. В задачу Строева входило обеспечение безопасности персонала.
Работа, по его словам, была непыльной. Заборы проб биомассы с планеты осуществлялись автоматами. Настройки экспресс-анализаторов, установленных во множестве на ее поверхности, проводились в большинстве случаев так же дистанционно, не требуя личного вмешательства людей. Жизнь на базе протекала спокойно, даже прямо сказать, рутинно. Насколько он мог судить из приватных разговоров с учеными, никаких особо значимых прорывов в исследовании феномена псевдоозер не происходило, да и, судя по настрою работающих в этом направлении специалистов, и не намечалось. Тогда-то как раз и поползли первые слухи, что кому-то где-то на базе периодически мерещится исчезнувшая троица аспирантов.
Егор Строев был профессионалом. Несмотря на бредовость дошедших до него сообщений, он, как и положено, провел внутреннее расследование. Посторонних объектов на вверенной ему территории, как и следовало ожидать, не обнаружилось. Зато нашлось много утерянных в самое разное время предметов. Самого, прямо скажем, различного предназначения. Начиная от сугубо интимных вещей и заканчивая особо ценными лабораторными приборами.
Те, кто еще вчера яростно настаивали на том, что "вот этими своими глазами" видели пресловутую троицу, сегодня, по понятным причинам, давать показания под запись наотрез отказывались. На все расспросы следовал самый распространенный ответ: "Было плохо видно". Ну и похожие интерпретации: уже темнело, еще не рассвело, я возвращался (щалась) с ночной смены и так далее. Все сводилось к одному – "скорее всего, мне показалось". В ряде случаев штатный психолог провел ментоскопирования, которые, впрочем, также не дали никаких результатов. Всем прописали больше заниматься физическими упражнениями, плавать и чаще посещать парковые зоны станции. И снова на базе потекла размеренная, рутинная жизнь.
Когда Строев получил незапланированную заявку на проведение высадки в районе южного полюса планеты, он даже обрадовался. Для проформы убедившись, что на заявке стоит резолюция Ивана Громова, он провел инструктаж и сократил список желающих лететь на задание до двух человек. Выслушав привычные уже за год работы жалобы и обвинения в своей некомпетентности в качестве начальника службы безопасности и самодурстве, как просто человека, Строев назначил время вылета. Он прекрасно понимал желание ученых хоть на немного, но почувствовать под ногами земную твердь. Несмотря на внушительные размеры базы с ее искусственной гравитацией и полной имитацией земного города, люди все равно подспудно чувствовали себя в замкнутом пространстве.
Однако инструкции есть инструкции. Да и заменить датчик точной настройки вполне по силам было и одному специалисту, для этого совершенно не требовалось привлекать весь IT-отдел в количестве двадцати человек. Немного поколебавшись, он решил лично сопроводить лаборантов на южную планетарную станцию. Ребята из его подразделения уже по несколько раз высаживались на Ганимед за этот год, так что никто за глаза не смог бы сказать, что он злоупотребляет своим служебным положением.
Все шло по плану. Айтишники быстро нашли поломку, вскрыли один из двенадцати передатчиков и с упоением принялись в нем ковыряться. Строев ходил вокруг незаглушенного глайдера, борясь с детским желанием слепить снежок и запулить его в матовый купол станции. Температура воздуха на полюсах Ганимеда была довольно комфортной, не опускаясь ниже минус пятнадцати градусов по Цельсию. Воздух приятно морозил лицо. Он расстегнул до груди костюм легкой защиты. На этой стороне планеты стоял погожий полярный день. Материнская звезда Е-356/74f светила ярко, но не слепила. Снег на Ганимеде имел красноватый оттенок, был мелким и по структуре походил на пыльцу, поэтому при каждом шаге взмывал розовыми облачками вверх.
В какой момент он почувствовал постороннее присутствие, впоследствии вспомнить не смог. Каждый спец, а Строев, несомненно, был спецом экстра-класса, ощущал опасность по-своему. У кого-то холодели ладони, у кого-то схватывало живот, у других пробегал мороз по коже. Реакция на невидимую опасность у всех была своя, индивидуальная. Но спутать ее с чем-то другим было невозможно. У Егора же вставали дыбом волоски на теле. Причем, что удивительно, именно с той стороны, откуда эта самая опасность и исходила. В учебке друзья часто подтрунивали над ним по этому поводу. Даже присказка в отряде была: "У Строева опять шерсть на загривке встала – жди наряда вне очереди!"
* * *
Ник, сидя на корточках, уже битый час наблюдал за муравьиной кучей, выросшей этим летом прямо в палисаднике за домом. Стояла июльская жара. Бабушку срочно вызвали на Фиджи, в заповедник Коло-и-Сува. Там недавно клонированный детеныш тираннозавра уже который день отказывался от пищи.
Мама же Ника возвращалась с работы обычно ближе к вечеру. Поэтому сейчас Ник был полностью предоставлен самому себе.
Со второго этажа, из распахнутых настежь окон кабинета отца, доносились приглушенные голоса. Егор Строев, старинный друг папы, находился во внеочередном отпуске на Земле и, конечно же, не мог не воспользоваться случаем, чтобы не заехать в гости. Знали они друг друга еще с курсантских времен. Вместе поступали в ВКА (Военно-космическую академию), по окончании вместе же получили распределение в ГКЧС.
Когда Ник услышал знакомые названия: "Ганимед", "база", "псевдоозера", он из мальчишеского любопытства подкрался поближе.
Обычно всегда сдержанный дядя Егор что-то оживленно рассказывал отцу. Он все время ходил взад вперед, от окна к двери, поэтому его голос то приближался, то удалялся.
Ник замер, решая, обозначить свое присутствие или нет. Конечно, правильнее было бы сразу это сделать, а теперь, пожалуй, лучше затаиться, а то совсем неловко выйдет. Тем временем наверху раздался хлопок открывающейся бутылки, звякнули фужеры, отец что-то успокаивающе проговорил. После непродолжительной паузы дядя Егор уже прежним, низким, чуть с хрипотцой, голосом как-то даже буднично продолжил:
– Чувствую, как на правой руке волосы сами собой зашевелились, глаза скосил, да так и обомлел. Идут. Троица. О чем-то своем спорят, руками машут, а слов не слыхать. Вижу, что говорят, рты раскрывают, друг другу что-то втолковывают. А я в форменный ступор впал. Глазею на них, как дурак, ни сказать, ни двинуться не могу. На двоих легкие комбинезоны нараспашку, третий вообще в гражданской майке поверх штанов. И идут так не спеша. Аккурат к моим подопечным. А те возятся себе в передатчике, ничего вокруг не замечают. Не знаю, долго бы я так простоял, да тут заметил, что пар-то изо ртов у этой троицы-то не идет! А ведь, как ни крути, должен бы, минус пятнадцать-то, не меньше. Ну, я как заору, не помню что, ну типа: "Назад! Бегом!" И все такое… Умники-то работу свою прервали, стоят, смотрят на меня, как на ненормального, а приближающуюся троицу в упор не замечают. Вдруг, один, тот, что в майке был, останавливается и прямо так на меня смотрит. До конца жизни тот взгляд не забуду. Так, знаешь, с укором, что ли? Как мать на не в меру расшалившегося ребенка глядит. И головой так качает, мол, не место здесь играть-то. И откуда у меня столько прыти взялось? Думаю, и олимпийцы бы позавидовали. В три прыжка до умников своих долетел, схватил обоих под мышки – и в глайдер! Форсаж врубил, хорошо, что антиграв четко сработал. В общем, фирменной свечой стартанули. Пока до базы шли, да швартовались, а это минут сорок, не меньше, так в тишине и просидели. Что они думали о неожиданно спятившем начальнике СБ, говорить, думаю, не надо. Только таращились на меня во все глаза. А я вот всю дорогу прикидывал, какой мне рапорт в Центр слать. По всему выходило, что тутто и окончилась моя карьера. Да и безрадостная перспектива надолго угодить в лапы к психотерапевтам. Ты же знаешь, как они любят нашего брата!
Ну, а дальше? Встречала нас чуть ли не добрая половина базы. Вся нижняя палуба забита была. Не протолкнуться. Как потом мои ребята рассказали, не прошло и пяти минут после посадки на Ганимед, как пропали мы все с сенсоров. Глайдер стоит, цел и невредим, все системы активны, а нас нет. Не видят нас сканы, хоть ты тресни. Все показатели на нуле. Биометрия тоже. Стали проверять, конечно. Спасательный бот в готовность "номер один" поставили, ну это само собой. Маловероятно, чтобы сбой по всем системам прошел, но и такое бывало. Ну, а потом случился выброс этот.
Что это было? Умники наши так к общему решению и не пришли. Вроде непрогнозируемый тектонический сдвиг. С вероятностью раз на миллион лет.
Я потом запись просматривал. Вулкан километра на два вверх бил. Красивая картина. Ничего не скажешь. В неразберихе, конечно, нас окончательно потеряли. Решили, что там и остались. А как из стратосферы вышли, сначала биометрия включилась, потом и пеленг от нас пришел. Вот такая история. В рапорте об аспирантах решил не упоминать. Кроме меня, никто их не видел. Комиссия сочла, что профессиональное чутье уберегло. К награде представили. Ну и в отпуск, как это водится, в добровольно-принудительном порядке выпроводили. Месяц на Эксельсиоре отмокал да косточки грел, теперь вот на Землю, к тебе, решил заглянуть. Поделиться не с кем, а в голове такое постоянно держать, ну ты понимаешь.
* * *
Глава 11
Сверху послышался тихий свист. Ник поднял голову. Из-за каменного уступа скалы виднелся темный силуэт альвара. Он на мгновение скрылся, а в следующий момент сверху, раскручиваясь по всей длине, полетела веревка. Клео радостно вскрикнула. Шептун поднял упавший конец и несколько раз сильно дернул.
– Не боись, выдержит! – Гунн-Терр махнул сверху им рукой. – Поднимайтесь по одному! Клео, ты первая.
Все посмотрели на девушку. Клео, по старой привычке, собралась уж было снова встать в позу, но, наткнувшись на взгляд Шептуна, решила не препираться. Отстранив решившего подсадить ее Сита, девушка, ловко перебирая руками и почти не помогая себе ногами, полезла вверх.
Следующим начал подъем Шептун. Ник держал веревку в натяг, чтобы уменьшить колебательные движения. При ближайшем рассмотрении веревка оказалась связкой из нескольких упругих и длинных стеблей незнакомого Нику растения, напоминающего земную лиану. Где только Гунн-Терр ухитрился отыскать их здесь, оставалось загадкой. Другой растительности, кроме ярко-оранжевого мха, Нику на Костяном хребте не попадалось. Шептуну явно с большим трудом давался этот подъем. Наконец, Гунн-Терр, перегнувшись по пояс, подхватил старика под мышки и рывком втащил на выступ.
Затем решено было поднять их поклажу. Пока Сит обвязывал веревкой заплечные мешки, Ник внимательно оглядывал округу.
Тут его прошиб холодный пот. Где зверек? Последнее, что он помнил, как оставил его внизу у одинокой скалы.
– Серый! Серый! – во весь голос заорал Ник. Сердце сжалось, когда он представил зверька, забившегося от страха под какой-нибудь валун в надежде спастись от надвигающегося тумана.
– Ник! – Сит дернул его за руку. – Ты чего, совсем ум потерял? Вот же он, всю дорогу с нами!
Словно в подтверждение его слов, Серый молнией метнулся к Нику, прыгнул ему на грудь и в следующий момент привычно устроился у того на плече.
– Где ты был, паршивец? – зашипел Ник, незаметно для себя перейдя на русский. В последнее время зверек взял в привычку незаметно исчезать и так же неизвестно откуда появляться. – Где ты все шляешься?
– Как вы с Шептуном-то ушли, он словно места себе не находил. – Сит закончил увязывать поклажу. – Скулил, метался, всё круги вокруг твоего мешка накручивал. – Мальчишка махнул рукой Гунн-Терру, давая понять, что можно поднимать поклажу. – Я отвлекся малек. Смотрю, а его и нет. Ну, думаю, вас догонять отправился. И точно! – Сит с хитрецой посмотрел на Ника. – А ты что, только сейчас хватился?
– Ну… – Ник замялся. Слова мальчика задели его за живое. Он еще больше разозлился на себя. – У вас тут голову потеряешь и то не сразу заметишь.
– У вас! – передразнил его Сит. – Давай уж, степняк, лезь наверх, пока чего и в самом деле не приключилось. А то переполошил тут всю округу. Твари, может, не такие шибко умные, как ты, но слух-то, поди, еще не потеряли.
Ник, позабыв, что собирался идти последним, полез быстро вверх, желая закончить этот неприятный для него разговор.
* * *
Продвигаться по Костяному хребту ночью оказалось совсем не просто. Даже несмотря на то что Доминия, не скупясь, освещала им путь. Можно было только гадать, что за катаклизмы произошли на этой планете миллион лет назад, когда в центре огромной равнины вдруг ни с того ни с сего появилось это причудливое горное образование. Словно какая-то мощная сила выдавила его из недр на поверхность. Дальше в действие вступили ветра и дожди и предали Костяному хребту его нынешний устрашающий вид, из-за которого он полностью оправдывал свое название.
При каждом шаге надо было внимательно следить, куда ставишь ногу. Костяной хребет представлял собой странную смесь из твердых гранитных и хрупких известковых пород. Кажущаяся твердой на первый взгляд почва вдруг оказывалась сланцем с крошащимися, словно стекло, острыми углами. Стоило чуть зазеваться и можно было запросто провалиться в предательскую каверну и серьезно повредить ногу.
Гунн-Терр шел чуть впереди отряда, каким-то чутьем выискивая наиболее безопасные проходы среди хаотично нагроможденных камней и острых гранитных глыб. Охотники с опаской проскальзывали под огромными грибообразными валунами. Казалось, что их тонкие ножки вот-вот подломятся от легкого прикосновения и люди будут погребены под многотонными обломками.
Ник имел определенный опыт в альпинизме. Он хорошо помнил наставления Дато Гзиришвили в базовом тренировочном лагере на Северном Тянь-Шане. А тот знал, что говорил. Дато был профессиональным инструктором по скалолазанию: "Запомните, курсанты, раз и навсегда – гора ошибок не прощает! Передвижения по горным скалам исключительно трудны и утомительны; темп движения медленный. Перед началом движения с целью преодоления скального участка нужно вначале внимательно просмотреть этот участок и наметить общее направление, наиболее выгодный и безопасный маршрут. Подходя к скальному участку или к скальной стене, нужно, прежде всего, осмотреть подножие и по давности выпавших камней определить возможность камнепада. Затем наиболее тщательно следует просмотреть ближайшие отрезки маршрута, наметить дальние ориентиры и ориентиры на каждом из отрезков, а также определить азимут движения. В местах, где грозит опасность камнепадов и обвалов, надо быть особенно внимательным; здесь нельзя задерживаться, преодолевать такие места следует быстро, от укрытия к укрытию, стремясь идти по наиболее безопасному для движения пути – скальному гребню".
Гунн-Терр все чаще с опаской поглядывал на возвышающиеся по левую сторону тропы утесы. Он то и дело останавливался, внимательно оглядывая подножье почти отвесной горы. Наконец воин, дождавшись, когда все подтянутся к нему, сказал:
– Все, привал. Надо искать укрытие. Ночью здесь не пройти.
Никто не стал возражать. Преследующие их в последние дни опасности изрядно всех измотали. Шептун, кряхтя, опустился на каменистую землю. Сит плюхнулся на свой заплечный мешок там, где стоял. Клео залезла на валун, по форме напоминающий здоровенную гальку, и с наслаждением потянулась всем телом.
– Ты тоже садись, отдыхай! – бросил Гунн-Терр Нику. – Я скоро вернусь. Не дожидаясь возражений, воин быстро забрался на большой камень. С него ловко перепрыгнул на уступ, карнизом выдающийся из скалы, и вскоре скрылся между причудливыми гранитными арками, снизу напоминающими скелет доисторического животного.
Нику возражать совсем не хотелось. Он тоже чувствовал усталость и какое-то внутреннее опустошение. Опять заныло бедро, хотя рана, полученная им на маяке, давно уже зарубцевалась и до этого не тревожила его. "Наверно, фантомная боль, – подумал Ник. – Прав альвар, мне тоже надо отдохнуть и хоть немного расслабиться. Укатала меня эта планета. Укатала. А ведь это только самое начало".
– На-ка, Ник, хлебни чуток! – Шептун протягивал ему свой бурдюк.
Ник сделал глоток и чуть не выплюнул. Рот наполнила нестерпимая горечь.
– Глотай, глотай! – подбодрил его старик. – Полегчает!
Шептун не соврал. Уже через минуту голова прояснилась, кровь быстрее побежала по жилам. Ника изнутри словно обдало жаром. Он стряхнул выступивший на лбу пот.
– Ну что, пробрало тебя, Ник, а? – Сит с улыбкой глядел на него – Пробрало, да?
– Пробрало, пробрало, – Ник прокашлялся. – Спасибо, Шептун! Только воды дайте запить.
– Сейчас, сейчас, – довольно пробормотал старик. – Вот только Клео напьется.
Ник взглянул на девушку и еле сдержал улыбку. Та сидела вся красная, по ее искаженному гневной гримасой симпатичному личику градом катились слезы. Видать, Шептун и ей подсунул свою чудо-микстуру.
– Тьфу ты, гадость-то какая! – просипела Клео и сделала еще пару добрых глотков воды. – Ты меня убить решил, а, Шептун?
– Да это же настойка из корня бородавочника, – вступился за старика Сит. – С самих Черных болот! Рон тогда принес, так ведь, Шептун?
– Да, Сит. – Старик пригладил бороду. – Силу даст, но ненадолго, поспать нам всем надобно. А то завтра что беременные желтобрюхи будем.
Сверху посыпались мелкие камни. Все подняли голову. На уступе стоял Гунн-Терр.
– Я нашел пещеру. Тут недалеко. – Альвар неопределенно махнул рукой куда-то за спину. – Ночь переждем, а поутру двинемся. Пойдем по верхам.