И все же кое-что не давало Январю покоя. Столь надежная дверь предназначалась для того, чтобы не впустить даже самого настырного исследователя. Капитан представить себе не мог, как тщедушному Джонни Мгурку удалось отодвинуть ее в сторону. Может, замок попросту сломался за минувшие эоны, а систему создали так, чтобы в случае неисправности она открылась автоматически.
Но зачем непреодолимой преграде система аварийного открытия?
Капитан продолжил спускаться, и вскоре грубый камень стен сменился гладкой светлой керамикой. Стены пронизывали тонкие бледно-желтые прожилки, но были они декоративными или служили какой-то цели, он сказать не мог. Здесь вычурно волнистые, там резко угловатые, они могли сочетать в себе функции украшения и чего-то еще либо не были ни тем ни другим. Но если они призваны украшать, подумалось ему, то, должно быть, глаза предтеч куда лучше различали цвета, нежели человеческие.
Или у них были плохие дизайнеры.
Коридор вился по спирали, и некая причуда здешней геометрии напрочь отсекала голоса команды. На радиочастотах царило молчание, шипение статики усиливалось и слабело через неравные промежутки времени, словно змея, пытавшаяся заговорить. Сухой воздух, непрерывный песчаный ветер… планета походила на громадный шарообразный сгусток статической энергии.
Наконец он достиг помещения, которое откопал экскаватор. Сквозь прозрачный потолок лились тусклые лучи солнца. Это был овальный зал серо-зеленого цвета, украшенный волнистыми линиями более темного оттенка. Казалось, стены застыли в бесконечном вращении. Был ли подобный эффект предназначен для красоты, задумался Январь, или для того, чтобы сбить людей с толку? Но уж если технологии предтеч оставались неизученными, то их эстетические предпочтения были абсолютно непостижимы.
По всему пространству помещения на разном расстоянии друг от друга из пола бесшовно поднимались одиннадцать пьедесталов. Все они, кроме одного, были невероятно тонкими, и все, кроме четырех, пустовали. В отдельном зале, вход в который напоминал распустившиеся лепестки прекрасного белого лотоса, изящной выпуклой дугой изгибался двенадцатый пьедестал, также пустой. И посреди всей этой невидали, обмениваясь радостными возгласами, стояла его команда.
В дальнем конце зала, сбоку от вершины овала, зияла полуоткрытая пористая дверь. Сквозь этот проем Январь разглядел уходящий в темноту длинный тусклый коридор.
- Сам попробуй поднять эту чертову штуку, раз считаешь себя таким сильным! - привлек внимание Января вызов Билла Тираси, брошенный О’Тулу. Четверо членов команды стояли перед первым пьедесталом, на котором балансировало угольно-черное яйцо размером с кулак.
Яйцо казалось стеклянным, но тусклым, и свет не мог проникнуть в него - предмет был гораздо плотнее, чем позволяли предположить его размеры. Внутри поблескивали мириады крошечных точек. Словно свет, стараясь пронзить бездонную черноту, просто сдался и разбился на фотоны.
О’Тул особо не раздумывал. Усмехнувшись, он взялся за яйцо и попытался его поднять. Мышцы великана напряглись, глаза полезли из орбит. Яйцо даже не сдвинулось с места. Он хмыкнул, ухватился двумя руками, но артефакт все равно остался неподвижным.
Хоть баланс и был настолько хрупким, что казалось, оно вот-вот покатится, этого не произошло. Попытки потянуть, а затем и толкнуть яйцо также не увенчались успехом.
Тираси нахмурился.
- Тяжелее, чем кажется, да, приятель?
Злость О’Тула только усилилась.
- Его точно привинтили к черт’вой подставке.
- Спорю на твой годовой оклад, - сказал Тираси, - что эта штука из нейтрония. Сжатая материя… - Он вздохнул. - Только представь, сколько на этом можно заработать! Любой, кто разгадает ее секрет, сказочно обогатится!
- Тогда ему придется поселиться тут, - произнес Январь, и остальные встрепенулись, не заметив, как он вошел. - Во всей Периферии не сыскать корабля, который поднимет яйцо из нейтрония.
- Яйцо большое-большое, - сказал Мгурк.
- Не-а, - передразнил его О’Тул. - Яйцо маленькое-маленькое.
- Это яйцо, полное галактик, - ответил Мгурк. - Да-да.
- Ладно, - сдался О’Тул. Но Тираси нахмурился и, поскольку он был техническим специалистом и всегда имел при себе целый арсенал разнообразных удивительных инструментов, достал увеличитель и принялся с его помощью изучать яйцо.
- Черт меня подери! - спустя пару секунд отозвался он. - Эти светящиеся точки состоят из миллионов совсем крохотных огоньков. - Он увеличил разрешение прибора. - Они размером с молекулу и объединены в спирали и скопления, похожие на галактики. У тебя отличное зрение, Джонни.
Мэгги Б. одолжила увеличитель и взглянула на яйцо.
- Верно, народ. Наверное, эти предтечи были глазастыми, как Джонни, раз они могли любоваться чем-то, что так сложно разглядеть.
- Если у них вообще были глаза, - заметил Тираси. - Может, они наслаждались этим другими органами?
Мэгги Б. почесала затылок.
- Итак, что это такое? Музей, галерея искусств?
С самыми прочными дверьми со времен сотворения мира? Январь предположил, что это место - не галерея, а скорее хранилище, в котором сберегались бесценные сокровища. Самые значимые реликвии империи предтеч? Конечно, если у предтеч были империи, или богатства, или реликвии. Всего четыре предмета, один из которых слишком тяжел, чтобы его забрать. Но строение уходило вглубь, в море песка, и могло уводить в самые недра планеты. Где-то внутри комплекса их могли ждать неисчислимые сокровища.
И у них могла уйти вся жизнь на их поиски.
Январь повернулся к ближайшему пьедесталу и оглядел то, что на первый взгляд казалось покоящимся на ребре блекло-красным бруском высотой с расстояние от кисти руки до локтя и шириной в ладонь. В список многочисленных предметов, которые могли считаться на этой планете диковиной, песчаник, по мнению Января, не входил. В отличие от Полуночного Яйца - так они окрестили первый артефакт - эта штука походила на обычную каменную пластину с немного скошенными, на человеческий взгляд, пропорциями. Но с другой стороны, что делало одно сочетание высоты, длины и ширины приятным глазу, а другое нет? Предтечи могли воспринимать этот объект с иной точки зрения и считать его самым прекрасным предметом из всех. Капитан дотронулся до камня. Удивительно, но поверхность, которая на первый взгляд казалась шершавой и грубой, оказалась гладкой и холодной.
- А может, - предложил О’Тул, - раз нам не поднять черт’ву штуку, просто отколем от нее кусок? Даже скол сделает нас бог’чами.
- Ей, - отозвался Мгурк. - Ты-друг, не ломать его. Не алмазы, это. - Терранин поднял левую руку к лицу и трижды помахал ею из стороны в сторону. Жест этот, как знала вся команда, означал крайнее негодование.
О’Тул сжал кулаки.
- Ост’новишь меня, Джонни? Ты и какая-то там Управляющая Компания?
- Джонни, - вмешалась Мэгги Б., - если это не алмазы, тогда что?
О’Тул закатил глаза. Как будто терранин мог знать!
- Галактики, - ответил матрос. - Вся Вселенная в шаре. История, в детстве рассказать в Закутке Абалона. Король Каменная Стена хотел все-все галактики, гилди. Так что его бхисти ученые-валлахи сжать Вселенную маленькой-маленькой. Каменная Стена боялся ее тронуть. А если разбить, Вселенной конец. - Мгурк ткнул пальцем в О’Тула. - Ты отколоть, ты разбить небо. Большая беда. - И с этими словами он закрыл голову рукой.
- А-а-ах! Эти черт’вы байки яйца выеденного не стоят. - О’Тула совсем не впечатлила история о вымышленном короле предтеч. Впрочем, от пьедестала он отошел.
Январь удивленно приподнял бровь.
- Целая Вселенная в крошечном шаре? Неудивительно, что он такой тяжелый.
Тираси фыркнул.
- Как же! Он слишком легкий, чтобы вместить Вселенную. Понятия не имею, какие истории ходят в Терранском Квартале на Абалоне, Джонни, но это бред.
Мгурк пожал плечами:
- Пукка-рассказ. Шар, как в истории.
Мэгги Б. поджала губы:
- Как может Вселенная находиться в шаре, который сам находится во Вселенной? Это как найти "Нью-Анджелес" в трюме "Нью-Анджелеса"! Это невозможно… - Она заколебалась, пытаясь подыскать подходящее слово, чтобы выразить всю глубину своего "невозможно". - Это невозможно топологически!
О’Тула передернуло от отвращения.
- Я думал, мы пришли за кладом, а не обс’ждать сказки и черт’ву фил’софию. П’шли, Билл, нужно проверить еще три штуковины.
Тираси бросил последний взгляд на Полуночное Яйцо, полюбовался светившимися в глубине огоньками и спрятал увеличитель.
- Если мы не можем его забрать, то уже неважно, что это такое, - сказал он, будто оправдываясь, и последовал за пилотом к следующему пьедесталу. Мгурк пробормотал что-то о лисах и винограде, но что именно - Январь не уловил.
Капитан собирался последовать за остальными, когда заметил, что брусок из песчаника свернулся в полуспираль. Охваченный любопытством, Амос поднял его с пьедестала - камень оказался легким и приятным на ощупь - и попытался распрямить. Но брусок был твердым как скала и не поддался. И все же он незаметно изменил форму, словно танцор, повернувший торс, не двигая при этом ногами.
Чем бы ни был этот брусок, он больше не двигался. Капитан усилил чувствительность сенсоров кожкостюма, но они не выявили признаков движения в штуковине. Январь почувствовал облегчение от того, что камень не пытается извиваться у него в руке.
Следующий артефакт после недолгого обсуждения они нарекли Скользуном. Он выглядел как кусок синего коралла с неровными отростками и углублениями. Размером он был с человеческую голову. Подобно Полуночному Яйцу, Скользун будто бесконечно расширялся: каждый отросток, каждое углубление при увеличении выявляло новые отростки и углубления.
- Фрактал, - одним словом описала его Мэгги Б. Поскольку она была на корабле астрогатором, а Электрическая авеню представляла собой фрактальную сеть, ей поверили на слово.
Этот артефакт им тоже не удалось сдвинуть. Но не из-за веса, а потому что на него не действовала сила трения. Им не удалось схватить фрактал ни руками, ни клещами даже после того, как его присыпали песком, который они занесли в зал вместе с собой. Как могло нечто настолько неровное быть таким скользким?
- Чушь какая-то! - пожаловался Тираси. - Если трение на него не воздействует, то как он удерживается на пьедестале?
Мэгги Б. пожала плечами.
- Точно так же, как на соседнем пьедестале стоит целая Вселенная.
"Розыгрыш, - подумал Январь, с растущим раздражением наблюдая за их потугами. - Разве они забыли, что им еще корабль ремонтировать?" Скользун мог на поверку оказаться розыгрышем точно так же, как и Полуночное Яйцо. Яйцо было крошечным, но при этом огромным. Фрактал - неровным, но гладким. Являлось ли это место хранилищем розыгрышей предтеч? Подборкой подушек-пердушек и наручных жужжалок?
Даже двери здесь были удивительные: мягкие и податливые - и при этом абсолютно несокрушимые.
Ни Мэгги Б., ни Джонни не могли припомнить ни одной легенды о предтечах, где упоминалось бы что-либо похожее на Скользуна; а остальные члены группы родились в мирах, где таких легенд и вовсе не было или, по крайней мере, о них не говорили вслух.
- Да какого черта! - выругался Тираси, наконец признав свое поражение в попытках ухватить Скользун. - Какой смысл в сокровище, - он переждал всплеск статического шума на радиочастоте, - если даже прибрать его не можешь?
Ответом ему стал болезненный вскрик О’Тула, который, держась за правую руку, отскочил от третьего артефакта.
- Сукинсын! - заорал он. - Сукинсын, сукинсын, сукинсын!
- Тебя и с первого раза было слышно, - засмеялся Тираси и потянулся к золотистому предмету, покоящемуся на белоснежном пьедестале. - Но это мы и раньше о тебе знали… Ах ты, чертов сын чертовой суки! - Пришла очередь Тираси, пританцовывая, баюкать руку.
Мгурк насупился.
- Эй, эта штука - Будмаш-Лотах.
Мэгги Б. поджала губы.
- Я бы к нему не прикасалась, кэп.
Январь наклонился поближе, чтобы изучить артефакт. Тот имел форму диска, разделяющего сплющенную сферу. Сатурноид - вот как его можно было описать одним словом. Многие газовые гиганты были сатурноидами, и некоторые из них обладали довольно внушительными кольцами. Январь задался вопросом, мог ли предмет оказаться сжатым газовым гигантом. По крайней мере, он не будет таким же тяжелым, как Полуночное Яйцо…
Был ли этот артефакт в действительности сделан из металла или нет, но его поверхность выглядела холодной и металлической и была гладкой, блестящей и золотой. Казалось, он светился изнутри, и в нем перекатывались желтые, красные и оранжевые волны.
- Похоже на пламя, - заметил Январь. - Он обжег вас? - спросил капитан у мужчин, но очередная вспышка статики исказила его слова. - Он обжег вас? - повторил Амос снова, когда шум утих.
О’Тул первым пришел в себя:
- Словно миллионом свечей опалило руку.
Тираси достал из сумки пирометр и передал его Мэгги Б., которая приступила к изучению поверхности объекта.
- Температура окружающей среды, - объявила астрогатор.
Значит, предмет был скорее холодным, чем горячим.
- Он будто бы пылает изнутри, - начал размышлять вслух Январь. Но этот огонь - всего лишь химическая реакция. Для того чтобы гореть вечно, ему требовалось бы постоянно поглощать материю. Конечно, если только эта "чаша" - не остов изначального артефакта. Внутри, разноцветно переливаясь, происходили химические реакции, и огненные всполохи могли быть следствием этих реакций. Но артефакты, возможно, находились здесь невероятно долго; почему реакции до сих пор не угасли?
Его назвали Будмаш-Лотахом, что, по словам Джонни, на терранском диалекте означало: "злокозненная медная чаша".
Январь сдался. Он не понимал природы этих предметов. Амосу в жизни не встречалось ничего такого, с чем их можно было сравнить. Каждый артефакт был по-своему прекрасен, но объединяло их только то, что ни один из них нельзя было передвинуть.
"Вот почему остальные пьедесталы пусты", - вдруг понял капитан. Что бы здесь раньше ни находилось, это наверняка забрали. Но когда? И кто? Оставив… что именно? Коллекцию… недвижимости? Земля, вода, огонь…
Январю стало интересно: что за непреодолимая сила их удерживала?
- Эй, - позвал всех Мгурк, - идите-идите, смотрите-взгляните.
Терранин стоял возле пустого пьедестала и медленно водил над ним рукой.
- Что еще? - недовольно спросил Тираси после того, как они с О’Тулом подошли ближе.
Мэгги Б. обернулась к капитану, который продолжал стоять как вкопанный.
- В чем дело? - поинтересовалась она.
Январь переждал рычание статики.
- Чего-то недостает.
- Святой Альфвен! - воскликнул Тираси, и О’Тул повернулся к капитану. - Это же чертов призрак!
- Нужно смотреть под определенным углом, - пояснил Тираси, когда к ним присоединились Мэгги и капитан. - Джонни, отойди. Свет должен… вот, видите?
Январь сосредоточенно кивнул. Он разглядел клубящиеся на коричнево-красном фоне желтоватые облака, словно кто-то вырезал кусок оранжевого неба глубиной во много лиг и поместил на пьедестал.
- Это цельнограмма, - догадался он.
- Да? - брезгливо поморщился Тираси, разглядывая показания своего индикатора. - Проецируемый образ с собственной массой? - Он показал Январю результат. - И с температурой, и… - сунув руку в изображение, - с текстурой. Холодный, гладкий, но я чувствую, что внутри пусто.
- Ты чувствуешь, - уточнила Мэгги Б., - но не можешь дотронуться.
Тираси кивнул.
- Словно стараюсь ухватить дым.
- И п’чему я ни черта не удивлен? - бросил О’Тул. Ответом ему была очередная вспышка статики.
Вход во второй зал находился рядом с пьедесталом, и Январь лениво потрогал один из мягких пористых листов, опоясывающих проем. Похоже, он был из того же материала, что и дверь в хранилище.
И только тогда Тираси и О’Тул заметили в руке капитана брусок песчаника.
- Вот так-так, - протянул О’Тул, бросив на него сердитый взгляд. - И ты собираешься лишить нас доли за единственный трофей, который мы можем отсюда вынести?
Январь удивленно посмотрел на свою руку. Брусок так удобно лежал в ладони, что он уже и забыл, что держит его. Камень теперь стал толще на углах и слегка изогнулся дугой - а Амос не ощутил ни малейшего движения.
Поразительная штуковина. Поразительная не только в сравнении с красотой других предметов, но также в сравнении с их неподвижностью. Кукушка в гнезде. И почему ее не забрали, когда расхищали хранилище?
Тираси пихнул пилота в бок:
- Жадный козел! Пошли, Слаг, осмотрим другие залы. Может, в следующем что-нибудь отыщем.
Внезапно Января осенило. Эти мясистые "листья" были не просто декоративными лепестками вокруг входа во второй зал, а остатками еще одной двери из "пастилы".
Что-то пронзило дверь, и ее ошметки загнулись наружу, подобно кускам нарезанного пирога. Судя по расположению лепестков, дверь прорвали изнутри. А в том зале не было ничего, кроме пустого пьедестала.
- Погодите! - крикнул он, и, к его удивлению, мужчины остановились и выжидающе обернулись. Январь снова посмотрел на разорванную дверь. Что же покоилось на пьедестале, отгороженном от остальных артефактов? Непреодолимая сила? Как долго дверь сдерживала ее? Тысячелетия? Вечность? Но в конечном итоге она не выдержала. Где эта сила сейчас? Она не могла покинуть планету, это точно. Нет, она должна быть где-то в этом мире.
Ждет попутного корабля.
- Ты совершенно прав, Билл, - сказал он. - Где-то в комплексе могут храниться другие реликвии, но все, что мы знаем, что туннель… - Амос указал на полуоткрытую дверь в конце зала, то ли завороженный темнотой прохода, то ли в ожидании, что оттуда хлынет нечто непреодолимое. - Но все, что мы знаем: что он ведет лишь к тупику глубоко внутри планеты. Почему-то это кажется естественным. Но нам следует немедленно выбираться с планеты.
О’Тул почесал за ухом и бросил боязливый взгляд на коридор.
- Точн’, кэп, - сказал он. - Но я не хочу ух’дить отсюда с пустыми руками.
Отсутствие возражений крайне удивило Января.
- Что-то происходит, - произнес он. - Слышите статические помехи на комм-каналах? Они становятся сильнее. Близится шторм, притом мощный. Смотрите. - Ему отчаянно хотелось, чтобы они поняли. - Нам не вынести отсюда все, но мы и так сможем подзаработать. Подумайте, сколько нам отвалят за то, чтобы поглазеть на это. Людям придется проходить через туннель, так что мы сможем взимать плату. Но… - и тут голос капитана стал тише, настойчивее, - мы должны уходить немедленно. У нас нет припасов, мы не можем остаться и разведать весь комплекс. Нужно застолбить планету, чтобы позже вернуться и сделать все, как полагается.
Мэгги Б. в задумчивости поджала губы.
- Как думаешь, кто нам позволит ее застолбить?
Январь сделал глубокий вдох.