Мир снова выглядел знакомым, и мрачное чувство опасности ослабло. Карев хотел только одного: узнать, что Афина дома и ждет его. Тогда африканский эпизод развеялся бы, как дым. В гараже в аэропорту он сел в болид и не спеша поехал домой. Как он и ожидал, их купол был погружен в темноту, но только увидев его, он признался самому себе, что втайне рассчитывал застать Афину. Он вошел внутрь и зажег свет. Перед уходом она прибрала дом так старательно, что он выглядел совершенно нежилым. Воздух был стерилен.
"Как я мог допустить такое?" - спрашивал он самого себя. Его поразила собственная глупость и поразительная беспомощность. Когда Е.80 расходился по его венам, он должен был позвонить Баренбойму и попросить втолковать Афине, как выглядит правда. Тем временем он принес в жертву свое супружество, чтобы защитить изобретение, в которое вложила деньги Фарма, и его жертва оказалась напрасной, поскольку все указывало на то, что какие-то люди уже знают о Е.80 или по крайней мере что-то подозревают. Он устал, и его здоровое легкое перекачивало воздух с таким трудом, как будто он только что закончил бег. Несмотря на это, он решил ехать к Афине и все уладить. В случае необходимости он был готов отвести ее к Баренбойму, хотя существовал более простой и вместе с тем более приятный способ доказать ей, что он остался исправным…
Он подошел к видеофону и набрал номер коммуны, в которой жила Катерина Торгет, мать Афины, однако, прежде чем его соединили, отключился. До коммуны было неполных пятнадцать километров, и он мог доехать туда за несколько минут. Он не был у нее более двух лет, но мог ввести телекоммуникационно-картографический номер здания в дорогоуказатель болида и пользоваться во время езды сообщениями, касающимися трассы. Уже опускалась ночь, когда он подъехал к двухэтажному зданию, которое было легко узнать, поскольку именно такие отдавали женщинам, желавшим жить группами. Там находились отдельные квартиры для матерей с дочерьми, а также комнаты, служащие временным романам с проезжающими мужчинами, но в остальном жизнь проходила совместно. Кареву здесь не нравилось, главным образом потому, что его собственная мать после ухода отца, который отправился искать счастья в других связях, по-прежнему жила в маленьком домике.
Оказалось, что ворота открыты, и он прошел внутрь на прямоугольный двор, где худощавая брюнетка, выглядевшая лет на двадцать с небольшим, возилась на клумбе с цветами. Судя по внешнему виду, это могла быть мать Афины, но память на лица была у него неважной, и он не был уверен.
- Миссис Таргет! - крикнул он. - Вы мать Афины?
Она повернулась к нему с улыбкой, которая не скрыла холода, появившегося в ее глазах, когда она заметила его чистый подбородок.
- Нет, - ответила она.
- Простите. Вы похожи…
- На члена семьи? - закончила она. Голос у нее был теплый, звучный. - Так оно и есть. Я бабка Афины. А вы?
- Меня зовут Вилл Карев. Я не знал, что…
- О, здесь нас живет четыре поколения. Таргеты - это старинный род, и мы хотим держаться вместе.
Его собеседница закопала семечко во влажную землю, включила ручной биотрофический излучатель, направив его на семя, и критически следила, как из-под земли появляется росток, разрастается, пуская листья, и расцветает, совсем как в ускоренном фильме.
- Это очень… красиво, - неуверенно сказал он. Дочери, маниакально привязанные к своим матерям, которые сами были дочерьми, связанными чувственной связью со своими матерями, и так далее, всегда вызывали у него отвращение. В некоторых коммунах жило по восемь поколений женщин, что напоминало некончающийся ряд входящих одна в другую матрешек. - Семейная связь еще не потеряла своего значения.
- Да. - Бабка Афины, которая до сих пор не представилась ему, выключила излучатель. Она присела, чтобы осмотреть вблизи новый цветок, недовольно фыркнула и вырвала, швырнув на землю, где его белые корни анемично задрожали, как черви. - Слишком высокий. Когда я не до конца сосредоточусь, они вырастают слишком высокими.
- Простите.
Карев смотрел на корни, а бабка Афины передвинула рычажок излучателя и вновь направила его на цветок. Растение почернело и исчезло, отдав свои составляющие почве.
- Облегчает работу в саду и к тому же не нужно ждать, верно? - сказал он.
- Если вам это не нравится, Вилл, а я вижу это по вашему лицу, скажите прямо.
- Кто сказал, что мне не нравится? - ответил Карев и неискренне засмеялся, разглядывая пятно на земле и непонятно почему думая о жабе, которую спас от смерти на стоянке Фармы.
- Афина говорила, что в глубине души вы луддист.
- Может, все не так плохо, раз только в глубине души, - парировал он, гадая, что значит "луддист". - Надеюсь, за это меня не арестуют.
Бабка Афины фыркнула.
- Ну, так где же Афина? - спросила она.
- Об этом я и хотел у вас спросить.
- А откуда мне это знать? Она уехала отсюда вчера, сразу после вашего звонка. - Бабка Афины поднялась и заглянула Кареву в глаза. - Как же так, разве…
- Вчера я был еще в Африке, - хрипло произнес он. - Я никому не звонил.
- Тогда где же она?
Слова эти уже не дошли до него, поскольку он резко повернулся и выбежал, но вопрос звенел в ушах всю обратную дорогу.
Старательный осмотр дома не дал никаких результатов, которые могли бы навести на ее след - он не был даже уверен, что Афина вчера заглядывала сюда. Она не оставила никакого устного сообщения, никакой записки. Совершенно ничего. Он вдруг снова начал задыхаться, подбежал к видеофону и набрал номер дирекции Фармы. На проекционном экране аппарата появилась трехмерная рисованная фигура, изображающая традиционную секретаршу.
- Мне очень жаль, сэр, - энергично сказала она, - но рабочее время кончилось, и сотрудники Корпорации Фарма покинули контору. Они снова придут сюда ровно в девять тридцать.
- У меня важное служебное дело к мистеру Баренбойму.
- Я постараюсь помочь в меру своих возможностей. Вам известен код?
Карев назвал сознательно усложненный код, который заучивали на память все высшие работники Фармы, служащий для связи в делах, не терпящих отлагательства. Секретарша, являющаяся образом в мозгу компьютера Фармы, задумчиво покивала головой.
- Примерно до полуночи мистера Баренбойма можно будет застать у мистера Эммануэля Плита, - сообщила она. - Вас соединить?
Когда Карев вместо ответа выключил аппарат, она разочарованно исчезла, расплываясь в светящемся тумане. В первый момент он хотел позвонить Баренбойму, но поскольку исчезновение Афины могло иметь связь с изобретением Е.80, решил действовать как можно осторожнее. Трудно было устроить подслушивание видеофонов, однако он допускал и такую возможность.
Он вернулся к болиду скорым нескоординированным шагом, благодаря которому мог передвигаться достаточно быстро, а бездействующее легкое не колотилось о ребра. Ноги были, как ватные, и это напомнило ему, что он почти два дня ничего не ел. Поскольку он никогда еще не был дома у Плита и только примерно представлял его расположение, он проконсультировался с дорогоуказателем в болиде, как туда лучше всего добраться. Спустя полчаса он въезжал в ворота небольшого имения, расположенного в десяти километрах к северу от его дома. Дом, построенный из настоящего камня, был низким, но просторным. Из его окон на спускающиеся террасами газоны падал свет. Буйная растительность и необыкновенно теплый для этого времени года вечерний ветерок говорили о том, что имение климатизировано. Вылезая из болида, Карев удивленно осмотрелся по сторонам и глубоко вдохнул ароматный воздух. Он не сомневался, что вице-председатель Фармы зарабатывает очень много, однако не подозревал, что искусственно улыбающийся Плит живет в таком достатке. Пройдя через маленький патио, он уже подходил к двери, когда та вдруг открылась. Простирая к Кареву руки, из нее выбежал Баренбойм, а румянолицый Плит смотрел на это, стоя на пороге.
- Вилл! Мой дорогой! - воскликнул Баренбойм, а его глаза, сидящие глубоко в глазницах, выражали беспокойство. - Что ты здесь делаешь?
- Я должен с тобой поговорить, - ответил Карев, понявший, что Баренбойм играет эту сцену специально для него. Он только не мог понять, что за этим кроется.
- Прошу тебя, входи и садись! - пригласил его Баренбойм, беря его под руку и вводя внутрь следом за шедшим впереди Плитом. - Мне сообщили из Африки, что тебя ранили, и ты попал в госпиталь, а потом исчез или что-то вроде этого. Мы беспокоились о тебе.
Они вошли в большую комнату, полную книжных полок, где лампы бросали мягкий свет, отражающийся от деревянной мебели. В самом центре, стоял на столе небольшой глобус. Позволяя направлять себя, Карев уселся в кресло у камина, где пылали бревна, неотличимые от настоящих.
- Это не я исчез, а моя жена, - уточнил он.
- Невозможно, Вилли, в наше время женщина не может исчезнуть. Она всегда оставляет яркий след в виде кредитных операций в…
- Я не шучу, - резко прервал его Карев, с удивлением отметив, что уважение, которое когда-то вызывал у него Баренбойм, исчезло бесследно.
- Ну, разумеется, Вилли. Я вовсе не хотел, - он замолчал и взглянул на Плита, который стоял в углу, внимательно прислушиваясь в разговору. - В таком случае, может, ты расскажешь, что произошло?
- С некоторого времени кто-то хочет меня убить, а теперь еще и Афина исчезла, - сказал Карев, и сделал паузу, чтобы посмотреть на реакцию Баренбойма. Затем коротко описал события двух последних дней.
- Значит, так… - сказал Баренбойм, когда Карев закончил. - И ты полагаешь, что это связано с изобретением Е.80?
- А как по-твоему?
- Мне очень неприятно, Вилли, - сказал Баренбойм, - но я склонен признать твою правоту. Произошло именно то, чего мы хотели избежать любой ценой.
- Но… - в глубине души Карев рассчитывал, что его догадка будет отброшена. - Если кто-то похитил Афину, то что с ней произойдет?
Баренбойм подошел к бару и налил виски.
- Если ты боишься, что похитители ее убьют, то можешь спать спокойно, - ответил он. - Эксперименты, интересующие ученого, специализирующегося на биостатике, требуют сохранения подопытного в идеальном состоянии.
- Какие еще эксперименты?
- Может быть, виски? - спросил Баренбойм, вручая Кареву бокал. - Мэнни объяснил бы тебе это лучше, но, коротко говоря, их может интересовать, нормально ли развивается плод. Это очень важно. Ты слышал когда-нибудь о талидомиде?
- Гмм… нет.
- Следующий вопрос, это наследственность. Допустим, родится мальчик: будет ли строение его клеток и механизм их воспроизводства таким, как у бессмертного, или нет? Допустим, что мужской потомок исправного мужчины, бессмертного, благодаря Е.80, окажется неисправным, что тогда?
- По-моему, это не многое меняет, - нетерпеливо заметил Карев.
- Возможно, но я только хотел дать тебе понятие о том, почему наши конкуренты могли заинтересоваться твоей женой. Мы тоже хотели бы это знать. Самое главное, что она в полной безопасности, пока мы ее не найдем и не вернем обратно.
- Верно! - Карев допил виски и встал. - Я позвоню в полицию.
- А вот этого я делать не советую, - сказал Баренбойм, и стоящий в углу Плит беспокойно шевельнулся.
- Почему?
- Скажу тебе откровенно, Вилли, как обстоят дела. Ты слишком упрям, и, думаю, не простил бы мне, утаи я что-нибудь от тебя. Если на этом этапе мы введем в дело полицию, завтра утром о Е.80 будет знать весь мир. Конечно, мы хотим сделать это средство доступным всем, но при этом, чтобы им не воспользовались наши конкуренты…
- А тем временем, день за днем, тысячи мужчин закрепляются, - гневно вставил Карев, думая об африканских туземцах, которых против их воли лишил мужских достоинств.
Баренбойм пожал плечами.
- Это лучше, чем смерть, Вилли, - сказал он. - Но ты не дал мне закончить. Ты имеешь право пойти в полицию и, невзирая на последствия для Фармы, я не посмел бы тебя удержать, но я хочу предложить тебе другой выход.
- Я весь - внимание.
- По-моему, хороший частный детектив найдет твою жену быстрее, чем ватага ревностных, но шумных полицейских, и тем самым и ты и Фарма только выиграют. Я знаю подходящего человека, который охотно возьмется за это, и готов сейчас же позвонить ему. Только прошу тебя, дай мне неделю времени. Если за неделю мы ничего не добьемся, сообщай с полицию. Что скажешь, Вилли?
- Даже не знаю, - буркнул Карев. Глядя на искренне обеспокоенное лицо Баренбойма, он снова испытал мимолетное чувство, что им манипулируют, однако был вынужден признать правоту их аргументов. - Этот твой человек действительно так хорош?
- Это лучший из лучших. Я сейчас ему позвоню.
- В этой комнате нет выхода видеофона, - сказал Плит, в первый раз включившись в разговор. - Ты можешь воспользоваться аппаратом в большом салоне. Прошу.
- Вот он - грех традиционной архитектуры: ничего для удобства, все для эффекта, - вздохнул Баренбойм. - Налей себе еще, Вилли, а мы пойдем позвоним. Я уверен, что хозяин не имеет ничего против. Правда, Мэнни?
- Чувствуйте себя, как дома.
Они вышли из комнаты. Карев долил себе виски и подошел к столу, разглядывая глобус. Небольшой, размером примерно с апельсин, он располагался в сложном корпусе с карданной подвеской, увенчанной набором линз, а континенты разместили на нем как попало. Приглядевшись внимательнее, он понял, что все на нем перевернуто, как в зеркале. Поверхность глобуса была усеяна тысячами географических названий, ни одно из которые нельзя было прочесть невооруженным глазом. Разглядывая подставку, Карев обнаружил на ней два ряда кнопок, снабженных надписями: "Географическая долгота" и "Географическая широта". Удивляясь точности инструмента, он нажал самую большую красную кнопку. Глобус закрутился, устанавливаясь в положение, определенное запрограммированными координатами, а в объективе загорелся свет.
Глядя на фрагмент глобуса, высвеченный на потолке, Карев глотнул из бокала, и внезапно алкоголь потерял для него вкус, ибо в самом центре светящейся карты он заметил африканскую местность Нувель Анверс.
Значит, Баренбойм и Плит по каким-то, только им известным причинам, изучали именно этот небольшой участок континента, где его едва не лишили жизни.
Он погасил глобус и снова сел в кресло, пытаясь любой ценой придать себе свободный и беззаботный вид, когда его начальники вернутся в комнату.
Глава ДВЕНАДЦАТАЯ
Впервые в жизни оказавшись с глазу на глаз с частным детективом, Карев с интересом разглядывал Теодора Гвинни. Этот невысокий энергичный мужчина с внимательным взглядом, выглядевший так, будто остудился лет в пятьдесят, был одарен разумом, казалось, работавшим в ускоренном темпе - он мчался вперед только затем, чтобы закончить шуткой все, о чем говорилось. Кареву казалось, что Гвинни бросался на любую, даже самую банальную фразу, как терьер на добычу, и терзал ее до тех пор, пока не вырывал из нее какой-нибудь афоризм. Каждый короткий обмен фразами четырех мужчин, собравшихся в библиотеке Плита, кончался какой-нибудь эпиграммой, которую Гвинни произносил, понизив голос, обнажая при этом в улыбке снежно-белые зубы. Поначалу Карев сомневался в его компетенции, однако заметил, что Баренбойм обращается к Гвинни с некоторым уважением и прислушивается к каждому слову детектива.
- Похоже на то, Теодор, что мы поручаем тебе сразу два дела, - задумчиво сказал Баренбойм, складывая пухлые руки, как для молитвы.
- Два дела… но ты упал бы со стула, если бы я потребовал двойного гонорара, - ответил Гвинни, сверкая зубами. - Прошу прощения, давай дальше.
Баренбойм понимающе улыбнулся.
- Мы просим тебя найти жену Вилли, - сказал он. - Кроме того, есть еще его личное дело. Вилли убежден, что кто-то хотел его убить.
- Это чудовищно, - сказал Гвинни, сочувственно глядя на Карева. - Только одно может быть хуже неудачного покушения на нашу жизнь: покушение удачное.
Наученный опытом, Карев кивнул. Он еще раньше обратил внимание на то, что Баренбойм не слишком поверил в смертельную опасность, нависшую над его головой. Частицей своего естества он испытывал раздражение, не сумев убедить никого, что является целью атак убийцы, но огонь в камине так мило грел его ноги, а шотландское виски так мило согревало его желудок, что Карева охватило блаженство, превратившее усталость в наслаждение.
- Не вижу трудностей, - сонно сказал он. - Я хотел бы сотрудничать с Теодором, когда он будет искать мою жену. Догадываюсь, что одновременно он позаботится о том, чтобы я был жив и здоров.
- А я догадываюсь, что как доктор, - вставил Гвинни, потирая руки, - смогу потребовать дополнительный гонорар за врачебную опеку.
- Кстати, Вилли, ты же у нас выздоравливающий, - сказал Баренбойм. - Ты уже был у врача?
- Еще нет. Я привык работать в половину мощности.
- Я не знаток этого, но тянуть не следует. Я пришлю тебе нашего врача.
- Не беспокойся, - ответил Карев, в котором вдруг ожила неприязнь к госпиталям. - Утром я навещу своего.
- Хорошо. Пусть пришлет счет в Фарму.
- Спасибо, - Карев поймал себя на том, что едва не заснул. - Пожалуй, мне пора домой.
- Это не обязательно, - с удивительной горячностью произнес Плит, все время просидевший неподвижно на своем невидимом викторианском стуле, поигрывая брелком в виде сигары. - Предлагаю вам ночлег у меня.
Карев отрицательно покачал головой.
- Я все же предпочитаю вернуться домой, - ответил он. - Именно там могла бы искать меня Афина.
Он встал и, убедившись, что Гвинни знает его домашний номер, вышел и сел в болид. Когда он доехал до дома, ноги его на каждом шагу подгибались, и он заснул, едва упав на кровать.
Проснулся он утром, и сразу же вернулись опасения за жизнь Афины, которые так легко рассеялись вчера аргументами Баренбойма. Из рассуждений председателя вытекало, что ни у кого нет причин убивать Афину. Однако точно так же не было причин убивать и его. Тем не менее четырежды в течение одних суток он был на волосок от смерти. Хоть и не чувствуя голода, Карев сделал себе легкий завтрак, состоявший из яиц и сока цитрусовых, а потом подошел к видеофону и соединился с доктором Вести. Он договорился встретиться в десять, а освободившееся время потратил на удаление щетины и поиски чистой одежды.
Кабинет доктора Вести располагался на восьмом этаже здания медицинских наук. Карев явился туда пораньше, но кибернетическая секретарша не заставила его ждать, а сразу впустила. Вести был похож на ученого. Он остудился только после шестидесяти. Кареву он указал на стул.
- Добрый день, Вилл, - сердечно сказал он. - У тебя что, проблемы с адаптацией?
- То есть?
- Из твоей компкарты следует, что вы с Афиной недавно зарегистрированы в министерстве здоровья как бессмертные. Я думал, что, может…
- Ах, вот оно что! Нет, это не гидра вожделения поднимает свою голову, а… Можешь ли ты что-то посоветовать при проколотом легком?
Карев рассказал, что с ним случилось, не вдаваясь в подробности, правда, почему так внезапно и не предупреждая никого покинул полевой госпиталь.
- Вообще-то я должен тебя поблагодарить, Вилл, - сказал Вести, задумчиво разглядывая его. - Почти за восемьдесят лет врачебной практики я впервые сталкиваюсь с колотой раной. Разденься до пояса, и я посмотрю, что они с тобой сделали.