Он включил стоящий на столе выход компьютера и запросил подробную информацию о лечении Карева в госпитале в Африке. После едва заметной паузы устройство выплюнуло ленту бумаги, которую Вести с интересом изучил. Отложив ее, он снял с груди Карева повязку. Пока он теплыми сухими пальцами ощупывал район раны, Карев старался не смотреть вниз.
- Выглядит неплохо, - сказал, наконец, Вести, хотя в его голосе звучало сомнение. - Когда точно ты сделал себе укол?
Карев мысленно подсчитал.
- Десять дней назад, - сказал он.
- Ага. А какой марки был пистолет?
- Я работаю на Фарму, - ответил Карев, стараясь говорить спокойно, но в то же время почувствовав волнение, - поэтому…
- То есть ты пользовался Фармой Е.12?
- Конечно. А почему ты спрашиваешь?
- Так, мелочи. Мне показалось, что рана заживает медленно, слишком медленно для бессмертного. Вероятно, что-то нарушило процесс заживления. А теперь сядь, и я осмотрю то легкое.
Вести приложил к ребрам Карева головизор, чтобы изучить правое легкое. Испуганный мыслью, что случайно может увидеть свои внутренности, Карев закрыл глаза и не рискнул открыть их до конца осмотра.
- Вообще-то оно выглядит совершенно здоровым. Думаю, можно будет его снова запустить, - заявил Вести.
- Это как? Надуть?
- О, ничего страшного, - с улыбкой заверил Вести. - Я впрысну тебе в грудную клетку клеющее средство и снова прикреплю легкое к ребрам. Ты ничего не почувствуешь.
Карев мрачно кивнул головой и, напрягая воображение, постарался представить лицо Афины.
Пройдя зенит и постепенно опускаясь, солнце изменяло форму, пересекая невидимые барьеры, отделявшие друг от друга разные сферы управления погодой. Как у амебы или капли масла, стекающей по стеклу, его овал изменялся, удлинялся, разбрызгивался, образуя кровавую росу, капли которой затем вновь стягивались в целое. Слабнущие силы зимы, побежденные околоземными течениями, затаились на севере, но их держали в узде. Карев прохаживался по саду, пытаясь приспособиться к новому темпу событий. С того памятного утра, когда Баренбойм вызвал его в свой кабинет, дни проходили, вспыхивая и угасая, как молнии. Теперь же время словно остановилось, и он, ожидая сообщений от Гвинни, чувствовал себя, как муха, попавшая в смолу. Несколько раз он пересек туда и обратно весь сад, мимоходом отметив про себя, что не мешало бы привести в порядок пару растений с Марса, которые начинали слишком уж разрастаться. Однако не мог всерьез заняться такими банальными вещами.
- Как дела, Вилли? - донесся голос из соседнего сада. - В последнее время тебя не было видно. Где ты пропадал?
Карев повернулся и увидел загорелое лицо Банни, Костелло, который смотрел на него из-за забора.
- В Африке, - ответил он, жалея, что не заметил его пораньше, чтобы успеть избежать встречи. Сосед, самый старый человек, которого он знал, даже старше Баренбойма, родился в первой половине двадцатого века и был уже одной ногой в могиле, когда появились биостаты. Они-то и спасли ему жизнь.
- В Африке? Что ты говоришь! - недоверчиво сказал Костелло. - А уважаемая супруга вместе с тобой?
- Ты что-то знаешь, Банни? - Что я знаю? О чем?
- Обо мне и Афине, - объяснил Карев, тяжело вздыхая. - Что, ты 6 нас слышал?
- Ничего. Впрочем, я не любитель повторять сплетни, я от всего сердца за старое супружество, дорогой мальчик.
Значит, знает, подумал Карев.
- Почему же сам не попробуешь? - спросил он.
- Это страшно, Вилли, Ужасно. Знаешь, я уже однажды был женат.
- Правда? - спросил Карев, потихоньку отступая.
- Да… но не могу вспомнить черты ее лица. Да и имя тоже. Лоб Карева покрылся холодным потом.
- Ну и память у тебя, Банни, - сказал он.
- Не хуже, чем у других. Помню то, что было сто лет назад.
- Я знаю таких, которые помнят в два раза больше.
"А какой в этом смысл? - задумался он. - Зачем тебе, человек, миллион завтра, если ты не можешь сохранить их в памяти?"
- Главное, сохранить последовательность, - говорил Костелло, прикрывая глаза от солнца. - Чтобы сохранить воспоминания, нужно их освежать. Какое-то время я вел дневник и собирал фотографии, но и то и другое куда-то запропастилось. Кроме того, я путешествовал, вот и потерял последовательность. А ты, Вилли, ведешь дневник?
- Нет.
- Советую тебе начать. Мне бы хватило одной зацепки. Один след, и я вспомнил бы пятьдесят лет. К сожалению, во время Великого Объединения я был в Южной Америке, а здесь все бумаги потерялись.
- А гипноз не помогает?
- Нет. Клеточные матрицы пропали. Даже у смертных они со временем стираются, а биостаты, видимо, ускоряют этот процесс. - Костелло печально улыбнулся. - Возможно, старение и память о прошлом - это одно и то же. Поэтому, если человек перестает стареть…
Освободиться от Костелло было непросто. Наконец Карев вернулся в тишину своего купола. Он принял душ, а потом сделал себе чаекофе. Уныние, охватившее его во время разговора со старым остывшим, не проходило. "Возможно ли, что придет день, скажем, лет через сто, когда мне придется заглядывать в дневник, чтобы вспомнить цвет волос Афины? - мысленно спрашивал он себя. - И вообще, существует ли бессмертие с сохранением абсолютной цельности личности? Или же это просто означает, что мое бессмертное тело будет последовательно населять ряд незнакомцев, постепенно и незаметно переходящих один в другого, по мере того как время стирает биологические записи?"
Не задумываясь над тем, что делает, он осмотрел ящики и шкафчики и нашел чистый блокнот. На первой странице вверху написал: "28 апреля 2176 года". Он вглядывался в гладкий белый лист, постукивая ручкой по зубам и совершенно не представляя, что написать и как это сформулировать. Может, это должны быть бесстрастные рассуждения, начинающиеся со слов: "Любимый дневник"? А может, лучше воспользоваться таинственной фразой: "Жена беременна, отец неизвестен". Есть надежда, что через сто лет будущий Карев сможет на основании этих отрывков воссоздать целое.
Он отодвинул от себя блокнот, подошел к видеофону и приказал провести самоконтроль. Все контуры работали нормально. Недовольный и раздраженный, он обошел весь купол, дыша глубоко и размеренно, чтобы проверить, как работает правое легкое. Ему казалось, что хорошо, он не чувствовал даже уколов, которые сделал доктор Вести. Он был готов ко всему, только бы Гвинни поскорее позвонил. Ему пришло в голову, что обнаружение каких-нибудь следов может занять у детектива несколько дней, и он громко застонал. Если так выглядит испытание бессмертием…
Ему позвонили сразу после девяти. Незадолго до этого после упорных усилий Карев погрузился в неглубокий сон и теперь резко сел в темноте, все еще слыша звонок видеофона. Несколько секунд он ничего не мог понять, глядя на яркое изображение головы Гвинни, появившееся на экране, но потом пришел в себя. Быстро подбежав к видеофону, он сказал, что принимает соединение. Слепо смотревшие глаза Гвинни ожили.
- О, наконец-то. Я вас разбудил?
- Что-то вроде. Я плохо себя чувствовал.
- Вы выглядите так, будто в вас стреляли, - сказал Гвинни, глядя исподлобья. - А может, соседи целились в ваш дом, открывая бутылки шампанского?
- Вы узнали что-нибудь о моей жене? - холодно спросил Карев, гадая, какую профессиональную ловкость проявил в свое время этот человек, чтобы заслужить признание Баренбойма.
Гвинни немедленно посерьезнел.
- Это еще не точно, - предупредил он, - но есть явный след.
- Какой?
- Я начал со звонка вашей жене, который якобы был от вас. Звонили с общественного аппарата в магистрате.
- Но ведь это никуда не ведет?
- В моем деле прийти никуда часто означает прийти куда-то. Кроме Фармы в районе вашего дома нет других производителей лекарств, верно?
- Да.
- Итак, я связался с парочкой знакомых, обслуживающих компьютеры в кредитных центрах, разумеется, соблюдая осторожность, и узнал, что какой-то тип по фамилии Гиман приехал в город для агентства Сопер Бюро.
- Ни фамилия, ни название ничего мне не говорят.
- Может, и нет, но так получилось, что я знаю, кто содержит это агентство: фирма НорАмБио.
- Теперь понимаю.
Карев почувствовал, как начало колотиться у него сердце, а волосы встали дыбом. НорАмБио была средних размеров фармацевтической фирмой, вкладывающей средства в исследования и производство биостатов.
Гвинни сверкнул своими белыми зубами.
- Это еще не конец. В прошлом году принадлежащая НорАмБио техническая фирма перекупила запущенную компанию "Идеально Гладкие Подшипники" из Айдахо Фоллс. Многие месяцы фабрика не работала, но последние два дня, точнее, ночи, там происходит что-то странное.
- Вы думаете?.. - Уверенности у меня нет.
- Но вы полагаете, что там моя жена? Гвинни пожал плечами.
- В этом мы скоро убедимся, - ответил он. - Я как раз туда еду. Просто я подумал, что вас интересует, как идет следствие.
- Я еду с вами, - заявил Карев.
Гвинни ответил не сразу, его лицо с большой угловатой челюстью выражало сомнение.
- Не скажу, что пришел от этого в восторг, - заметил он. - Это путешествие может оказаться опасным, а за риск платят мне, а не вам.
- Это не важно, - отрезал Карев. - Скажите только, где вы, и я приеду.
Через несколько минут, когда он уже выходил, снова зазвонил видеофон. Карев нетерпеливо повернулся, ожидая увидеть Гвинни, но в аппарате мигал желтый огонек, означавший дальнее сообщение без изображения. Когда он принял соединение, на экране появился текст. Первая его строка извещала, что отправлено оно с базы Объединенных Наций Нувель Анверс, а содержание было следующим:
ЭКСПЕРТИЗА ЗАТОПЛЕННОГО ВЕЗДЕХОДА УСТАНОВИЛА ПРИСУТСТВИЕ ГОРДОНИТА В МЕХАНИЗМЕ ДАТЧИКА ВЫСОТЫ ПОЛЕТА. ДОЛЖЕН ИЗВИНИТЬСЯ ПЕРЕД ВАМИ. БУДЕТ ПРОВЕДЕНО ДЕТАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ. БЕРЕГИТЕ СЕБЯ.
ДЭВИ ШТОРХ.
Удовлетворенный Карев покачал головой и сделал фотокопию сообщения, чтобы показать ее Гвинни и Баренбойму. Однако по дороге к месту свидания ему пришло в голову, что есть что-то идиотское в ситуации, когда стеклянная статуэтка чувствует удовлетворение, получив неопровержимое доказательство того, что ее хотели разбить на кусочки.
Глава ТРИНАДЦАТАЯ
- Вы знаете, как проще всего привести человека в замешательство? - спросил Гвинни с переднего сиденья, поворачиваясь к Кареву боком. За его головой пролетали, уносясь назад, приглушенные пластиковым покрытием туннеля огни поселка в Айдахо.
- Нет, - ответил Карев, Он бы предпочел вообще молчать и думать об Афине, но поскольку они продвигались по пневматической перистальтике туннеля, Гвинни было нечего делать, и он начал болтать.
- Нужно сделать то, что я сейчас.
- То есть? - спросил Карев, внимательно следя за лицом детектива, который уставился на него.
- Вы не видите?
- Того, что вы на меня смотрите?
- He на вас, - ответил Гвинни, придвигая свое лицо ближе. - Я смотрю на ваши губы. Если вы хотите привести кого-то в замешательство, достаточно вглядываться в его губы, когда он говорит.
- Спасибо за бесценный совет, - мрачно ответил Карев. - Уверен, он мне весьма пригодится в дальнейшей жизни.
- Пустяки, у меня голова набита такой информацией. Я почерпнул ее из книг.
Карев нахмурился. Раз за разом кто-нибудь напоминал ему о литературе, и, насколько он помнил, в большинстве это были остывшие. Может, они проводили время за чтением? Он поерзал на сиденье, пытаясь расслабиться. Беспокойство за ближайшее будущее переполняло его, и он почувствовал непреодолимое желание поговорить с Гвинни.
- Вы действительно читаете книги? - скептически спросил он.
- Ну, конечно. А вы - нет?
- Нет. Но иногда смотрю Османа в тривизии, - он говорил, как будто оправдывался.
- Этого выскочку! - насмешливо воскликнул Гвинни. - Разве не он сказал однажды, что предводительствовать другими, значит, не видеть необходимости следовать за другими?
- Не знаю.
- Разумеется, он, - заверил его Гвинни. - В роли философа этот человек попросту жалок. Возьмем к примеру Бредли…
- Вы не могли бы объяснить, - быстро сказал Карев, - кто или что такое Beau Geste?
Гвинни неуверенно покачал головой.
- Я читал мало беллетристики. Кажется, это был английский аристократ, который затеял семейный скандал, а затем бежал из страны и вступил в какой-то гарнизон с железной дисциплиной, где-то в пустыне. Вероятно, в бывший Французский Иностранный Легион.
Карев кивнул - это объясняло слова Кенди, по поводу его приезда в Африку.
- В таком случае, что вы читаете?
- Почти все. Книги исторические, научные, биографии… В этот момент Карев вспомнил слова старого Костелло.
- И сколько из этого вы помните?
- О! - воскликнул Гвинни. - Дело вовсе не в том, чтобы запомнить. Прочтя книгу из любой области знаний, даже если вы не запомните из нее ни слова, вы хоть и останетесь по-прежнему в целом невеждой, но все-таки что-то в вас сдвинется.
- То есть как?
- Это трудно объяснить. Пожалуй, можно сказать, что после этого человек представляет объем своего незнания.
Карев промолчал, соображая, достаточный ли это повод для бессмертия - открытие своего невежества. Можно ли считать, что это растет мудрость? А может, новый вид невежества Гвинни тоже подчиняется стирающему действию времени? Лицо Костелло выражало печаль и разочарование человека, который многое пережил, но ничего от этого не сохранил.
Постепенно тормозя, болид проехал ряд автоматически открывающихся и закрывающихся шлюзов, потом попал в камеру терминала в Айдахо Фоллс. После короткого перерыва, во время которого автоматический погрузчик поставил болид на шасси, Гвинни направил машину на юг. На дороге машин было мало, и вскоре они оказались на окраине старого города, где по обе стороны пустынных улиц тянулись мрачные фабричные строения. Голубовато-зеленый свет обтекал монотонные стены и сочился к звездам, приглушая их сияние. Карев почувствовал почти приятную дрожь возбуждения - это предчувствие опасности по-прежнему было для него слишком новым и чуждым, однако он знал, что по крайней мере оно разгонит нараставшую с утра тоску. Кроме того, он ждал, что в любую минуту может увидеть Афину. Он глубоко вздохнул и вдруг почувствовал кислый запах пота. Карев взглянул на Гвинни: лоб детектива покрывали капли пота. Для Карева этот непривычный запах связывался с нервным напряжением. То, что он появился, удивило и обеспокоило его.
.- Как вы себя чувствуете? - спросил он.
- Скорее, неважно, - ответил Гвинни. - В моей профессии это обычное дело. - Он коснулся мокрого лба. - Нужно будет отрегулировать обогреватель. Вы готовы?
Карев кивнул.
- Это здесь? - спросил он.
- Недалеко отсюда. Остаток пути лучше пройти пешком.
Гвинни открыл тайник и вынул из него небольшой фонарь. Кареву показалось, что наполняющий машину запах еще более усилился. Он быстро распахнул дверцу болида и вылез, жадно втягивая в легкие холодный вечерний воздух.
- Кажется, фабрика там, - сказал Гвинни, указывая в глубь улочки, где свет фонарей терялся во мраке.
Карев пригляделся, но не заметил нигде никаких надписей - все здания казались ему анонимными.
- Вы знаете этот район? - спросил он.
- Я ехал сюда по карте, - ответил Гвинни.
Он перешел на другую сторону улицы и, осторожно ступая, направился к черным трапециевидным воротам. Карев шел следом за ним. Внезапно его охватила уверенность, что в фабричном здании, из которого не доносилось ни единого звука, никого нет, и что его хитростью втянули в какую-то идиотскую игру. Он уже хотел высказать свои сомнения, когда из ворот прямо на них выскочила, рыча и скаля клыки, какая-то серая тень. Гвинни отскочил в сторону, закрываясь фонарем, а потом грязно выругался, поняв, что это всего лишь потревоженный пес. Карев задумчиво посмотрел вслед убегающему животному. Часть его сознания, которая день и ночь ревниво охраняла его безопасность, подсказывала ему, что что-то здесь не так.
- Вы видели когда-нибудь подобное? - спросил Гвинни.
Он открыл сумку и вынул металлический прутик, который оказался отмычкой. В слабом свете фонарей Карев заметил на ней зубцы, которые нервно шевелились, как ножки гусеницы. Он рассеянно встряхнул головой, пытаясь постичь причину своего подсознательного беспокойства. Гвинни сунул отмычку в замок маленькой дверцы, вырезанной в воротах. Дверь тут же открылась, и из темноты за нею пахнуло затхлостью. Гвинни знаком предложил Кареву войти.
Карев не двинулся с места.
- Как можно привозить человека, за безопасность которого отвечаешь, в такое страшное место? - сказал он. - У вас действительно хорошая информация?
- Очень хорошая. Не забывайте, что мы входим с черного хода, через склады. Конторы наверняка выглядят более обжитыми.
- Здесь так пустынно…
- Вы боитесь темноты?
Гвинни осторожно зажег фонарь, просунул его в открытую дверь и вошел внутрь. Карев тоже вошел, внимательно следя за детективом, когда на того падали лучи, отраженные от металлических стен контейнеров, похожих на силосные башни. Ему вдруг вспомнилось, как испуганный Гвинни инстинктивно направил на пса фонарь таким жестом, словно это было оружие… И зажигал он его тоже осторожно, как бы с уважением, проявляемым к оружию… Сейчас же он двигался, как краб, это было естественным для человека с пистолетом в руке, но нелепым для человека с фонарем.
Карев замер на месте, ожидая, пока его спутник удалится. Неужели это болезненная подозрительность? В Африке кто-то явно хотел его убить, но если к заговору присоединился Гвинни, это могло означать только одно…
- Где вы, Вилли? - спросил Гвинни, поворачиваясь и светя фонарем назад.
- Здесь, - ответил Карев, зажмурясь от резкого света. Наконец фонарь перестал светить ему в глаза. Он опустил взгляд и заметил на своей груди дрожащее, ослепительно-белое пятнышко. "Ну и глупец же я!" - подумал он и на всякий случай отпрянул в сторону. В ту же секунду из руки Гвинни брызнула струя энергии.
Потрясенный и ослепленный, Карев помчался со всех ног, закрывая руками лицо. Налетев на какой-то столб, он упал на колени и пальцами нащупал металлические ступени. На ощупь найдя перила, он бесшумно поднялся по лестнице, догадываясь, что попадет на помост, который заметил раньше, окидывая взглядом башни. На помосте он лег ничком и лежал, яростно моргая глазами, перед которыми плавали разноцветные круги. Постепенно зрение пришло в норму, и Карев заметил, что в здании снова темно, и только где-то внизу виднеется странная красная точка. Пока он ее разглядывал, она сменила цвет на вишневый, а затем погасла. Тут Карев понял, что это светится раскаленный металл, в который попал выстрел из лазера Гвинни. При мысли о том, что ждало бы его, не отскочи он в сторону, лоб его покрылся испариной.