- Установлено отсутствие стержня в датчике высоты. Когда стержень выпал, это явилось для датчика сигналом, что машина поставлена на стоянку или коснулась земли, и - что совершенно естественно - двигатель заглох.
- Совершенно естественно.
- Так или иначе следует признать это невезением, ибо почему мы должны предполагать, чтобы точка выпадения стержня была ему задана?
Карев провел рукой по складкам постели.
- Я не знаю конструкции ваших вездеходов, - сказал он, - но думаю, что, когда переезжаешь через реку, датчик высоты погружается в воду.
- Это неизбежно.
- А если бы кто-то убрал настоящий стержень и на его место поставил другой, сделанный, скажем, из гордонита?
- А что такое гордонит?
- Сплав, который растворяется почти сразу после соприкосновения с водой.
Кенди тяжело вздохнул.
- Снова мы возвращаемся к таинственному заговору против вас. Вы выдвигаете предположение, что на базе находится убийца.
- Вовсе нет! - Карев почувствовал новый прилив гнева. - Предположение я выдвигал вчера, сегодня я со всей уверенностью утверждаю это.
- Я проверил членов всех групп и не нашел на базе никого со свежей раной на лице, - сказал Кенди и встал.
- А та территория вокруг базы, которую, если не ошибаюсь, вы называете Африкой?
Кенди улыбнулся.
- Мне нравится ваше чувство юмора, мистер Карев. Есть такая очень старая английская шутка, о, том, как король Дарий встречается за завтраком с Давидом, которого накануне бросил в пещеру со львами. Король спрашивает: "Как тебе спалось?" "Плохо, - отвечает Давид. - Если говорить честно, мне мешали львы". Король презрительно фыркает и говорит: "Видимо, ты сам их туда притащил, а это уже не моя вина".
Карев неуверенно улыбнулся.
- Это шутка?
- Я тоже долго думал над этим. Но потом - а должен вам сказать, что я интересуюсь литературой девятнадцатого и двадцатого столетий - обнаружил, что последнюю фразу, вложенную в уста короля, говорили обычно английские хозяйки, сдававшие комнаты, когда жильцы жаловались на блох в постели.
- И все же это не слишком смешно. Я хотел спросить вас, что значит Beau Geste, но пришел к выводу, что не стоит.
- Я имел в виду только, что если кто-то действительно охотится за вами, то это не имеет ничего общего с базой Объединенных Наций. Вероятно, вы досадили кому-то до прибытия сюда.
Карев хотел возразить, но не придумал ни одного подходящего аргумента. Он проводил Кенди взглядом, пока его плечистая фигура не исчезла за дверью, и попытался соединить события последних дней в логическое целое. Единственный общий вывод, к которому он пришел, был таким, что вся его жизнь чертовски осложнилась после того, как он узнал о Е.80. Баренбойма и Плита беспокоила возможность промышленного шпионажа. Может быть, старательно обдуманные шаги, предпринятые для сохранения в тайне их совместных действий, оказались не вполне успешными? Допустим, он вылил на Рона Ритчи свое виски за то, что тот делал оскорбительные намеки на связь Карева с Баренбоймом. Но вдруг известие о Е.80 дошло до могучих и безжалостных конкурентов? Каким образом они пытались бы узнать об этом побольше? Разве не захотели бы они похитить его, чтобы допросить и обследовать? Но что можно выведать у трупа? И разве не заинтересовала бы их также Афина?
Карев нажал кнопку, вызывающую сиделку.
- Когда меня должны отправить отсюда? - спросил он, когда та появилась.
- Доктор Реддинг заказал на сегодняшний вечер вертовзлет, приспособленный для перевозок носилок. Вы полетите прямо в Лиссабон.
Тон ее голоса сказал ему, что она еще не простила ему нарушения ее планов прошлой ночью.
- Ах, так… И это было сделано по обычным каналам? Все знают, когда и на чем я улетаю?
- Не все, - холодно ответила сиделка. - Это мало кого интересует.
Карев махнул рукой.
- Спасибо, это все. Я вас позову, если меня снова кто-нибудь атакует.
- Можете не беспокоиться.
Когда она вышла, он взял с ночного столика коммуникатор и сказал, что хочет говорить с начальником транспорта Фармы. После короткой паузы его соединили.
- Парма из Фармы, - услышал он голос с характерным шотландским акцентом. - С кем я говорю?
- Это Вилл Карев. - Карев взглянул на дверь палаты, убеждаясь, что она закрыта. - Где ты сейчас, Феликс?
- В клубе. Пью свой литровый завтрак.
- Ты едешь сегодня к самолету?
- Да, он прилетает минут через пятьдесят. Не знаю, успею ли.
- Успеешь, а кроме того, возьмешь с собой меня.
- Но ведь… - голос Пармы прервался от удивления.
- Это для меня очень важно. Ты мог бы взять по дороге мои вещи из домика и подъехать за мной минут через пять? - спросил Карев, стараясь, чтобы его слова прозвучали возможно более драматично. - И никому ни слова.
- Ну, хорошо. Но что случилось?
- Я расскажу потом. Приезжай скорее.
Карев отложил коммуникатор и осторожно встал с кровати. Он осмотрел шкаф, но не нашел в нем одежды, в которой мог бы отсюда выйти. Стоя у окна, он смотрел через него, пока не заметил едущий через главную площадь грузовик. Подождав, пока тот подъедет ко входу, он скользнул к двери и вышел из зала. Когда он шел, висящее в груди правое легкое подхватило ритм его шагов, чуть постукивая о ребра. Стараясь не нарушать равновесие, он незаметно покинул здание, а потом сел в ждущий его грузовик. Несмотря на облегчение, которое его охватило, он чувствовал себя оскорбленным тем, что никто не заметил его бегства.
- Пойми меня правильно, - сказал Парма, от которого пахло пивом. - Как все прочие, я люблю развлечься, особенно в такой дыре, но тебе, случайно, не следует лежать в постели?
- Поехали, - поторопил его Карев, беспокойно поглядывая на дверь госпиталя.
- Хорошо, Вилли, но мне это не нравится, - заявил Парма, отпуская сцепление, так что колеса закрутились на месте, поднимая пыль, а потом грузовик двинулся через площадь, визжа и скрипя колесами и корпусом, протестующими против такого обращения. - И сразу тебе скажу, что это не лучшая машина для бегства.
- Ничего, сойдет.
Карев внимательно посмотрел по сторонам, ища каких-нибудь признаков заинтересованности его отъездом. Однако на накаленной солнцем базе было тихо, и видно было только двух мужчин в голубых униформах Объединенных Наций, развалившихся в тени тента. Возможно, это те самые, которых он видел накануне точно, в том же месте. Ни один из них даже не взглянул на грузовик, проехавший мимо, волоча за собой вихрь пыли и сухих листьев.
- А собственно, что ты такое сотворил? - спросил Парма, когда грузовик выехал на лесную дорогу, и деревья по обе стороны сомкнулись, бросая на нее тень.
- Ничего. Абсолютно ничего.
- Вот как? - буркнул удивленный Парма. - Я спрашиваю потому, что люблю заранее знать, если лезу в какие-то неприятности.
- Прости меня, Феликс, - ответил Карев, поняв вдруг, как далеко зашел, используя такое недолгое знакомство. - Я не пытаюсь уйти от объяснений. Я действительно ничего не сделал, разве что ты сочтешь проступком невыполнение указаний врача.
- Зачем тебе так нужно быть там, когда прилетит самолет?
- Мне нужно не только быть там, но и улететь на нем, - объяснил Карев и добавил: - Как думаешь, это можно сделать?
- Ну и жара, - мрачно сказал Парма. - Нужно было взять с собой пару банок пива.
- Ну, так как же? - допытывался Карев.
- Ты припираешь меня к стене, Вилли. Я тоже работаю для Фармы, но начальник транспорта не должен нелегально переправлять людей вместе с грузом.
- Я не хочу, чтобы меня отправляли нелегально. Впиши меня в сопроводительные документы, или как это там называется, и ничего больше.
Парма вздохнул, и заполняющий кабину пивной перегар, смешавшись с запахом пота, стал почти невыносим.
- А что ты имеешь против полета на самолете, заказанном для тебя доктором Реддингом?
- Ничего. И именно поэтому tie хочу на нем лететь.
- Что? - спросил Парма и выругался, поскольку грузовик подскочил на выбоине, и его занесло. Борясь с рулем, он снова вывел машину на дорогу.
- На базе есть кто-то, покушающийся на мою жизнь, и он может подложить в самолет бомбу.
Услышав это, Парма расхохотался.
- Эх ты, кочерыжка - так говорят в Глазго вместо "капустный лоб" - кому нужда твоя смерть?
- Именно это я и хотел бы знать.
- Вилли, единственные люди в этих местах, имеющие что-то против тебя, это те бывшие натуристы, которых ты вчера остудил, но они не могут даже приблизиться к базе, - сказал Парма, весело смеясь.
Карев справился с раздражением, охватившим его от того, что вопросы, бывшие доя него делом жизни и смерти, вызывали у других в лучшем случае смех или сомнение.
- Это началось еще до моего участия в экспедиции, - объяснил он. - А прошлой ночью какой-то человек вошел в госпиталь и хотел заколоть меня ножом.
- Это был сон, обычное явление после того, что случилось днем.
- Это не был сон, на меня действительно напали, - сказал Карев, после чего детально описал нападавшего, отметив про себя, что легкое начало тереться о ребра в такт подскакивающему на неровностях грузовику. - Ты не мог бы ехать помедленнее? У меня резонирует легкое.
- Конечно, - ответил Парма, притормаживая и сочувственно глядя на грудь Карева. - Я вижу, ты действительно хочешь любой ценой убраться отсюда. Я не знаю никого, кто подходил бы к описанию, но возможно, на базу пробрался кто-то чужой.
- Так я и подумал. Ну так как? Ты посадишь меня в этот самолет или нет?
Парма помял пальцами свой красный нос.
- Знаешь, Вилли, мне нравится, как ты управляешься с пивом, и если бы не это…
- Спасибо, Феликс. Где Мой саквояж?
Карев пробрался назад и снял с себя пижаму. Его обрадовало, что повязка на груди невелика и хорошо держится. Переодевшись, он вернулся в кресло возле водителя, и тут рев реактивных двигателей, поставленных вертикально, заглушил рокот грузовика Пармы. Над ними пронесся серебристый самолет, задрав нос, и скрылся за деревьями.
- Вот и твой рейс, он немного раньше, - сказал Парма.
- Я и не знал, что он такой шумный.
- Все самолеты вертикального взлета и посадки ревут одинаково. Это их конструктивная черта, но обычно ты слышишь, как они стартуют, в заглушающих туннелях, - объяснил Парма, громко шмыгая носом. - Здесь же никто не заботится о таких мелочах.
- А что с пилотом? Будут из-за меня какие-нибудь затруднения?
- Скорее, нет, - ответил Парма, поглядывая на часы. Это была старая радиомодель, но - как с сожалением отметил Карев - она действовала там, где его татуировка, принимающая радиоволны, оказалась непригодной. - Это, наверняка, Колин Бурже. Когда она попадает в наши края, то всегда прилетает пораньше, чтобы немного позагорать. Я успел достаточно хорошо узнать ее.
- Это та, с которой я прилетел?
- Точно, я совсем забыл об этом, - Парма толкнул Карева в бок. - Пришлась тебе по вкусу, а?
- Точно.
Карев мысленно вернулся к темноволосой девушке, которая у него на глазах сняла блузку. Тогда его охватило желание, смешанное с чувством вины, но это было ничем, по сравнению с примитивным вожделением, вспыхнувшим сейчас при одной мысли о ее обнаженном бюсте. "Они не ошиблись с этим Е.80,- подумал он, - я вовсе не остыл". Спустя несколько минут грузовик выехал на залитый солнцем аэродром. Пилот, уже сидевшая на передней лестнице, с ловкостью дикого зверя натянула блузку.
- Прибыли, - шепнул Парма и, впервые намекая на внешний вид Карева, говорящий о его состоянии, добавил: - Вилли, ты прожил несколько десятков лет. Ты ни о чем не жалеешь?
- Немного да, - ответил Карев, - но несколько не о том, о чем ты подумал.
Глава ДЕСЯТАЯ
- Добрый день, Колин! - крикнул Парма. - Не бросай загорать из-за меня.
Щуря глаза от солнца, женщина подняла голову и заглянула в кабину грузовика.
- Я перестаю загорать не из-за тебя, а из-за себя, - ответила она. - Чем скорее ты сделаешь укол, Феликс, тем лучше для всех.
- Очень мило, - обиженно сказал Парма. - Вот благодарность за то, что я консервирую себя в состоянии готовности.
- Интересно, что это за консервирующее средство?
- По-моему, у тебя сегодня слишком острый язык, - сказал Парма и вылез из машины. Следом за ним последовал Карев. - Ты уже знаешь Вилли Карева, правда?
- Да, - ответила пилот, глядя на Карева.
Он заметил, что зрачки ее глаз, в которых отражаются солнечные лучи, сверкают, как две золотые монетки.
- Я хотел попросить тебя, чтобы ты подбросила его до Киншасы. Ему нужно домой.
- Да? Быстро вы отсюда удираете.
- Вилли получил ножом в грудь от натуриста, - поспешил объяснить Парма. - Собственно, он не должен даже вставать с постели, но, как я уже сказал, у него есть причины поскорее убраться отсюда.
Девушка с интересом посмотрела на Карева, но когда заговорила, в ее голосе звучало сомнение.
- Я могу изменить сопроводительные документы, если ты этого хочешь, но помни, что у меня не санитарный самолет. Что будет, если он упадет в обморок во время полета?
- Такой большой и сильный мужик упадет в обморок? Выдам тебе секрет, Колин, этот молодой человек…
- Может говорить сам за себя, - закончил за него Карев. - Уверяю вас, что мне не станет плохо, я не упаду в обморок и не сделаю никакой другой глупости. Вы заберете меня или нет?
- Только спокойно, - сказала Колин, снова взглянув на Карева, которому показалось, что он видит на ее лице тень неуверенности. - Ну, хорошо, если вы готовы в дорогу, прошу садиться.
- Спасибо.
Заметив неуверенность девушки, Карев почувствовал, как в нем дрогнула мужская гордость - неужели внешние признаки остывания не смогли скрыть его мужественность? Он сел на ступеньке грузовика, обхватив руками деревенеющую грудную клетку, а Парма с девушкой занялись разгрузкой самолета. У него была слабая надежда, что они стартуют сразу, но они еще час ждали прибытия других машин, которые подъезжали, забирали или оставляли ящики и исчезали в лесу. Большинство водителей были в хороших отношениях с пилотом, а из разговоров он сделал вывод, что они работали для многих контрагентов программы Объединенных Наций: специалистов по управлению погодой, снабжению, наземному транспорту, строительству, и для других служб, необходимых для поддержания затерянного в глуши островка технической цивилизации. Некоторые входили в самолет покурить и обменивались парой слов с пилотом, и тогда он видел, что они с интересом посматривают в его сторону. Его беспокоило опоздание и то, что не удалось исчезнуть вдруг и незаметно, как он планировал. Каждый из этих людей, курсирующих между базой и самолетом, мог быть агентом тайной силы, которая старалась его уничтожить…
Неожиданно услышав громкий взрыв смеха в самолете, он вскочил на ноги и совершил унизительное открытие, что ревнует. После короткого разговора и одного вопросительного взгляда он вбил себе в голову, что имеет какое-то особое право на Колин Бурже. Та же логика, что в сказке о принцессе, которая подсознательно узнает принца, скрытого под видом жабы, а потом автоматически выходит за него замуж. Он вдруг почувствовал к себе такое отвращение, что даже фыркнул. "Что ни говори, эта роль доставляет тебе удовольствие, - сказала когда-то Афина, - но это нечто большее, чем разгуливать с заросшим щетиной лицом и сачком…" Однако это было еще до того, как она отказалась от всего, что говорила о моногамном супружестве, и тем самым потеряла право судить его слабости. Он подошел к переднему люку и заглянул в самолет. Колин искренне смеялась чему-то, а когда их взгляды встретились, Карев отметил, что ее глаза еще больше похожи на блестящие золотые кружки. С расчетливой томностью он ответил улыбкой на ее улыбку и снова сел в грузовик.
Похоже было на то, что, несмотря на беззаботность, Колин старательно помечает в блокноте привезенные и полученные товары. Движение вокруг самолета постепенно ослабевало, и наконец на месте остался только грузовик Пармы. Пока Колин проверяла, хорошо ли закрыты двери грузового отсека, Карев попрощался с Пармой.
- Спасибо за все, - сказал он. - Как только узнаю, отчего моя жизнь пошла вверх дном, свяжусь с тобой и все тебе объясню.
- Охотно послушаю тебя, Вилли. Будь осторожен.
Карев пожал ему руку, сел в самолет и пристегнулся ремнями к пассажирскому креслу сразу за местом пилота. Его очень обрадовало, когда оказалось, что он будет единственным пассажиром.
- Ну, поехали, - сказала Колин, герметично закрывая переднюю дверь и пристегиваясь ремнями к креслу. С импонирующей ловкостью она включила системы управления, запустила стартеры турбин и медленно направила самолет вверх. Когда они поднялись выше деревьев, она слегка опустила нос и стартовала, резко забираясь вверх, что вызвало у Карева странное чувство в пустом месте под ребрами. Он схватился за грудь.
- Простите, - сказала Колин, оглядываясь на него. - Больно?
- Не очень, но у меня выпущен воздух из одного легкого, и оно так сильно реагирует на ускорение, что могло бы служить безынерционной системой управления.
- Как это произошло?
- Это неприятная история, - ответил он и рассказал ей, как дошло до удара ножом, стараясь не выставлять себя героем.
Фатально, - сочувственно сказала она, - но я по-прежнему не понимаю, почему вы так торопитесь уйти с базы, Карев на некоторое время задумался над ответом.
- Меня хотел убить еще кто-то, уже на базе, - сказал он и замолчал, ожидая взрыва смеха. Однако его не было. Колин сидела, хмуря брови, а он удивлялся, как мог подумать, что она мало привлекательна.
- Вы догадываетесь, кто это был и почему так поступил? - Гмм… нет.
Подсознательно он объединял нависшую над ним угрозу с тем, что принял дозу Е.80, но единственным, с кем он мог поделиться сомнениями, был Баренбойм.
Колин восхитительно передернула плечом.
- До чего таинственно и очаровательно, - сказала она.
- Да, таинственно, - ответил Карев, - но совершенно не понимаю, какой провод, то есть повод… провод… заговорил со мной из патефона…
- Вы хорошо себя чувствуете? - спросила Колин, поворачиваясь в кресле. - Вы так странно говорите…
Он со страхом вглядывался в нее. Какие-то удивительно странные вещи происходили с золотыми кружками ее глаз… нет, даже не с самими глазами, а только с их расстановкой… они чудовищно разошлись, и теперь их разделяло расстояние, равное периметру вселенной, поскольку, хотя они по-прежнему находились на ее лице, их разделяли миллионы световых лет…
Рев белого вихря, напор силы тяжести… напор? Карев заморгал и, напрягая глаза, вглядывался в остальные пассажирские кресла. Они двигались относительно друг друга, на этот раз на самом деле. На теле сжались металлические захваты. Здоровое легкое колотилось в груди, как сердце. Он взглянул вниз, на танцующие вдали вершины деревьев, потом снова вверх. Самолет с прямоугольной дырой в корпусе летел дальше и находился высоко над ними, все более уменьшаясь. Остальные кресла вокруг него поднимались и опускались на воздушных течениях или вращались вокруг своих осей с висящими ремнями. Чистый, холодный воздух обжигал ноздри.
- Не бойся, - крикнула Колин, и тут же около него пролетело кресло пилота, из которого торчали во все стороны разные трубки, провода и рычаги.