- Не скрою, это оказалось непросто, - самодовольно улыбнулась Простыня. - Я ходила к паспортистке. Я предъявила ей ярлык. Я объяснила, что у меня нет другого документа. Я не виновата, что мне такой выдали. Вас не устраивает этот документ? Меня тоже не устраивает. Выдайте, какой надо. Вы женщина, вы должны меня понять, сказала я. Меня послали в исполком. Мне сказали, если будет постановление выдавать паспорта простыням… Им все равно. Они всех паспортизируют. Но в исполкоме сидел какой-то… клерк. Он сказал: "Мы не можем". Он на меня даже не взглянул. Я предложила ему посмотреть на меня. Он посмотрел. "У вас лица нет". Я объяснила ему, что это от волнения. "Мы не можем. Вы фабричной выделки". Я фабричной выделки? Да если хотите знать, меня на фабрике на руках носили! "Это не меняет никакого дела. На вас цена стоит". И никто меня не выделывал! "Все равно. Серийное производство. А таким запрещено. Чем другие хуже вас?" А я чем хуже других? Он сказал: "Но вы же…" Я вскрикнула: "Что? На что вы намекаете, нахал!.." Словом, кое-какими принципами пришлось поступиться.
- И ты собираешься теперь подавать заявление в ЗАГС? - осведомился Славик.
- И в ЗАГС, и в суд!
Теперь он понял, в какую историю вляпался. Попалась ему.
Или он попался? Спал на простыне? Спал. Оправдывайся теперь, доказывай… Ах, но почему он до сих пор не завел собаку?! Простыня будет добиваться своего. Методично, настойчиво. Понесет заявления в суд. Там справки заставят собирать. Пойдет за справками. Чушь! Дадут ей справки. Ну неужели у нас все бюрократы вывелись? Не может быть!
Выбора у Славика уже не было, но у него оставалась надежда. Нет, у него еще был шанс. Жениться. Надо жениться на ком-нибудь, только не на Простыне! Еще можно успеть…
Он спрятался в своей мастерской на работе и ничего не делал. Ему попалась газета. Он стал читать какую-то статью о женах - страдалицах, натерпевшихся от мужей. Строчки прыгали у него перед глазами, пот катился со лба. Он достал платочек. За этим занятием его застала Светочка.
- Что с тобой, Славик, Тебе плохо? - она интересовалась его здоровьем.
Он взглянул на нее, ища поддержки. Раньше он ни за что бы не принял помощи от Светочки. Но теперь он рассчитывал именно на нее.
- Я, кажется, получил серьезный стресс, - признался он.
- Стресс? - удивилась Светочка. - От кого?
- Это не производственное, - с усилием улыбался Владислав. - Но ты мне можешь помочь. Обещаешь?
Светочка ничего не обещала, но желала знать, что случилось.
- Я ничего объяснять не буду. Я хотел попросить тебя об одном. - сердце его болезненно билось.
- О чем? - с опаской спросила Светочка.
- Я прошу тебя об одном, - серьезно повторил он. - Выходи за меня замуж.
…Все видели, как из мастерской наладчика выходила возмущенная Светочка.
После работы ему впервые в жизни не хотелось идти домой. Он прошел парк сначала вдоль, затем поперек, обошел кругом цирк, постоял у театральной афиши.
Наконец он вернулся в магазин. За прилавком стояла грустная продавщица.
- Я как-то у вас простыню покупал…
- И что?
- Она бракованная попалась.
- Что с ней?
- Вы не подумайте, дыр на ней нет. Внешне все в порядке. Но, - Славик наклонился к продавщице, - Вы знаете, она все норовит выйти замуж.
Продавщица отвернулась.
- Постельное белье обмену не подлежит.
Безуглов и не надеялся обменять простыню. Даже если бы она и подлежала обмену, она бы этому воспротивилась. Характер у нее таков. Безуглов постоял у прилавка. Он хотел купить другую простыню, но.
Возможно, если бы он притащил домой еще одну простыню или несколько, все вышло бы по-другому. Но он не притащил. Побоялся. Или не смог: нравственные устои не позволили.
Соседки посмеивались на кухне.
Простыня сидела перед зеркалом, держала новенькую косметичку. Она была еще сырая.
- Ванну изволили принимать, - желчно усмехнулся он.
- Да. А что?
Вид у нее был благоухающий, удовлетворенный.
- Ты во многом преуспела, - удрученно сказал Славик. - Тебе удалось получить паспорт. Ты, наверное, хочешь теперь прописаться? Так вот, не надейся. Для прописки нужно заявление квартиросъемщика. То есть, мое. Но я такого заявления не подпишу!
- Обойдемся без твоего заявления, - усмехнулась она.
По этой уверенной усмешке Славик понял, она добьется своего. Почему - он не мог объяснить. Он чувствовал, путы стягиваются. Неужели придется жениться? Ни за что! Но где же выход? Бежать? Куда?
Он приехал к родителям. Не справившись об их здоровье, он прошел в квартиру, сел посреди комнаты на табурет.
- Мама, я, кажется, попал в беду, - уныло пожаловался он.
Отец повел усами. Мать погладила его по голове, как в детстве.
- Ну что ты, сынок, что случилось, успокойся, расскажи…
Он рассказал.
- Что ж ты, так и будешь бобылем жить? - спросил отец.
- Женись, мой тебе совет, - сказала мать.
- Но она - простыня! - закричал он.
- Ну и что? Бери, какая есть. Что ж выбирать? Свою любовь ты должен сам взлелеять, выпестовать… Что дано тебе… Неспроста, неспроста…
- Ты думаешь, твоя мать принцессой была, когда я на ней женился? - добавил отец. - А вот всю жизнь прожили вместе, и не жалею…
- Мама, надо мной смеяться будут!
- Ну и что? Что ты раскис, как тряпка? Будь мужчиной! Любовь вершит над людьми чудеса, Любовь всесильна. Полюби, сумей сделать из нее человека!
- Нет! Я лучше повешусь!
…Весеннее солнце грело, и, глядя на расцветающую зелень, он понял, что не повесится. Повеситься у него не хватит воли. Так неужели жениться?
- Женись, будете жить долго и счастливо, - сказал ему чей-то чужой и далекий голос, точно с небес. - Этой простыней тебя и накроют перед тем, как понести.
Владислав поднял голову и посмотрел в яркое весеннее небо.
Жить с простыней? Ходить по улицам и звать ее:
- Простыня!
А что? Простыня не самое худшее имя. Бывают Домны, Электры… Ходить повсюду и водить за собой свою постельную принадлежность… Бывает, и хуже живут люди… Жениться? А что? Заведу собаку и буду ее любить. Жить с Простыней, а любить собаку…
Возле дома его встретила управляющая - растрепанная пенсионерка с задушевными глазами.
- А-я-яй, - качала она головой. - А на вид такой тихий. Ты или женись, или не крути ей голову.
- Не крутил я ей голову, - недовольно буркнул Владислав.
- А-я-яй, - качала она головой. - А какая она у тебя худая, бледная… Пожалей ты ее, смотри, из-за тебя на что она стала похожа…
- На себя она похожа!
- А-я-яй, - качала она головой. - Женсовет заступится.
Владислав Игоревич махнул рукой. Дома у него Простыня наводила порядок.
- Ты извини, что не прибрано, - сказало она. - Приходил знакомый пододеяльник, мы с ним поболтали немножко.
Владислав не ответил и лег на кровать.
- Ты очень огорчился? Не огорчайся, милый. А впрочем, черт с тобой.
Ночью ему снился кошмарный сон. Будто его заперли в тесной комнате без окон, без дверей. Всю ночь до самого рассвета в темноте перед ним летала дикая простыня, норовя обнять… Утром он понял, что женится, что ничего другого с его характером ему не остается.
- А я замуж выхожу, - за чаем сообщила Простыня.
- Да, дорогая, - ответил он.
- Ты не рад?
- Рад, дорогая.
- Я всегда знала, что ты хочешь от меня отделаться, - сказала она.
- Не понимаю. Ты же добилась своего, ты выходишь замуж. Я готов.
- Ты? - Она засмеялась. - А причем здесь ты?
Отпуск
Молодой специалист Пол Лампьевич Транзисторов решил свой очередной отпуск провести в недалеком прошлом - лет семьдесят назад, когда его бабка Роса Коловна еще в куклы самодельные играла. В профкоме химкомбината ему выдали напрокат портативную машину времени, похожую на велосипед.
- Я бы тоже с тобой… - пожимая на прощание руку, сказал Кент. - Но меня не пустили: общественную работу слабо вел.
Посмотреть на безвозвратно канувшую старину, рыбки половить… Говорят, в прошлом природа была богатая и народ, хоть темен, необразован, но широк душой, добр и приветлив. В предвкушении счастья Транзисторов радостно нажал на педаль, и шумная улица, обрамленная высотными зданиями и стрижеными кленами, пропала вместе с потоком машин и пешеходов. Он не боялся потеряться, ведь место для отдыха он выбрал знакомое, как раз то, где сейчас располагался город. В глазах у него потемнело и уши заложило, как при взлете на старых аэробусах. Потом все прошло. Транзисторов отстегнул ремни безопасности, спрыгнул в мягкую траву и огляделся. Он стоял в березовом лесу. Порхали бабочки, запах от поляны несло диковинный. Где-то пели птицы.
"Какое голубое небо, - удивился Транзисторов. - Разве небо бывает таким голубым? И птицы странные. Не воробьи, нет, явно не воробьи. И не вороны. Куда занесло? Может, спидометр отказал? Всучили неисправную технику…"
Транзисторов покосился на машину, сверкающую никелированными трубками в лучах полуденного солнца. Сильная штука. Однако недавнего студента не стеснишь обстоятельствами.
"Куда занесло, там и отдохну", - решил он и стал упаковывать машину, отвинчивая трубки и складывая их в чемодан.
Когда он поднялся, перед ним стояла девушка в просторной одежде и босая. Хоть на лице ее не было и тени косметики, а выцветшей сарафан из грубой ткани похож на мешок, она казалась красавицей, и перепутанные ветром русые волосы удачно сочетались с зеленоватыми глазами. Только взгляд совсем неестественный - внимательный и добрый. Кто же теперь так смотрит, стоя в очереди, толкаясь в автобусе или принимая дома гостей?
- Здравствуйте, - сказала она чисто и выразительно.
- Здравствуйте, - буркнул Транзисторов. С девушкой этой он нигде не встречался, а она поздоровалась, значит, в самом деле, он в прошлом. Он деловито подхватил чемодан и чехол со спиннингом. - До города далеко?
- Верст двести будет, - незнакомка застенчиво улыбнулась.
"Смотри-ка, стеснительная, - отметил Транзисторов. - Может, глупая? Бывают такие люди - им палец покажи…"
- А сама ты откуда? - спросил он.
- Из Малой Щедрухи.
Каких только названий не придумают деревням большим и маленьким.
- Щедруха, - задумчиво пробормотал Пол, вспоминая историю края. - Большая Щедруха - ныне совхоз "Космический", а Малая - это где сейчас Новопромышленный район?
- О чем бы, барин? - опустила глаза красавица.
- Барин, - хмыкнул Транзисторов. - Какой я тебе барин? У вас и крепостное право еще не отменили?
- Домой мне пора, - девушка отвернулась. - Грех не почитать родителей, - она легко шагнула, будто вспорхнула, и скрылась за развесистой березой…
Транзисторов скис. Что хорошего в прошлом? Нравы здесь дикие. В бога верят. Попробуй объяснить неграмотным, что такое машина времени. Испортишь весь отпуск… И все же он пошел вслед за незнакомкой - вернуться никогда не поздно. Будет полезно подышать лесным воздухом, флору и фауну изучить…
Деревенька раскинулась на пологом склоне холма. Приземистые домики теснили к лощине. Где-то в узеньких улочках, затерянных в заборах, беззлобно лаяла собака, словно считала вслух. С поля за околицей, где паслись два неприкаянных теленка, прилетел терпкий запах свежескошенной травы. Лето, видимо, стояло сухое, и дорога, иссеченная телегами, словно во сне, баюкала мелкую пыль. Еще в низине покоились зловонные останки иссохшего озера или болота, там плавали гордые гуси и валялись свиньи. К Транзисторову вернулось настроение: все-таки богатая русская природа и есть своеобразная красота в сельской жизни.
У крайнего дома Транзисторову встретился старик с лопатой и, сверкнув любопытными глазками, громко поздоровался. Транзисторов сдержанно кивнул в ответ - что ему нужно? Но старик улыбнулся и больше ничего не сказал. Поздоровавшись, Транзисторова обогнал верховой на невзнузданной лошади. От ближайшего забора прилетел женский возглас:
- Здравствуйте!
Транзисторов шел через деревню, и с ним здоровались угрюмые бородатые старики и старухи, лузгавшие семечки, занятые по хозяйству женщины и чумазые дети. Всюду его встречали живые, внимательные глаза, любопытство переходило в смущение, казалось, деревня заселена чудаками, у которых основное занятие - здороваться с первыми встречными. По спине Транзисторова пополз холодок: в прошлом году он в Сочи отдыхать приезжал - и то так не встречали. Что-то испортилось в Щедрухе. Мало ли кто куда ездит - разве с ним все здороваться должны? Сбитый с толку, Транзисторов свернул в огороды и под лай окрестных собак, точно под оркестр, забрел в чей-то двор. Навстречу ему вышел худощавый мужик без рубашки и босиком.
- Куда путь держишь, добрый человек?
- Комнату бы снять, - выдавил Транзисторов.
- На постой, стало быть, - уточнил мужик. - На постой заходи. Места хватит - не обидим. Издалека?
- В отпуск я приехал, - сообщил Транзисторов.
Мужик, соображая, почесал небритую щеку и вдруг закричал так громко, что собаки снова подняли лай:
- Степанида, готовь ужин, барин молодой к нам пожаловали!
- Никакой я не барин! - твердо сказал Транзисторов, чтобы положить конец недоразумениям.
- А говорил, в отпуск…
- В отпуск, - настойчиво повторил Транзисторов, - производственный.
- Точно, издалека, - сам с собой согласился мужик, прошлепал по узкому дощатому настилу к летней кухне и крикнул в дверь уже не так громко. - Степанида, странный человек к нам пожаловал, готовь ужин.
- Почему же странный? - опешил Транзисторов.
Мужик посмотрел на него оценивающе, тряхнул космами грязных голос, приглашая за собой, и побрел мимо кучи сломанных колес в дом.
В комнате летали мухи, в открытое окно жгло вечернее солнце. Расположившийся на лавке черноглазый мальчуган лет семи, завидев постороннего, резко собрал баклуши и выбежал из прихожей в смежную комнату.
- Тебя как зовут-то? - спросил мужик, указывая место на лавке за столом.
- Пол.
- Аполлинарий, стало быть. А по батюшке?
- Лампьевич.
- Евлапьевич, - удовлетворенно кивнул мужик. - А меня Евдокимом зовут. Евдоким Фролов Покатилов. Слыхал, может? Колеса-то мои по всей округе. Колеса чиню… А ты чего работаешь?
- Химик я.
- Ученый, стало быть.
- Ученый не ученый, - уклончиво ответил Транзисторов.
- То-то я гляжу сукно… - Евдоким протянул руку и пощупал пиджак на Транзисторове. - Немецкий?
- Импортный, - подтвердил Пол Лампьевич.
Сверкая счастливыми глазками, Степанида поставила на стол чугунок с картошкой. В ней зарилось столько душевной теплоты, Транзисторов почувствовал себя раскованно, свободно, как дома. Он облокотился на подоконник и вздохнул:
- Хорошо у вас тут, красиво.
- Красиво, - согласился Покатилов. - Извиняюсь, сундучок у вас тоже не наш?
- Чемодан наш, - небрежно проговорил Транзисторов.
- Петербургский?
- Нет, - местная фабрика, - Транзисторов нахмурился. - Фамилия ваша не идет из головы. Покатилов. Кажется, ваш внук или правнук будет у нас известным поэтом.
- Так ты к нам из будущего, - уловил суть Евдоким.
Поздно было Транзисторову сожалеть о том.
- Из будущего.
- Так бы сразу и говорил, - уважительно запыхтел Евдоким Фролович. - Фабрики, говоришь. Машины диковинные… Технический прогресс. На Луну, верно, летаете?
- Летаем! - Транзисторов обрадовался, что его понимают - понятливый народ!
- А мы вот тут все по старинке… сено косим, коров пасем…
- Мы тоже сено косим, - откликнулся Транзисторов. - Но главное, у нас царя нету.
Евдоким Фролович полез в карман за махоркой:
- Господ много?
- И господ нету. Демократия.
Вошла Степанида и принесла горшок квашеной капусты с морковкой и чесноком.
- Слышь, Степанида, - Евдоким нежно обхватил жену за плечи, - к нам человек из будущего. У них там бар нету!
- Бар нету? - встревожилась Степанида. - Как же так? А кто же придет и рассудит?
- Дура! - разгневался Евдоким и достал из-под стола бутыль с самогоном.
- Барин, он что? Ему только плати. Я вот борова выращивал, старался, жирный такой боров вышел - а он забрал. За аренду. Сволочь он, барин. - Евдоким посидел задумчиво и твердо добавил: - Все баре сволочи.
Степанида вздохнула и снова куда-то пошла.
- Да, будущее - это интересно, - мечтательно продолжал Евдоким. - Должно быть, хорошо там, в будущем. Ой, как хорошо! Оно и понятно, будущее - оно же прогресс, оно же всегда лучше, чем сегодня, - выдрав лист из старой книжки без корочек, Евдоким свернул цигарку и закурил.
Транзисторов вяло смотрел в окно, как Степанида щипала лук на грядке.
- А говорили, крестьяне от зари до зари на поле, - вспомнил Пол Лампьевич.
- Так ведь сенокос, - запыхтел Евдоким. - А день субботний, банный день - святое дело. Вот только Петр придет… А у тебя, Аполлинарий, чай, друзей нету? Что один к нам прибыл?
- Есть у меня друг Кент…
- Иннокентий?
- Да, учились мы вместе. Но его в отпуск не пустили.
- Чудно, - повел бровью Евдоким. - У нас не так. Если я гуляю - вся деревня со мной гуляет.
- Это отошло со временем, - объяснил Транзисторов.
Пришел Петр - угрюмого вида усатый человек. Бережно вычищенные большие кирзовые сапоги на нем поскрипывали.
- Здорово, мужики, - прогремел его голос.
Петр с интересом оглядел приезжего и учтиво подал руку:
- Из будущего?
Транзисторов кивнул.
- А какая же у вас власть? - спросил Покатилов.
- Власть? - улыбнулся Транзисторов, отметив, что более всего неграмотный народ, пожалуй, любит обсуждать политику. - Власть у нас выборная. Она все решает: сколько нужно школ, сколько больниц…
- Вот это жизнь! - восхитился Покатилов. - А у нас даже больницы нету, - скорбно произнес Петр. - Один лекарь ходит по домам и всех лечит.
После бани и щедрого ужина Транзисторов забрался на сеновал и там заснул, согретый и опьяненный душистым сеном. Снилось ему детство, цветы и качели. Проснулся он поздно, когда уже припекало солнце. Евдаким с Петром метали у забора стог.
- Утро доброе! - Крикнул Транзисторов. - Сегодня вы тоже не пойдете на поле?
- Воскресный день, - отозвался Евдоким, цепляя вилами сено. - Грех работать сегодня.
- Работать грех, а сами работаете, - выронил Транзисторов.
- Это не для дела, а так, для себя, - со стога отозвался Петр.
Весть о приезжем из будущего уже побывала в каждом доме Малой Щедрухи, и когда Транзисторов умывался на улице холодной водой, мурлыча песенку "Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой", зажиточный сосед Покатилова кричал через забор:
- А как там, в будущем, насчет сапог?
- Свободно лежат.
Сосед откровенно присматривался к туфлям на Транзисторове.
- Хромовые?