История сороковая (Джорджина)
1
Портал был открыт, прямая времени надломлена, и Джорджина Бота знала, что нужно сделать лишь один шаг и все можно будет вернуть, исправить. Ее ребенок, ее девочка, ее радость и ее счастье – она смотрела на нее из прошлого, тянула к ней свои руки. Нужно лишь успеть найти ее, спасти, вернуть.
Трясущимися руками Джорджина выставила обратный отсчет таймера на один час и шагнула вперед.
2
Мир был знаком ей. Старый, забытый мир. Мир, который она видела так часто во снах. Бежала по этому миру, зная, что шанс есть. Шанс спасти, уберечь. И это удавалось. Ребенок был жив, но как только она понимала это, то сон сразу кончался. Сейчас сон не кончится. Ни за что не кончится, потому что это не сон. Это реальность.
Мужчина остановился, смерил Джорджину строгим взглядом. Высотное здание из стекла и бетона уходило, казалось, к самому небу.
Пять лет. Пять лет Джорджины не было здесь, а ей все еще казалось, что она ушла от этих дверей только вчера. Жизнь остановилась. Жизнь превратилась в одно единственное желание – вернуть своего ребенка, вернуть то, что было потеряно. Но потеряно в будущем. Вернее в реальности. В той реальности, из которой она пришла сюда. Здесь же девочка все еще была жива. Лежала в камере семнадцатого этажа центрального исследовательского центра вирусологии и ждала своей вакцины. Вакцины, которая опоздает всего лишь на пару дней. И детей спасут. Почти всех. Остальным принесут извинения.
– Простите, но я не могу пропустить вас, – сказал Джорджине охранник.
– Как это не можете?! – всплеснула руками она, показала ампулу с вакциной, попыталась закатить скандал. Запищал таймер, предупреждая о том, что время кончается. – Я ее мать! Мать! Мать! – залилась Джорджина криком, но прямая времени уже возвращала ее в реальность. В ее реальность.
3
Пять лет. Пять коротких лет. Эксперимент слизнул их с лица Джорджины. Один из последних коллег все время интересовался, как далеко можно прыгнуть в прошлое. Кажется, это было пару лет назад, когда Джорджина еще не знала, как выбрать точную дату и место. В тот год коллега пропал. Кто-то говорил, что он сбежал к конкурентам, но Джорджина знала, что с ним стало, видела утром горстку пепла, которую пришлось выбросить в мусорное ведро и забыть об этом. Иногда нужно терпеть. Уметь терпеть.
Джорджина изучила все, что могла о здании, где держали ее дочь пять лет назад, достала фальшивый пропуск, понимая, что проект у нее могут забрать в любой момент и нужно спешить спасти дочь.
4
За пару дней на плечи легли десять лет. Пропуск сработал, но до дочери Джорджине так и не удалось добраться. Ей даже не удалось взглянуть на нее. Хотя бы одним глазом. Хотя бы на одно мгновение…
– А ты не думала, попробовать иначе? – предложил ей Габриель Крэйсберг, который не без страха следил, как стареет на глазах женщина, которую он почти любил.
– Что ты имеешь в виду? – спросила его Джорджина, стараясь не думать о том, что теперь станет старше еще на пять лет.
– Мы могли бы встретиться с главным вирусологом. Кажется, тогда им был Майкл Стоувер, мы были с ним знакомы, так что, если я отправлюсь в прошлое с тобой, то…
– Нет, – отрезала Джорджина.
– Ты не пойдешь туда.
– Это всего лишь пять лет.
– Посмотри на себя!
– Пошел к черту!
Они спорили долго, затем занялись любовью, дождались, когда уйдет охрана, и отправились в прошлое. Вместе.
5
– Выгляжу ужасно? – спросила Крэйсберга Джорджина. Он качнул головой. – По тебе тоже не заметно, что стал на пять лет старше, – призналась она.
Они пробыли в прошлом ровно час, но так ничего и не добились.
– В следующий раз нужно будет сначала узнать, где мы сможем найти Стоувера, – сказал Крэйсберг.
Джорджина вяло попыталась сказать, нет, сдалась, как-то вяло снова предложила заняться любовью…
6
Время делилось, раскладывалось на ровные части между каждым, кто проходил в прошлое. Это поняли Джорджина и Крэйсберг в момент своего шестого прохода. Сначала это была просто идея, затем уверенность и наконец, подтвержденный приборами факт.
– Никогда бы подумала, что мне уже пятьдесят три, – сказал Джорджина, все еще чувствуя себя моложе на добрых два десятка лет. Однако волосы уже посидели, морщин прибавилось.
– Когда отправимся в прошлое снова, нужно чтобы ты покрасила волосы и наложила побольше косметики, – сказал ей Крэйсберг.
– Уже не нравлюсь такая? – обиделась она.
– Нет. Боюсь, твоя дочь не узнает тебя такой.
– А ведь и, правда, не узнает, – испугалась Джорджина, представила, что будет после, когда ее идея, наконец-то, удастся. Девочка будет жить, но вот кого она встретит здесь? Старуху? Кучку пепла, как от того коллеги, которую пришлось выбросить в мусорное ведро. "Но ведь я же хочу увидеть, как она пойдет в школу, выйдет замуж, родит ребенка".
7
– Нам нужно взять с собой еще кого-нибудь, – сказала Джорджина Крэйсбергу. – Можно троих или четверых. Они даже ничего не заметят. Для них это будет всего лишь год. Ничего страшного. – Она встретилась с ним взглядом. – Кто знает, сколько раз нам еще придется возвращаться туда?! Сам же видишь, что не выходит так быстро, как хотелось! Ну, почему ты молчишь!
8
Лаборатория была пуста. Персонал распущен. Утром должно было произойти официальное закрытие.
– До утра еще далеко! – шептала Джорджина, решив, что справится и одна. – Очень далеко!
Но утром был только пепел. Крохотная горстка, на которую смотрел Габриель Крэйсберг.
– Так мы не увидим мою маму? – спросила его девочка лет шести.
– Нет, Конни, – сказал ей Крэйсберг, сжимая чуть крепче руку дочери.
– Тогда я не понимаю! – надула губы девочка.
– Когда-нибудь я тебе все объясню, – Крэйсберг старался не смотреть, как убирают с пола горстку пепла. – Когда-нибудь, ты и сама все поймешь…
История сорок первая (Зеркала)
1
Цирк уродцев приехал в среду, остановился на окраине города, расстроился, расцвел.
– Вы уверены, что стоит позволять им остаться? – спросил мэра местный шериф Гарри Филбрек. Мэр почесал щетинистый подбородок, достал чистый листок и начал выводить сложные расчеты, благодаря которым удастся построить новую детскую площадку и возможно даже закупить в школу новые учебники, на вырученные от цирка деньги.
– Но на всякий случай, ты проверь этих цыган, – посоветовал мэр.
– Это не цыгане, – поправил его молодой шериф Филбрек.
– Вот и я о том, – закивал мэр. – Пройдись, посмотри, что к чему, предупреди, что не потерпишь в городе воровства и все такое…
Он еще что-то говорил, но Филбрек уже не слушал его.
2
Окраина города. Обнесенный щитами, словно забором цирк уродцев. Филбрек делал обход, не переставая удивляться, как эти ребята умудряются возить с собой столько щитов. Какая-то рыжая беспородная псина выскочила из своего убежища, схватила шерифа за ногу. Зубы разорвали серую ткань и кожу. Боли не было. Филбрек пнул собаку другой ногой. Собака заскулила, поползла обратно в свою нору. Из норы высунулся мохнатый мальчишка с собачьей пастью, оскалился, погрозил Филбреку кулаком и снова спрятался.
3
Кэрри промыла мужу рану и наложила бинты.
– Нужно будет вызывать доктора Брэдли, чтобы сделал тебе укол, кто знает, какие у них там собаки, – заботливо сказала она.
– Сомневаюсь, что это собака, – сказал Филбрек и покраснел. Язык стал неуклюжим, распухшим. – Там был еще мальчик… С собачьей пастью.
– А наша соседка говорит, что видела девочку-змею! – оживилась Кэрри.
– Да дело не в этом! – шериф заметно побледнел. – Мне показалось, что меня не собака укусила, а этот мальчик.
Филбрек подошел к детской и долго смотрел на спящих сыновей.
4
Касса открылась в четверг, хотя представления должны были начаться не раньше чем в пятницу.
– Я должен поговорить со всеми участниками, – заявил седовласому силачу на входе шериф Филбрек. Силач подбросил две гири и предупредил, что не станет ловить их. Гири упали у самых ног шерифа, смяли землю. Силач рассмеялся, хлопнул Филбрика по плечу. – Когда-нибудь ты ошибешься и отдавишь кому-нибудь ноги, – предупредил его шериф.
– Не ошибусь!
– Но ведь ошибался! – Филбрек выдержал его пытливый взгляд. Силач помрачнел. – А теперь веди меня к директору, – велел ему шериф.
Клетки, мимо которых они шли, были закрыты попоной, словно пряча диковинных животных. Казалось еще мгновение и раздастся рев хищника или крик обезьяны, но вместо этого из клеток доносились приглушенные человеческие голоса – оскорбления, спор, цитаты предстоящих ролей, стихи, смешные ругательства.
– А вот я, как видите, совершенно нормальный! – заверил шерифа директор цирка, встретив его у последней клетки, где под попоной начиналась драка, и вылетали наружу старые карты. – А ну! – велел директор силачу, – отдери их за уши!
Приговор не был приведен в исполнение, но драка стихла.
– Предложить вам выпить? – раболепно расплылся в улыбке директор, обращаясь к шерифу.
Они вошли в его вагончик.
– Скотч, если я ничего не забыл? – спросил директор. Филбрек не ответил. Загремели бутылки, стаканы. – Ты ведь здесь из-за нее, да? – спросил директор. – Из-за Кристины?
5
Девушка не изменилась. Так, по крайней мере, казалось Филбреку. Невысокая, стройная, гибкая, словно красавица, сошедшая с обложки "Тысячи и одной ночи". Ее бедра и грудь были плотно стянуты длинным белым шарфом. Особенно грудь. Груди. Филбрек смотрел ей в глаза, стараясь не думать о том, что под шарфом три белых упругих полушария вместо двух.
– Все еще чувствуешь отвращение? – спросила Кристина.
– Если бы у меня было три руки… – неудачно попытался пошутить шериф.
Кристина рассмеялась.
– А вот директор не брезгует! – сказала она, словно это могло разбудить остатки ревности.
– А Кевин? – спросил Филбрек.
– Кто?
– Ты сказала, что назовешь его Кевин.
– Ах, Кевин! – всплеснула руками Кристина. – Я назвала его Гарри, – она услышала, как скрипнул Филбрек зубами и самодовольно улыбнулась. – Хочешь посмотреть на него?
– Нет.
– А твоя жена придет посмотреть? – Кристина ударила в ладоши. Крохотный занавес упал, обнажив небольшую клетку с мальчиком-козлом. Мальчик увидел Филбрека, улыбнулся, лихо подпрыгнул, ударив задними копытами.
– Ты мой папа? – доверчиво спросил он шерифа. Шериф вскочил на ноги. Голова шла кругом. – Ты мой папа? – снова спросил мальчик козел, но Филбрек уже бежал из лагеря.
6
Отец слушал молча, лишь кулаки-молоты то сжимались, то разжимались. Гарри Филбрек младший был бледен, голос его дрожал, слова путались.
– Так, значит, говоришь, похож этот козел на тебя, как две капли? – Спросил отец. Филбрек младший кивнул. Филбрек старший представил что будет, когда об этом заговорит весь этот крохотный город, ударил о стол кулаком. Древесина жалобно треснула. Недопитая бутылка водки упала, покатилась. Филбрек младший остановил ее, поставил на место.
– Я не знал, что Кристина одна из них, – сказал он едва слышно отцу, получил удар в лицо, упал под стол, поднялся на четвереньки, безмолвно наблюдая, как из разбитого носа течет кровь. – Кэрри еще не знает? – спросил его отец откуда-то сверху.
– Нет.
– И не должна узнать.
7
Кэрри открыла дверь, доверчиво впуская в дом Кристину. Мальчики близнецы играли в гостиной, сталкивая два игрушечных грузовика, и громко кричали, обозначая свою победу.
– Гарри наверно гордится ими? – спросила Кристина, садясь за стол, неотрывно наблюдая за мальчиками. Кэрри заварила ей стакан чая.
– Вы пришли просить за собаку? – спросила она неловко.
– За собаку? – растерялась Кристина.
– Муж ходил осмотреть ваш лагерь, и одна из собак укусила его, так что он…
– Нет. Дело не в собаке, – Кристина заставила себя улыбнуться.
– Тогда…
– Я пришла поговорить о Гарри.
– Что?
– Он говорил, что мы с ним были знакомы? – Кристина улыбнулась, выложила на стол старую фотографию. – Он тогда еще был совсем мальчишкой, когда мы приезжали сюда в прошлый раз, но… – она дождалась, когда Кэрри насмотрится на своего мужа, обнимавшего трехгрудую женщину, и положила на стол еще одну фотографию. – Об этом, я, думаю, он вам тоже не говорил?
– Об этом? – Кэрри почувствовала, как внутри что-то лопнуло и потекло вниз. Мальчик-козел смотрел на нее доверчивыми голубыми глазами мужа.
– Хотите познакомить с ним своих мальчиков? – предложила Кристина.
– Познакомить?!
– Они же братья.
– Нет.
– Нет? Разве Гарри не отец ваших близнецов?
– Отец.
– Тогда…
– Убирайтесь! – заорала Кэрри, понимая, что пугает близнецов, но уже не в силах сдерживаться. – Убирайтесь сейчас же!
8
Когда Кристина вышла на улицу на окраине города вспыхнули деревянные ограждения цирка уродцев. Огонь взметнулся в небо, вцепился голодной пастью в сухую древесину. Небо окрасилось в алый цвет. Кристина обернулась, бросая на Кэрри гневный взгляд, но Кэрри уже захлопнула дверь.
– Гарри! – закричала Кристина, подзывая своего сына, но он не слышал ее.
А огонь в лагере уже лизал брюхо ночного неба, перебирался на соседние дома. Горел уже не только цирк, горел весь город. Люди и уродцы метались среди разверзшегося ада, спасаясь от жара и спасая свои дома. Лаяли собаки. Из разбитых окон выпрыгивали горящие кошки. Плакали дети, причитали женщины, ругались мужчины…. И где-то среди всего этого безумия плясал молодой мальчик-козел по имени Гарри. Плясал и чему-то улыбался…
История сорок вторая (Два пути)
1
Менялось все. Не только солнечный свет, температура, уровень кислорода в атмосфере, но и сама планета, животные, люди. Последние заметили перемены слишком поздно, чтобы можно было уже что-то исправить. С одной стороны это была эволюция, с дрогой мутации. Но мириться с этим никто не хотел. Мир объединился в желании спастись, в желании остановить разрушительный процесс, повернуть его вспять.
И решение нашлось. Одно единственное решение.
2
Комплекс. Комплекс Надежды – именно так он назывался. Надежды на будущее, на завтрашний день, так как настоящий был уже безвозвратно потерян. Дети, эмбрионы – те, кому предстояло пережить тысячи лет бедствий и прийти в новый мир, чтобы заселить его. Ведь консервации подвергался не только сам комплекс. Консервации подвергалась вся планета. Оставались лишь машины. Машины, которые должны были лечить искалеченный мир, оживлять его, делать пригодным для потомков, которые смогут вернуться. Тысячи ячеек памяти ныне живущих были включены в общую систему пост реанимационного периода, готовые поделиться своими знаниями с теми, кому еще только предстояло в будущем делать первые шаги по девственной земле. Сознания остальных были просто помещены в громадную социальную сеть, где они могли существовать века, существовать, как нормальные люди, отбросив воспоминания о своих прежних уродствах.
Оставалась лишь сотня. Последняя сотня. Сотня тех, кто должен был запустить процесс, а затем кануть в небытие.
3
Брайана отошла от окна, не в силах больше смотреть на слепящий диск солнца. Батлер стоял рядом. Высокий, с непропорционально вытянутым черепом и большими коровьими глазами.
– Ты никогда не сомневался? – спросила Брайана, пытаясь заглянуть своему любовнику в глаза. – Все эти разговоры о самоответственности, о нашем будущем, знаешь… Это ведь все просто слова. Это не наше будущее. Это будущее тех, от кого природа решила отказаться. Эволюция пошла дальше и в результате получились мы. Так что… – она прижала руки к своему выступающему полукругом животу, над которым нависли три пары полных грудей. – Наше будущее не в этих камерах и не в этих хрупких младенцах, которые появятся через десятки тысяч лет. Наше будущее уже здесь, сейчас.
– Мы всего лишь уродцы, – тихо сказал Батлер, сутуля свои узкие, словно у ребенка плечи.
– Или мы просто нечто новое, – Брайана взяла его руку и приложила к своему животу. – Чувствуешь? Это и твои дети тоже. Они ждут. Они верят. Они те, кого создала природа. Думаешь, мы имеем право менять это? Уничтожать?
– Но…
– Это просто страх, Батлер. Страх тех, кто не способен воспринимать то, что выходит за рамки его взглядов и убеждений. И сейчас, консервируя эту планету, мы, возможно, отнюдь не лечим ее, а убиваем, потому что те перемены, которые пришли в нашу жизнь, могут быть не дегенерацией, а шагом вперед, – она поморщилась, почувствовав, как один из детей толкнул ее, встретилась с Батлером взглядом и улыбнулась ему.
4
Социальная сеть была запущена 18 января 3048 года от первой мутации. Циферблат громадного комплекса показал нули, затем цифры спешно побежали вперед, к надежде. К надежде для тех, кто подключился к сети. К надежде, начиная отсчет с этого дня. Со дня, когда изменился их мир. Для оставшейся же сотни время продолжило свое исчисление. Время, перемены, будущее – все продолжилось. И началом этого стал первый новорожденный после великих перемен. Он пришел в мир, огляделся большими коровьими глазами и заплакал только тогда, когда следом за ним появилась сестра. А затем мир и жизнь начали меняться. Мир и жизнь, которые принадлежали уже новым людям, вернее новому виду, который шел на смену предыдущему и готовился к тому, что рано или поздно им еще предстоит встретиться.
История сорок третья (Другие)
Когда-нибудь устанут люди
От этой мирской суеты,
От теплоты, от зимней стужи,
От ярких звезд и темноты.
Тогда придет иной избранник
На смену тем, что есть сейчас.
Нет, не Христос, не Сатаны посланник…
Придет ДРУГОЙ, чтоб заменить всех нас.
1
Сначала это приходило во снах – желание летать, отрываться от земли и парить высоко в небе подобно птице. Дэрил взмахивал руками – крыльями и тело его став легким, как пух, устремлялось ввысь. Он не боялся высоты. Нет. Куда страшнее было утром, когда приходило понимание, что все это было сном. Дэрил поворачивался на бок и долго лежал, сдерживая слезы отчаяния. Слезы, которым у него не было объяснения. Затем наступала обыденная жизнь. Серая, тяжелая, несвободная. Жизнь в клетке небоскребов, офисов, машин…