Обогнув толпу детишек, я встала напротив сосредоточенного на вырезании чего-то из деревянного брусочка Семинэля. Спокойное выражение осунувшегося лица вызвало во мне такой восторг, что я чуть не бросилась его расцеловывать и обнимать. Как же соскучилась за два дня по этому красивому умиротворению.
Маг тыльной стороной ладони, в которой держал небольшой кинжал, поправил упавшие на лоб темно-русые пряди волос, и поднял газа на стоящего рядом малыша, что-то спросил и, получив ответ, продолжил работу над, как мне кажется, корабликом. Я подошла с боку и наклонилась, чтобы взглянуть поближе. Дети молча задрали голову, с любопытством рассматривая исцарапанную меня. Я дружелюбно им подмигнула и, придав голосу побольше детского восторга, спросила:
– А парус будет?
Семинэль нахмурился и медленно кивнул, пребывая в глубокой задумчивости.
– А из чего? – снова поинтересовалась я. И тут на его лице промелькнуло узнавание. Маг вскинул голову и, увидев улыбающуюся меня, тут же вскочил на ноги.
Раздались разочарованные вздохи. Сема посмотрел на детей и громко произнес:
– Закончим чуть по… – запнувшись, он тут же добавил что-то на ушурском, а я замахала рукой, чтобы не прерывался из-за меня, но не подействовало. Ребятишки разбежались, а Семинэль положив нож и брусок на ближайший пень, медленно подошел ко мне. Мы молча рассматривали друг друга. Я от чего-то не могла перестать улыбаться, показалось, что еще чуть-чуть и скулы сведет.
– Привет, – нарушила молчание, чтобы избежать проблем с лицом.
– Привет, – тихо ответил он, как всегда серьезный и сосредоточенный.
Дуновение легкого теплого ветерка принес знакомый еле уловимый запах леса и, не удержавшись, я шагнула вперед и уткнулась носом в его грудь. Он аккуратно положил свои руки на спину и крепко прижал к себе. Мне тоже хотелось его обнять, но свободная рука еще плохо слушалась, ее мышцы ужасно болели.
– Прости, – прошептал.
Я подняла голову:
– За что? Тебе не за что извиняться.
– Есть за что, – он тревожно смотрел куда-то поверх моей головы.
– Семинэль, с вами все в порядке, с нами– тоже. Это главное. Я так волновалась… и так соскучилась!
Маг наконец-то оттаял.
– Идем, прогуляемся, – улыбнувшись, предложил он.
Отстранившись, взял меня под левую руку и повел по тропе к одному из треугольных домов.
– Подожди здесь, – бросил он и скрылся за дверью.
Стоя на месте, я оглядывалась, в поисках знакомых лиц, но ни Ларина, ни Дали, ни Макианэля видно не было. День выдался жарким, я медленно начала таять. И не поверишь, что ночи могут быть при этом такими холодными. Осень приближается.
Семинэль вернулся быстро. В его руках красовалась баночка с чем-то зеленым и мягкий, по виду очень легкий, маленький черный мешочек.
– Идем, – хмуро сказал маг и, взяв за руку, повел в сторону от деревни.
Шла я медленно, спотыкалась и шипела от боли (казалось, что болит все тело и двигаться мне противопоказано). Но сетовала я больше на свою неуклюжесть и беспощадное солнце.
Мы поднялись на высокий холм, украшенный низкорослыми деревьями, и сели под их тень. Вид открывался чудесный, а в прохладный ветер, гуляющий по вершинам, я просто влюбилась, несмотря на то, что он взъерошил мои, теперь короткие, темные волосы.
Семинэль прислонился спиной к дереву, и похлопал себя по вытянутым ногам:
– Клади сюда голову.
– Зачем? – растерялась я, убирая волосы с лица.
Он лукаво улыбнулся:
– Хочу убрать твои царапины.
Меня наконец-то осенило на тему содержания баночки и я, смущаясь и немного покраснев, аккуратно, хотя и неуклюже, прилегла на траву, положив голову на колени лиэля.
– Может быть, не стоит тратить на меня это драгоценное лекарство? – неуверенно спросила я, рассматривая его подбородок.
– Если не на тебя, то на кого? – удивился тот, открывая баночку.
– Да нам так везет, что не известно, что будет дальше, – пессимистично ответила я.
– Дальше ничего не будет, обещаю. Мы скоро будем дома.
Я на это лишь тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Уж кто-кто, а я дома буду нескоро. Да и в свете всего, что происходит с нами, возвращение домой кажется чем-то далеким и неосуществимым.
– Представь ненадолго, что мой дом, он и твой тоже. Так будет легче. По крайней мере, это то место, где безопасно, – словно прочитав мысли, сказал маг.
Я приоткрыла один глаз.
– Ты точно мысли читать не умеешь? А то как-то подозрительно четко порой отвечаешь на не сказанное вслух.
Семинэль засмеялся, и к моей щеке прислонилась ватка, намоченная прохладным зельем.
– Расскажи мне, как вы смогли так быстро прийти в себя, – тихонечко попросила я, снова закрыв глаза.
– Тут и рассказывать нечего. Мы смогли встать только через несколько часов после вашего ухода.
Я усмехнулась. Только! Как скажет вечно. Я бы, например, встать не смогла бы и через три дня. А уж без противоядия…
– А потом? – вставила, нарушив затянувшееся молчание.
– А потом ничего особенного. Нашли водяную, выяснили, что за яд, сделали противоядие из того, что нашли, кстати, довольно слабенькое, и пошли вас выручать.
Я открыла глаза, сделав недовольную гримасу.
– Сема, ну что это за рассказ? – упрекнула недовольным тоном. – Такое чувство, будто о погоде говоришь! Что-то не верится, чтобы водяная вам выдала все как на духу. И не думаю, что не пришлось ее искать. Я же не ребенок, Семинэль, почему ты постоянно недоговариваешь?
Семинэль был серьезен. Он не отрывался от процесса обработки царапин, но при этом о чем-то думал, пребывал где-то далеко и не отвечал.
– Не ответишь? – устало вздохнула я.
Маг посмотрел мне в глаза.
– Не стоит знать всего, Оливия.
– Почему? – начала злиться. – Семинэль, я терпеть не могу тайны. К тому же мне интересно знать, как вы смогли так быстро выздороветь. Я не знаю ни одного такого зелья!
– Я все понимаю, но произошло много всего нехорошего и, как мне кажется, не стоит ни тебе, ни Дали об этом знать. Возможно, тут и нет ничего особенного, но вам и так досталось. А ничего радужного рассказать не могу. Да и в прошлом все, ничего не изменить.
Я закрыла глаза и захныкала. Ну не возможно с ним разговаривать! Вместо того, чтобы рассказать все одним рассказом, он еще больше намеков делает и сильнее заинтересовывает.
Мне на лоб легла прохладная ладонь.
– О яде я расскажу тебе, когда вернемся. Очень неплохой, сочетание несочетаемого, как мне казалось.
– Хорошо, – ответила я, с трудом скрыв свое недовольство. – А что с водяной?
– Черт, Оливия! – вдруг вспылил Семинэль, убрав руку с моего лба.
На моей памяти голос на меня он повысил в первый раз.
Я открыла глаза. Семинэль смотрел в сторону, крепко сжав губы. Мое нормальное настроение поползло вниз. Захотелось уйти, снова спрятаться в какой-нибудь уютной комнате и слушать тишину.
Я кое-как начала подниматься, но сильная рука вновь уложила на место.
– Я не закончил.
– Мне все равно, – хмуро ответила, повернув голову на бок, чтобы не встретиться с ним глазами.
Семинэль тяжело вздохнул.
– Прости, пожалуйста. Просто из всех вопросов ты выбрала самый сложный.
– Но я же не специально! – раздраженно ответила, посмотрев в его сердитое лицо. – Мне нужно знать, что с водяной!
– Зачем?
– Потому что, если она жива, то я не уйду из деревни, пока не исправлю это положение. Убийца, как видишь, из меня вышла неплохая. И уж на эту мразь хватит решимости.
– Оливия, – между его бровей появилась вертикальная морщинка, а вообще Семинэль растерялся. – Зачем ты так? Ведьма сама оступилась.
– Ты видел? – усмехнулась я.
– Нет, но видели Майлит и Мак. Так что не смей себя винить. Ты бы не смогла до нее дотянуться.
Я задумалась.
Как же так? Да, Майлит и Макианэль были ближе всех, значит, они действительно видели, но тогда… они не сказали правду. Почему? Получается, что и Дали думает так же, как и Семинэль, лишь поэтому легко говорит о случившемся и считает мое поведение странным. Интересно.
И удивительно, но рассказывать обо всем Семинэлю отпало всякое желание. Нет, не по тому, что он зол по непонятным мне причинам. Скорее, мне действительно не хотелось бы его расстраивать. Странно. Казалось, что Семе я могу рассказать обо всем. А вышло, что нет.
– Водяная мертва, Оливия, – вдруг нарушил тишину Семинэль.
– Хорошо, – тихо ответила я, сильно удивившись. Скорее всего, поработал Макианэль, они были с ней не в лучших отношениях.
– Плохо, что ты так думаешь, – грустно ответил маг. Он снова взял баночку, смочил в зелье ватку и прислонил ее к моему лицу.
– Прости.
Уже через несколько минут Семинэль закончил обрабатывать царапины, но заставил меня оставаться на месте. После стало понятно почему. Лицо начало чесаться. Я морщилась и мучилась, а маг защищал царапины от моей единственной руки. Закончилась пытка довольно быстро, мне наконец-то разрешили сесть.
– Жуть, – выдохнула я.
– Это из-за того, что ранки успели затянуться. Теперь все будет хорошо. К вечеру не останется ни одной царапины, – пояснил Семинэль, поднимаясь на ноги.
Маг протянул мне руку:
– Идем.
Я встала и отряхнулась.
– Не сердись на меня, Семинэль, – жалобно попросила я. – Ну что с тобой?
Он, тяжело вздохнув, положил руки в карманы широких брюк и, склонив голову на бок, прищурился, рассматривая меня с головы до ног. И этот его взгляд немного насторожил.
– Убийство любого существа не является делом хорошим, Оливия. Оно не красит человека. И мне не нравится, что ты говоришь "хорошо".
Даже сердце кольнуло. Мне ли не знать какого это? Я с трудом выдержала его тяжелый взгляд. Как бы хотелось услышать слова поддержки сейчас, когда в душе творится нечто невообразимое. С другой стороны, в чем меня поддерживать? Жалость мне не нужна, а большего я не заслужила. Но как же неприятно слышать такие слова именно от него. Я согласна с ним, но не в отношении водяной. Может быть, мое сердце зачерствело? Или я такая всегда была, но открылось именно сейчас?
Я не найду пока что ответы на свои вопросы, но и согласиться с магом не смогу. Понимаю, с водяной они были в хороших отношениях, но никто не заставлял ее травить реку. Не думаю, что она сожалела о сделанном.
Ветер подул в затылок, бросив волосы на лицо. Тем лучше, на Семинэля смотреть стало нелегко.
– Она всего лишь нечисть, Семинэль, – громко и четко сказала я. – Существо, которое уже вновь возродилось. Да, теперь она не помнит ничего и учится всему, как ребенок, но в конечном итоге, она опять жива. А вот вас я могла потерять. Вы, увы, не соткетесь из воды и тумана. И, поверь, мне ее не жаль. Прости, что разочаровала.
Я обогнула его и пошла обратно к деревне. Хотелось побыть одной. Ведь от себя не нужно скрывать чувства.
– Это я ее убил, – раздалось мне в спину. Я покрылась мурашками и, не оборачиваясь, ответила:
– Мне жаль. Но все равно– спасибо.
До деревни я добралась без проблем, даже ни разу не упала. Шаги Семинэля были слышны позади, но когда я достигла первого дома деревни, они стихли. Я притормозила, обернулась– никого. Усмехнувшись, пошла дальше.
Мое временное жилище оказалось закрытым. Стоя на пороге, щурясь от солнца, я искала глазами хоть одну знакомую фигуру. Мои старания были вознаграждены. Увидев вдалеке знакомую пару, я бросилась навстречу, но уже через несколько секунд притормозила. Организм мой энтузиазм не поддержал. Но Майлит и Акин заметили меня, и оставалось лишь подождать, когда дойдут.
– Ну ты даешь! – фыркнула Майлит. – Это сколько нам тебя лечить такими темпами?
Я поморщилась и виновато улыбнулась.
– Говори уже, зачем бежала, – наигранно властно сказала девушка, рассматривая меня с высоты своего немаленького роста.
– Мне надо бы в дом… Жарко тут.
Майлит подняла глаза к небу, но пробурчала:
– Ладно, идем. Акин, подожди меня здесь.
– Извини, Акин, – улыбнулась я смуглому темноволосому мужчине. Тот кивнул.
Мы быстро пошли к домику.
– Майлит, мне нужно спросить тебя кое о чем, – негромко сказала ей в спину.
– Кто бы сомневался, – фыркнула девушка. – В дом зайдем, потом спросишь.
Я обрадовалась и даже немного приободрилась.
Прохлада временного жилища подействовала на меня как сметана на кота. Я устало, но блаженно улыбаясь, присела на кровать.
– Ну, – девушка встала напротив, загородив собою окошко, и сложила руки на груди. На ее лице застыло странное хитрое выражение. А я вот посерьезнела.
– Почему вы никому не сказали? – спросила, посмотрев в ее голубые глаза.
Она нахмурилась и отвернулась. Взяв стул у стола, поставила его напротив и присела, закинув ногу на ногу.
– Макианэль попросил. И, знаешь, я с ним согласилась. Ты против?
– Нет, конечно, нет, – затараторила в ответ, сжимая ткань своего одеяния, – просто интересно, чем вы руководствовались.
– За Макианэля не отвечу, а от себя… – девушка тяжело вздохнула и отвела взгляд. – Мне стыдно, Оливия. Ты сделала то, на что у меня не хватало духу, хотя в отличие от тебя я прокручивала множество вариантов ее убийства. Знаю, это плохо, но когда речь идет о дорогих и любимых людях…
– Я понимаю, – ответила ей.
– Мне стыдно за свою слабость, а еще за то, что я рада, что ты решила мою проблему. Прости меня за это.
Она прикрыла глаза и потерла лоб.
– Знаешь, – девушка обняла себя за плечи и поморщилась, посмотрев на свои колени, – я могу предположить какого тебе и не хочу, чтобы кто-то знал, что Амуга умерла не по случайности, хотя и это здесь присутствовало. Мое мнение таково: ты все сделала правильно, ты всего лишь защищалась. И боюсь даже предположить, что бы было, если бы ты спасла ее. Поверь, благородства в ней отродясь не водилось.
Майлит замолчала, но ненадолго. Посмотрев на меня, она добавила:
– Макианэль прав, это твоя тайна. Сама решишь, кому можно говорить, а кому нет. Мне не хочется, чтобы ты перед кем-либо оправдывалась, не каждый может понять.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
Виновато улыбнувшись, девушка встала.
– Знаешь, – ухмыльнулась она. – Я тебе целую речь готовила, а в итоге не смогла произнести и ее трети.
– Бывает, – пожала я плечами, тихонько рассмеявшись. – Все что нужно ты сказала.
– Наверно. Там еще было много слов в утешение, но мне кажется, они тебе не нужны. Ты все равно будешь винить себя. И, к сожалению, не знаю, как помочь.
– Не переживай, Майлит. Как видишь, от предсказаний уйти сложно, особенно, когда от нас мало что зависит. Жаль, что это не сильно утешает.
Девушка кивнула и поставила стул на место.
– Меня Акин ждет, – пробормотала она, поправляя свою коротенькую белую юбку.
– Как вы можете так ходить? – нахмурилась я, вновь рассматривая ее откровенный наряд.
– Традиции, – развела она руками. – С детства заложены. Но знаешь, мне нравится.
Она довольная побрела к двери и остановилась, немного не дойдя.
– Оливия, мой тебе совет: поговори с Макианэлем, станет легче.
– С чего вдруг? – немного возмущенно воскликнула я.
– Он охотник на оборотней. Надеюсь, намек понятен?
И девушка ушла, хлопнув дверью.
Намек понятен, но как-то глупо плакаться всем и каждому. Да и что я ему скажу? Мы вообще разговаривать нормально не умеем.
Я развалилась на кровати, уставившись в потолок.
А поговорить-то хочется. Особенно с Макианэлем. И почему, интересно, он считает себя во всем виноватым?
Я глупо хихикнула. Кого не возьми, все себя винят. Забавная ситуация, и у каждого своя причина… И… все молчат.
Сема, Сема, Сема. Как же так вышло, что мы друг друга не понимаем? Как бы он поступил на моем месте? Не думаю, что холил бы и лелеял старую каргу. Эх, а ведь несмотря на всякие доводы, несмотря на то, что понимаю, что выхода не было, я все равно не могу избавиться от противного чувства к себе. Сплошное самобичевание, когда же легче станет? Говорят, время лечит. Вот и посмотрим.
Я долго лежала размышляя. Вечернее солнце скрылось за домом напротив, в окошко ворвался прохладный ветерок. Я встала, поправила взъерошенные волосы, которые потеряв былую тяжесть, начали немного виться, посетовала на теперь еще и позеленевшее от зелья лицо, стоя возле зеркала, и решительно направилась к двери.
Круглая площадка перед домами была пуста. И где искать этого не любителя животных?
Немного постояв без единой мыли в голове, я отправилась к обрыву, провожать садящееся солнце. В конечном итоге, когда вернусь, станет многолюдно, и охотник отыщется.
В горку ковыляла долго. Запыхалась и устала, зато труды были вознаграждены: вдалеке, на месте, котором мы давеча сидели с Семеном, застыла знакомая фигура. Макианэль собственной персоной. Даже сил прибавилось. Оставшуюся часть пути я преодолела быстро и без происшествий.
Понятно, что Мак мое приближение почувствовал давно, но отсутствие какой-либо реакции меня встревожило.
Я молча присела рядом, свесив ноги в обрыв. Солнце быстро спускалось за гору, небо приобрело красноватые оттенки. Тишина и безветрие, покой или умиротворение. Все это никак не сочетается с тем, что творится в моей жизни. Природа спокойна, ей можно только позавидовать.
Я посмотрела на задумчивый серьезный профиль Макианэля. Солнце спряталось, открыв дверь сумеркам.
– Вот и все, – прошептала ему.
Он улыбнулся. Не зная с чего начать разговор, я выдала первое, что пришло в голову, тут же немного пожалев о своей бестактности:
– Скажи, Макианэль, сколько оборотней ты убил.
Улыбка с лица тут же слетела, лоб избороздили глубокие морщины.
– Достаточно.
Я нахмурилась:
– Это как?
– Ты не убийца, Оливия.
– Тогда и ты не виноват.
Нет, ну правда. Что тут еще можно ответить?
Он обернулся и внимательно на меня посмотрел, я криво и виновато улыбнулась.
– Я виноват. И в том, что сейчас происходит с тобой, тоже. И, поверь, я знаю, о чем говорю.
– Убийца– тот, кто убил. Я тоже знаю, о чем говорю, но меня пытаются убедить, что это не так, приводя множество доводов для оправдания. Как ты думаешь, я права?
– Извини, но мысли читать не умею. Докажи.
– Доказать что я– убийца? – поморщилась я.
– Да, Оливия. Докажи, что ведьма погибла не по случайности. Докажи, что это была не самооборона.
Я смутилась под его серьезным взглядом и опустила глаза. Отвернувшись, посмотрела на темнеющее небо.
– Ты все видел.
– Но не твоими глазами.
– Амуга тащила меня за волосы, и останавливаться не собиралась. Уже на краю я вынула из кармана нож и отрезала волосы. Ведьма потеряла опору, взмахнула руками, но успела зацепиться за мой комбинезон. Я вцепилась в ее руку и выдернула ткань, а потом… а потом…
– Что потом?
– Потом я толкнула ее, безжалостно и хладнокровно, руководствуясь только чувством неприязни. У меня еще был шанс схватить ее, понимаешь? Но я не шелохнулась. Ты думаешь, я в те секунды думала о Дали или о ком-то кто мог погибнуть от ее рук?
– Не думаю, Оливия.