– И ты снова скажешь, что я не убийца? – с вызовом посмотрела на него.
– Ты не убийца, – и вновь нахальная улыбка на красивом лице.
– Издеваешься? – растерянно прошептала я.
– Нет. Возможно, мы вкладываем разные понятия в это слово. Ты права, когда говоришь, что руководствовалась чувствами. Но не неприязни, Оливия. Тут сработало много факторов: усталость, боль, страх, да всего не перечесть. Ты переживаешь– это нормально, но я не буду тебя успокаивать. Это ни к чему, потому что подобный фрагмент твоей жизни не исчезнет из памяти, и чувство вины останется навсегда, несмотря на то, что твой поступок спас многих, и многие будут вспоминать его с благодарностью. От этого нет лекарства, и с этим придется жить.
– И ты всегда переживаешь? – робко спросила я.
– За каждую отнятую жизнь, – отчеканил он. – Но мне, в отличие от тебя, оправдания найти сложно. Возможно, их просто нет.
– Но ведь и твоя работа несет благо.
– Всегда ли? – усмехнулся он.
Я пожала плечами. Откуда мне знать. Лучше не думать о плохом.
Легкий прохладный ветерок заставил поежиться и покрыться мурашками. Я скосила глаза на охотника. Знаю, он теплый…
– Иди сюда, – вдруг засмеялся тот и протянул мне руку.
Я неловко, кое-как подвинулась к нему и обняла его своей единственной здоровой рукой за талию. Обняв за плечи, он прижал меня к себе. Стало теплее и спокойнее.
– Раз мне стало легче, значит и ты ни в чем не виноват, – прошептала я.
– Оливия, я преклоняюсь перед твоей нелогичной логикой, – фыркнул он.
Я задрала голову и посмотрела на его нахальную физиономию.
– Макианэль, ну что ты все время меня обижаешь?
– Ты обиделась? – удивился он. – Не стоит. Я…
Он запнулся.
– Что ты?
– Ничего, – устало выдохнул. – Прости. Не хотел тебя обидеть. Но иногда понять твою речь непросто.
– Чего уж тут сложного? – недовольно пробурчала. – Я лишь пришла к выводу, что все, что произошло– это судьба. С нами случилось то, что должно было случиться. И в утешение нам обоим: никто ни в чем не виноват.
– Тебе от этого легче? – серьезно спросил он.
– Будет, если ты со мной согласишься. А вообще, самовнушение– отличная штука, когда нужно…
– Ну раз так, то хорошо. Это судьба и точка.
Я опустила голову и тяжело вздохнула.
– Можно поныть?
Макианэль тихо рассмеялся, но ответил:
– Ной, сегодня все можно.
– Хорошо. Итак. Знаешь, я устала. Столько всего произошло, а к решению своей проблемы даже на шаг не придвинулась. Еще весной я беззаботно валялась на лавке, меня по расписанию кормили, мыли, да и была в кругу семьи. А потом, дернули черти лесные отправиться в путешествие. Тьфу.
– Ну разве все так плохо? – усмехнулся охотник. – Ведь ты же можешь быть человеком?
– И ты, – тут же ответила я, не подумав.
– Что-что? – рыкнул он, отстраняясь.
– Я пошутила, – пискнула, сильнее вцепившись в его талию здоровой рукой. И что меня вечно заносит?
– Эх, ты, кошка неблагодарная!
Я закатила глаза. Начинается…
– Так, Макианэль, давай хотя бы еще пять минут побудем нормальными, – примирительно прошептала, приживаясь щекой к его груди. – Ты прав, я теперь могу быть человеком. А по непонятным причинам и магия Семинэля не всегда нужна, но! Моя проблема так и не решена. И как подумаю, что ждет впереди, выть хочется.
– Вот этого не надо, – насмешливо выдал Мак. – Такого не переживу.
– Ладно, не буду, – легко согласилась. – И спасибо.
– Пожалуйста, конечно, но не могла бы просветить за что?!
– За то, что промолчал. Ведь ты знал, что Семинэль отреагирует на это плохо?
Не видела, но услышала смешок.
– Я предполагал. А ты что, ему рассказала?
– Нет. Дело не в этом. Но и неважно.
Говорить о нашей с магом размолвке как-то не хотелось. Да и разберемся со временем.
– Не важно, так не важно. Мне и не особо интересно.
А вот мне интересно– лукавит или правда?
– Макианэль, скажу по секрету: мне не нравится твое хмурое и задумчивое состояние. Поэтому, раз уж мы решили поставить точку в "самогрызстве", разрешаю тебе стать прежним: вредным, нахальным и постоянно угрожающим.
– Каким-каким? – рассмеялся он.
– Да-да, самим собой. По крайней мере, каким тебя знаю. Мне это все тоже не особо нравится, но из двух зол выбираю меньшее. Договорились?
Я снова задрала голову, чтобы посмотреть на улыбающегося охотника.
– А если я предложу лучшую альтернативу? – задумчиво спросил он.
– Я буду только рада, если, конечно, не станет хуже, чем есть сейчас.
– Ммм, – протянул он. – Оценить не могу.
– Хорошо, будь каким хочешь, только не грусти. Запомни: твое кислое лицо– будет напоминанием мне о случившемся, – совсем обнаглела я.
– Это шантаж? – спокойно осведомился Мак, все еще задумчиво рассматривая пространство перед собой.
– Не знаю, – смутилась я. – Только если мое настроение для тебя что-то значит.
Он хмыкнул и не ответил. Кто бы сомневался. Кажется, я немного переборщила.
– Пора идти. – Я вновь покрылась мурашками. – Ночи холодные.
Мак недолго помолчал, а потом сказал:
– Хорошо, я согласен. Завтра начнем сначала.
Я отстранилась и вопросительно подняла брови, заглянув в голубые глаза.
– Мы забудем обо всем и постараемся друг другу не напоминать о случившемся.
– А! – улыбнулась я. – Замечательное окончание дня! Оптимистично.
– Кикиморка, – не сводя с меня хитрых глаз, сказал он. – Болотная.
– Ничего подобного! – возмутилась я, изумленно распахнув глаза. – Вот умоюсь и буду белее белого!
– Охотно верю, но, замечу, нечисть из тебя вышла качественная. И рост и цвет. Лишь волосы подвели.
– Еще слово о моем росте и драться начну, – пригрозила я шутливо.
Макианэль, засмеявшись, ловко и быстро вскочил на ноги и протянул руку.
– Идем, Оливия. У них танцы сейчас начнутся. Ты же не портив посмотреть на это поближе?
– Только за!
* * *
Мы впятером долго сидели у костра. Майлит танцевала, а Акин так и не появился. Семинэль со мной общался так же, как и всегда, за что я ему искренне благодарна.
Спать легли поздно, поэтому отъезд запланировали на полдень. Я долго ворочилась, а когда сон наконец-то пришел, в окно громко постучали.
Тихо ругая незваного гостя, я медленно слезла с кровати и подошла к окну. Долго рассматривала видимую часть двора, но она была пуста.
– Что за шутки? – прошептала я, взъерошив волосы.
От стука в дверь чуть ли не подпрыгнула. Схватив со стола тяжелый подсвечник, я подошла к двери и, встав рядом, рывком ее распахнула. Секунды текли медленно, лунная дорожка и тень, частично ее закрывающая, не двигались, а я крепче сжала единственное орудие.
Наконец-то тень подняла руку, и раздался вежливый стук по открытой двери, а потом знакомое:
– Оливия…
Я шумно выдохнула и, прильнув спиной к стене, медленно по ней сползла. Перед глазами тут же возник хозяин зловещей тени, в которого все еще хотелось запустить тяжелым подсвечником.
– Ну ты даешь, – усмехнулся Макианэль.
Я вскинула голову и зло посмотрела на гостя:
– Это ты даешь! Мог бы и сразу позвать, а не пугать своими стуками.
– Извини, не хотел напугать, – серьезно ответил он. – Оливия.
– Что? – сердито спросила я.
– Ты кого-то боишься? – немного растерялся он.
Я задумалась. Действительно, кого боюсь-то?
– Вроде бы нет, это как-то само получилось. Так чего ты хотел? – уже мирно спросила, положив подсвечник на пол.
– Идем, – махнул он головой в сторону открытой двери.
– Куда? – удивилась я. – На дворе ночь, я в ночнушке, там холодно.
– Мы ненадолго, – пообещал он, улыбаясь.
– Хорошо.
Кряхтя, я кое-как встала. Макианэль ждал, помогать не спешил. Впрочем, правильно делал, я еще зла.
Мы вышли во двор.
– Смотри, – показал он рукой на небо.
По разукрашенному пылинками звезд темному полотну, осветленному неполной луной, медленно летел небольшой яркий шар, оставляя после себя довольно заметный след.
– Хвостатая звезда! – восторженно прошептала я, зачарованно рассматривая небесную гостью. – Никогда не видела.
– Я тоже, – прошептал охотник.
Присев на пеньки у потухшего костра, мы долго провожали ее глазами. Я старалась не стучать зубами от холода, но с каждой минутой становилось все сложнее, а уходить совершенно не хотелось. Макианэль снял с себя ветровку и накинул мне на плечи, продлив мое наслаждение– рассматривания редкого явления. Сам он остался в легонькой льняной тунике, и я периодически косила в его сторону глаза, чтобы не упустить момент его обледенения и выдворить с холодной улицы.
– Есть легенда, – вдруг сказал Макианэль, нарушив надоедливое пение сверчков.
– Легенда? – удивилась я, посмотрев на загадочно сощурившего глаза охотника. Уж насколько хорошо знаю легенды, о кометах не слышала.
– Ты не знаешь? Странно-странно, – пожурил он.
Я толкнула ладонью вредину в бок и, встав, пошла к дому, у порога негромко крикнув:
– Идем чай пить.
Оставив дверь открытой, я принялась хозяйничать в чужом доме. Обследовав шкафчики и полочки, нашла все необходимое. Когда охотник все-таки перешагнул порог моего временного жилища, я уже разливала кипяток в чашки.
– Долго ты, – недовольно проворчала я. – Все тепло убежало из дома.
– Извини, – он сел за стол.
– Итак, Легенда, – напомнила я, присаживаясь напротив.
– Да, – кивнул он.
Я нетерпеливо заерзала на стуле, а Мак, довольно улыбаясь, не спешил начинать рассказ. Он вдруг бросил взгляд на пустой правый рукав моей длинной сорочки и помрачнел.
– Макианэль, ты забыл об обещании? – намекнула я на вечерний разговор.
– Нет. Извини. Когда снимать повязки?
– Через три дня, – ответила я, взяв в руку чайную ложечку. – Ничего страшного там нет, поверь. Зелья и мази творят чудеса.
– Знаю-знаю, – закивал парень.
Он сделал глоток горячего чая, поморщился и попросил сахар. Я рассказала, где его найти и уже загрустила, отчего-то решив, что легенду так и не услышу, но Макианэль, отпив немного горячего напитка, все же начал рассказывать:
– В одной всеми забытой деревеньке сложилась странная пара: вспыльчивая, но веселая красавица и угрюмый очень серьезный парень, – охотник смешно сдвинул брови и я тихо засмеялась. – Ни дня у них не обходилось без ссор, но к удивлению многих, они не могли жить друг без друга. Страдали все: родные и близкие, друзья и соседи, да и они сами, но остановить это безумие никто не мог. Будто боги, когда этих двоих создавали друг для друга, забыли наделить их чем-то похожим.
– Как две бракованные половинки целого, – вставила я, обняв ладонями горячую чашку.
– Да, – кивнул он. – Время шло, и молодожены привыкли к такой жизни, о других думать они совсем перестали. Ссоры, крик, звон посуды– стали неотъемлемой частью их "счастливой" жизни. И вот как-то ночью, дочь одного из богов прогуливалась вблизи этой странной деревеньки.
– Почему странной? – недоуменно спросила я.
– Потому что я бы, например, мириться с такими соседями не стал и придумал бы как ненормальных утихомирить. А эти смирились. – Я снова захихикала, а охотник забарабанил пальцами по столу.
– И? – поторопила я.
– И дочь богов к ним на огонек залетела. Как, думаешь, ее звали? – спросил он, посмотрев на меня.
– Комета, наверно, – подперла я рукой подбородок, рассматривая охотника, на лице которого плясало отражение стоящей на столе свечи.
– Верно, – кивнул он, облокотившись на стол. – Комета услышала, как эти двое ругаются, и решила вмешаться. Она зависла над ними под звездным небом. Ее длинные светлые волосы красиво развивались на ветру. Юная, но мудрая богиня подлетела поближе к удивленным и немного испугавшимся молодым людям и сказала, широко улыбаясь: "Посмотрите, какая прекрасная теплая ночь. Послушайте, как красиво поют птицы. Вы слышите, как приятно журчит ручей, что течет за садом вашего дома? А ветер, как сладко он шепчет о мире!?" Те отрицательно замотали головой. Они давно уже ничего не слышали, да и друг друга тоже. Комета усмехнулась: "Вы не умеете слушать и видеть, от этого ваши проблемы. Учитесь. Я даю вам вечность, чтобы постичь это умение. Оно не сложное, оно исправит ошибку Богов. Вы ее исправите. А я буду проверять". "Но за что нам такой подарок?"– удивилась красавица. "Подарок, – усмехнулась Комета, – нет, это не подарок, а наказание. Вы не будете стареть, но на ваших глазах будут стареть ваши же дети. И сниму я его только тогда, когда вы научитесь слушать и видеть. А пока… у вас много работы". "Но в чем же мы виноваты, раз Боги совершили ошибку?"– недоуменно спросил мужчина. "В том, что не хотите ничего менять".
Макианэль откинулся на спинку стула.
– И что же было дальше? – взволнованно спросила я.
– Ничего. Как видишь, Комета все еще прилетает, чтобы вновь напомнить ребятам о себе и умении, которое они, никак не постигнут. После каждого его посещения они начинают все сначала.
– Какая грустная история.
– Да, – улыбнулся Макианэль, – грустная.
– А может быть, они ссорятся специально, чтобы продолжить вечность в обществе друг друга? – наивно предположила я.
– Может и так, – согласился охотник. – А дети как же?
– Их просто нет, – пожала я плечами. – Или после определенного времени, они уезжают, оставив взрослых детей одних, и не возвращаются. Кометы же движутся не одинаково.
– Фантазерка, – усмехнулся Мак.
– Почему нет, – поморщилась я и зевнула, прикрыв рот ладонью.
– Ложись спать, Оливия. Завтра нам снова в путь.
– Чему я несказанно рада, – ответила, вставая.
Макианэль тоже поднялся.
– Спасибо, Макианэль, за этот поздний вечер. Легенда замечательная. Видимо, поэтому кометы часто ассоциируют с какими-то началами.
– Не за что. Прости, что разбудил. Мне хотелось, чтобы ты это увидела, – сказал охотник и как-то неуверенно добавил:– Да и тебя увидеть тоже хотелось.
Я почувствовала, как на щеки набежал румянец, и, смущенно опустив глаза, прошептала:
– Я очень рада.
– Что же, я пойду. Спокойно ночи. И не бойся ничего. Здесь ты в безопасности.
– Хорошо, – сказала я, все еще рассматривая пол, хотя очень хотелось посмотреть на него. Но почему-то стало страшно и неловко.
Он развернулся и пошел к двери и я, наконец-то, подняла глаза.
– Макианэль, – тихонечко позвала, вспомнив нерешенную задачу.
– Да, – остановился он.
– Спасибо за шпильки. Жаль, что волосы теперь короткие.
Мое сердце забилось часто-часто и, несмотря на прохладу, царящую в комнате, стало душно. Мне никогда не понять себя. Почему порой говорю то, что хочется, не подумав? Причем частенько сказанное может сильно повлиять на дальнейшие события.
Я ждала его ответа, затаив дыхание. А он медлил и не оборачивался.
– Почему ты решила, что это я подарил? – наконец-то спросил.
Я растерялась, но тут же нашлась с ответом:
– Я ведь не сказала, что мне их подарили.
Макианэль обернулся, но продолжал молчать, рассматривая мое смущенное лицо.
– Рока дружит только с тремя лиэлями, – решила пояснить я. – Ты, твоя сестра и Семинэль. Твоя сестра, само собой, сделать этого не могла. А Семинэль…
– Что Семинэль?
Макианэль был серьезен и, показалось, что рассержен. На его лице все так же играл свет от свечи, и выглядело это теперь как-то зловеще. Я начала жалеть, что вообще заговорила.
– В тот момент он бы этого делать не стал, – все же ответила.
– Почему? – удивился Мак.
– Мы тогда были лишь друзьями, – неуверенно промямлила я.
– А теперь? – помрачнел он.
– Не знаю. И я не хочу это обсуждать, – я подошла к кровати и присела. Вот же, взяла и испортила такой вечер!
– Не за что, Оливия, – вдруг усмехнулся Мак, внимательно наблюдая за мной. – Когда я встретил вас в Мадэ, то почему-то глаз не мог отвести от твоих волос. Нелепо, наверно, делать подарки незнакомому человеку, который и дружбу-то не принял, но мне захотелось и не жалею.
– Но я не знала ваших традиций! – вдруг расстроенно воскликнула я, но поморщившись на свое глупое поведение, добавила:– Мне не сложно было принять твою дружбу.
Макианэль подошел ко мне и присел рядом. Он взял мою руку в свои теплые ладони и спросил:
– Почему ты решила поговорить об этом сегодня? Ведь поблагодарила не просто так?
Я тяжело вздохнула и ответила:
– Сама не знаю. Вот сказала и все. Может быть, не уверена, что у нас будет возможность поговорить. А может быть, хотелось убедиться в том, что это действительно ты. Знаешь, я бы никогда не подумала, что эти прекрасные подарки от тебя, если бы не Дали, которая удивилась, что Рока дала мне себя погладить. Макианэль, ты же все время угрожал, злился, и я была уверенна, что не нравлюсь тебе. Трудно все это осознать. Вроде бы знаю, но не понимаю.
– Ты, Оливия, оборотень, несмотря ни на что.
Я нахмурила брови и сердито заглянула в его глазища. Сколько можно меня оборотнем звать?
– Я не оправдываю свою грубость, но так вышло… – тут же добавил Мак, сменив направление. – А злюсь я до сих пор, но не на тебя. Всегда сложно, когда кто-то вносит изменения в налаженную спокойную жизнь, когда ради другого хочется пересмотреть жизненные ориентиры, понимаешь?
– Ради меня? – удивленно спросила я.
– Да, – он задумчиво посмотрел в окно. – Какого это, однажды проснуться и понять, что рядом с тобой оборотень, которого не хочется убивать? Мало того, оборотень, которому хочется помочь или просто сделать приятное? Это не нормально. Поначалу я списывал все на твою харизму и природный дар нравиться окружающим, в тебе это есть, но чем дальше, тем глупее становится эта мысль.
– Я не оборотень, – устало и растерянно ответила я, рассматривая его красивый профиль.
– Докажи, – посмотрел он на меня.
– Я же тебе рассказала все. Неужели не веришь?
– Верю, но это не доказательства. Ты всегда будешь в опасности на территории моей страны. И я для тебя опасен, Оливия. Если кто-то покажет на тебя пальцем и крикнет "оборотень", я обязан принять меры. Думаю, Семинэль тебя предупредил.
Моя рука дрогнула, и я вынула ее из ладоней лиэля. Снова разочарование. Я никого не понимаю: ни Семинэля, ни Мака. Вроде бы кажется, что вот они во всей красе, а потом хоп и снова поворот в никуда. Зачем дарить подарки, зачем говорить, что нравлюсь и при этом предупреждать о том, что он, по сути, мне не друг? Где она, правда? Впрочем, один вопрос решен. В человеческом теле я не из-за Макианэля, и глупо было так предполагать. Но почему-то горько.
– И ты убьешь, если скажут убить? – холодно поинтересовалась я.
– Нужно ложиться спать, Оливия. Пора возвращаться, – мягко сказал он, вставая. – И это произойдет быстрее, если мы выспимся.
– Ответь на вопрос, – потребовала я.
– Нет. Не убью, конечно.
Я усмехнулась, прикрыла глаза и кивнула.
Когда глаза открыла, Макианэль сидел на корточках передо мной. Я растерялась. Как же бесшумно он иногда перемещается. Встревоженное выражение лица заставило заволноваться. Что он во мне увидел?