Сара собирала разбросанные по гостиной газетные страницы.
- Люди столько не живут, - ответила она.
- Так что там ты говорила про драконианскую анкету?
- Ах, да. Даже если бы мы действительно захотели её сфабриковать и создали бы комитет по согласованию ответов, то всё равно для некоторых вопросов мы не можем сказать, какие ответы на них будут "правильными".
Он принялся убирать грязные кружки с кофейного столика.
- К примеру?
- К примеру, вопрос номер тридцать один. Вы и кто-то ещё совместно нашли объект, по-видимому, не обладающий ценностью, который, в общем-то, не нужен ни одному из вас. Кто из вас должен забрать этот объект себе?
Дон застыл в раздумье - две жёлтые кружки в правой руке, одна в левой - в шестнадцать Карл пристрастился к кофе.
- Гмм… не знаю. То есть, это ведь неважно, правда ведь?
Сара закончила собирать газеты и скрылась в кухне, чтобы выбросить их в синий ящик.
- Кто знает? - крикнула она оттуда. - Очевидно, здесь есть какая-то моральная дилемма, которую инопланетяне пытаются исследовать, но никто из тех, к кому я обращалась, не смог её там углядеть.
Он тоже прошёл на кухню, сполоснул кружки под краном и сложил их в посудомоечную машину.
- Может быть, никто не должен брать этот объект. Может, его надо просто оставить, где нашли.
Она кивнула.
- Это было бы здорово, но среди вариантов ответа такого нет. Это ведь опрос с выбором вариантов, помнишь?
Он загрузил в мойку несколько тарелок.
- Ну, тогда не знаю. Пусть тогда другой его возьмёт - потому что, э-э… скажем, потому что я щедрый.
- Но ему он не нужен, - сказала она.
- Но может когда-нибудь пригодиться.
- Или может оказаться ядовитым, или принадлежащим кому-то ещё, кто будет расстроен потерей и будет зол на того, кто его украл.
Он покачал головой и положил таблетку электразоля в отделение для моющих средств мойки.
- Тогда информации недостаточно.
- Инопланетяне, похоже, считают, что достаточно.
Он включил мойку и жестом позвал Сару обратно в гостиную - машина довольно сильно шумела.
- Ладно, - сказал он, - значит, ты не можешь дать драконианцам такие ответы, которые бы показали нас с лучшей стороны, потому что ты не знаешь, что это за ответы.
- Верно, - сказала Сара. - И в случае с вопросами, которые мы хорошо понимаем, нет согласия насчёт того, какой вариант ответа покажет нас с лучшей стороны. Видишь ли, часть нашей морали рациональна, другая же основана на эмоциях - и неясно, какую инопланетяне ценят больше.
- Я думал, вся мораль рациональна, - сказал Дон. Он оглядел гостиную в поисках чего-то, оставшегося неубранным. - Разве не таково определение морали - рациональная, обдуманная реакция, а не интуитивная, спинномозговая?
- Да? - сказала она, приводи в порядок стопку свежих журналов - "Maclean’s", "Mix", "Discover", "The Atlantic Monthly" - которая жила на маленькой полочке между диваном и "Сибаритом". - Тогда попробуй вот это. Стандартная задачка по философии морали, называется "проблема вагонетки". Её сформулировала Филиппа Фут, британская философиня. Так вот, представь себе: гружёная неуправляемая вагонетка катится по рельсам. А впереди к этим рельсам привязаны пять человек, и они не могут убежать - если вагонетка их переедет, то убьёт их всех. Но так получилось, что ты всё это видишь с моста над рельсами, и там есть переключатель, стрелка, с помощью которой ты можешь перевести вагонетку на другой путь, увести её влево, прочь от привязанных людей, и спасти их всех. Что ты в такой ситуации сделаешь?
- Переведу стрелку, разумеется, - сказал он. Придя к решению, что на сегодняшний вечер с уборкой покончено, он уселся на диван.
- Так говорят практически все, - сказала Сара, присаживаясь рядом. - Большинство людей чувствуют моральную обязанность вмешаться в ситуацию, когда жизнь человека в опасности. Да, я забыла тебе сказать одну вещь. Ко второму пути привязан какой-то здоровенный тип. Если ты переведёшь стрелку, он погибнет. Теперь что ты сделаешь?
Он обнял её за плечи.
- Ну, я… я думаю, что всё равно переведу стрелку.
Она положила голову ему на плечо.
- Большинство людей так говорит. Почему?
- Потому что пусть лучше погибнет один человек, чем пять.
Он уловил по её голосу, что она улыбается.
- Стартреккер до мозга костей. "Потребности многих важнее потребностей одного". Неудивительно, что в это верит мистер Спок - это явно продукт рационального мышления. Тогда подумай вот над чем. Пусть нет второго пути. И здоровенный дядька не привязан к рельсам на левом пути, а стоит рядом с тобой на мосту. Ты совершенно точно знаешь, что если ты сбросишь его с моста так, чтобы он упал перед вагонеткой, то она остановится прежде, чем доедет до пятерых привязанных людей. Но сам ты довольно щуплый. Сбив тебя, вагонетка не остановится, так что тебе прыгать нет смысла, но здоровый дядька её точно остановит. Твои действия?
- Ничего не буду делать.
Дон почувствовал, как она кивает.
- И снова большинство людей отвечают точно так же - они ничего не станут делать. Но почему?
- Потому что… гмм… потому что это неправильно - ну, э-э… - Он задумался, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл.
- Видишь? - сказала Сара. - Ситуации почти идентичные. В обоих случаях ты решаешь, что должен умереть один человек - причём один и тот же человек - чтобы спасти пять других людей. Но в первом случае ты делаешь это, переведя стрелку. А во втором ты собственными руками толкаешь человека навстречу смерти. Рациональное уравнение в обоих случаях одно и то же. Но второй случай отличается эмоционально. Большинству людей то, что казалось верным в первой ситуации, во второй кажется неправильным. - Она помолчала. - Инопланетяне не задавали этот конкретный вопрос про вагонетку, но задали другие, которые имеют эмоционально этичное решение и логически этичное. Насчёт того, какому из них драконианцы отдают предпочтение, у меня уверенности нет.
Дон снова задумался.
- Но разве не естественно было бы для высокоразвитых существ предпочитать логику эмоциям?
- Не обязательно. Справедливость и стремление к взаимности могут казаться эмоциональными реакциями: они встречаются и у животных, которые, очевидно, не мыслят отвлечёнными, символическими категориями, но именно их мы ценим выше всего. Инопланетяне также могут их ценить, из чего может следовать, что они ожидают эмоциональных ответов. Тем не менее некоторые из моих коллег доказывают, что логические ответы лучше, потому что они означают более сложный тип мышления. И всё же, давая одни лишь логические ответы, мы исказим свой подлинный образ. То есть, подумай, к примеру, вот о чём - они нас об этом не спрашивали, но пример характерный. Есть двое детей, мальчик и девочка. Представь, что когда Эмили станет постарше, они с Карлом поедут куда-нибудь на уик-энд и решат заняться друг с другом сексом - всего один раз, только чтобы посмотреть, каково это.
- Сара!..
- Да-да, у тебя такая мысль сразу вызывает отвращение… И у меня, понятное дело, тоже. Но почему она нам так противна? Предположительно потому, что эволюция взрастила в нас желание практиковать экзогамию и избегать родовых дефектов, которые часто сопутствуют кровосмесительным связям. Но представь себе, что они пользуются противозачаточными средствами - а ты знаешь, что моя дочь ими будет пользоваться обязательно. Вдобавок ни один из них не является носителем венерических болезней. Так что они сделали это один лишь раз, и это не нанесло им совершенно никакого психологического вреда, и они никому об этом не рассказали. Это по-прежнему отвратительно? Моё нутро - и твоё, я думаю, тоже - говорит, что да, хотя мы и не можем сформулировать причину этого отвращения.
- По всей видимости, - согласился он.
- Вот. Но в течение очень долгого времени в очень многих местах гомосексуальные контакты также вызывали отвращение, равно как и межрасовые. В наши дни большинство людей уже не реагирует на них негативно. Значит, то, что вызывает у людей отвращение, не обязательно объективно неправильно. Мораль меняется, отчасти благодаря тому, что человека возможно убедить изменить свои взгляды. В конце концов, именно рациональное убеждение сделало возможным движения за права женщин или против сегрегации. Люди становятся убеждены в том, что рабство и дискриминация - это принципиально неправильно; ты просвещаешь людей относительно этих вопросов, и их ви́дение морального и аморального меняется. Собственно, именно это происходит с детьми. Их поведение становится более моральным по мере того, как растут их умственные способности. Сначала они считают что-то неправильным просто потому, что их за этим могут поймать, но потом начинают считать это неправильным в принципе. Может быть, мы уже повзрослели достаточно, чтобы драконианцам захотелось продолжать с нами контакт, а может быть, и нет, и если нет, то у нас нет никаких шансов угадать правильные ответы. - Сара теснее прижалась к нему. - Нет, я считаю, что мы в данном случае можем сделать только то, о чём они нас просят: послать тысячу независимых наборов ответов, каждый из которых получен независимо от остальных, и каждый настолько честен и правдив, насколько возможно.
- А потом?
- А потом дождаться ответа и посмотреть, что они на это скажут.
Глава 20
Ещё один жаркий августовский день. Дон снова отправился в центр, но не на собеседование, так что в этот раз он был одет по погоде: в короткие джинсовые шорты и светло-синюю футболку. Он порадовался этому, когда легко взбежал по ступеням к выходу из станции метро и вышел на душную обжигающую жару.
Сара, вместе с остальным сообществом SETI по-прежнему пыталась отыскать ключ для дешифровки второго сообщения с Сигмы Дракона, и вчера вечером её в голову пришла одна идея. Но чтобы её проверить, ей нужны были кое-какие старые записи из университетского архива.
От станции Квинс-парк было рукой подать до Лабораторного корпуса имени Макленнана, в котором располагался факультет астрономии и астрофизики Университета Торонто. На верхушке здания было два обсерваторных купола. Дон вспомнил, о чём думал раньше каждый раз, как их видел: что в самом центре миллионного Торонто с его огнями от них никакого толку. Но сейчас, к его удивлению, его первой мыслью было, что они походят на пару красивых крепких женских грудей.
Когда он вышел из лифта на четырнадцатом этаже, то увидел вдоль одной из стен коридора большой стенд с портретами наиболее известных людей, связанных с факультетом. Здесь были и доктор Хелен Сойер Хогг, уже пятьдесят пять лет как покойная, чью еженедельную астрономическую колонку Дон читал в детстве в субботней "Стар", Иэн Шелтон, первооткрыватель Сверхновой-1987a в Большом Магеллановом Облаке, и сама Сара. Он остановился и прочитал табличку под её портретом, потом посмотрел на фото, сделанное, по всей видимости, не меньше сорока лет назад - с тех пор она никогда не носила такие длинные волосы.
Это ладно. Здесь старые фотографии были на своём месте. Университеты и сами были анахронизмом, сопротивляющимся давно установившейся тенденции делать всё по интернету, с помощью телекоммуникаций. Храм науки, башня из слоновой кости - синонимы, предоставленные его ментальным тезаурусом, только подчёркивали, насколько странны и старомодны эти заведения. И всё же каким-то образом они уцелели.
Он снова взглянул на фото Сары и скрипнул зубами. Если бы всё пошло, как задумывалось, его жена сейчас бы выглядела ещё моложе. Это фото изображало бы её такой, какой она только станет, когда естественным путём во второй раз достигнет среднего возраста… где-то к 2070 году, надо полагать.
Он пошёл по изгибающемуся коридору, стены которого были теперь увешаны астрономическими фотографиями в рамках, пока не нашёл дверь, которую искал. Он легко в неё постучал. Старые привычки умирают долго, подумал он; он уже давно старался стучать полегче, чтобы поберечь скрученные артритом суставы пальцев, но сейчас засомневался, услышат ли его стук сквозь толстое дерево. Он уже собрался было постучать снова, когда услышал изнутри женский голос:
- Войдите.
Он вошёл, оставив дверь за собой открытой. Молодая рыжеволосая женщина выжидательно смотрела на него из-за компьютерного монитора.
- Я ищу Ленору Дарби, - сказал Дон.
Она подняла руку.
- Виновна.
Он ощутил, как у него удивлённо вскинулись брови. Теперь, когда он её разглядел, он вспомнил, что на последней рождественской вечеринке была среди аспирантов одна рыженькая, но он забыл, а вероятнее, просто не заметил, насколько она была симпатичная.
Ленора выглядела на двадцать пять - без сомнения, природные двадцать пять. Её рыжие волосы ниспадали на плечи; у неё было бледное веснушчатое лицо и ярко-зелёные глаза. Она было одета в зелёные джинсовые шорты и белую футболку с надписью "Onderdonk" на ней - скорее всего, название музыкальной группы. Нижняя часть футболки была завязана на талии узлом, открывая пару дюймов живота, который оставался плоским, даже когда она сидела.
- Чем могу помочь? - спросила она, белозубо улыбнувшись. Очень многие сверстники Дона всю проживали всю жизнь с теми или иными изъянами в зубах - смещение зубов, глубокий или мелкий прикус, щели между зубами; но у нынешней молодёжи зубы практически всегда были идеальными - ярко белыми, ровными и гладкими.
Он оборвал досужие мысли и сказал:
- Я Дон Галифакс. Я знаю, что я…
- О Боже ж ты мой! - воскликнула Ленора. Она оглядела его с головы до ног, отчего он почувствовал себя неловко и смущённо и, вероятно, даже немного покраснел. - Я ожидала… он, наверное, ваш дед? Вас назвали в его честь?
В декабре она видела восьмидесятисемилетнего старика по имени Дон Галифакс, а потом кто-то с таким же именем пришёл забрать бумаги для Сары Галифакс, так что…
Так что да, с её точки зрения это совершенно разумная версия.
- Да, - коротко ответил он.
Её предположение и в самом деле было правдой, но не такой, как она думала. Полностью его звали Дональд Роско Галифакс, и Роско было именем отца его отца.
Так что, почему нет? Это была безвредная выдумка, а ему решительно не хотелось объяснять своё нынешнее положение; ведь не станет же он проходить через одно и то же с каждым встречным. Кроме того, он, вероятно, эту девушку больше никогда не увидит.
- Очень приятно, - сказала Ленора. - Я видела вашего деда пару раз. Он такой очаровательный!
Ему была приятна её оценка, и он позволил себе слегка улыбнуться.
- Это да.
- А как… - Дон почувствовал, что непроизвольно задержал дыхание - если бы она закончила фразу "ваша бабушка", он сомневался, что смог бы продолжать эту мистификацию, но она сказала: - А как профессор Галифакс?
- У неё всё в порядке.
- Это хорошо, - сказала Ленора, но потом удивила Дона, покачав головой. - Иногда мне хочется, чтобы я была старше. - Она снова улыбнулась и поднялась, подтянула узел на футболке, который, по-видимому, ослабила, садясь за компьютер, отчего выпуклости её груди обрисовались ещё чётче. - Видите ли, тогда она могла бы быть моим научным руководителем. Нет, профессор Дьюлак тоже хорош, но, вы понимаете, обидно учиться там, где работал самый знаменитый специалист в твоей области, и практически не иметь с ней контактов.
- А вы, значит, специализируетесь в SETI?
Она кивнула.
- Ага. Так что, как вы можете представить, профессор Галифакс для меня вроде героя.
- Понятно, - сказал он и быстро оглядел комнату, потому что…
Потому что он, вероятно, слишком пристально и слишком долго пялился на привлекательную молодую женщину. Комната разделялась обычными матерчатыми перегородками, а одну из её стен занимали картотечные шкафы. Безбумажные офисы и летающие автомобили всю его жизнь были на несколько лет в будущем, но возможно теперь, наконец, он в самом деле доживёт до того времени, когда то или другое станет реальностью.
Он открыл было рот, чтобы заговорить, но вовремя себя оборвал. Он собирался сказать "Сара меня попросила…", но кто, чёрт возьми, называет свою бабушку по имени? И всё же он не смог себя заставить сказать "моя бабушка". Секунду подумав, он остановил свой выбор на пассивном залоге.
- Меня попросили забрать какие-то старые бумаги.
- О, я знаю, - сказала Ленора. - Я нахожусь совсем низко на тотемном столбе, так что это меня посылали в подвал их разыскивать. - В ней было где-то пять футов четыре дюйма роста, хотя она, скорее всего, не думала о себе в таких терминах - канадцы его поколения были последними, кому в школе преподавали английскую систему мер. - Сейчас я их принесу.
Она перешла на другой край помещения, и он обнаружил, что не может отвести взгляд от её ягодиц под тонкими шортами. Наверху одного из картотечных шкафов лежала стопка набитых бумагами манильских папок высотой почти в фут.
Дон беспокоился, что его новая внешность не выдержит проверки; она была так непривычна для него самого, что ему казалось, что и окружающим она будет казаться неестественной. Однако передавая ему эту груду бумаг, она ничем не показала, что заметила в нём что-либо необычное.
Он, со своей стороны, учуял слабый фруктовый запах - как здорово снова ощущать запахи! Это были не духи. Скорее всего, подумал он, это шампунь или кондиционер, и его запах был очень приятен.
- Боже мой, - сказал он, - я не ожидал, что их будет так много.
- Вам помочь дотащить это всё до машины? - спросила Ленора.
- Да я вообще-то на метро приехал.
- Ох. Может, раздобыть вам коробку?
- Спасибо, но… - Она вскинула свои оранжевые брови и он продолжил: - Просто я сегодня ещё собирался зайти в Галерею Искусств. Там специальная выставка дутого стекла Робин Херрингтон, я хотел посмотреть.
- Ну так Галерея всего в паре кварталов к югу отсюда. Почему бы вам не оставить бумаги здесь и не вернуться за ними позже?
- Я не хотел причинять беспокойство.
- Что вы, какое беспокойство! Я всё равно буду здесь до пяти вечера.
- Вы трудоголик, да? Тогда вам здесь должно нравиться?
Она опёрлась своей безупречной округлости тыльной частью на соседний стол.
- О, да. Здесь здорово.
- Вы аспирантка?
- Пока нет. Заканчиваю магистратуру.
- А на бакалавра здесь учились?
- Нет. В Саймон-Фрэйзере.
Он кивнул.
- Так вы оттуда? Из Ванкувера?
- Ага. И, только не обижайтесь, там гораздо круче. Мне не хватает океана, не хватает гор, и я терпеть не могу здешний климат.
- А дожди вам не надоели в Ванкувере?
- Я их даже не замечаю; привыкла. Зато здесь зимой снег идёт! А здешняя влажность? Я б уже померла, если бы не кондиционеры.
Дон тоже был невысокого мнения о торонтском климате. Он снова кивнул.