Но когда наступил настоящий 2001 год, ничего этого не было. Так что Дон, пожалуй, не должен бы так удивляться тому, что и нелепые чудеса, предсказанные научной фантастикой первого десятилетия нового века, также не смогли воплотиться в жизнь. Технологическая сингулярность так и не наступила; радикальные телесные модификации, достигаемые как генетически, так и с помощью вживляемых искусственных компонентов, так и не стали популярными; нанотехи, способные превращать что угодно во что угодно, по-прежнему оставались недостижимой мечтой.
Дон смотрел через залив на город, в котором родился. У подножия телебашни виднелся стадион, на котором играли "Блю-Джейз". Он указал на него.
- Смотри! Над "Скайдомом" раскрыли купол.
Ленора поглядела на него так, словно он заговорил на иностранном языке…
О чёрт! Для него это по-прежнему был "Скайдом", как и для многих людей его возраста. Но он не носил этого имени уже больше сорока лет. Господи, пропасть между ними была во всём, везде.
- В смысле, над "Роджерс-Центром". Крыша открыта.
Это было настолько тривиальное наблюдение, что он был уже не рад, что заговорил об этом.
- Ну, сегодня и правда замечательный день, - сказала Ленора. Он порадовался, что она не стала обращать внимания на его оговорку.
Они шли, держась за руки; люди на скейтбордах, ховербордах, роликовых коньках, или просто бегом обгоняли их с обоих сторон. Она надела свою большую мягкую шляпу; с её светлой кожей она наверняка моментально обгорает. Он же, со своей стороны, наслаждался тем, что находится под солнцем без шляпы. После четырёх десятков лет облысения было здорово снова иметь свою собственную встроенную защиту от солнца.
Они болтали о всякой всячине: деятельное, оживлённое общение, так непохожее на, как называл это один из его друзей, "общительное молчание" пожилых женатых людей, у которых уже не один десяток лет назад кончились мнения для обмена, нерассказанные шутки и необсуждённые темы.
- Ты играешь в теннис? - спросила Ленора, когда они проходили мимо пары с ракетками.
- Не играл уже… - Со времён ещё до твоего рождения.
- Надо как-нибудь сыграть. Могу тебе сделать гостевую карту в "Харт-Хауз".
- Было бы здорово, - ответил он. И он правда так считал. Он вёл сидячую жизнь, когда первый раз был молод; сейчас же его в жизни восхищал чисто физический аспект. - Но ты должна понимать, что я тебя разделаю под орех. Моё тело усовершенствовали, когда я лежал в больнице.
Она ухмыльнулась.
- Да что ты говоришь?
- Точно-точно. Можешь называть меня Бьорн Борг.
Она посмотрела на него в полной растерянности, и его сердце трепыхнулось. Сара бы поняла эту шутку.
- Э-э… - сказал он, с болезненной отчётливостью вспомнив слова Джонни Карсона о том, что шутка не смешная, если её приходится объяснять. - Бьорн Борг - это знаменитый теннисист, выиграл Уимблдон пять раз подряд. А ещё Борг - это была такая инопланетная раса в старом сериале "Звёздный путь". Борги расширяли возможности своего тела с помощью технологий, ну и вот… гмм…
- Какой же ты у меня дурень, - сказала Ленора, тепло ему улыбаясь.
А он вдруг застыл на месте и посмотрел - впервые посмотрел по-настоящему - на Ленору.
Она учится в магистратуре, специализируется по SETI.
Любит ходить в рестораны, любит говорить о философии и политике.
Она уверенная в себе и весёлая и с ней хорошо.
А сейчас она даже говорит совсем как…
Но до сих пор ему не приходило в голову всё это сложить. Она напоминала ему…
Конечно. Конечно.
Она напоминала ему Сару, такую, какой она была в двадцать пять, когда Дон влюбился в неё.
О, конечно, внешне они были совершенно разные, и, вероятно, именно поэтому он до сих пор не замечал того, в чём они схожи. Ленора была ниже ростом, чем Сара - по крайней мере, ниже её в молодости. И у Сары раньше были каштановые волосы, а глаза и сейчас серо-голубые, в то время как Ленора рыжая, веснушчатая, зеленоглазая.
Но по духу, по отношению к жизни, по жизнерадостности они были родственными душами.
К ним приближалась молодая пара: женщина азиатской внешности и белый мужчина; мужчина катил перед собой коляску. На Доне были солнечные очки - как и на Леноре - так что он не чувствовал никаких угрызений, подробно осмотрев красивую женщину с длинными чёрными волосами, одетую в розовые шорты и красную майку.
- Какой милый ребёнок.
- Э-э… ага, - ответил Дон. Ребёнка он даже не заметил.
- А ты… ты любишь детей? - спросила Ленора каким-то неуверенным голосом.
- Конечно. А как же.
- Я тоже, - сказала она.
На лужайке недалеко от дорожки стояла парковая скамейка, обращённая лицом к заливу и городу. Дон указал на неё подбородком, и они подошли и сели. Он обнял её за плечи, и они стали смотреть на залив и на ползущие по нему паромы.
- А ты хотела бы иметь собственных детей? - спросил он.
- О, да. Непременно.
- И как скоро?
Она положила голову ему на плечо. Её волосы немного раздувал ветер, и тогда они хлопали его по щеке.
- Ну, я не знаю. Годам к тридцати, я думаю. Я знаю, что это ещё очень нескоро, но…
Она затихла, но он обнаружил, что качает головой. Пять лет пролетят только так; кажется, только вчера ему было семьдесят. Чёрт возьми, ему и шестьдесят-то было совсем недавно. Годы проносятся мимо, и…
И ему стало интересно, по-прежнему ли это так. Он, несомненно, ощущал кажущееся ускорение течения времени, когда стал старше, и он читал популярное психологическое объяснение этого явления: что, когда ты десятилетний ребёнок, каждый год увеличивает прожитую жизнь сразу на десять процентов, и поэтому кажется бесконечно долгим, но когда тебе пятьдесят, год - это всего два процента твоей жизни, так что он пролетает в мгновение ока. Интересно, что станет с его ощущением времени сейчас, когда он снова молод. Он станет одним из первых людей, кто сможет проверить правильность стандартного объяснения.
Ленора больше ничего не говорила; просто смотрела на озеро. И всё-таки есть в этом какая-то ирония, подумал он. Её мысли убегали дальше в будущее, чем его. Но он-то считал, что с будущим покончено, и, хотя и знал то стихотворение, но не собирался "гневаться на света умиранье"…
Через пять лет Ленора, надо полагать, защитится, получит свою степень и начнёт делать успешную карьеру.
А Сара через пять лет вероятнее всего уже будет…
Он терпеть не мог об этом думать, но это было неизбежно. К 2053 году Сара почти наверняка умрёт, и он…
И он останется один. Если только…
Если только он…
Если только он не найдёт кого-нибудь ещё.
Но он видел на "вечеринке крылышек", насколько мелки и пусты сегодняшние двадцатипятилетние. Люди его физического возраста никогда не будут для него эмоционально и интеллектуально привлекательны. А вот Ленора почему-то другая, и…
И было ещё рано облекать это в слова, но реальность уже была ясна: его будущее с Ленорой или, надо полагать, с любой женщиной тех лет, на которые он выглядит, будет зависеть от его желания снова стать отцом.
Господи, снова иметь детей! Снова полночные кормления, смена пелёнок, чтение нотаций?
И всё же…
И всё же люди, вероятно, простили бы его, если бы он завёл новую семью. Он знал, что каким бы логичным ни казалось ему самому его желание искать общества кого-то настолько моложе Сары, в глазах его друзей и семьи это будет выглядеть вульгарным, они сочтут, что он стал думать членом вместо головы. Но если они посчитают, что это продиктовано желанием снова стать отцом, то, возможно, всё будет не так плохо.
В эту эпоху открытой сексуальности в виртуале и реале такого, вероятно, уже не было, но во времена его молодости у многих его знакомых были любимые модели в "Плейбое". У него самого такой была Викки Смит - или, по крайней мере, такое имя было под портретом блондинки из Техаса рубенсовских пропорций и ростом пять футов двенадцать дюймов, ставшей Мисс Май в 1992 году. Но к тому времени, когда она стала Мисс Года в 1993, она сменила имя на Анна Николь Смит. И прославилась ещё больше, когда в двадцать семь вышла замуж за миллиардера возрастом под девяносто.
Вот с чем это будут сравнивать люди его поколения. Хоть он и не был миллиардером, однако получил то, на что тот старый пердун без сомнения согласился бы обменять всё своё состояние. И фальшивкой здесь был он, а не женщина. У Анны Николь Смит был размер A, пока грудные импланты не продвинули её вперёд на три следующие буквы алфавита. Но Ленора была настоящая - ну, настолько настоящая, насколько вообще возможно в наше время. Это Дон переделал всего себя, хотя почему-то ему самому терапия, удлиняющая теломеры хромосом, казалась менее отталкивающей, чем разрезание плоти и вставка в неё мешков с силиконом.
Тем не менее: восьмидесятисемилетний мужчина и двадцатипятилетняя женщина! Что скажут люди! Но если у него появятся дети, если бы он снова станет папой очаровательных малышей, то это будет хорошо и нормально и правильно, и, может быть, все поймут и все простят.
Конечно, это совершенно никакая причина для того, чтобы стать отцом, но в первый раз он вообще ни о чём не думал; это не нуждалось ни в каких оправданиях. Это просто казалось совершенно естественным, когда они с Сарой поженились.
Три утки опустились на поверхность воды, подняв за собой небольшую рябь. Ленора теснее прижалась к Дону.
- Сегодня такой хороший день, - сказала она.
Он кивнул и нежно погладил её по плечу, думая о том, что готовит им будущее.
Глава 27
Дон действительно великолепно провёл этот день, и на острове, и по возвращении в Ленориной квартире. Но ей нужно было прочитать кучу материала к завтрашнему семинару, так что выбраться от неё вечером в этот раз не составило проблемы. Сара собиралась весь этот день просидеть дома - она всё ещё разбирала кипу бумаг, относящихся к первому сообщению, так что Дон немало удивился, когда на его звонок домой ответил автоответчик. Конечно, слух у Сары уже не тот; возможно, она просто не услышала звонка, или куда-то вышла, или…
- Где находится датакомм Сары? - спросил он своё собственное устройство связи.
- Дома, - ответил он, установив соединение со своим собратом. - На её тумбочке у кровати.
Дон помрачнел; она никогда не выходила из дома без датакомма, а он сейчас звонил одновременно и на домашний телефон, и на её датакомм. Что-то было не так, он знал это.
Он бегом направился к станции метро Сент-Джордж; участки пути между ним и этой станцией, и между станцией Норт-Йорк-Центр и дверью его дома были единственными, которые он мог ускорить. Остальная часть пути пройдёт на казавшейся ему улиточной скорости поездов Торонтского метрополитена - такси отсюда до Норт-Йорка обойдётся в кучу денег и вряд ли доедет быстрее.
По закону подлости он прошёл через турникет и спустился по эскалатору как раз вовремя, чтобы увидеть закрывающиеся двери отходящего в восточном направлении поезда, а поскольку был вечер воскресенья, ожидание следующего заняло целую вечность.
Связь работала и туннеле, но в ответ он слышал лишь гудки вызова, пока его собственный голос - его прежний голос, звучащий слабо и устало, так непохоже на сегодняшний - не произносил: "Здравствуйте. Ни я, ни Сара не можем сейчас подойти к телефону…"
Дон сидел, уставившись в серый грязный пол и подперев голову руками.
Наконец, через ещё одну вечность, поезд прибыл на станцию Норт-Йорк-Центр, и он кинулся прочь из вагона. Он взбежал по эскалатору, прошёл турникет и оказался на Парк-Хоум-авеню, тёмной и пустынной. Три квартала до своего дома он бежал бегом, на бегу снова звоня и снова не получая ответа. Наконец, он открыл входную дверь и…
Она лежала лицом вниз на истёртом паркетном полу перед шкафом с зеркальными дверцами.
- Сара!
Её руки были раскинуты, и лёгкое летнее платье, что было на ней надето, накрывало её, словно саван. Было ясно, что она упала со ступеней, ведущих из гостиной к дверям.
- Сара, что с тобой?
Она пошевелилась, немного приподняла голову.
- Нет, - сказал Дон. - Нет, нет. Не двигайся!
- Моя нога, - тихо сказала она. - Господи, слышал бы ты этот треск…
Много лет назад он учился оказывать первую помощь.
- Вот эта? - спросил он, касаясь её правой ноги.
- Нет. Другая.
Он сдвинул платье так, чтобы видеть её ноги; синяк и опухоль были ясно видны. Он осторожно дотронулся до неё; Сара вздрогнула. В прихожей не было телефона; Саре пришлось бы вскарабкаться вверх по шести ступеням в гостиную, чтобы позвонить ему, а у неё достало бы равновесия и сил, чтобы прыгать на здоровой ноге. Он вытащил свой датакомм и сказал ему "девять-один-один" - просто имя контакта в эту пост-номерную эру.
- Пожарные, полиция, скорая? - спросил оператор.
- Скорая, - ответил Дон. - Пожалуйста, побыстрее!
- Вы звоните с мобильного устройства, - сказал оператор, - но у нас есть GPS-координаты. Вы находитесь в… - она продиктовала ему адрес. - Всё верно?
- Да, да.
- Что случилось?
Он судорожно вздохнул.
- Моя жена… ей восемьдесят семь, она упала с лестницы.
- Я высылаю к вам машину, - сказал оператор. - Устройство, с которого вы звоните, зарегистрировано на Дональда Р. Галифакса; это вы?
- Да.
- Ваша жена в сознании, мистер Галифакс?
- Да. Но у неё сломана нога. Я в этом уверен.
- Тогда не двигайте её. Не пытайтесь её передвигать.
- Не буду. Не пытался.
- Открыта ли дверь в ваш дом?
Он вскинул голову. Дверь по-прежнему была открыта настежь.
- Да.
- Хорошо. Оставайтесь рядом с ней.
Дон взял жену за руку.
- Конечно. Конечно. - Боже, ну почему его не было рядом? Он заглянул в её бледно-голубые глаза, покрасневшие и полузакрытые. - Я её не оставлю. Клянусь, я никогда её не оставлю.
Он отключился и положил датакомм на пол.
- Прости, - сказал он Саре. - Я так виноват.
- Всё в порядке, - слабым голосом ответила она. - Я знала, что ты скоро придёшь, хотя…
Она оставила мысль невысказанной, но без сомнения думала, что он мог бы вернуться домой пораньше.
- Прости, - снова сказал Дон, чувствуя, как сжимается всё внутри. - Прости. Прости меня.
- Перестань, - сказала Сара и сумела слегка улыбнуться. - Я уверена, что всё поправимо. В конце концов, мы живём в эпоху чудес. - Строка из песни их юности. Дон узнал её, но слегка качнул головой, не понимая. Она кивнула в его сторону, и через мгновение до него дошло: она говорила о нём, его обновленном теле. Теперь уже она держала его за руку, утешая его. - Всё будет хорошо, - сказала она. - Всё будет просто прекрасно.
Он никак не мог заставить себя встретиться с ней взглядом; они ждали, и ждали, и ждали, пока терзавшие его мысли не потонули в сирене прибывшей "скорой", и вспышки её мигалки не проникли внутрь через распахнутую входную дверь.
Глава 28
К счастью, это оказался чистый перелом без осложнений. Ортопедия прошла большой путь с 1977 года, когда Дон сам ломал ногу во время школьного футбольного матча. Фрагменты бедренной кости Сары сложили вместе, лишнюю жидкость откачали, сделали впрыскивание кальция, которое и так было бы сделано, если бы процедура омоложения удалась, и вокруг ноги была устроена опорная конструкция - в гипс теперь заковывали только кости динозавров. Доктор сказал, что всё будет в порядке через два месяца, а поскольку в опорной конструкции были собственные маленькие моторчики, ей даже не нужны были костыли, хотя обзавестись тростью всё же было желательно.
Также к счастью провинциальная страховка всё это покрыла. Большинство кризисов в канадском здравоохранении уже миновало. Да, был период, когда биотехнологии были ещё молоды, и их цена неконтролируемо взлетела, но цена любых технологий, даже медицинских, со временем стабилизируется. Процедуры, которые во времена его молодости стоили сотни тысяч долларов, теперь предлагались за крошечную долю этой цены. Даже передовые фармацевтические препараты стало настолько дёшево разрабатывать и производить, что правительства могли себе позволить отдавать их в третий мир бесплатно. Несомненно, когда-нибудь даже магия омоложения станет доступной всем желающим.
Когда они вернулись домой из больницы, Дон помог Саре приготовиться ко сну. Она заснула через несколько минут после того, как легла, в чём ей, вероятно, помогли обезболивающие, выписанные доктором.
Дон, однако, никак не мог заснуть. Он просто лежал на спине, уставившись в тёмный потолок и возникающие на нём иногда полосы света от проезжающих автомобилей.
Он любил Сару. Он любил её практически всю свою жизнь. И он никогда, ни за что не хотел причинить её боль. Но когда она нуждалась в нём, его не оказалось рядом.
Он услышал отдалённый звук сирен; кто-то ещё с собственным кризисом, таким же, с каким они столкнулись сегодня.
Нет. Не они. Сара с ним столкнулась - лицом вниз, на твёрдом деревянном полу, ожидая час за часом его возвращения, пока он кувыркался в постели с женщиной вдвое… Господи, более чем втрое его моложе.
Он перевернулся на бок, спиной к спящей Саре, изогнулся в позе младенца, свернулся калачиком. Его взгляд сфокусировался на слабо светящихся синих цифрах часов, стоящих на ночном столике, и он стал следить, как мимо ползут минуты.
Впервые за много лет Сара сидела в "Сибарите", откинув его спинку. Так, говорила она, легче и комфортнее вытягивать сломанную ногу.
Несмотря на то, что прошлой ночью Дон почти не спал, он не находил себе покоя, бесцельно бродя по дому. Сара однажды пошутила, что они оба влюбились в этот дом с первого взгляда: она - из-за камина, а он - из-за длинной узкой гостиной, которая просто напрашивалась на то, чтобы кто-нибудь ходил по ней взад-вперёд.
- Что собираешься сегодня делать? - спросила его Сара. Полуметровые цифры на телевизоре над камином показывали 9:22. Окна по бокам от камина были поляризованы, уменьшая сияние августовского солнца до терпимого уровня.
Он остановился на секунду и посмотрел на жену.
- Делать? - переспросил он. - Я собирался быть здесь, присматривать за тобой.
Но она покачала головой.
- Ты не можешь провести всю оставшуюся жизнь - оставшуюся мне жизнь - затворником. Я же вижу, как много в тебе энергии. Посмотри на себя! Тебе на месте не сидится.
- Да, но…
- Но что? Со мной ничего не случится.