- Но... - Свобода сунул руки в карманы и уставился в пол. На щеках заиграли желваки. - Давайте будем предельно откровенны. По-моему, шансы найти мальчика живым крайне невелики, в то время как вероятность погибнуть самим более чем реальна. На Рустаме, где нужна каждая пара рук, это непозволительная расточительность.
- Нет, мистер Свобода! - в сердцах вскричал Коффин. - Такая откровенность не предельна, она бесчеловечна!
- Не более чем ваши заявления в Год Болезни, что мы не должны засыпать камнями могилы умерших, чтобы дьяволы- падалееды могли их выкопать и сожрать.
- Тогда положение было почти безвыходным. К тому же мертвым все равно.
- Зато их близким не все равно. И вообще, Бога ради, чего вы ко мне привязались? Я занят.
- Приготовлениями к свадьбе! - прорычал Коффин.
- Свадьбу можно отложить... Если тебе надо идти, - прошептала Джудит.
Свобода подошел к ней, взял ее руки в свои и спросил как можно мягче:
- Ты думаешь, надо?
- Я не знаю. Ты сам должен решить, Ян. - Она высвободила руки. - У меня не хватает духу давать тебе советы.
Джудит вдруг повернулась и вышла из комнаты. Они услышали ее торопливые шаги, удаляющиеся по коридору к спальне.
Свобода рванулся было за ней, потом остановился и посмотрел на незваных гостей.
- Я остаюсь при своем мнении, - бросил он. - Кто из вас осмелится назвать меня трусом?
- Я считаю, что тебе следует еще раз подумать, Ян, - сказал Вулф.
- Вы? Вы так считаете? - изумился Свобода.
Коффин тоже разинул от удивления рот. Оба они воззрились на тучную фигуру на кушетке. Это говорил мэр, который голосовал против погребальных пирамид в год повального мора; который отговорил фермеров от истребления рогатых жучков, убедив их, что лучше понести некоторые убытки при сборе урожая, нежели подвергнуть последующие поколения опасности расплаты за возможное нарушение экологического равновесия; который подкупил Гонзалеса и пригрозил ему судебным иском, чтобы тот отказался от своего неразумного проекта постройки плотины на Туманной речке; который удержал молодого Трегенниса от строительства фабрики стиральных машин (грозившей, по мнению мэра, поглотить слишком много ограниченных ресурсов колонии) тем, что выиграл капитал Трегенниса в покер...
- Я уверен, что шансы вовсе не так уж ничтожны, - заявил Вулф.
Свобода взъерошил волосы. На лбу у него заблестела испарина.
- Я не отказываюсь помочь ребенку в беде, - запротестовал он. - Если бы была хоть какая-то вероятность найти его живым, я бы непременно пошел. Но такой вероятности нет. А у меня жена, и двое моих собственных детей еще маленькие, и... Нет. Мне чертовски жаль. Но в Расщелину я не полезу. Не имею права.
Коффин выдавил из себя:
-* Что ж, вижу, вас не переубедить. Надеюсь, вы понимаете, что делаете. - Усталость согнула его плечи тяжким грузом. - Пойдемте, мистер Вулф.
Мэр встал:
- Я бы хотел поговорить с Яном с глазу на глаз, если вы не возражаете. - Вулф взял хозяина под руку, увел его в коридор и закрыл за собою дверь.
Колени у Коффина подогнулись, и он рухнул в кресло. Господи, оказаться бы сейчас в космосе! Голова безвольно упала на спинку кресла; он прикрыл воспаленные, огнем горевшие глаза.
Но слух у него не притупился, даже наоборот. Осознав, что приглушенный голос Вулфа достигает его ушей, Коффин решил встать и отойти подальше. Но у него не было сил. К тому же не имело значения, что скажет Вулф. Теперь уже ничто не имело значения. А голос мэра продолжал журчать:
- Ян, ты должен согласиться. Мне не хочется откладывать свадьбу твоей дочери и еще меньше хочется подвергать опасности твою жизнь. Но ты практически единственный человек, способный спасти мальчика - или найти его тело - и вернуться назад. Ты просто обязан попробовать.
- Ничего я не обязан, - мрачно ответил Ян. - Ты не можешь меня заставить. Общество не имеет права принуждать индивида, за исключением тех случаев, когда опасность угрожает всему обществу. А это не тот случай.
- Но твоя репутация...
- Вздор! Ты сам знаешь: каждый житель Верхней Америки меня поймет. - Свобода начал терять самообладание. - Боже мой, Терон! Отстань от меня! Мы прошли вместе такой долгий путь, мы вместе начинали на Земле проект колонизации... Ты же не хочешь перечеркнуть все одним махом?
- Нет, конечно. Я хочу совсем другого: чтобы ты заработал себе репутацию героя. Помимо чести для твоей семьи и чисто эгоистического удовлетворения, это могло бы оказаться полезным для дела. Рабочих рук у нас, как ты знаешь, не хватает, и хозяин, желающий нанять себе работников, должен быть фигурой популярной. Ты говорил, что хочешь расширить свое предприятие.
- Хочу, но не до такой степени. Терон, мой ответ - "нет", и мне очень больно повторять его вновь и вновь. Иди домой.
Вулф вздохнул:
- Ты сам меня вынуждаешь. Мне совсем не доставляет удовольствия шантажировать людей.
- Что?
- Мне известно про тебя и Хельгу Далквист. Про вашу ночь прошлым летом.
- Что-что? Что ты сказал? Это ложь!
- Спокойно, сынок. Я нем как рыба... в большинстве случаев. Но я могу доказать свое утверждение. Естественно, мне совершенно не хочется причинять боль твоей жене...
- Ты, паршивый жирный слизняк! Это было минутное наваждение! Мы оба напились, и... и ее муж тоже. Для него это будет еще больнее, чем для Джудит. Ты понимаешь? Он хороший парень. Мне больше было стыдно перед ним, чем перед собственной женой. Все вышло как-то нечаянно, мы просто поддались порыву... Хельга и я... Ты будешь держать свою поганую пасть на замке!
- Ну конечно. Если ты согласишься попробовать спасти Дэнни.
Коффин снова попытался встать, на сей раз более успешно. Ему
не следовало слушать этот разговор. Он подошел к окну и уставился во мрак, чувствуя, как его переполняет ненависть к Рустаму, презрение к Свободе и осознание своей неизбывной вины.
Дверь за спиной отворилась. В гостиную вошел Свобода, говоря почти весело, чем окончательно поставил Коффина в тупик:
- ...и спасибо. Ты настоящий провокатор, но я об этом не очень жалею. - Он сделал паузу. - Я буду у вас за час до восхода солнца, мистер Коффин.
Глава 5
Восточный склон плато Верхняя Америка не спускался вниз полого, как все прочие склоны, а обрывался неприступной крутизной. Километр за километром уходили вниз острые скалы, стометровые осыпи сменялись бездонными пропастями, и так до самых облаков, скрывающих нижние склоны. Только там, где геологические сдвиги раскололи горы и миллионолетняя эрозия выгрызла в них узкие, как раны, ущелья, мог попытаться пройти человек. Некоторые и пытались, но никому еще не удавалось спуститься до самого низа.
На уровне плато Расщелина была шириной около пяти километров. Книзу она расширялась. Хотя Свобода видел это уже не первый раз, он, раздвинув густой карминный кустарник, смотрел вниз с благоговейным трепетом.
Над головой выгнулось шатром предрассветное небо - пурпурное на западе, где последние звездочки мигали над горбом Центавра, голубое в зените, которого достиг уже побледневший Ракш, и почти белое на востоке. За спиной лежало плоскогорье - огромное, темное и тихое; верхушки деревьев вспыхивали изморозью в первых отсветах зари. Из-под ног вниз убегал скалистый обрыв, серо-голубой с красными и желтыми прожилками, с пятнами кустов, как-то умудрившихся вцепиться в него корнями, - убегал все дальше и дальше, до каменистой осыпи, более полого, но тоже уходившей вниз. Прямо впереди не было ничего, кроме морозного воздуха, и лишь приглядевшись, можно было различить на противоположном краю Расщелины высокую скалу и причудливую, бесконечно сложную игру светотени на ее челе. Меч-птица величиной с земного кондора парила вверху, посверкивая стальными перьями.
- Нам сюда, - сказал Коффин. Голос его ворвался громким диссонансом в утреннюю тишь. Камешки вприпрыжку разбежались из-под башмаков, покатились к краю обрыва и сорвались в пропасть.
Свобода поплелся следом. Рюкзак на плечах и пистолет на боку пригибали его к земле. Как и его спутник, Ян оделся для вылазки в грубую домотканую куртку и штаны цвета хаки; однако его спальное и кухонное походное снаряжение вызвало бы зависть у Дэниела Буна*. Опыт первой экспедиции, дополненный вылазками самих колонистов, позволил усовершенствовать технику передвижения по дикой местности. ,
Жаль только, что этот опыт ограничивался в основном пределами плато. Люди, бросив быстрый взгляд на леса под облаками, тут же возвращались назад. Дел было по горло и на плоскогорье, так что соваться в низины, где ты едва мог дышать, никого без нужды не тянуло. В прошлом году Джон 0‘Малли спустился на аэрокаре до самого моря, отделавшись всего лишь жестокой головной болью; но мало кто из людей был способен выдерживать такое давление углекислого газа и азота. 0‘Малли сам сомневался, что смог бы протянуть там несколько дней.
А следовательно, Дэнни... Свобода поморщился. Ему не хотелось видеть труп мальчика. Он уже, должно быть, сильно разложился, если только до него не добрались дьяволы-падалееды или воронье.
- Вот, - сказал Коффин. - Здерь собаки потеряли след.
Свобода осмотрелся. Они достигли середины ущелья. Заваленное беспорядочно разбросанными камнями, оно змеилось, уползая вниз; почти отвесные стены его вздымались в поднебесье. А внизу клубились облака.
Ян не приглядывался к ним, когда смотрел в Расщелину с плато. Тогда облака были всего лишь белым покрывалом где-то в глубине. Но теперь они виднелись прямо по курсу. Половинка эпсилона Эридана, показавшаяся над скалами на востоке, заливала зыбкую белоснежную равнину ослепительным светом. К ногам ложились тени километровой длины. Ущелье начало заполняться туманом, серым и плотным, словно стена, поверх которой курился золотистый дымок. Свобода затаил дыхание. Как давно он уже не встречал рассветов над Расщелиной! И следом пришла мысль о том, насколько все-таки прекрасна эта планета - ее летние леса, ступенчатые водопады, Королевское озеро, бирюзовое по утрам и аметистовое вечерами, двойная лунная дорожка, дрожащая на водах Императорской речки... Вопреки всему он был рад, что попал на Рустам.
И не хотел окончить свою жизнь в Расщелине.
- Дэниел любил сидеть на этом валуне, поросшем ликоподием, - показал Коффин. - Он выдумывал самые невероятные истории о землях, лежащих под облаками. Во всяком случае, он предавался подобным фантазиям, когда был совсем маленьким. Я, разумеется, его не поощрял.
- Почему? - спросил Свобода.
- Что? - не понял Коффин. - Почему не поощрял?.. Но ведь это неправда! Вы, как конституционалист...
- Анкер никогда не говорил, что мечты и воображение - неправда, - отрезал Свобода. И, взяв себя в руки, продолжил: - Ладно, не будем углубляться в теории детского подсознания. Вы уже были здесь?
Коффин кивнул длинной костлявой головой:
- Первые два километра я обшарил очень тщательно и дважды вчера спускался сюда, даже немного ниже. А дальше... - Он пожал плечами. - Дальше увидим.
Он вытащил из кармана браслет-передатчик и положил его на валун, с которого Дэнни любил наблюдать за золотистым дымком. Несколько таких радиомаяков укажут им обратную дорогу.
- Пошли.
Коффин зашагал вниз по ущелью. Свобода последовал за ним. Туман, как река, поглотил их, скрыв лз виду солнце. Туманные пары могли часами висеть вровень с краями плато. Ждать, пока они рассеются, было некогда. И потом, не здесь, так ниже, все равно придется пробиваться сквозь туманы. Более горячий, чем Земля, и покрытый более обширными океанами, Рустам практически всегда был окутан слоем облаков. Плоскогорья, возвышавшиеся над этим слоем, представляли собой особую климатическую зону, чаще всего засушливую и бесплодную. Верхней Америке повезло - ее снабжали осадками еще более высокие горы, Кентавровы и Геркулесовы, так что влажность на плато была вполне приличной. Судя по скудным и отрывочным сведениям, можно было предположить, что облачный слой служил также границей между двумя зонами жизни.
Свобода сосредоточился на процессе ходьбы. Камни ускользали из-под подошв и с дьявольской точностью материализовывались прямо перед носками ботинок. Приходилось перелезать через нагромождения валунов; обходить кругом скалистые глыбы; пробираться через острые зубья обломков; съезжать по скользким крутым осыпям. Воздух сгущался, пока не превратился в сырую мглу. Коффин смутной тенью маячил впереди, а стены ущелья справа и слева спрятались за туманной кисеей.
Свобода прервал долгое молчание:
- Есть какие-нибудь следы на локаторе?
Коффин машинально оглянулся на черный ящик, пристегнутый к рюкзаку. Настроенная на длину волны браслета Дэнни направленная антенна вращалась на шарнирах в разные стороны.
- Нет, конечно, - ответил он. - Мы не дошли даже до границы моего вчерашнего спуска. Если будет сигнал, я вам сообщу, не бойтесь.
- Потрудитесь изменить свой тон! - вспылил Свобода. - Вы позвали меня на помощь.
- Дэнни нас обоих позвал на помощь.
- Сейчас не время для сантиментов. Тем более таких дешевых.
Коффин остановился и резко повернулся. На секунду лицо его
ясно проглянуло в тумане - лицо и сжатый кулак. У Свободы замерло сердце. Пожалуй, мне лучше извиниться...
- Укрепи дух мой, Господи, - проговорил Коффин и продолжил путь.
Только не перед этим узколобым пуританином, решил Свобода.
И они пошли дальше. Шквальные порывы ветра шумели в ушах и гнали в лицо туман, не в силах разогнать его совсем. Почва становилась все влажнее, пока не заблестела в полумраке. Капли сочились с каждого камня, между валунами побежали ручейки, ключи забили на каждом шагу. Громкий рокот водопадов доносился со склонов гор, невидимых в клубящемся пару. И здесь не росло ни одной травинки. Двое человек, казалось, были единственными живыми существами.
- Погодите-ка минутку, - сказал наконец Свобода.
- В чем дело? - голос Коффина заглушала всепроникающая сырость.
- Мы вошли в слой постоянных облаков. Вы когда-нибудь спускались так низко?
- Нет. И что с того?
- Ну, моя шахта, например, находится немного выше. Но иногда, по той или иной причине, я спускался примерно на такую глубину или даже чуть ниже. Кроме того, существуют отчеты нескольких исследовательских экспедиций. Мы вступаем в опасную зону.
- Что в ней такого опасного? Это мертвая зона.
- Не совсем. Спуск будет все более крутым и скользким, ветер - просто чудовищным, а видимость нулевой. Нужно заранее подготовиться к дальнейшему пути. И вообще, пора сделать привал и подкрепиться.
- В то время, как Дэнни умирает, быть может?
- Не сходите с ума. Мы не поможем ему, если загоним себя до смерти.
Свобода присел и снял рюкзак. Через минуту к нему присоединился Коффин, недовольно бурча себе под нос. Они расстелили непромокаемую пленку, уселись на нее, разломили плитку шоколада и зажгли термокапсулу под чайником.
С точки зрения медицины кипятить воду не было необходимости - даже воду из самых зловонных болот нижних земель. Немногочисленные здешние болезни, которым были подвержены люди, все до единой передавались воздушным путем. Это было приятной стороной биохимической монеты; ее оборотной стороной была непригодность в пищу большинства местных растений. С животными дело обстояло немного лучше, поскольку желудок в состоянии расщепить самые экзотические белки, но даже съедобные животные не обеспечивали полноценного питания, к тому же среди них попадались разновидности не менее ядовитые, чем растения. Оборотной стороной мясной монеты был тот факт, что некоторым рустам- ским хищникам пришлась по вкусу человеческая плоть.
Свобода хотел горячего чаю, потому что он промок, продрог и устал.
- В поясе облаков сильная водная эрозия, - сказал он. - Камни будут крошиться. Нам надо пристегнуть подошвы с шипами и связаться веревкой. - Он вздохнул. - Не обижайтесь, но я предпочел бы в попутчики более опытного альпиниста.
- Вы могли взять с собой Хираяму, разве нет?
- Нет, не мог. Он пошел бы, если бы я попросил. Но я не просил. Я вообще ничего ему не сказал.
Коффин сжал челюсти. Воцарилось молчание; только ветер свистел и подвывал, да лопотали веселые ручейки. Наконец бывшему космолетчику удалось совладать с собой, и он спросил ровным тоном:
- Почему? Ведь чем больше в экспедиции людей, в особенности искусных скалолазов, тем больше надежда на успех.
- Да. Но Сабуро также отец семейства. И если я погибну, он продолжит работу в шахте и таким образом обеспечит доход и моим близким.
- Ваши близкие могли бы сами устроиться куда-нибудь. Рабочие руки у нас нарасхват.
- Я не хочу, чтобы Джудит работала. И дети тоже, пока не подрастут.
- Иначе говоря, вы предпочитаете сделать из них тунеядцев?
- Какого черта! - Свобода привстал. - Вы берете свои слова обратно, или я тут же ухожу домой!
- Никуда вы не уйдете! - прорычал Коффин.
- Еще как уйду!
- Вы с мэром Вулфом... Радуйтесь, что Господь не покарал вас за грехи еще суровее!
- Ты, пуританин хренов, так ты еще и подслушивал! А ну, вставай! Вставай, пока я не вышиб из тебя мозги!
Коффин помотал головой:
- Нет. Сейчас не время для драки.
Туман кружился и свивал водовороты. Чайник закипел. Коффин залил чай кипятком. Свобода стоял над ним, тяжело дыша.
Коффин медленно склонил голову. Краска стыда залила его щеки.
- Извините меня, - пробормотал он. - Я не хотел подслушивать, я случайно услышал. Это не мое дело. И мне ни в коем случае не следовало так говорить. Обещаю: впредь это не повторится.
Свобода закурил сигарету, присел и молчал до тех пор, пока не заварился чай и в руках у него не оказалась полная чашка. В конце концов, избегая смотреть на своего спутника, он сказал:
- 0‘кей, я согласен, сейчас не время ссориться. Но называть мою семью тунеядцами я все равно не позволю. Разве это тунеядство, если женщина - вдова, например, - ведет домашнее хозяйство и воспитывает детей? Разве школьник или студент - тунеядец?
- Нет, наверное, - ответил Коффин без особой убежденности.
- У нас с вами нечто вроде социального конфликта. - Свобода попытался улыбнуться, чтобы разрядить атмосферу. - Вы, фермеры, не любите нас, предпринимателей, потому что мы конкурируем с вами за обладание техникой, которой все еще не хватает. Но под внешним конфликтом подспудно зреет другой, более глубокий. Думаю, это неизбежно. Люди научного склада в основном тяготеют к деятельности, не связанной с сельским хозяйством. Они несколько прагматичнее фермеров и, я бы сказал, гедонистичнее. Мне частенько приходилось слышать ворчание фермеров по поводу того, что Верхняя Америка превращается в новую механизированную и пролетаризованную Землю.
- Это одна из причин, почему я выбрал фермерство, несмотря на свою прежнюю профессию, - признал Коффин.
Свобода уставился в клубящуюся мглу.