В прошлом году Дэн поступил иначе - он был гостем Тома и Джейн де Сметов в Анкере. Его собственный дом казался ему слишком большим и слишком пустым и в то же время полным призраков. Однако недавно его старшая внучка Тереза вместе с мужем Лео Свободой предложили съехаться с ним. Отчасти это было выражением доброты к старому человеку, которого они все любили; конечно, их собственный дом не был таким прекрасным особняком, как этот, но он был удобен, а дела их процветали. Но переезд давал им всем определенные преимущества - вроде централизованного контроля над огромными земельными владениями, принадлежавшими семье, особенно важного теперь, когда транспортные связи значительно улучшились. Так что никто старика милостыней не оскорблял. Дэн с радостью принял их предложение.
Пионеры женятся рано. Как бы ни был освоен их район, Погра- ничье лежало неподалеку, им была практически вся планета, манившая каждого жителя Низин на Рустаме. У Лео и Терезы было уже двое ребятишек, а третий существовал в проекте. И снова в доме зазвучали веселые детские голоса, опять лужайки увидели на себе его собственных отпрысков, и Дэниел Коффин снова узнал счастье, которое именуется покоем.
Сегодня все домашние Дэна занимались украшением "елки". После этого он почувствовал, что устал. Он еще не совсем состарился, Дэн знал это точно. Пусть волосы его поредели и побелели, пусть широкое лицо покрылось морщинами, но глаза еще не нуж^ дались в очках, мощный стан был прям, как всегда, а в ходьбе он мог загнать немало людей вдвое моложе его. И все-таки он немного переборщил, возясь с детишками. Пара спокойных часов перед обедом приведет его в порядок и позволит принять участие в ожидаемой церемонии и общем веселье.
Медленно прошелся он по комнатам и холлам. Многое в их простых и ясных пропорциях, в голубовато-серой отделке стен, в блестящих натертых деревянных полах, в мебели и каминах было обязано своим появлением на свет ему самому. А почти все портьеры и занавеси - работа Евы. Позже, когда на плантации прибавилось людей и она потребовала всего их времени, они с Евой наняли профессионалов, которые расширили их дом. Но сердцем этого дома, думал Дэн, всегда будет его центральная часть, куда он и Ева вложили свои сердца.
Наверху находились их собственные покои - спальня, ванная комната и по рабочему кабинету для каждого. Сначала, когда Ева только что умерла, он хотел закрыть ее кабинет или сделать из него что-то вроде святыни. Но потом он понял, как бы она была возмущена таким поступком, она, которая всегда смотрела вперед, которая всегда жила в переполненном событиями завтра. Он отдал эту комнату Терезе для работы, и она могла вносить туда любые изменения, которые ей захочется.
Его личная комната осталась в том же виде, в каком была раньше - большой письменный стол, удобное кожаное кресло, стены, уставленные стеллажами с книгами и микропленками. Книгоиздательство для любителей роскоши стало процветающей отраслью так быстро, как никто и ожидать не мог в этом обособленном колониальном мирке. Высокие стеклянные двери выходили на балкон. Оконные стекла звенели под струями дождя, выл ветер, сверкали молнии, раскаты грома были столь мощны, что заставляли стены дома вздрагивать. Отсюда едва можно было различить поросшие травой лужайки, деревья, дорожки, окаймленные цветниками, ведущие к большому озеру. Волны метались по его отливающей сталью поверхности. Ракш приближался к планете и поднимал приливы, усиливая те, что создавало солнце.
Кабинет гляделся мрачноватым, в нем было даже немного холодно. Дэн включил обогреватель и единственную флюоропанель, поставил на плейер Пятую ("Бранденбургскую") симфонию Баха, налил себе немного виски в стакан и уселся в кресло со своей трубкой и "Письмами федералиста".
Мой долг прочесть эту книгу, если мы хотим создать правительство, которое будет охранять свободу граждан теперь, когда численность населения достигла такого уровня, при котором Рустаму нужно нечто большее, нежели мэр и Совет в Анкере, подумал он. Потом хмыкнул. Какого там черта - долг! Мне просто нравится стиль "Писем". Умели писать в те времена! Что бы сказали вы, Вашингтон, Джефферсон, Гамильтон, Мэдисон, если бы узнали, что когда-нибудь горстка людей пролетит двадцать световых лет, оторвется навсегда от планеты, где зародилось человечество, и все ради того, чтобы были живы идеи, которыми жили вы?Полагаю, вы сказали бы вот что: "Не подражайте нам, учитесь у нас, учитесь на наших ошибках, на том, что мы просмотрели, но также и на том, что мы сделали верно. Мы были первопроходцами".
"Становление нового правительства, с каким бы трудолюбием и мудростью оно ни создавалось, всегда породит.проблемы борьбы путаницы и точности".
Тук-тук - раздалось у двери. Дэну был хорошо знаком этот застенчивый стук.
- Входи, - позвал он.
Вошла его правнучка.
- Привет, - сказала она.
- А я-то считал, что ты играешь с другими ребятишками, Элис, - ответил он, имея в виду скорее детей служащих поместья, чем ее младшего братишку.
- Я тоже устала! - Крошечная фигурка в накрахмаленном белом платье прижалась к его ноге. - Расскажешь что-нибудь?
- Ах ты, хитрюшка! Ну ладно, залезай ко мне. - Коффин помог девчушке взобраться к себе на колени. Глаза у нее были синие и огромные, ее локоны, цвет кожи и какой-то солнечный запах, если память ему не изменяла, были точно такие же, как у Мэри Локабер в молодости. Впрочем, это не удивительно, ведь Мэри - одна из ее прародительниц.
От счастья она даже вздохнула.
- Так о чрм же ты хотела бы услышать?
- О тебе и о бабуле Еве.
Воспоминание о смерти Евы, умершей всего лишь три года назад, пронзило его, и темнота навалилась на Дэна, подобно волне прибоя. Потом она схлынула. Он взглянул на портрет Евы, стоявший на столе, и подумал: как прекрасно, что он может передать этому комочку плоти от плоти Евы память о том, какой она была, и о ее делах. Потому что когда уйдет и он, и дети, которых они зачали, тоже уйдут в небытие, память о Еве будет жить еще долго.
Теперь ему уже не было больно, он испытывал даже радость, глядя в прошлое.
- Хм-м-м... дай-ка подумать, - тихо сказал он. Потом выпустил несколько колец дыма, что привело Элис в восторг: девочка успела проткнуть каждое из них пальчиком, пока они проплывали мимо нее. Перед Дэном проходили образы прошлого, они были куда ярче и четче всего того, что окружало его в этой комнате, исключая эту девчушку и исходящее от нее тепло. Это казалось странным. Ведь те дни давно унесло ветром...
- Ага, конечно... - выбрал он. - Ты помнишь, я рассказывал тебе о том, что мы были изыскателями, пока не осели вот тут - я и твоя бабуля Ева?
- Да. И ты говорил мне о том, как т-т-теразавры, - выговорила она с триумфом, - как они бегали и бегали кругом большого камня, пока ты не заставил их остановиться.
- Я бы не сумел этого сделать, Элис, если бы не то, что сделала твоя бабуля Ева перед этим. 0‘кей, так вот вскоре после этого ей пришла в голову мысль отправиться на лодке к островам, куда еще не ступала нога человека. Над ними только летали, и сверху они выглядели ужасно красивыми. - (Фантастические коралловые образования могли дать ключ к пониманию морской экологии, а это в свою очередь пригодилось бы рыболовству, если бы оно там стало развиваться. Но нет необходимости обрушивать эти технические подробности на малышку, да вряд ли нужны и другие детали, которых она просто не поймет, исходя из уровня своих йредставлений о мире. Ибо и Ева, и он хотели познакомиться с этим чудом, так сказать, ради него самого. Еву всегда манило новое, неизученное. Когда она стала матерью и хозяйкой плантации, юные исследовательские порывы остались при ней. У нее рождалось множество идей, соображений, предложений - куда больше, чем у Дэна, и большая часть новшеств на плантации была обязана своим появлением озарениям Евы.) - В те времена моторов было мала, как и других средств передвижения. Мало, очень мало. *Все моторные лодки были заняты в других местах, но у нас была парусная лодка, способная плавать по морю. Такая же есть у меня и на озере, но та была куда больше, и если тебе это неизвестно, она называлась шлюпом.
- Это потому, что она делает шлюп-шлюп-шлюп, когда плывет по воде, да?
Коффин расхохотался:
- Никогда не думал об этом. Во всяком случае...
Зазвонил телефон. Звонок был так называемый "тревожный".
- Извини меня, милочка, - сказал Коффин и протянул руку к кнопке приема.
На экране появилось лицо Доркас Хираямы - мэра Анкера и по совместительству президента Конституционного Конвента. Лицо было сдержанным и спокойным.
- А, привет! - приветствовал ее Коффин. - Счастливых праздников тебе.
- Счастливых праздников, Элис, - сказала она. А потом, обратившись уже к Дэну, добавила: - Боюсь, тебе придется отпустить ее на некоторое время.
Коффин не стал спрашивать о причинах. Он только поинтересовался: надолго ли?
- Рассказ займет не больше пяти минут. Но потом, я полагаю, ты захочешь обдумать услышанное.
- Подожди минуту. - Коффин спустил Элис на пол и взял ее за ручку. - Не возражаешь, маленькая? - Он не представлял себе, что могут быть такие общественные дела, которые заставили бы его забыть о чувстве достоинства у ребенка. - У миледи Хираямы есть секрет. Может, ты возьмешь эту книгу... - Она заворковала от восторга, получив фотоальбом со снимками эпохи приключенческой юности прадеда, - и посмотришь его в моей спальне? Я позову тебя сразу же, как только кончу.
Когда дверь в смежную спальню закрылась, Коффин вернулся к мэру:
- Извини, Доркас.
- Это я должна извиниться, что помешала тебе, Дэн. Но дело неотложное... хотя имеет чуть ли не тридцатипятилетнюю давность.
В течение нескольких секунд он стоял недвижимо. Холодок пробежал по спине и распространился по всему телу. За окном сверкнула молния, грянул гром, ливень с новой силой обрушился на окно.
Тридцать пять лет. Рустамских лет. Около двадцати по земному счету. Время, которое нужно свету, чтоб пробежать расстояние между Эриданом и Солом.
Он сел в кресло, заложил ногу на ногу и прижал пальцем уголек в трубке.
- Значит, это все же произошло? - спросил он ровным голосом.
- Да, это случилось. Нас извещают, что в течение ближайших пяти лет намерены направить к нам флот с переселенцами. Если ничего не произошло, а это кажется маловероятным, то корабли к настоящему времени уже прошли одну треть, а может, и половину пути. Как видно, до их прибытия остается еще лет пятьдесят, не больше, а возможно, и меньше.
- И сколько же их на борту?
- Это более крупный флот, чем доставивший сюда наших Основателей. В извещении говорится примерно о пяти тысячах взрослых переселенцев.
Малая смерть замедленно функционирующего организма, в которую они вступили, мечтая о славном воскрешении на Рустаме.
- И что же об этом говорит народ?
- У человека, который прочел послание, хватило ума прийти прямо ко мне, благодарение Господу. А я взяла с него клятву молчать. Ты первый, с кем я говорю об этом.
- Почему я?
Хираяма опять улыбнулась, на этот раз с хитринкой:
- Ложная скромность тебе никогда не была к лицу, Дэниел. Ты знаешь, как я высоко ценю твой ум и опыт, но вряд ли я одинока в этом. Кроме того, ты делегат Конвента от Мунданса, лидер в своей округе и ее представитель в Анкере, а эта округа - самая богатая и самая населенная в Низинах. Все это делает тебя самой крупной фигурой вне Верхней Америки, вполне сопоставимой по значению с любым деятелем в ней самой. Кроме того, ты знаешь своих людей лучше любого горца, которые, как и я, разгуливают среди них только в шлемах. Надо ли мне продолжать говорить прописные истины?
- Не надо. Я уж и без того сгорел от стыда. 0‘кей, Доркас, чем я могу быть тебе полезен?
- Во-первых, мне нужно твое мнение. Мы не сможем скрыть эту новость больше чем на несколько дней и за это время должны разработать свои планы и оценить свои силы. Но скажи мне без подготовки, какова будет реакция Низин?
Коффин пожал плечами:
- Умеренно благожелательная, особенно учитывая шумиху, возбуждение и все такое прочее. Не больше. Мы слишком заняты обживанием планеты. И пять тысяч новых иммигрантов для нас ничего не значат - ни в связи с проблемой перенаселенности, ни в связи с конкуренцией, поскольку нас самих-то не намного больше.
- Значит, ты подтверждаешь мои предположения.
- Кроме того, - продолжал Коффин без всякой радости, - должно быть, очень немногие из новоприбывших будут способны жить в наших условиях.
- Это бесспорно так. А вот в Верхней Америке известие о прибытии кораблей способно спустить дьявола с цепи. Ты, надо полагать, это понимаешь?
- Конечно, понимаю.
- Твои соображения?
Коффин помолчал, прежде чем ответить.
- Дай мне время спокойно подумать, как ты и предложила с самого начала. Я позвоню тебе после того, как все уснут. Идет? .
- А куда деваться? Что ж, счастливых праздников.
- И тебе того же. Не позволяй этой новости испортить тебе удовольствие, Доркас. Ни тебе, ни мне с новоприбывшими дела иметь не придется.
- Нет. Но вот твоей девчурке - придется.
- Это верно. Нам приходится принимать решение за нее. И надеюсь, мы это сделаем как надо. Пока.
Коффин дал отбой, пересек комнату и постучал в дверь спальни.
- Я кончил, Элис, - сказал он. - Хочешь слушать дальше?
Затишье, которое наконец предсказало метео, позволило Коффину вылететь на аэрокаре, чтобы посетить некоторые усадьбы на огромной и не слишком четко ограниченной территории, которая поручила ему руководство ее общественными делами. Конечно, он мог бы всех обзвонить по телефону, но техника лишает возможности уловить важные нюансы разговора. Впрочем, никто не возражал против нарушения Дэном сложившихся обычаев этого сезона. Все были рады отплатить ему за гостеприимство, которое они с Евой оказывали когда-то им самим.
По этой причине он отправился на прогулку верхом с Джорджем Стейном, который обрабатывал часть земли, принадлежавшей ему, но, главное, был владельцем единственного в Низинах металлургического завода, почему и пользовался здесь большим влиянием. Стейн знал, что главная причина желания Коффина прокатиться - возможность поговорить наедине. Впрочем, выезд на природу был и сам по себе приятным развлечением.
Долина Сайруса лежала ниже и была теплее, чем окрестности озера Мунданс. Здесь многие деревья и кустарники - золотое дерево, высоковершинник, псевдососна и гном - не сбрасывали листву весь год, а сине-зеленые "травы" лета уступали место краснокоричневому мху, чья пышность заглушала стук лошадиных копыт. Это была открытая лесная страна, где отдельные купы деревьев росли друг от друга на некотором расстоянии. В просветы между ними можно было видеть горный массив, чьи вершины терялись в перламутрово-серых облаках. Воздух был теплым и влажным, почти неподвижным и насыщенным запахами гумуса. Где-то вдалеке посвистывала птица-флейта.
Когда Коффин закончил свой рассказ, Стейн некоторое время молчал. Тихо поскрипывали кожаные седла, играли мышцы лошадей. Какая дивная страна! - подумал Коффин уже не в первый, да и не в сотый раз. И как я рад тому, что, заселив ее, мы установили с
природой мирные отношения. Как бы хотелось, чтобы на Рустаме всегда царили разум и спокойная мудрость!
- Что ж, не так уж это и неожиданно, а? - сказал Стейн. - Я хочу сказать, что с тех пор, как был установлен радиоконтакт, становилось все яснее и яснее, что эта колония - отнюдь не последний вздох умирающего. Терра снова пересмотрела свое отношение к космическим делам. Возможно, что сейчас уже несколько экспедиций ищут планеты земного типа, пригодные для обитания, как там принято говорить. Но наверняка они знают только одно - наша годится.
- Только на плато, - ответил Коффин с некоторой горячностью. - Сомневаюсь, что среди тех, кого они послали к нам, процент таких, кто может выдержать давление воздуха в Низинах, был бы выше, чем среди первопоселенцев. И... высокогорье заселено уже почти под завязку.
- Что? Дэн, ты шутишь!
- Никогда еще не был серьезнее, дружище. Там - в горах - уже почти не осталось пригодных для заселения земель. Почти все ценные для сельского хозяйства земли сосредоточены в Верхней Америке. Большая часть их уже находится в личной собственности в соответствии с законом о гомстедах, и ты можешь спорить на свой нос, что и остальная земля разойдется немедленно, когда эта новость станет известна.
- Ну и что? Почему надо бояться перенаселенности, если каждый понизовщик может прокормить сотню горцев, если мы расширим наши посевные площади? Пусть они занимаются промышленностью, если им нравится. - Стейн предостерегающе поднял руку. - О да, я помню прежнюю вражду. Но все это было до того, как ты заставил часть промышленности переместиться сюда. Теперь нам нечего бояться экономического господства. В любой момент, когда они захотят содрать с нас шкуру, повышая цены, мы можем построить новые мощности и продавать товары им же, но по куда более низким ценам. Так что наладить специализацию по географическим зонам мне представляется вполне разумным делом.
- Трудность в том, - возразил Коффин, - что подобная перспектива особенно беспокоит наиболее думающих горцев из Верхней Америки. И беспокоит уже давно. Они ведь выросли в тех же традициях не толкаться локтями с соседями, иметь обширные территории нетронутой природы, Что и мы, Джордж. И они хотят сохранить эти преимущества своего мира для потомков. Территория же, которую эти потомки получат, будет весьма ограниченной и останется таковой долго - в историческом масштабе, - пока гены, дающие возможность переносить высокое давление атмосферы, не вытеснят старые гены у человечества Рустама.
Ты возьми, например, моего бывшего партнера Тома де Смета. Он в течение большого времени скупал земельные участки в лесных дебрях с тех самых пор, как у него появились для этого свободные деньги. Он создал огромный заказник. Сейчас он готов передать его народу, если мы внесем в Конституцию статью, которая гарантировала бы вечное существование этого заказника плюс бще несколько природоохранных мер, которые он считает необходимыми. Если этого не произойдет, его семья намерена держать эту землю в личной собственности. В меньших масштабах такие дела уже имеют место - подобные баронские поместья появились во многих местах Верхней Америки. Люди не забыли, что принесла перенаселенность Терре, и они не хотят, чтобы по крайней мере их собственные потомки попали в такой же переплет.
- Но... О Боже! - воскликнул Стейн. - Сколько иммигрантов, ты сказал? Пять тысяч? Что ж, я согласен, что через сорок лет, то есть к тому сроку, когда они сюда прибудут, это будет все еще существенное добавление к численности населения. Однако они все равно будут меньшинством. И как бы они ни плодились, они не смогут поднять свой уровень рождаемости до такой степени, чтобы перестать быть меньшинством.
- Смогут, - ответил Коффин. - Без земли - по причинам, о которых я тебе говорил, - они станут ядром, вокруг которого быстро возникнет новый класс людей, который у нас только что стал зарождаться.
- Какой класс?
- Пролетариат.
- Это еще что за штука?