- Понял. Я сейчас Гази позвоню. Скажу, чтобы почаще пускал чёрный дым из трубы - как будто у него неисправен мотор. И чтобы он снизил скорость до сорока. Тогда у нас будет четыре часа времени.
- Успеем? - Одиссей не был уверен, что им удастся уложиться в эти временные рамки.
Туфан улыбнулся.
- Ещё и кофе в Закхо выпьем!
После этих своих слов он достал свой телефон (в котором Одиссей десять минут назад в очередной, уже шестой, наверное, раз, поменял СИМ-карту) и, набрав номер водителя, что-то очень долго и неторопливо тому объяснял. А, закончив объяснения - нажал на газ так, что Одиссея вжало в спинку сиденья; стрелка спидометра быстро поползла вправо и вверх, бодро миновала отметку "100", медленно и осторожно оставила позади "120" и, дойдя до цифры "140" - уверенно на ней остановилась. Одиссей решил не смотреть ни вперёд, ни по сторонам, а, закрыв глаза, постановил полностью положиться на водительское мастерство господина Туфана Сарыгюля - что будет, то будет. Бисмилля!
***
- Не фантазируй, Левченко. Остановить операцию невозможно. У них осталось шесть часов - два часа, которые фура будет идти к очереди у КПП Хабур, и четыре часа до пересечения ею границы. Если они ничего за эти шесть часов не придумают - хана! Операция будет провалена!
Генерал нервно ходил по кабинету, выкуривая за четыре затяжки одну сигарету только для того, чтобы от её тлеющего окурка зажечь следующую. Левченко сидел у края стола, вертел в руках карандаш - и впервые не знал, что сказать. Цугцванг, чёрт бы его побрал!
- А что Хаджеф?
Калюжный пожал плечами.
- А что Хаджеф? Сказал, что непременно что-нибудь придумают…
- Где сейчас Одиссей с этим, с курдом?
- Полчаса назад выехали по направлению к турецкой границе. Хаджеф дал Одиссею рацию - они теперь между собой на связи. Только ума не приложу, как эта рация поможет им из этой задницы выбраться…
- Я тоже, если честно. Может быть, дать команду Одиссею на уничтожение грузовика? Пусть водитель вывернет его в пропасть - там же есть, где угробиться?
- Есть. Но где гарантия, что среди обломков грузовика те, кому это положено, не разыщут наши с тобой сувениры? После чего не начнут вдумчиво проверять хозяев груза? Положим, Одиссей к этому времени из Турции слиняет, но мы с гарантией в восемьдесят процентов теряем Немезиду и её бандита - который, судя по всему, нам ещё очень и очень может пригодиться. Есть у тебя гарантия, что нашего агента по обломкам в этих горах не найдут?
Левченко вздохнул.
- Гарантий нет.
- Вот и я о том же. А, разыскав Немезиду - тамошняя дефензива сможет вычислить тех, кто затеял эту переброску, то бишь - нас с тобой. Я тут даю допуск в тридцать процентов, не меньше. Тут уж придётся рубить все концы наглухо - что, во-первых, не в интересах дела, а во-вторых - малость бесчеловечно, ты не находишь, Дмитрий Евгеньевич?
- Нахожу.
- Стало быть, признаем, что выбросить в пропасть - не выход. Во всяком случае, на турецкой территории.
- Тогда что же делать?
Генерал докурил очередную сигарету, яростно затушил окурок - и, вздохнув, ответил:
- Включаем в дело курдов генерала Третьякова.
Левченко пожал плечами.
- Так ведь решили обойтись без них?
- Решили - теперь перерешим. - А затем, видя, что подполковник продолжает недоуменно смотреть на него, Калюжный добавил помягче: - Дмитрий Евгеньевич, ты ведь понимаешь, что с момента пересечения границы груз подпадает под юрисдикцию курдской администрации - уж какая у них она там есть?
- Подпадает.
- Следовательно, у нас есть шанс - небольшой, конечно, но есть - что те курды, которых нам подсуетил генерал Третьяков, будут обладать достаточной реальной вооруженной силой для того, чтобы отстоять наш грузовик по ту сторону границы. Есть?
Подполковник почесал затылок.
- Не знаю, если откровенно. Но даже если и есть - то крайне незначительный.
- Крайне незначительный - но есть. А в данной ситуации его вообще НЕТ. Улавливаешь разницу?
- Улавливаю. Мы успеваем известить об этом всех фигурантов операции? И как… как будем страховаться?
Генерал достал из пачки очередную сигарету, прикурил - и ответил уверенно:
- Успеваем. А страховаться…. Страховаться будем так, как придумал этот, как его, с фамилией из гербария. Сарыгюль. Только взрывать фуру с грузом будем не тогда, когда перегрузим ящики, а в момент реальной опасности её захвата… известно кем. Пусть Одиссей со своим курдом на той стороне подготовят всё для ликвидации, и если, паче чаяния, курды генерала Третьякова не смогут ничем нам помочь - будем рвать.
Левченко вздохнул.
- Потеряем груз.
Генерал согласно кивнул.
- Потеряем. Но лучше груз потерять, чем людей.
Подполковник спросил неуверенно:
- Но ведь по обломкам, рано или поздно, но установят, что везла машина?
Калюжный едва заметно улыбнулся и пожал плечами.
- Установят. Но когда? Не раньше, чем дней через пять-десять. И кто установит? Американцы? И их карманные курды? И что они предъявят туркам? Что в машине, пришедшей из Стамбула, ехало двести ракетных комплексов? Так турки только посмеются в ответ…. У них взаимоотношения и так неважные, а в ближайшие дни станут ещё хуже67. Так что уничтожение груза по ту сторону границы нам, практически, ничем не грозит - в отличие от варианта его ликвидации на турецкой территории. А посему, если Одиссей там, на месте, не найдет вариант выхода из этого крайне хренового положения - значит, остаётся надежда только на милость курдов Третьякова, а в случае их неспособности спасти груз - его уничтожение на иракской территории. Задача тебе понятная, подполковник? Взрывчатку с детонаторами этот курд хоть не забыл с собой взять?
Левченко кивнул.
- Всё ясно. Два килограмма тротила и взрыватели у них с собой, в легковой машине, Одиссей сообщил, что специально проконтролировал этот момент. Но всё же думаю, что рвать грузовик сразу же за КПП Хабур Одиссею не придётся…
Калюжный, хитро прищурившись, глянул на своего заместителя:
- А ты что ж, всё ещё надеешься на то, что он сможет что-то придумать? В этой ситуации?
Левченко развёл руками.
- Надеюсь…. Что ж мне ещё остаётся делать? Ведь это ж моя инициатива была - повесить ему на плечи всю операцию.
Генерал кивнул.
- Твоя. Но в данной ситуации я на него никакой ответственности за возможный провал возлагать не собираюсь - так ему и сообщи. Если даже придётся груз, под угрозой попадания в руки врага, рвать к чёртовой матери - Одиссея вины здесь нет, пусть не расстраивается.
Подполковник чуть заметно улыбнулся.
- А он и не будет расстраиваться. Он просто сделает всё так, как надо.
***
- Этот, араб, он давно на твоих работает?
Одиссей положил рацию, по которой только что разговаривал с Хаджефом, в бардачок, и пожал плечами.
- Не знаю. А зачем тебе это?
Туфан указал рукой на группу курдских ополченцев Барзани, лениво развалившихся у дороги, мимо которой как раз проезжал его "рено":
- С этими ему будет трудно договориться. Только если он настоящий друг твоего командира.
Ну, положим, Одиссей это и без многомудрого господина Сарыгюля знает. Только ему от этого не легче.
- А ты?
Туфан тяжело глянул на своего собеседника.
- С этими? Они джафы.
Час от часу не легче. Джафы? Очень хорошо. Вот только бы знать, что это значит…
- Но ведь они тоже курды?
Туфан вздохнул.
- Я - мукри. Ни у кого из курдов, никогда не было своего государства - у нас было.
- Когда? - Одиссей удивился не на шутку.
- Сразу после войны - Мехабадская республика. У джафов - никогда не было.
- А… - разочарованно протянул Одиссей: - Так она всего одиннадцать месяцев существовала.
- Но ведь была?
- Была. - Вот дьявол самолюбивый, в такой ситуации - и то находит время для демонстрации своего племенного гонора. Тут бы о душе уже стоило бы подумать… Одиссей продолжил: - Ладно, историю отложим на потом. Что будем делать сейчас? Через два часа наша машина должна стать в очередь - и тогда всё.
Курд кивнул.
- Знаю. Думаю. На твоего араба не надеюсь. Тем более - на этих. - И Туфан пренебрежительно кивнул на ещё одну группу вооружённых курдов, неспешно бредущих по обочине шоссе.
Одиссей кивнул.
- Я тоже. Как только наша машина подойдет к границе и станет на досмотр - у наших противников будет самое малое пять часов, чтобы на этой стороне организовать её захват. То, что у Хаджефа среди здешних курдов есть друзья - ни о чём не говорит. Этот их самопальный Курдистан, насколько я понимаю, целиком зависит от американцев. Если те потребуют нашу машину - вряд ли найдутся герои, которые будут её отстаивать. А взрывать, как советует Хаджеф, пусть даже и в крайнем случае, я её не хочу - не для того мы её тащили через всю Турцию.
Туфан молча кивнул, соглашаясь. Одиссей продолжил:
- Значит, мы должны найти другой вариант. Может быть, разгрузим её где-нибудь на турецкой территории?
Туфан подумал секунд сорок - и согласно кивнул..
- Да. Если нельзя другое. Потом отвезти через границу второй раз попробуем. Через месяц. Взрывать жалко.
Они подъехали к КПП Хабур, Туфан небрежно просунул в окно свой паспорт и паспорт Одиссея - в который он, для надёжности, вложил две бумажки по пять миллионов лир каждая. Курдский страж границы (пузатый шетинистый дядька лет сорока, в старой иракской военной форме и с видавшим виды, побелевшим от старости "калашниковым" в руках) бегло просмотрел документы, молниеносным жестом (практически незаметно для окружающих) извлёк из одиссеева паспорта неформальные вкладыши - и кивнул своему коллеге у шлагбаума.
Так, теперь они опять в Турции. Справа вдоль шоссе - длиннющая очередь грузовиков и пустых цистерн, слева - такая же бесконечная череда заведений общепита, чей ассортимент Одиссей уже хорошо знал. Кебаб, выпечка, чай, айран - всё замечательно вкусное и свежее, не сравнить с общепитом где-нибудь на трассе Тверь-Москва или у КПП "Варшавский мост", тут сравнение будет вообще настолько не в пользу земляков, что и затевать его не стоит….
- Туфан, давай тормознём минут на десять, поедим. - Одиссей вспомнил, что от Диарбакыра у них макового зёрнышка во рту не было. А прошло уже часов шесть, если не семь! Время заправиться, как говориться, война войной, а обед по распорядку.
Курд кивнул.
- Сейчас остановлю. Вон тот дукан мой земляк держит. Кебаб - ты такого нигде не найдёшь!
Они остановились у ничем не примечательного заведения, и лишь войдя внутрь, Одиссей понял, что попали они по адресу - такой изумительный запах жареного мяса с луком и специями шёл от жаровни, что у него мгновенно потекли слюнки. Это мы удачно зашли, вспомнил он бессмертную фразу Жоржа Милославского (то есть Леонида Куравлёва, исполнявшего его роль) из "Ивана Васильевича". Всё же, что ни говори, а хорошо поесть - одна из немногих радостей солдата на войне!
***
Они подошли к раздаточному окну, Туфан уже начал заказывать всякие яства, весьма аппетитно выложенные на прилавке - как вдруг один из шоферов грузовиков, сидевших за столиками в глубине кафе, поднялся, и, широко улыбаясь, направился к Одиссею.
- Саня! Здорово, чёрт бессмертный!
Одиссей от неожиданности чуть не сел на чьи-то колени. Только этого ему сейчас и не хватало! Славомир Войкович, собственной персоной, его товарищ по камере сегедской тюрьмы "Чиллаг"!68 Всё же мир немыслимо тесен…
- Здорово, бродяга! Ты здесь что делаешь? Пошли на воздух, поговорим! - Главное сейчас - не дать бывшему сокамернику рассказать на всё кафе об обстоятельствах их знакомства. Чужие уши и глаза нам тут без надобности, а, учитывая место, где произошла эта встреча - то глаза и уши тут могут быть не только чужими, но и вражескими….
Славомир, всё так же улыбаясь во весь рот, вышел за Одиссеем на улицу, и настойчиво влекомый им за рукав, тут же оказался на заднем сиденье сарыгюлевского "рено".
- Саня, как же я рад тебя видеть! Как ты? Где сейчас? Как твоя немка, по которой ты сох? Как ты здесь оказался? В тюрьме говорили, что ты сбежал? - Славомир, казалось, весь светился от счастья, и буквально завалил Одиссея вопросами - не переставая тискать его руку.
Ох, уж эти мне южные славяне… Приятно, конечно, что Славомир так непосредственно и по-детски рад этой встрече, хорошо, что по-прежнему отлично говорит по-русски (не прошли, значит, даром восемь месяцев обучения!), да вот только стоило бы приглушить градус его восторгов - учитывая обстоятельства исчезновения Одиссея из камеры сегедской тюрьмы и того, где они сейчас находятся.
- Слава, давай чуток потише. И не ори на весь Курдистан о том, что я сбежал из тюрьмы - это никому здесь не интересно.
Славомир тут же закивал согласно.
- Конечно-конечно, Саня, о чём разговор? Но ты ж жив, чёрт! - И от переполнявшей его радости серб с размаху ударил Одиссея по плечу.
- Слава, ты прав, я жив и на свободе - вопреки, как ты понимаешь, воле венгерской юстиции. С Гердой у меня всё хорошо. Здесь по делу. Рад тебя видеть - но будет лучше, если ты никому о нашей встрече рассказывать не будешь.
Серб тут же сделал таинственное лицо.
- Понимаю, Саня. После твоего исчезновения и Ласло, и Петер69 в один голос твердили, что ты русский шпион и диверсант. Ты здесь для шпионажа и диверсий?
Одиссей тяжело вздохнул.
- Слава, я здесь сопровождаю груз с запасными частями для нефтедобывающего оборудования. - Одиссей решил, что сказал о себе достаточно, и предложил: - И вообще - давай обо мне закончим. Ты-то как? Что здесь делаешь?
Серб согласно кивнул.
- Саня, я всё понимаю. Просто чертовски рад тебя видеть! - А затем, вздохнув и чуть понурившись, добавил: - А что обо мне говорить? Кручу баранку, вожу солярку из Эльбистана в Диарбакыр. Один рейс в двое суток. Сотня евро.
- Давно возишь?
- Четыре месяца. Как из тюрьмы вышел - поехал в Москву, работал на стройке, там фирма одного моего дальнего родственника подряд на отделку торгового центра получила. Полтора года был в Москве, потом контракт закончился - вернулся в Субботицу. Денег много не заработал, но хоть русский хорошо выучил…. Дома работы нет, а долг за "Мерседес" выплачивать надо. Вот и нанялся. Уже четыре месяца гоняю свой бензовоз туда-сюда.
- А как твоя мама?
Серб ещё раз тяжело вздохнул.
- Мама дома. Болеет, ждёт меня. Я ей каждый месяц высылаю деньги, она их отдаёт Цуркану - хозяину "Мерседеса". Немножко оставляет себе - пенсия у неё совсем никудышняя.
- Будешь писать - передавай ей привет. - Всё, пора заканчивать вечер встречи старых друзей. Приятная, конечно, встреча, ничего не скажешь, приятная и неожиданная - но всему своё время. До подхода фуры с товаром для иракского Резистанса70 остались считанные часы, а проблема остаётся нерешённой - и тут уж не до телячьих нежностей. Пусть Славомир не обижается - но у Одиссея сейчас нет времени ни на что, кроме Дела. Которое он обязан завершить благополучно, что бы ему не пели из Москвы. Взялся - ходи! Взорвать уже почти доставленный груз - большого ума не надо; большой ум нужен как раз для того, чтобы этот груз оказался в руках у тех, кому изначально предназначался. И для этого надо поторопиться - у них осталось чертовски мало времени…
- Саня, ты что, меня не слышишь?
- А? Что? - Одиссей непонимающе глянул на серба.
- Я тебя спрашиваю - тебе нужна моя помощь? - Славомир смотрел в его глаза - и в выражении его лица не было и следа от недавней дурашливой радости; вместо неё - тревожная настороженность и до боли знакомая Одиссею решительная собранность стрелка перед выстрелом. Ого! Однако…
Одиссей отрицательно покачал головой.
- Нет, Слава, ты мне ничем помочь не можешь. Но за предложение - спасибо!
Серб отмахнулся от его слов.
- Саня, я знаю, за что ты сидел в Сегеде. Ты пролил кровь за мой народ и мою страну. Ничего не говори! - Славомир протестующе взмахнул рукой на попытку Одиссея что-то сказать в ответ. - Ничего не говори - просто послушай меня. Я вижу по твоим глазам, что тебе нужна помощь. Я не знаю, чем я могу тебе помочь - но ты можешь целиком рассчитывать на меня. У меня есть две руки, голова, пустой бензовоз и полторы тысячи евро - ты можешь располагать всем этим. Если надо - моей жизнью. И не отказывайся, не рассказывай мне красивые сказки о том, что ты возишь какие-то запчасти - я всё равно тебе не поверю! Ты в беде - и мой долг тебе помочь. Просто потому, что тогда, в девяносто девятом - в беде была моя страна, и ты нашёл способ нам помочь. Решай, что я смогу для тебя сделать!
Вот чёрт настырный! Хотя…. Хотя в его словах проскользнула какая-то дельная мысль. Что-то он сказал, за что тут же зацепился мозг…. Что-то очень важное…. СТОП! ПУСТОЙ БЕНЗОВОЗ!
У Одиссея от напряжения мгновенно вспотела спина и бешено заколотилось сердце. У Славомира в руках ПУСТОЙ бензовоз. В котором…. Риск? Ещё какой! Но зато - какой шанс! Вот дьявол! Сказать ему? Предложить положить голову на плаху? А если….. Ладно, хватит рефлексий и неуверенности! Ничего случайного в этом мире не происходит; раз Господь решил свести его в этом глухоманистом пыльном приграничье с этим сербом - значит, он знает, что делает. Ему видней. Стало быть - решено! Если Бог посчитал нужным организовать их встречу - значит, имел в виду именно это!
И Одиссей, глянув прямо в глаза Славомиру, решительно выдохнул - и произнёс негромко, но твёрдо:
- Слава, у меня действительно есть серьезная проблема. И ты сможешь помочь мне её решить. - Одиссей на мгновение заколебался. Сказать? Сказать. Но не всё. Главного, пожалуй, пока говорить не стоит. Просто обозначить степень опасности - этого в данной ситуации будет более, чем достаточно! И он продолжил: - Но только ты должен понимать, что…
Серб тут же его перебил.
- Саня, я сделаю всё, что надо. Не говори мне о риске для моей жизни и разную другую ерунду. Я не знаю, зачем ты здесь - но уверен, что дело у тебя опасное и рискованное. Поэтому не трать напрасно время. Говори, что мне надо делать!
Одиссей промолчал несколько секунд - а затем спросил деловито:
- У тебя, в твоей бочке, которую ты тягаешь через границу - какой диаметр заливной горловины?
Серб почесал затылок.
- В цистерне? Где-то сантиметров восемьдесят с небольшим. Может, девяносто, но точно меньше метра.