В ресторане Борис съел какую-то жареную рыбу, запивая ее томатным соком. Томатный сок, конечно, к мясу больше подходит, но по случаю рыбного дня мясо в меню места не имело. Потом подумал и съел овощной салатик и еще порцию рыбы - не потому, что так уж любил рыбу или есть хотел, но надо было чем-то заниматься. Потом он не знал уже, чего бы еще съесть, да и есть совсем уже не хотелось, но радио выручило его: "Регистрация билетов и оформление багажа на рейсы 314 и 762 производятся у секции номер восемь". Борис сходил в камеру хранения, получил назад свои чемодан и портфель, получил их много быстрее, чем сдавал, потому что получающие пропускались без очереди - для удобства космофлота и скорейшей разгрузки хранилищ. Зарегистрировал билет. Чемодан сдал в багаж, а портфель - ручную кладь - оставил при себе. В портфеле у него лежали командировочные бумаги, книжка на случай долгого безделья и бутылка кубинского рома - на всякий случай. Спиртное на Луне числилось в дефиците, а мало ли зачем может понадобиться бутылка хорошего черного рома?
У выхода на взлетное поле пассажиров досматривали. "Только в целях вашей безопасности", - приговаривала девица, ловко потроша борисов портфель. Борис на это поежился, но сказать ничего не сказал, чувствуя себя несколько виноватым из-за рома. "Им виднее", - подумал он привычно и отошел в сторону перекурить, пока можно. А девица уже спорила с каким-то пассажиром. Было в этом пассажире что-то неуловимо моряцкое, и был у него магнитофон. С этим магнитофоном он и пришел на посадку и в космолет собирался садиться. Девица ему в этом препятствовала, приводила какие-то ведомственные резоны, и парень, хоть с ней не согласился, поражение свое, видно, признал, в знак чего широко размахнулся и кинул магнитофон на бетон поля. Потом обернулся к девице и сказал: "А теперь давайте я вас обыщу!" - и руку протянул в знак готовности, добавив убедительно: "Для вашего же блага!" Девица вызвала милиционера, и парня оштрафовали на пятерку. "За замусоривание взлетного поля". Пятерку парень отдал, как другие берут - с радостью и благодушием.
Остальные пассажиры прошли без инцидентов. Только мальчик лет пяти с автоматом вызвал на контроле заминку: с одной стороны, автомат железный, с другой - игрушечный, а с третьей - больно на настоящий похож. Пацан стоял, прижав автомат к груди, и разоружаться не желал. Позвали какого-то старшего на контроле, и тот автомат пропустил под свою ответственность.
Потом пассажиров подвезли к кораблю. Сел Борис хорошо, у иллюминатора. Поскольку космофлот совместил два рейса: тот, который шел по расписанию, и тот, который из-за опоздания задержали, пассажиры рассаживались не на места, указанные в билетах, а кто - как, где удобнее. Борису всегда было удобнее, если сидел он в глубине, чтобы никто не перелезал, не просил подать, передать или еще о каких услугах, а сам он соседей, как правило, не беспокоил. Еще в кассе агентства, взяв в руки новенький, хрусткий билет, он долго прикидывал - у окна его место, в середине или с краю. На земле всегда кажется, что номера в билетах обладают магической силой - они символизируют права, в которые пассажир отныне вступает, пусть не на долгий период, на один рейс, но права, тем не менее, гарантированные, четкие, как прописи. Но лишь только пассажир покидал землю и входил в салон космолета, писаные на земле права и гарантии оказывались не такими уж надежными. Достаточно было стюардессе сказать: "На любые места!" - и все, тут уж как повезет, никогда не угадаешь, хотя в первый миг чувствуешь себя свободным. Ведь права - это еще и обязанности. Номер в билете дает право на обозначенное этим номером кресло, но он же не разрешает садиться в другое, нравится тебе в твоем или нет. А тут - возможность выбора: туда? Или сюда? Все равны, решает удача.
Борис вошел в салон одним из первых, что само по себе было везеньем, и теперь, сидя у окна, отдыхал душой. Рядом с ним устроились двое, он не обратил внимания - кто, заметил только, что оба - мужчины, без детей и лишних вещей, хорошие попутчики.
- …Полет будет проходить со скоростью… - зачастила хорошо поставленным голосом стюардесса. - Время в пути… температура в салоне… экипаж… командир…
"А какая мне разница, - лениво думал Борис, пристегнувшись и сняв ботинки, чтобы ноги отдыхали, - какая мне разница, кто командир экипажа? Что я - знаю его? Хорош он или плох? А если бы я и знал, что плохой командир, ненадежный, какое это сейчас имело бы значение? - сквозь фиолетовое от высоты небо уже проглядывал космос. Пассажиров вдавило в кресла, но не так сильно, как Борис ожидал. - Командира, наверное, ответственные люди назначили. А я что? Меня они только обязались доставить из пункта А в пункт Б".
Он задернул на круглом окне шторку.
Справа от Бориса сидел тот самый парень, похожий на моряка.
- Константин, - представился он. - На Луну лечу.
- Я тоже, - сознался Борис, хотя можно было и не сознаваться, и так ясно.
- С 762-го? - спросил парень.
- Нет, - ответил Борис, - с 314-го. Объединили же два рейса, поздним прибытием. Что-то случилось у них там, наверное.
- План у них случился, - со сдержанным негодованием отозвался Константин. - Видят: билетов мало продано, вот и объявили, чтоб лишний космолет не гонять. А может, если я прибуду не вовремя, Луна без меня развалится?
Третий попутчик назвался Виктором, виду он был интеллигентного, на коленях держал аккуратный бумажный пакет.
Пассажирам разрешили отстегнуться и курить, напоили водой. Константин воду выпил, а чашечку с летящей космофлотовской эмблемой стюардессе не вернул.
- Курить у тебя есть? - спросил он у Бориса. Осмотрел сигарету: - Болгария. Вредно. В Болгарии граниты древние, а в гранитах стронций. Он в табак переходит, - после чего сигарету закурил.
- Выпьем? - опять спросил он, непонятно откуда доставая бутылку водки в экспортном исполнении. - Для знакомства?
- В невесомости, говорят, плохо выпивши, - воспротивился было Борис.
- Какая невесомость? - успокоил его Костя. - Теперь уже давно нет невесомости.
- Ну, давай, - поддался Борис.
- Будешь? - обратился Константин к третьему, Виктору.
- Буду, - согласно кивнул тот. И стал зачем-то быстро разворачивать свой пакет. В пакете оказались сосиски.
- Вареные, - предупредил Виктор, вручая одну сосиску Косте, а другую Борису.
Константин набухал космофлотовскую чашечку, протянул. Выпили. Костя - последним, следуя правилам хорошего тона. Сосисками закусили.
- Я их почему взял? - показал свою сосиску Косте и Борису Виктор. - Не могу летать голодным. А тут пока накормят - жди их.
- Надо 254-м рейсом летать, - поддержал его Костя. - Он как международный проходит и два раза кормят, а здесь - один.
Виктор опустил складной столик и положил на него пакет с сосисками.
- А ты чего летишь? - спросил его Костя.
- В командировку.
- И я в командировку, - сказал Борис.
- А я - работать, - гордо сказал Костя. - На два года.
- А кем? - поинтересовался Борис.
- Экскаваторщиком.
- Ничего, - одобрил Борис.
- Ничего, - согласился Костя. - Потому и лечу. Девушка, - остановил он проходящую мимо стюардессу, - а почему музыки нет?
- Есть музыка, - отвергла обвинение стюардесса. - Индивидуального пользования. В изголовье кресла наушники, на подлокотнике рычажок. Выпили?
- Да мы все понимаем, - успокоил ее Костя. - Все будет, как в подводном флоте.
- Смотрите! - предостерегла стюардесса и ушла. Костя одобрительно посмотрел ей вслед и ничего не сказал.
Потом достал наушники, положил их на столик перед собой, включил. Огорчился:
- Музыку слушать в наушниках все равно, что в наручниках обниматься. По второй?
- Извините, ребята, я спать буду. - Борис опустил спинку кресла и вытянул ноги.
- Давай, - потерял к нему интерес Костя и повторил Виктору: - по второй?
Ковер на полу в космолете был хороший, зеленый и на ощупь жесткий. Борису не снилось ничего. Дорога - не жизнь, точнее, не та, что обычно, а промежуток, просвет, другая жизнь. Он любил спать в дороге, когда получалось.
- Ты не врач? - кто-то тряс Бориса за плечо. - Ты не врач?
Борис открыл глаза.
- Ты - врач? - продолжал трясти его сосед. "Костей зовут", - вспомнил Борис.
- Нет, не врач, - сказал он честно. - А что?
- Экипаж убило, - азартно сообщил Костя. - Всех.
- Тогда не врач нужен, а могильщик, - озлился со сна Борис. Не проснувшись, он часто отвечал не то, что нужно и, главное, не так, как нужно. Однажды спросонок он даже сказал своему начальнику, что за клевету он, Борис, в детстве бил морды, а речь шла тогда всего-то о просроченных профвзносах.
- Экипаж погиб, - повторил сосед.
У Бориса в ушах стукнула кровь, и стало ему жарко.
- Не врач я, - сказал он с тоской. - Однако сколько же я проспал?
- Здоров ты поспать, - подтвердил Костя. - Там, говорят, все покоробило и весь экипаж насмерть, и стюардессу, она кофе им как раз принесла.
- Надо посмотреть, - неловко пробормотал Борис, поднимаясь. Получилось это у него не сразу, потому что спинка кресла была откинута, а поднять он ее забыл.
- Что ж смотреть, если не врач? - сказал Константин чуть враждебно.
- Физиолог я, - ответил Борис.
Но выйти он так и не успел: сзади подошел к нему мужчина из тех, которых называют малопонятным словом - представительный. Сказал негромко:
- Сидите и не создавайте излишней паники.
Борис сел, оглянулся в растерянности. В медицинской помощи нуждались, скорее, сами пассажиры: какая-то женщина кричала по-дурному и ее никак не могли успокоить. В космолете было плохо, была беда, и она передавалась от одного к другому, умножаясь по закону больших чисел. Хорошо еще, что никто почти не вставал с мест, и только рядом с Борисом и Костей место пустовало.
Из рубки вышли две женщины: стюардесса и, наверное, врач, которая все-таки оказалась в числе пассажиров. Врач прошла на свое место, а стюардесса двинулась вдоль салона, спрашивая, нет ли здесь работников космофлота. Пассажиры на призыв не отзывались, только вертели головами, внимательно поглядывая друг на друга, будто надеясь распознать, не отмалчивается ли кто, не скрывается ли из вредности или со страха.
Стюардесса, а с нею представительный, ушли искать в другой салон.
- А что там случилось? - спросил Борис Костю.
- Черт его знает. Говорят, метеорит.
- Ну, а что теперь?
- Теперь? Теперь Кришна и Яма сошлись в страшной схватке за наши души, и кто из них победит, известно только богатым аскетическими подвигами, - сложно ответил Костя. - А нам, грешным, остается только прикидывать, во что перейдем, кем явимся миру в следующем своем рождении: собакой? Или обезьяной? Или червем ничтожным, ушей и глаз не имеющим? Тебе лично как больше нравится, собакой или обезьяной?
- А мне без разницы, - уперся Борис. - Экскаваторщиком, говоришь, работаешь?
- Ага, - подтвердил Костя. - Это у меня в бригаде трудился один, из бывших наркоманов. Они все почти па чем-то чокнутые, тяга у них к философии. Так этот все лапшу на уши вешал то из индусов, то еще из чего восточного. Я и перенял.
- Даешь, - уважительно отозвался Борис.
- Кури, - Константин достал пачку "Беломора".
- Спасибо, я свои.
Они закурили, а из второго салона как раз показались стюардесса и представительный. Под руки они вели очень пожилого человека. Тот ступал между ними, держась чрезвычайно прямо, сияя золотом на лацкане. Пассажиры повернулись к нему и смотрели с вниманием и надеждой, а старик то ли раскланивался, то ли время от времени тряс головой.
- Смотри, - Костя ткнул в бок Бориса. - Узнаешь?
- Нет, - удивленно признался Борис.
- Это же космонавт! Не космолетчик еще, из первых.
- Да! - вспомнил Борис. - Только на портретах он совсем другой. Ну, что же, - сделал он вывод, - выходит, проигрывает твой Яма схватку за наши души.
- По очкам, - уточнил Костя. - Этот раунд по очкам он проиграл.
- А я уж было зверя для себя подбирал, для переселения.
- А я давно подобрал - меч-рыба. Знаешь такую? Семьдесят узлов - и ваших нет.
- Знаю, их Хемингуэй на удочку ловил.
- На удочку кого угодно поймать можно, если наживку подходящую подобрать. Удочка - такое дело…
Тем временем из рубки вышел третий их сосед-попутчик, Виктор. Он подошел к своему креслу, снял очки в тонкой оправе, аккуратно уложил их в футляр, футляр спрятал и только тогда сел.
- Ну, что там? - обратился к нему Костя. - Метеорит? В ответ Виктор снова достал очки, посмотрел через стекла на светильник, опять упрятал и заговорил быстро и раздраженно:
- Метеорит там или не метеорит, не знаю, но только и пилоты все, и одна из стюардесс - насмерть. Разгерметизация кабины, краткосрочная, вероятно, там автоматика действует. Электроника "взлет-посадка", похоже, в хлам. Но это специалиста-электронщика нужно, я не разбираюсь настолько. Управление почти в порядке, действует, я кинематику имею в виду.
- Ты чего, - осторожно спросил Костя, - сечешь?
- Секу, - дернул губами Виктор. - Я по этой части работаю.
Какой-то пассажир встал и подошел к Виктору, спросил его робко:
- Ну, как?
- Что - как? - Виктор посмотрел на него светлыми глазами и ответил отчетливо: - Штурвал в надежных руках, нет никаких оснований для беспокойства.
Тот отошел, но видно было, что выражение викторова лица ему не понравилось и не успокоило. Пассажиры все еще выглядели нехорошо, но паники уже не наблюдалось, она улеглась, так и не набрав силы.
- А как дед? - спросил Константин.
- Дед - ничего, - с холодноватым весельем ответил Виктор. - Бодрый дед. Вы, говорит, можете не беспокоиться, наши интересы полностью совпадают. Я, говорит, завтра должен выступить с напутствием, да, с напутствием, и я с ним выступлю. Я, говорит, летал, когда всех вас еще на свете не было, и сажал, будьте спокойны. Я ему попытался подсказать кое-что из управления, но он говорит: "Молодой человек, за кого вы меня принимаете? Я летал, когда вас еще на свете не было, да, не было". Тут они меня и выставили.
- Кто выставил?
- Да все они. Деятель этот, что порядок наводил, и стюардесса: "Я тоже присутствовала при посадках и двенадцать часов лекций прослушала". Какой идиот пускал ее в рубку во время посадки, хотел бы я знать? Это ж нарушение инструкций, всех и всяческих.
- А этот деятель, он - работник космофлота?
- Не знаю. Не похоже. Из ораторов он.
- А дед теперь как? - повторил Костя.
- А дед им пока анекдоты рассказывает из истории развития космонавтики.
- Но как ты думаешь, - точнее сформулировал Костя, - посадят они корабль?
- Ничего я не думаю, - сник Виктор. - Хотелось бы верить. Посмотрим.
- Если будет на что смотреть, - подытожил Константин.
- Будет, - пообещал Виктор. - За зрелище в любом случае я ручаюсь. У этого деда руки, как вибратор.
- Да, - только и сказал Костя.
- Ну что ж, - вслух утешил себя Виктор, - другого пилота все равно нет, остается надеяться.
- Надеяться можно только на ответную любовь, - загрустил Костя. - А во всем другом надо делать либо рассчитывать.
- Я пилотаж сдавал вообще-то, - тихо сказал Борис.
- Ты? - Виктор и Костя посмотрели на него, как на тиражную таблицу. - Ты же по анатомии что-то, - вспомнил Костя.
- Это сейчас. Я в училище учился, специальность - пилотирование космических кораблей.
- Так что же ты молчал?
- Не закончил: отчислили с четвертого курса по здоровью. Ну, я и пошел на физиологию.
- Ты летал?
- Летал.
- Садился?
- Садился.
- Самостоятельно?
- Было, что и самостоятельно. Но я же полностью дисквалифицировался, ребята, семь лет прошло.
- Так, - оборвал Костя. - Виктор, что ты скажешь?
- А эту систему знаешь? - обратился к Борису Виктор.
- Ничего я теперь не знаю, - сказал Борис. - Нас на транспортные учили. На пассажирские допуска не было.
- Ладно, разницу я тебе объясню, - решил Виктор. - Пошли.
- Куда? - задал глупый вопрос Борис.
- В рубку.
- Послушай, это же не серьезно, там есть пилот. А я, в конце концов, не окончил, дисквалифицировался. Я не могу принять на себя ответственность.
- Одного пилота во всяком случае недостаточно, - с сомнением сказал Виктор. - Пойдем. Там посмотрим - вести будешь или дублировать. Надо что-то делать.
- Ну! - помог решиться Костя.
Борис и Виктор встали и пошли к рубке. Виктор взялся за ручку внешней двери, но открыть не успел.
- Куда? - спросил их человек средних лет и неприметной внешности, сидевший на одном из передних мест, а сейчас выросший рядом, как из-под земли.
- В рубку. Он пилот, - показал на Бориса Виктор. - А я инженер, по управлению. Я уже был в рубке, если помните.
- Документы при себе?
- Вот, - Виктор полез во внутренний карман. - Вот, пожалуйста, мое удостоверение, вот допуск, вот командировочное.
- А у него документы?
- Паспорт у меня при себе, - сказал Борис.
- Нет у него документов, но он пилот, - объяснил ситуацию Виктор.
- Мне не велено никого пускать. Садитесь на свои места, - сухо предложил охранник.
- Но вы им скажите! - попросил Виктор.
- Доложу. Садитесь на свои места. Будете нужны - вызовут.
Они пошли обратно.
- Что такое? - встретил их Костя.
- Не пустили.
- Как - не пустили?
- Не нужны, наверное, - сказал Виктор.
- Ну и что теперь?
- Теперь - ждать, - Борис посмотрел на часы, сориентировался: - Два часа еще до посадки. Будет нужно - вызовут.
- Кто сказал?
- Там у двери сидит один, охраняет, - показал Виктор.
- Что ж теперь-то охранять, когда все всмятку? Раньше охранять было надо, когда экипаж был цел. А теперь что?
- Будем ждать, - пожал плечами Виктор. - Будем ждать.
- Долго?
Виктор посмотрел на Бориса.
- Уже недолго. Полчаса, - сказал тот. - Крайний срок - час. Дальше поздно будет.
- Почему? - не понял Константин.
- Притяжение. Очень трудно будет что-либо изменить потом. Может, и удастся, но очень трудно.
Оглянувшись и убедившись, видимо, что они сидят на местах, охранник опять подошел к двери рубки, постучал или открыл сам - не видно было. Сказал что-то в дверь и остался стоять, глядя в салон. Через некоторое время ему, как видно, ответили из рубки, потому что он тщательно прикрыл дверь и возвратился на свое место.
- Фигу! - определил Костя. - Фигу вам, вот и все. Так вас и допустили до управления. Документы-то у тебя есть? - обратился он к Борису.
- Какие же документы, если я не закончил?
- Конечно, если не кончил, - обдумывал что-то Константин, - какие уж тут документы. Вот что, - он взял Бориса за руку очень крепко. - Ты в самом деле пилот?
- Недоучка.
- Доучка ты или недоучка, меня не колышет. Ты посадить сможешь?
- А кто ж его знает? Нужно будет - попытаюсь.
- И что ж ты сразу молчал!