– Что значит, придется, – обиделась Надежда, – я с удовольствием с ним нахожусь.
– Вот и отлично, ты займись его воспитанием, я займусь остальными делами. – И видя, что Надежда готова возразить, добавила, – ведь для матери ребенок – это главное.
– С таким утверждением не поспоришь, – согласилась Надежда.
– Нам нужно с тобой подумать об имени твоему сыну, моему внуку?! Он дитя двух рас, имя должно содержать информацию об этом.
– Согласна, давай подумаем над этим, а вечерком примем решение.
– Наденька, иди к сыну. И знаешь, было бы неплохо, если бы ты начала кормить его грудью!
– Как грудью, мама? Я даже не знаю, есть ли у меня молоко?!
– Вот этим и займись, я подойду позже, как только определюсь с состоянием дел.
– Спасибо тебе, мамочка, за помощь!
– Ладно тебе благодарить, иди уже, но предварительно зайди в медицинский центр и узнай на счет молока!
– Хорошо! – уже выходя, ответила она.
"Ситуация с Надеждой складывается как нельзя лучше, теперь можно заняться делами", – подумала Вера Ивановна, сев в кресло пилота, и кладя руки на подлокотники управления.
Управляющая система сразу вошла с ней в мнемонический контакт, докладывая результаты пассивного приема. А результаты не несли ничего нового, радио и телепередачи с Земли неслись через Луну и уходили в космос в бесконечное странствие. "Разумные сигналы, – подумала Вера Ивановна, – ведь кто-то их примет, но вряд ли сможет расшифровать, должны быть адаптивные приемники. Наверное, такие же сигналы идут и через нашу планету, просто мы их не можем принять, у нас нет такой аппаратуры". Телевидение и радио не несли какой-либо ценной информации, Веру Ивановну интересовали два вопроса: первый – улетели ли Мелькеи, и второй – что с Артемом. Ни на один из них пассивный прием не давал ответ.
"Что делать, – думала Вера Ивановна, – как прояснить ситуацию?" В ее мысли проникло предложение управляющей системы.
– Можно попробовать выйти в открытый космос на малом транспортном модуле?!
– А это нас не демаскирует?
– Сто процентной гарантии нет, но вероятность успеха превышает девяносто пять процентов!
– Это очень высокий процент, стоит попробовать, – приняла решение Вера Ивановна, – готовьте модуль к полету!
– Выполняю, пилот.
– Еще один вопрос, обращаться все время к тебе "управляющая программа" неудобно, ты не будешь против, если мы дадим тебе имя, это упростит общение.
– Я не против, новые условия требуют новых коммуникационных решений.
– У тебя есть какие-нибудь пожелания относительно имени?
– Не готов ответить! Нужно время!
– До моего возвращения, времени будет достаточно?
– Более чем достаточно, пилот!
Вера Ивановна связалась с Надеждой, поинтересовалось, как у нее дела, та с воодушевлением сообщила, что у нее есть молоко и она готовится к первому кормлению.
– Отлично, – ответила Вера Ивановна, – я пока на малом транспортном модуле осмотрю пространство!
– А это не опасно? – с волнением в голосе спросила Надежда, – куда нам торопиться, можем еще подождать с выходом в открытый космос?
– Подождать можно, но меня волнует то, что на планете остался Артем, и непонятно, что с ним там сейчас происходит. Возможно, ему нужна помощь?!
– Да, ты права, и ребенок уже спрашивает.
– То-то и оно, ребенок не должен страдать, у него должна быть полноценная семья! Ребенок необычный – гибрид двух, совершенно разных цивилизаций. За меня, Наденька, не волнуйся, я буду осторожна. Связи не будет, нельзя, и ты смотри, соблюдай режим молчания! Как только вернусь, сразу приду в детскую, будем праздновать и давать сыну имя.
– Хорошо, до встречи. – Откликнулась успокоенная Надежда, вся погруженная в материнские заботы, первое кормление – это целое событие для молодой мамы.
Вера Ивановна вновь вступила в контакт с управляющей системой, которая тут же откликнулась и попросила ее с этого момента называть его Ник. Она не стала спрашивать почему именно Ник, а просто ответила.
– Хорошо, готовь малый транспортный модуль, полечу на разведку. И еще один вопрос, я могу сканировать Землю направленным лучом с небольшим разрешающим фокусом?
– Подача любых сигналов и излучений опасна, но вероятность обнаружения такого сигнала, с большого удаления практически невозможна. Но все-таки сканируйте в крайних случаях и в мигающем режиме.
– Спасибо, Ник.
– Пилот, модуль к полету готов, проследуйте в транспортный ангар.
Вера Ивановна зашла в отсек со скафандрами, вошла в один из них, тот сомкнулся на ней, она подрегулировала его под свою биометрию, совместила с моторикой и зашагала в транспортный отсек. Пока шла, проверила связь, все системы скафандра работали идеально. Транспортный ангар встретил ее идеальной чистотой, стройными рядами стояли закрепленные различные планетарные машины. У шлюза стоял готовый к полету модуль, размером тридцать метров на двадцать, мог трансформироваться и летать в атмосфере планет.
Перед Верой Ивановной протаял люк, к ногам сразу сбежала ртутная лесенка, затвердев на глазах. Вера Ивановна попробовала ступеньку на прочность и удовлетворенно поднялась в модуль, заняла кресло пилота, протестировала все системы, активировала двигательную установку и доложила Нику, что к старту готова.
– Открываю ворота транспортного ангара. Удачи, пилот.
Ворота открылись, за ними сплошная темнота, в транспортном ангаре воздуха не было, поэтому процедура прошла быстро. Вера Ивановна тронула модуль в эту темноту, ориентируясь по показаниям радара, и полетела по тоннелю к выходу на поверхность планеты.
Когда они залетали сюда, казалось, что все прошло гладко, если не считать, что пару раз зацепились за стенки. Сейчас она видела, каким филигранным мастерством необходимо обладать, чтобы завести сюда восьмисотметровый звездолет, "А нам еще предстоит вылетать отсюда, – подумала со страхом она, – а, впрочем, зачем торопиться, надежное убежище, не болтаемся на виду. Покинем его, когда будет необходимость, а пока такой необходимости нет". Рассудила она спокойно, пролетая поворот тоннеля, который под углом семьдесят градусов поднимался вверх, поворотов и изгибов больше не было.
Наконец, она вылетела из тоннеля и далеко вверху, между стенок каньона, увидела россыпь звезд. Сердце наполнилось радостью, все-таки находиться в пещере, ощущение не из приятных, – "Хорошо, что я не страдаю клаустрофобией! Да уже много чем не страдаю, вот бабушкой стала, пилотирую инопланетный космический корабль, фантастика, да и только, а ничего, уже привыкла".
Модуль тем временем преодолел последние метры и оказался на поверхности Луны, теперь действовать предстояло осторожно. Вера Ивановна не стала совершать облет Луны, ее в настоящий момент интересовала Земля, которая как раз находилась в тени. Модуль не было видно с Земли на диске Луны, на Земле в настоящий момент ее интересовало одно, где находится Артем? Обнаружить его она могла, только просканировав поверхность Земли. В настоящий момент Земля была повернута таким образом, что можно было просканировать Американский континент, тихий океан и остров, на котором они жили.
Для сканирования ей необходимо было приблизиться к Земле примерно на сто пятьдесят тысяч километров, чтобы сканирующий конус луча не вышел за пределы Земного шара. Навигационная система проложила курс, отметила точку, с которой целесообразно начать сканирование, и Вера Ивановна, задействовав двигатель в импульсном режиме, двинулась к расчетной точке. Она понимала, что Артема обнаружить не сможет, но планетарный трансформер, на котором он передвигался, обнаружит точно. Обнаружив его, начнет поиск Артема, – "Легко сказать поиск, мне нужно лично его проводить на планете, дистанционно это сделать не удастся".
Модуль достиг расчетной точки, отработали тормозные двигатели, и система начала сканирование, особое внимание, уделив своему острову. Планетарный трансформер обнаружить в этом секторе планеты не удалось, но заинтересовало другое, остров на котором они жили, кишел вооруженными людьми. Вера Ивановна приблизила изображение острова, аппаратура это позволяла сделать, стали видны строения, за которыми и в которых дежурили вооруженные люди в военном камуфляже. Периметр острова патрулировали несколько кораблей.
Сердце Веры Ивановны часто забилось, предчувствуя беду, – "Эх молодежь, ничего доверить нельзя! Значит, о нем знают, но если его здесь нет, значит, он на свободе? – задалась она вопросом, – а может и нет, засаду оставили для нас! Тогда где он? Так, спокойно! Нужно не торопясь просканировать всю поверхность планеты и найти трансформер, ведь перед тем как мы спустились в грот на Луне, он летел, но куда? Определить направление невозможно, да куда угодно. Эх, дети, дети!"
Если ждать пока Земля сделает оборот, пройдет много времени, – "Может мне облететь быстро планету и просканировать, как только трансформер попадет в луч, его автоматика тут же ответит, а там и Артема найду!" Рассудила она, но осторожность и страх перед Мелькеями остановили ее, – "Лучше дольше, да безопасней", – со вздохом решила она и стала медленно просматривать и прослушивать все передачи, которые транслировались на Земле и улетали в вечное странствие в космос.
Пока Вера Ивановна решала вопросы в открытом космосе, Надежда в детской наслаждалась общением с ребенком, кормление грудью наполнило ее незабываемыми ощущениями, только сейчас по-настоящему она поняла, что она мать, что она отвечает за своего ребенка, что обязана его оберегать от опасности. Она с любовью смотрела на него, наблюдала, как он играет, и играла с ним. Ребенок не агукал как все дети, играл, но не произносил ни звука. Вначале она не обращала на это внимание, но потом ее начало беспокоить его молчание. Она пыталась, говорить с ним, но нет, он внимательно ее слушал, смотрел глазами, постоянно меняющими цвет, иногда полностью серебристыми.
В конце концов, испробовав все средства и не добившись результата, Надежда мысленно проговорила, – "Ну что ж ты, сынок, молчишь? Как же тебя разговорить?"
– Не надо меня "разговорить", я умею говорить, только голосовые связки очень слабые и артикуляционные мышцы не слушаются, очень сложно их контролировать, лучше давай общаться в мнемоническом режиме? Мама, ты умеешь?
У Надежды из рук выпала игрушка, которую она держала, а малыш заливисто засмеялся, и в сознании сразу зазвучал его голосок.
– Я тебя удивил, удивил, удивил?!
– Удивил, не то слово, поразил своими способностями! – также мнемонически ответила она.
– Я должен рассказать тебе, как я устроен!
– Что значит, устроен? – возмутилась Надежда, – Ты же не механизм! Просто расскажешь о своем внутреннем строении!
– Вот, видишь, как ты точно выражаешься, я так пока не умею.
– Ничего, научишься со временем. – Малыш не стал отвечать на последнее замечание, а начал говорить о себе.
– Мама, я понимаю, что являюсь ребенком двух совершенно разных цивилизаций, я гибрид, единственный в своем роде. Во мне есть жидкокристаллические текучие структуры, из них сформированы четыре кластера уровневых сознаний как у Сейме-с, и пятое от тебя, самое большое и бестолковое, биологическое, от которого сейчас никакого толку нет, растет медленно, информацию почти не усваивает, только инстинкты. Что с ним делать, я не знаю, пока просто изолировал. Первое сознание называется центральный процессор, второе – запоминающее, третье – аналитическое, четвертое – содержит различные базы данных, которые мы получаем сразу при рождении. Вот так обстоят дела с сознанием!
Надежда пораженно молчала, но показывать, насколько она взволнована было нельзя, поэтому она отвечала ментально спокойно.
– Сынок, какой ты у меня разумный, так много уже знаешь с рождения, но ты прав, ты единственный во вселенной ребенок, гибрид двух цивилизаций, у тебя одна мама – это я и два папы. Твои строение и разум особенные, самые лучшие в галактике, составляющая Сейме-с развивается быстрее, а биологическая составляющая отстает. Вот посмотри у меня биологическое сознание. – Она открыла свое сознание и почувствовала нежное и осторожное ментальное касание.
– Какое оно у тебя умное и большое, какое необычное. Можно я посмотрю на мир твоими глазами?
– Конечно! – через мгновение она услышала детский смех.
– Как здорово, другое восприятие, все не так как у меня, все интересней! Посмотри моими глазами.
Надежда, осторожно по ментальной цепочке, мысленно оказалась в центральном процессоре, это было царство точных логических построений, никакого полета фантазии и абстрактного мышления. Она взглянула на мир через глазки малыша. Увидела себя в виде теплового пятна, то есть в инфракрасном излучении, потом в рентгеновском и так далее по цепочке, вплоть до атомов.
– Интересно, но не красочно, малыш. Человеческое зрение объемнее и приносит больше эмоций и меньше информации.
– А у меня оно есть? Человеческое визуальное зрение.
– Конечно, малыш, оно в этом "бестолковом" сознании, попробуй сам увидеть все своими глазами, только осторожно, оно у тебя еще очень маленькое сознание.
– Да, точно, все вижу, как ты, только резче и четче. Как интересно, теперь буду смотреть этими глазами.
– Малыш, и другие возможности, человеческие, у тебя есть, только человеческое, биологическое сознание надо не изолировать и блокировать, а работать с ним. Включай его в работу, но очень медленно, чтобы не повредить.
– Мама, ты мне поможешь? Я боюсь, что сделаю что-то не так.
– Я с тобой, я помогу, сними зрительную блокаду и информационную. – И тут же дала команду управляющей системе отключить освящение, та выполнила, а потом проинформировала.
– Пилот дал мне имя – Ник!
– Отлично, Ник – хорошее имя!
– Мне тоже нравится!
– Мама, я разблокировал все каналы, ведущие к биологическому сознанию.
– Молодец, теперь освободи из-под контроля процессора все свои биологические мышцы, и наблюдай!
Малыш обмяк, Надежда подхватила его на руки, все сознания запаниковали, она их успокоила.
– Все нормально, наблюдай.
Минут пять малыш был совершенно вялый, потом дернул ручкой, пошевелил пальчиками, моргнул, замахал ручками, завертел головой и заревел.
– Что этот звук означает?
– Он означает, что ему что-то нужно.
– Я сейчас узнаю?!
– Не надо, наблюдай.
Малыш хотел есть, он хотел просто есть, с момента кормления прошло четыре часа, он обхватил грудь руками и начал жадно сосать молоко.
– Желудок полон, мне сейчас будет плохо.
– Тебе не будет, дорогой, наблюдай!
– Интересное чувство, чувство какого-то блаженства. Из меня сейчас выйдет лишнее молоко! – крикнуло второе сознание.
– Наблюдай. – Напомнила Надежда.
Малыш отрыгнул и заулыбался.
– У людей так бывает, организм сам регулирует уровень насыщения.
А малыш улыбался, стучал ножками и ручками. Надежда потихоньку включила слабый свет, потом увеличила освещенность. И, наконец, увидела у сына осмысленный взгляд, глазки были карие. Он агукал как нормальный ребенок и вел себя соответственно.
– Мама, ну что? Может его опять заблокировать?
– Дорогой, для того что бы координировать мимику, движения тебе приходится тратить массу усилий?
– Да, нервные окончания такие нестабильные. Да, вот еще что, у всех есть имя, даже у исполнительной системы, а как же я? У меня нет имени.
– Сегодня вечером вернется бабушка Вера, и мы все вместе подумаем, какое имя тебе дать. Пусть все четыре сознания подумают над этим вопросом, контроль над всеми функциями движения возьмет на себя коллоидное сознание, оно это сделает лучше, чем все четыре сознания. Его для этого готовила природа миллиарды лет.
– Я понял, ты теперь рядом, и я могу заняться накоплением знаний, а пятое сознание освоит все остальные функции.
– Да, это будет неплохо, но все четыре сознания должны быть в постоянном контакте с пятым, что бы вы в будущем работали и жили как одно целое. Вы ведь одно целое и должны жить как одна личность!
Малыш устал и уснул, Надежда попросила сознания не мешать пятому сознанию и не шуметь. – Я пока отойду, приготовлю вам детскую комнату.
Положила малыша в кроватку, поцеловала в лоб и мысленно все четыре сознания и вышла из детского отсека. Она была выжата как лимон, тяжела материнская ноша. А эта ноша требовала полной самоотдачи, полного и бесповоротного посвящения себя воспитанию необычного сына.
"Спасибо маме, – думала Надежда, – что бы я делала, если бы она не взяла на себя всю текучку. Интересно, как Артем воспримет такого сына? Наверное, начнет ревновать, как я ему объясню наличие ребенка с пятью сознаниями? Это звучит как бред, а понять это вообще невозможно. Надо до его появления этот вопрос решить, о многоуровневом сознании ему знать необязательно".
Она зашла в столовую, перекусила, после того как проснулась еще не присела и связалась Ником, попросила подготовить большую комнату для ребенка и заказала массу игрушек.
– Как только детская будет готова, разбуди меня. И еще, мою комнату сделай рядом.
– Хорошо, капитан, выполняю. – А Надежда уже не слышала ответа, спала, положив голову на руки.
Вера Ивановна плавно перемещала модуль, не выходя за границы диска при сканировании. Результата пока не было, трансформер не отвечал на сигналы, значит в этом месте планеты его не было.
"Или, – вдруг всплыла мысль, – сигнал слишком слаб, но усилить я его не могу, он прошьет планету и уйдет в пространство, а там…, лучше об этом не думать".
Прошло уже двенадцать часов как она вела сканирование, – "Нет, так дело не пойдет, я потрачу массу времени и ничего не обнаружу, да риск есть, ну а как без него?", – и направила модуль к планете, та на глазах увеличивалась. А вот и орбитальная станция, спутники и масса мусора, просто невероятно много. Вера Ивановна вписала модуль в орбиту обломков этого мусора, и стала с ним дрейфовать, сканируя поверхность с орбиты. Никогда она в самом страшном сне не могла предположить, что когда-нибудь будет пилотом инопланетного корабля, да еще и спасительницей зятя, которого, надо сказать, они бросили. Что уж там говорить, бросили почти на год с лишним.
"Узнаю, что там с ним случилось, может и он виноват, но, в любом случае, мы его не успевали эвакуировать с планеты. Конечно, нас он тоже считает виноватыми и правильно считает. Артем не знает про Мелькеев, не знает о режиме радио молчания, о том, что мы все подвергаемся смертельной опасности. Что это я все о себе?! На острове люди в камуфляже, явно засада, явно ждут кого-то! Кого-то? Нас! Ясно, ясно, как божий день, его вычислили, и он в бегах, только где? Буду искать!"