…В расчетное время та же самая черная машина остановилась у бокового входа в комплекс СБ. Из машины вышел человек в плаще и с чемоданчиком. Он был чуть повыше, пошире в плечах и постройнее покойного курьера, но заметить это было некому - в приемном тамбуре дежурили люди, которые не знали его в лицо. Двое охранников шли следом, как и положено.
"Курьер" подошел к двери, встал под аркой, на закрашенный светящейся краской квадрат. Через некоторое время дверь открылась и он шагнул в открывшийся проем. "Охранники" ждали. Через полминуты дверь снова открылась, и они тоже вошли.
Еще через минуту - или даже меньше - расхлопнулись ворота, пропуская минивэн и джип-хаммер. Выскочившие из минивэна люди были затянуты в глухие черные комбезы для строительных работ и ветрозащитные маски. Половина из них тащила сложенные носилки.
Цезарь первым вошел за бронированную дверь и тут же уперся в следующую. По идее, в тамбур могло вместиться два человека средней комплекции. С Цезарем в тамбур могла войти разве что небольшая собака. Однако вторая дверь открылась сама собой, и Цезарь на всякий случай поставил ее на стопор, чтобы она вот так же не захлопнулась и не помешала ребятам. А за дверью было небольшое пространство и поворот. И лежало два трупа. В форме внутренних войск. За поворотом оказался коридор, перегороженный двойной решеткой. Дверные секции решеток были подняты, и с той стороны валялось еще два трупа. Один, кажется получил пулю в висок - по крайней мере, лежал он ничком, головой в красной луже. А над вторым на стене алела хвостатая "комета" - словно маляр макнул кисть в киноварь и щедро брызнул на стену.
А дальше был выгнутый дугой коридор с распахнутыми дверями следственных кабинетов - и если в каком-то из них находился человек, он был мертв.
Сзади - ребята уже вошли - кто-то помянул ту самую мать. Они видели всякое. Они разгребали развалины после пожаров и взрывов, раскапывали оползни, имели дело с последствиями наводнений. Но они впервые видели, на что способна твердая человеческая рука, хорошо натренированная и направляемая совершенно беспощадной волей. Ни на кого из охранников или следователей не тратили больше одного удара. Никому больше одного не потребовалось.
Тут и в самом деле поверишь в Бога - или в дьявола.
А, нет. Живые были: в последнем кабинете помимо убитого следователя и двух остывающих охранников находился скованный наручниками паренек, стоящий на коленях в луже своей рвоты и жалобно постанывающий. Цезарь мысленно сверился со списком. Наш.
- На выход, - сказал Цезарь, перекусывая наручники кусачками из универсального блока. - Бегом!
Два раза просить не пришлось. Парень, пошатываясь на бегу, похромал в сторону выхода. Его быстро перехватили, уложили на носилки, укололи, понесли…
Цезарь уже знал, что увидит на посту перед лестницей - и нисколько не удивился, переступая через лужу крови и очередной труп.
Ай да тамплиеры. Ай да святоши. Вжик-вжик-вжик - уноси готовенького… Моральная дилемма, которой Цезарь слегка маялся перед акцией, была разрешена полностью: все сделала пара из центра.
Но как? Как? В охране стояли тренированные люди, вооруженные до зубов - ну, пусть они не ждали нападения, пусть расслабились… но не до такой же степени, чтобы их взяли и зарезали вот так, как баранов?
Цезарь услышал выстрелы, и перешел на бег, чтобы застать финальные мгновения долгой и неправедной жизни господина Ильинского.
Потом двое длинных… - стоп, а почему их двое, центр-то прислал вместе с Адамом только одного? - добили охранников. Тот веснушчатый, которого Цезарь видел раньше, действовал двумя то ли короткими мечами, то ли длинными ножами. Лезвия блестели серебром. У второго был пистолет с глушителем - так вот, кто разнес башку тому, в коридоре…
Адам резко взмахнул своей посеребренной катаной, стряхивая кровь - всего ничего этой крови было у варка Ильинского - и вложил оружие в ножны.
- Давайте в камеры по списку, - сказал он Цезарю и ребятам. - Минус седьмая.
Ребята после увиденного внизу были слегка на взводе, а на первой камере взвод этот слегка застопорило. Там билась в истерике женщина. Единственная женщина среди заключенных.
У всех спасателей был набор первой помощи, в который входило, кроме всего, и снотворное - но как раз инъекции она и сопротивлялась.
И вдруг - утихла.
"С этого станется ударить ее по голове", - подумал Цезарь, заглядывая внутрь - и увидел, что Адам, обняв девушку, то ли шепчет ей что-то на ухо, то ли целует ее в щеку, а она прячет лицо на его плече.
Увидев Цезаря, спец из центра показал рукой: носилки сюда! - и теперь уже девушка улеглась спокойно, только руку Адама держала. А потом ее пальцы разжались. Адам сунул в карман пустой шприц-тюбик.
Цезарь шел за последними носилками, на ходу проверяя, не осталось ли позади ничего компрометирующего. Хорошо бы позвонить на перевалочную - и еще раз подтвердить готовность медицинских блоков - но не отсюда же их вызывать. Ребята держались неплохо, ребята держались очень и очень неплохо, если учесть обстоятельства операции - и состояние пациентов. Рутина. Рутина-матушка, процедура, вбитая в спинной мозг. И замечательно - потому что, когда она отказывает, человек начинает думать. Он повернулся на движение - и увидел, как Алик, передний, вскидывает пневмопистолет. Цезарь не успевал. Успевал странный тип в кожаной куртке, пришедший с людьми из штаба. Но он не удержит Алика…
- Осторожнее с носилками, - мягко сказал кожаный тип, щелкая предохранителем аликовской пневматички. - А с этим - еще осторожнее. Отследить вас по такому гвоздику проще простого. То, что вас интересовало, делается вот так, - он отдал устройство, предназначенное для забивания дюбелей в бетон, обалдевшему Алику - того еще никто и никогда не разоружал, удерживая в сантиметре над полом - и подошел к дверной нише, в которой вяло шевелился один из охранников - вот на что вскинулся Алик. Уже протискиваясь между носилками и стеной - Валера сзади стоял столбом, спасибо ему, Цезарь видел, как человек в кожанке наклонился над охранником, что-то нажал - и тот сразу обмяк. Людей, которые лежат так, вытаскивают в последнюю очередь - им уже не поможешь.
Цезарь потом и себе-то не мог объяснить, что на него нашло. Наверное, все сразу.
- Марш, - скомандовал он своим, прижимаясь к нише, и шепотом сказал стоящему рядом кожаному, - ну мы это делаем с врагами, а вот вы… - он даже не знал, почему решил, что человек в кожанке - чужой, с тем же успехом он мог быть из штаба.
Тот повернулся, посмотрел на Цезаря. Грустно так посмотрел. Недоуменно.
- С людьми. Здесь нет никого, кроме людей. Чужие здесь не ходят.
И тут Цезаря впечатало в стенку. Следующим, что он увидел вслед за темнотой, были бешеные глаза Адама в прорезях маски.
- В машину. Молча. И быстро.
Приказ провалился куда-то в спинной мозг и пошел на исполнение сам. Цезарь подозревал, что непрошибаемое спокойствие командира аварийной группы скрывает нечто взрывоопасное, но действительность несколько превзошла его ожидания. Он даже не обиделся на то, что им так лихо попробовали стену на прочность - изумление было сильней: некрупный с виду мужчина проделал это одной рукой, второй продолжая сжимать ладонь спасенной женщины. Это у них там все такие?
Эней проводил взглядом спешно удаляющегося спасателя, тихо вынул руку из руки Цинтии и повернулся к Кесселю.
- Извините. Ребята в шоке.
- Не за что, - сказал Кессель. - А вот с шоком нужно что-то делать. Потому что вашим ребятам самим нужен врач. Всем. А это ЧП не последнее.
- К этому все равно нельзя привыкнуть.
- Не нельзя. - Кессель двинулся к выходу. - Не надо. Но вам все равно нужны солдаты. Потому что этих вы можете превратить разве что в убийц. В лучшем случае.
- Ваши рекомендации?
Кессель провел рукой по стене.
- Все уже было. Военная организация. Летучие колонны. Ячейки армейского типа на местах. Отдельно от основной сети. Без всякой связи с ней. Никаких конспиративных задач. Только подготовка и боевые операции по необходимости. Маскировать под клубы, кружки. Их будут щупать поначалу, убедятся, что нелегальной активности нет - и оставят в покое. Да и что может сдать втычка в армейской ячейке?
Справа под стенкой - видно, отпихнули с дороги - мирно лежал неидеально круглый предмет.
- А вот это, - сказал Кессель, разглядывая голову бывшего шефа екатеринбургской СБ, - было уже лишнее.
- В таком виде он мне больше нравится. Я же обещал, что распишусь у него на лбу.
- На лбу? Не поместится, - сказал Кессель. - Разве что тем лезвием, которым на рисовых зернышках "Троецарствие" вырезают.
Эней усмехнулся, вытянул руку с катаной перед собой, примеряясь. Тринадцать едва заметных движений - и на лбу покойника нарисовался иероглиф. Мастера и ценители благородного искусства каллиграфии сочли бы его грубым и ученическим, хотя оценили бы твердость начертания.
Затем Эней развернулся и пошел к выходу мимо развороченных дверей, обходя лужи густеющей крови. Левую руку он берег - заморозка начала отходить, и временный шов немилосердно горел. И уже на выходе услышал, как за его спиной хмыкнул Кессель.
Слово "тэнтю", "небесная справедливость", записывается двумя кандзи. А слово "макото", "искренность" - одним.
* * *
Перевалочный пункт - закрытый по причине полной нерентабельности пансионат "Ёлочка" - был за рекордное время оборудован к встрече командой медиков - средних лет женщина из той же спасательной бригады плюс два с половиной интерна, если считать Антона за половину. Эней определил возраст одного из "братьев милосердия" в 15–16 лет. Та-ак, Винтер еще и несовершеннолетних к работе привлекает, да еще к какой работе… А впрочем… Присмотревшись, он отметил совершенно одинаковую линию великолепно выгнутых черных бровей у юного медбрата и у врача. Стало быть, семейное дело. Тогда правильно. От сообразительного подростка все равно ничего невозможно скрыть - Эней вспомнил как в 10 лет вычислил, что родители собирают и выкладывают в сеть старые книги.
- Чиф, вы ведь тоже ранены, - сказал кто-то. Эней осмотрел себя и увидел расплывающееся под ключицей темное пятно своей - для разнообразия - крови. От беготни и драки рана таки открылась.
- Царапина, - Эней отвернулся, поморщился и зашагал обратно в крытый паркинг. Он собирался пойти к врачу последним, а пока имел сказать пару слов спасателям. В принципе ребята сработали хорошо - для первого раза. Да и вообще это было чудо - такая акция, подготовленная в такой короткий срок, и без потерь: но кое-что нужно было утрамбовать прямо сейчас, по горячему, чтобы закрепилось на уровне рефлекса.
- Желающие есть? - Цумэ выпрыгнул из джипа с бутылкой в руке. - Тем более, что законный повод налицо.
Это было правильно. Им всем надо было поспать, но сейчас они были перевозбуждены, и никто не заснул бы.
- Нет, спасибо, - буркнул Цезарь.
- Приказываю, - Эней сел напротив него на покрышку, принял бутылку из рук Цумэ, глотнул для вида, передал водку Цезарю. Когда Цезарь отхлебнул и пустил ее дальше, Эней ткнул в его сторону пальцем и спросил:
- Ты. Понял. За что?
Тот кивнул.
- Следующую пасть, которая откроется на акции не по делу - закрою навсегда, - Эней обвел взглядом присутствующих. Степень серьезности угрозы оценили все. Так, отлично, поехали дальше.
- Хотя в принципе - это твоя задача. И когда я уеду - будет твоей задачей. А если ты ее не выполнишь или снова разинешь варежку когда не надо - я вернусь. Теперь. Кодирование. Чья. Это. Гениальная идея?
Штурмгруппа переглянулась. Ответа никто не знал. Еще бы они знали.
Бутылка описала круг и вернулась к Цумэ. Тот выхлебал оставшееся в три глотка. Правильно, согрелись - и будет.
- Третий?
- Нам передали приказ через сами знаете, кого. Мы подчинились.
- Не попытался его оспорить?
- А разве приказы обсуждают? - спросил Девятый, чернявый хлопец, пристроившийся в кузове.
"Раз", - отметил для себя Эней, а вслух сказал:
- Конечно. Особенно бестолковые. Вне боевой обстановки - приказы обсуждают обязательно. А в боевой - нет. Никогда.
- А если в боевой - и приказ бестолковый?
Эней вздохнул.
- Тогда ты на него просто забиваешь и делаешь все так, как считаешь нужным. Облажался - гибнешь. Или тебя мочат свои после акции. Но не обсуждаешь. Что неясно?
- Да вроде ясно все.
- Итак, - продолжал Эней. - Ты получил приказ подвергнуться кодированию и не оспорил его. Поднимите руки, кто еще кодирован?
Цезарь поднял палец на минуту, потом уронил ручищу обратно на колено. За ним - все присутствующие, кроме Цумэ.
- Молодцы. Просто блеск. И сколько из вас знает катэда? Поправка. Сколько из вас знает, что это такое?
- Практика ниндзя, кажется, - прогудел один из парней. - Умение терпеть боль.
Цумэ изобразил аплодисменты.
- А может, хватит нас опускать? - спросил Девятый.
Зря он это спросил.
"Два", - сказал про себя Эней. Проследить его движение было невозможно. Получив ножнами-тростью под дых, Девятый скрючился и зашипел.
- Я даже не начинал вас опускать, - спокойно сказал Эней, прижав теми же ножнами болевую точку у него под лопаткой. - Я не совал вам медицинский прижигатель в интимные места. Я не держал вас сутками без сна и без возможности выйти в сортир и не тыкал шокером в пах. Короче, не делал ничего такого, что пришлось вынести ребятам. Третий, человека можно кодировать от наркотиков правды только если он готов выдержать пытку. И никак иначе. Даже не в жалости дело - это просто безопаснее. Когда человека допрашивают под наркотиком, он отвечает только то, о чем его спрашивают. А под пыткой он валит всех, включая друзей, родню и случайных знакомых. Неужели было трудно додуматься? Ты должен был. Обязан. Протестовать против кодирования.
Он убрал ножны обратно подмышку и протянул Девятому руку. Тот, опершись на нее и постанывая, поднялся и сел обратно.
- А вы закодированы? - робко спросил Цезарь.
- Нет. Меня просто обучали сопротивляться наркотикам. Это тоже можно, надо только знать, как. В общем-то, я сейчас говорил не от себя, а от своего покойного учителя. Он протестовал против кодирования именно на этом основании.
- Нас будете учить тоже вы?
- Нет. Пришлю инструктора. Он даст основы, а ты после него будешь еще два месяца вести в группе практические занятия. Как минимум два месяца.
- Понял, - кивнул Цезарь. - Послушайте, Второй, а еще водки у вас в загашнике нет?
- Нет, - с сожалением сказал Цумэ. - Исключительно трофейный джин.
Подошел Кен в размазавшемся гриме. Эней в упор не понимал, чем грим менее кощунствен, нежели маска, но раз уж заскок Кена делу не вредил, то Эней и не возражал.
- Там уже закончили, атаман. Иди теперь ты на штопку. Эй, орлы, исповедоваться хочет кто-нибудь?
- Так быстро? - удивился Эней.
- Там почти у всех одна беда - мелкие травмы и истощение. Их в основном на заращивание - и дальше баиньки. Я тоже, кстати, баиньки хочу. Если есть кто на исповедь - записывайтесь сейчас. Потому что вам тоже надо баиньки.
- Я номер первый, - Цумэ поднял руку.
- И я, - сказал Эней.
- Иди лечись. А потом баиньки. Я тебе все отпускаю, - он бегло перекрестил Энея.
- Я еще ничего не исповедал.
- А что тут исповедать? - хмыкнул Цумэ. - "Отец мой, я убил… - Сколько народу, сын мой?" Джину хочешь, падре?
Эней зашагал к медпункту, на свет бестеневой медицинской лампы. Пансионат был обесточен полностью, и это было самое лучшее, что они могли сообразить за те пять часов, что предоставил им лемур из СБ и его не менее странный начальник. Молодцы. Молодцы. Жаль, что нельзя выйти из роли жуткого спеца из штаба, раздающего всем пистоны. Вот и врачу надо будет выдать пистон.
Он вошел в медпункт, прошагал мимо коек, на которых спали семеро спасенных, мимо дремлющего юного медбрата и бдящего медбрата постарше, на ходу расстегнул одежду. Левая рука слушалась плохо. Антон помог ему снять куртку и рубашку.
- В багажнике джипа - запасной свитер. Сбегаешь?
Антон кивнул и убежал. Вид у него был слегка… пришибленный. Эней лег навзничь на застеленный простынями стол, объяснил задачу (снять скобки, вынуть чип, бросив его обязательно в физраствор, вычистить рану, снова зашить, вколоть на всякий случай антибиотик помощнее) - а потом тихо спросил:
- Царица - это вы?
Ее рука чуть дрогнула. Врач она была профессиональный, а вот подпольщик - любитель.
- Откуда вы знаете?
- Меняйте псевдо. С пол-пинка же вычисляется, как только глянешь на ваш королевский профиль. Кодирование тоже проводили вы?
- Я смотрю, у нас и штатный пророк имеется.
- Это логика, а не пророчество. Я знаю, что Царица - медик. И знаю, что она - параллельный контакт Цезаря. Значит, скорее всего, медик из МЧС. А вы на всю секцию BCD - единственный медик. Я бы очень удивился, если бы это были не вы.
- Ну, это была я - и что дальше?
- А дальше я скажу следующее. Вот это - он кивнул подбородком на дверь, за которой спали пострадавшие. - На четверть ваша вина. Цезарь - сержант. Ему приказали сверху - он подчинился. По привычке. А вы - зрелая женщина. Сказали бы "нет" - и ничего бы не было.
- Неужели? Откуда такая уверенность? Допустим, я бы их не закодировала и всю информацию от них получили бы под медикаментозным допросом. Где гарантия, что их все равно не стали бы пытать?
- Никакой гарантии, - Эней уже всерьез разозлился на эту женщину. - Но вот кодирование - это стопроцентная гарантия того, что у людей будут выбивать информацию силой. И выдали им эту гарантию вы.
- Хватит говорить мне под руку! - прошипела женщина. - Честное слово, и без вас тошно!
- Это хорошо, что тошно. Кто в самом тяжелом состоянии?
- Девушка.
- Насколько все плохо?
- Выкидыш.
- А после нее?
- Парнишка с внутренним кровотечением.
"Эриберт", - Эней зашипел сквозь зубы.
- Я туго затянула?
- Нет. Как долго они все пролежат?
- Эти двое должны находиться под наблюдением не меньше недели. И не здесь. Остальные послезавтра будут на ногах, но за психическое здоровье я не поручусь.
Он уже прокручивал в голове варианты растасовки всех вытащенных. Он уже знал, что хочет взять Эриберта в боевую группу - в нем явно был подходящий стержень, кинуться под ноги охраннику в его состоянии - это что-то. Уже прикидывал, каким образом последует совету Кесселя. Но голова была мутная и упорно клонилась вниз. Спать. Надо поспать. Но нельзя. Еще ехать к Винтеру, разносить его за глупую идею с кодированием. Цумэ - за руль. Кен остается здесь, Антон - тоже. Цинтию - в Крым. Цезаря - в Польшу, на инструктаж… Или Хеллбоя сюда? Нет, здесь он будет слишком заметен… Опять же, водка доступная…
- Командир! - Антон тряс его за здоровое плечо. - Я свитер принес.