* * *
Олег сидел на диване и перелистывал "Убить пересмешника". Книжку эту он уже читал, она ему сразу не понравилась, но он пытался понять, как именно она оказалась в списке нежелательных. Расовыми предрассудками высокие господа не страдали, гражданского мужества не преследовали, наоборот, поощряли даже, а единственное на всю книгу убийство совершил человек, очень напоминающий высокого господина, защищая двух полюбившихся ему агнцев. Такое пропагандировать нужно, а не запрещать. Непонятная история.
На лестнице послышались шаги. Один человек. Не дядя. Вряд ли его придут арестовывать в одиночку. Кажется, это по уставу не положено. Наверное, дядя дозвонился до кого-то из своих.
Вообще-то довольно основательно запертая дверь кашлянула, щелкнула и распахнулась. На пороге стоял темноволосый человек лет тридцати в явно очень дорогом - за полгода в Москве Олег научился различать такие вещи - светлом костюме и… в очках. На левом лацкане блестел квадратик "пайцзы". Не желтый, как у дяди, а темно-серый. Что же это может быть такое…
Новоприбывший оглядел комнату, выглядевшую так, как будто по ней прошел средних размеров тайфун, мертвый компьютер, Олега, и сказал голосом ослика из мультфильма.
- Душераздирающее зрелище. Кошмар.
Зрелище действительно имело место быть. Комната стояла дыбом. Из развороченного компьютера как артуровский меч из камня торчал… молоток? А, это он идентификацию на физические характеристики чипа завел, а потом чип просто раздробил для надежности. Обстоятельный молодой человек. И посреди всего этого разгрома на диване сидел чистенький, отглаженный и отутюженный светловолосый подросток, сбежавший с рекламы вологодских сливок. И читал "Убить пересмешника". Что-то в этом было. Что-то было.
Только заинька, как паинька…
Заинька наконец соизволил поднять голову. И глазки хороши. Сухие. Бешеные.
- Вы из СБ или вы друг моего дяди? - на друзей или учеников дяди этот человек был совершенно не похож. Разве что двигался правильно.
- Я не совсем из СБ и совсем не друг. Но так на так оно выходит. Моя фамилия Габриэлян, и Михаил Петрович действительно попросил меня помочь, но до всех разговоров, Олег, возьмите и прочтите - он отцепил от пояса явно служебную планшетку, открыл, чем-то щелкнул и протянул Олегу. - Я бы предпочел, чтобы вы сами взял это из сети, но вашу машину мы вряд ли починим. Да, закон о борьбе с терроризмом. Там все полезно знать, а вот вас должна интересовать секция о лицах, в чьих интересах был совершен теракт - и их последующей судьбе.
Олег смотрел на черные строчки, и ему казалось, что он сейчас провалится между ними. Сгинет. Пропадет. Всех. Всех, кто числился в лотерее. Чтобы никто не мог получить выгоду от теракта. Любое заинтересованное или потенциально заинтересованное лицо. Ему никто не сказал. Ему никто ничего не сказал. А он не проверил.
- Я должен был понять, что я не первый такой, - выдавил он.
- Не первый, - кивнул человек по фамилии Габриэлян. - Это даже не наш закон. Он действует на территории всего союза.
- Что делать? - спросил Олег. Спросил для проформы. Если этот пижон в очках сходу шарахнул его вот этим - значит, ему есть что предложить, есть какой-то выход.
- Вставать и ехать со мной.
- Но если я сдамся, это ничего не изменит, - ай-яй-яй… или он просто медленно читает?
- Посмотри ниже.
- "Если противоправные действия не были спровоцированы служебными злоупотреблениями или некомпетентностью… см. пункт…" Господин Габриэлян, я могу попрощаться с дядей?
- Вы еще успеете поговорить. В любом случае.
Машина оказалась "Волгой-осенью". Служебная, наверное.
- Моя, - пояснил Габриэлян. - Дизайн не очень удачный, пустых мест много. Садитесь на переднее и начинайте рассказывать. С самого начала.
Он вел машину и внимательно слушал. Дело обстояло еще веселее, чем он думал. Аля подала заявление, как только ей исполнилось 17. Олег первым узнал. И очень разозлился, что она с ним не посоветовалась. Потому что ей не нужно было этого делать. Можно было по-другому. И в первый же розыгрыш - уведомление. Когда они пришли в отделение, ее сначала найти не могли. Они еще обрадовались, что ошибка. Но потом там куда-то позвонили - и все оказалось правильно. Ее вообще все время теряли - и билеты в круиз отдавали уже прямо у трапа, и…
- Замечательно, - сказал очкарик за рулем. - Лучше не придумаешь. Где вы взяли данные по структуре ЦСУ?
- В базе данных училища, - искренне удивился Олег. - Есть же целый курс по информационной безопасности.
- Не может быть. - фыркнул Габриэлян. - Так. А теперь, Олег, слушайте меня внимательно. Все эти странности, начиная с уведомления и кончая круизом, вас очень насторожили. Вы слышали про целевые заказы, но раньше не верили. А теперь вам еще и очень хотелось поверить. И вы попробовали лотерею на зуб - просто так, надеясь, что что-нибудь выпадет. И обнаружили, что ее в принципе можно взломать. И тогда вы испугались и пошли к дяде. А дядя ваш, которому все это тоже не понравилось, пытался что то узнать по своим каналам, - и ведь пытался наверняка, и узнать, и изменить, и в обычной ситуации ему пошли бы навстречу… - налетел на стену, и тоже занервничал всерьез. И позвонил мне. И тут вам ослепительно повезло - потому что две недели назад мне подкинули на ревизию рапорт СБ о состоянии систем безопасности центрального статистического управления. Это правда, кстати, и связь тут прямая. Я посмотрел это дело, и мне почти сразу стало ясно, что никакого заказа не было, а была банальная административная ошибка, которую потом пытались скрыть. И будут пытаться. Любой ценой, потому что для того, кто ошибся, и тех, кто его покрыл, она чревата категорией М. А значит, если мы поднимем этот вопрос прямо, Алю могут просто убить. Им это не поможет, но люди в панике не очень склонны мыслить логически.
- И тогда вы предложили мне взломать лотерею?
- Совершенно верно. Потому что лучшей демонстрации их некомпетентности и придумать нельзя. И еще потому, что в этом случае все "лица, в чьих интересах" попадают в прямое ведение СБ. И с ними до конца разбирательства уже ничего не может случиться.
Олег смотрел на дорогу. Когда этот человек заговорил с ним так уверенно, он подумал… Он так надеялся…
- Зачем вы мне это говорите? Даже я знаю, что таких операций не бывает.
Очкарик - нет, надо привыкнуть называть его Габриэляном, - улыбнулся.
- Молодец. Все правильно. Я забыл вам полностью представиться. Я - референт и офицер для особых поручений при господине советнике Волкове А.П. Слышали? А еще я сукин сын, которому закон не писан и который считает, что ему все можно.
- Действительно?
- Нет. На самом деле я очень редко нарушаю правила. Но когда я это делаю, это происходит с шумом и грохотом. Так что господа из центрального статистического страшно возмутились, но совершенно не удивились.
- Не удивились?
- Олег, вы, как и положено грамотному программисту, создали резервную копию базы данных и передали ее мне. Полчаса назад, когда мы с вами выходили из дома, мой… Да, слушаю… Добрый день, спасибо, что перезвонили.
К разговору Олег не прислушивался. Он прислушивался к себе. Пытался понять, что именно происходит не так. Потом понял. Даже если ЦСУ поверит… Он подождал, пока Габриэлян щелкнет переключателем, но тот сразу заговорил сам.
- Так вот, Олег, мой коллега уже передал ЦСУ резервную копию с подобающим саркастическим комментарием. И пояснениями насчет личности хакера и побудительных причин. А если Вас интересует их реакция - и ЦСУ, и СБ будут очень возмущаться нарушением протокола. Но дальше они не пойдут. Не посмеют. Потому что, хотя, в принципе, выходки такого рода сугубо наказуемы, в соответствующих списках мы с вами окажемся на несколько страниц ниже их самих. При мало-мальски удачном стечении обстоятельств.
- И все это потому, - устало сказал Олег, - что дядя попросил вас помочь?
- В частности. Но в основном потому, что я рассчитываю на долгосрочные дивиденды.
Про восемнадцать тысяч человек они дружно промолчали оба.
- А теперь, Олег, повторите мне, что произошло, и как вы действовали. Подробно.
Уже в коридоре, пока они едва не неслись мимо длинной череды дверей, Габриэлян вдруг спросил.
- Олег, почему "Убить пересмешника"?
- Я не мог понять, за что ее постарались "забыть".
Брови референта взлетели вверх.
- Хм… - агнец нынче пошел, однако, - мне всегда казалось естественным, что люди, которые едят пересмешников на обед, находят эту книгу крайне для себя неудобной. - Тут Габриэлян запнулся. - Добрый вечер, - сказал он в ракушку. - Да. Да, ЧП. Да, конечно. Три минуты. Молодой человек, нам чрезвычайно повезло. Направо.
Они прошли через три ряда постов - где никто и не подумал их остановить, огромную приемную - где их тоже не остановили, тяжелая блестящая коричневая дверь распахнулась сама, за ней был большой кабинет, вечернее солнце рвалось сквозь жалюзи (Олег потом думал, что сбило его именно это солнце), - а хозяин кабинета, невысокий седой человек очень приятной наружности - так выглядят мудрые старые дядюшки в фильмах об Англии 18 века - даже встал им навстречу - или он уже стоял? Олег не успел уследить за движением.
- Вадим Арович, ко мне только что обратились из ЦСУ.
- Аркадий Петрович, я как раз по этому делу. Позвольте вам представить Марченко Олега Игоревича.
И тут Олег понял, перед кем они стоят. И страх, не отпускавший его уже четвертые сутки, провалился начисто, просто сгинул из желудка, где до сих пор лежал большим склизким комом - потому что ничего хуже произойти уже не могло. Он не заметил, как оказался в кресле. Он краем уха слышал, как треклятый Габриэлян докладывает, что произошло сегодня днем. Это была вовсе не та "легенда", которую они обсуждали в машине. Он рассказывал правду. Высокому господину, на которого Олег напал. Олег смотрел на седого, очень бледного мужчину за столом - этот человек, нет, господин, казался ему огромным, он заполнял собой мир… и тут до него донеслось слово "провокация". Он очнулся и стал слушать.
- С самого начала было очень похоже, что это операция против меня. Причем операция, задуманная и осуществленная людьми, располагающими ресурсами СБ, но не имеющими к структуре прямого отношения. Почему? - Габриэлян свел губы в ниточку. - Они полагались на документы. Они знали, что я отзываюсь о Васильеве в степенях превосходных. Михаил Петрович действительно один из лучших специалистов и, с моей точки зрения, просто лучший преподаватель в училище. Они читали рапорты Васильева обо мне - тоже вполне положительные. Они знают, что Васильева боготворят его ученики. И они решили, что у них есть удочка. Если бы они сообразили поговорить с кем-то из моих сокурсников или преподавателей, они бы тут же узнали, что Васильев терпеть меня не мог. Психологическая несовместимость. Он никогда не обратился бы ко мне за помощью. Не из принципа - ему бы просто в голову это не пришло. Так что когда он позвонил, у меня включился сигнал тревоги.
Потом, само дело. Олег - замечательный программист. С поправкой на возраст - блистательный. Но взломать систему ЦСУ в одиночку он не мог. - Габриэлян смотрел на Волкова - по улыбке господина советника можно было легко восстановить интенсивность возмущения, идущего от мальчишки. - Васильев, оставляющий компьютер со служебным доступом, под защитой простенького пароля. Васильев, хранящий дома служебную
литературу по системной безопасности, которой он сроду не интересовался. Данные по информационной архитектуре ЦСУ, найденные в файлах училища… Олег попросту не знал, что все сведения такого рода обычно попадают к курсантам с как минимум трехгодичным лагом. Ну, и если бы у меня были какие-то сомнения, то после разговора с Васильевым они рассеялись начисто - он мне разве что открытым текстом не сказал, что нас слушают.
- А мотив? - спросил Волков.
- Шантаж. У Михаила Петровича есть близкий человек. У нее дочка от первого брака. Аля. Ей 17, А-индекс 89. Она неделю назад вытянула номер в лотерею. Олегу сказали, что он может ее спасти. Михаилу Петровичу - что она и Олег умрут, если он не будет делать, что приказано.
Даже человеку напрочь глухому было слышно изумление Олега - "я никому не говорил!" - вперемешку со страхом.
- Шантаж…
- Аркадий Петрович, я не стал бы к вам обращаться с этим вопросом, но это совершенно нетерпимое положение вещей. Васильев - преподаватель, штатский. Он и его близкие - под защитой. Их не должны были трогать. Кроме того, не "поймайся" я на удочку, произошедшее с лотереей стало бы не "незапланированной неуставной ревизией", а "успешной хакерской атакой". Я не знаю, у кого в регионе есть полномочия играть с репутацией ЦСУ, - тут можно было не продолжать, таких полномочий не было и у Волкова.
- Я вас понял, Вадим Арович. Отправьте молодого человека куда-нибудь в спокойное место - ну хотя бы к себе - и возвращайтесь. Нам нужно поговорить. До свидания, Олег Игоревич.
- До свидания, господин советник, - паренек почти не запнулся. Молодец.
Они вышли в приемную, зашли в кабинет референта. Габриэлян, так и не отпуская руки Олега, щелкнул переключателем:
- Миша, зайди ко мне, пожалуйста, - развернул подростка и уронил его в кресло для посетителей. - Чаю я вам не предлагаю, у Суслика все равно лучше.
- Что теперь будет? - спросил Олег.
- Сейчас вас отвезут ко мне, и вы отправитесь спать. Остальное утром. Ситуацию с лотереей мы уже разрядили. Алю не тронут. У вашего дяди могут быть служебные неприятности - а могут и не быть, - про самого Олега Габриэлян ничего не сказал. Видимо, это и было "остальным".
Может быть, ему опять стало бы страшно всерьез, но тут открылась дверь и на пороге появился высокий рыжеватый парень в темном костюме и в таком жилете, что Олег даже в нынешнем своем состоянии удержать челюсть на месте не смог. Мало того, что объект переливался как крыля бабочки-улисса, он еще и был обшит мелкими - сантиметр на сантиметр - вогнутыми зеркальцами и гнал перед собой стадо зайчиков дневного света.
- По приказанию прибыл, - сказал жилетоносец, вероятно тот самый Миша, закрыв за собой дверь, - это и есть читатель Достоевского, поселивший Мармеладову на Сенной площади? Отвезти, напоить, уложить и не спускать? - почему-то в его устах это звучало совершенно нестрашно.
- Да. И меня не ждать. Мне еще предстоит один разговор.
- Ты думаешь, он решил начать наведение порядка с тебя? - уже серьезно спросил Миша.
- Очень вероятно. Так что ты сюда не возвращайся, ложитесь там спать, потому что завтра днем почти наверняка будет сумасшедший дом, - Габриэлян поморщился, - нам же еще с ЦСУ по поводу ревизии объясняться.
Когда за Королем закрылась дверь, Габриэлян некоторое время постоял в задумчивости, открыл планшетку, посмотрел список дел на сегодня - кажется ничего, терпимо - и опять щелкнул переключателем.
- Аркадий Петрович, мальчик уехал. Когда вам удобно?
- Через четверть часа. Вас устраивает?
- Конечно, Аркадий Петрович, - отлично. То есть сводку по Краснодарскому краю можно закончить прямо сейчас. Не демографические показатели, а Сурт знает что такое…
В кабинет Волкова Габриэлян вошел с планшеткой в руках и в состоянии, которое он сам бы охарактеризовал как крайнее раздражение, а обычный человек - как холодное бешенство. Норма идиотов на рабочий день была перебрана с верхом. Удерживало желчь от разлития только то соображение, что не Аркадия Петровича, общающегося с родом человеческим четыреста лет, удивлять масштабами и охватом мелкотравчатой злобной глупости.
Господин советник стоял у окна. Услышав шаги Габриэляна, он повернулся. Обычного жеста, предлагающего референту сесть, не последовало. Значит, все-таки уборку он начнет с меня. Очень вовремя. То есть чрезвычайно.
Волков молчал. Референт, чье настроение резко подскочило вверх, думал, что из графика он вылетит не меньше, чем на неделю, но зато и в управлении станет спокойнее. А главное, дело с лотереей раз и навсегда перестанет быть "хакерской атакой" и даже "незаконной операцией" и станет "историей, на которой этот выскочка наконец нарвался". Высочайшее мнение налицо - и Васильевых не посмеют тронуть. Даже болванам, затеявшим это дело, это будет смертельно невыгодно. Это если я, конечно, не ошибся.
Волков слегка наклонил голову и полуобернулся к окну, заложив руки за спину. Габриэлян положил планшетку на край стола и подошел к патрону.
- Вадим Арович, - сказал Волков, - вы правы. Сегодняшняя история никуда не годится. И показывает, что я слишком долго закрывал глаза на некоторые вещи. Вадим Арович, вы ставите меня в очень трудное положение. С одной стороны, вы - ценный сотрудник, которого мне не хотелось бы лишиться. С другой стороны, ваше поведение скоро приведет к тому, что я вас потеряю. Это создаст кучу проблем. Мне придется наказать виновного - и наказать серьезно, так что я потеряю еще одного сотрудника. Учитывая преданность ряда ваших коллег лично вам, это может вызвать вендетту в моем же собственном аппарате - что, поверьте, мне нужно не больше, чем бубонная чума. Вдобавок, мне то и дело приходится удалять людей, совершивших непростительные ошибки - при вашем попустительстве, Вадим Арович, и слово "попустительство" тут стоит для того, чтобы не сказать "провокация". Прозрачные намеки, сделанные мной, вы проигнорировали - ибо если бы вы их не поняли, я бы не держал вас при себе. Что ставит под вопрос мой собственный авторитет в ваших глазах. Говоря кратко, с вами нужно что-то сделать, пока вы не зарвались окончательно. Мне не нужен сотрудник, который создает больше проблем, чем решает. Мне нужны вы - в перспективе в качестве главы службы безопасности, не в качестве фаворита. Если вас не устраивает такой вариант, я предлагаю вам покончить с собой.
- Благодарю, - Габриэлян коротко поклонился. - Мне, если вы не возражаете, все-таки хотелось бы со временем оказаться на должности главы СБ, - приятно, когда твои расчеты подтверждаются.
- В таком случае вы должны понимать, что оставить ваше поведение безнаказанным я не могу. Я не хочу вредить вашему авторитету - в конце концов, это подорвет и мой авторитет - и унижать вас перед подчиненными вам людьми. Поэтому я не подвергну вас стандартному взысканию. Я сделаю все сам. Вы согласны?
Не стану… люди все узнают в ближайший час. А старшие, кто захочет послушать, немедленно. Потому что сто против колбасной палочки, что кабинет не экранирован. Начальство отличается от эйнштейновского Бога тем, что и изобретательно, и злонамеренно. Интересно, а что я должен бы чувствовать в этой ситуации? Следующие две недели обещают быть увлекательными. Следующие полчаса - тоже.
- Да, - сказал Габриэлян. Снял очки, аккуратно уложил их в футляр, отступил на шаг и положил футляр на стол, рядом с планшеткой.
- В таком случае откройте стенной шкаф и достаньте то, что там лежит.
На верхней полке лежала пара наручников и анклетов. Второй конец света за сегодня. Он, что, сам в тюремный блок за ними ходил? Если бы он кого-то послал, я бы знал. Или они тут у него вообще лежат - на всякий случай? Перенять что ли привычку?
Кажется, Волков понял пойманное удивление неправильно.