- Меня выписывают завтра, - сказал Лебедев. - За мной приедет Гуров. Я попросил его пожить у меня, пока окончательно не поправлюсь.
- И это правильно, - согласился Звягин. - Кстати, Гуров вчера был у меня. Мы с ним подработали кое-какие мелочи, относящиеся к твоему перелету, в частности кое-что насчет радиооборудования и, особенно, насчет кабины. Наши заводские конструкторы выдвигают такую идею: строить фюзеляж твоего самолета таким образом, чтобы в случае вынужденной посадки на землю кабина меньше всего пострадала. Оказывается, можно так расположить амортизационные пружины, что при какой-нибудь непредвиденной аварии весь фюзеляж придет в негодность, а кабина останется цела.
- И мы в ней тоже, - добавил как бы шутя Лебедев.
- Само собой. Из-за вас-то и стараемся, - отозвался Константин Иванович. - Теперь дальше…
- Ну, а дальше все понятно. Непроницаемость фюзеляжа для посадки на воду. Парашютное приспособление к кабине на случай аварии в воздухе…
- Конечно, ты все знаешь раньше нас, раньше, чем это придумали конструкторы, - довольным тоном сказал Константин Иванович. Он любил Лебедева за его прозорливый ум, за точность и аккуратность изложения мыслей.
В самый разгар разговора, когда Звягин сообщил ему последнюю новость, что ему, вероятно, скоро дадут для руководства еще один номерной завод и если уж строить модель машины, о которой думают Бутягин и Груздев, то только там, - опять послышались мягкие шаги сестры и осторожный скрип двери.
- К вам, товарищ Лебедев, посетительница.
Лебедев в удивлении быстро приподнялся с койки:
- Кто? - Он ногами искал на полу туфли. - Посетительница?
Он слышал, как Константин Иванович, приосаниваясь, откашлялся:
- Халат запахни, Антон. Туфли вот я к тебе придвигаю. Надел?
Лебедев оправил воротник халата, сунул ноги в туфли, по привычке ладонью пригладил волосы. Пожалел, что не может посмотреть на себя в зеркало. Спросил Звягина:
- Как вид у меня, Костя?
Тот оглядел его:
- Правильный вид, кавалерский! Ну, приглашай… Кто это к тебе?
Лебедев пожал плечами:
- Не знаю.
Звягин приподнялся со стула:
- Ну, я мчусь дальше. Батюшки, двадцать минут!..
Голос сестры прозвучал рядом:
- Посетительница ждет вас в саду, товарищ Лебедев.
Тут Звягин заторопился еще более:
- До свидания, Антоша. Завтра увидимся.
Вдогонку Звягину Лебедев крикнул с обычной своей шутливостью:
- Буквально увидимся!
Он выпрямился и покорно протянул руку сестре:
- Пожалуйста, проведите меня в сад.
Сестра повела его по коридору в вестибюль. Лебедев шаркал туфлями; боясь споткнуться, сосчитал ступеньки лестницы с террасы в сад. Ощутив под ногами гравий садовой дорожки, остановился. Тихий голос сказал близко:
- Это я, Лика Груздева… Не узнали?
Лебедев приложил руку к сердцу:
- Не ожидал, лестное слово! Но по голосу узнал сразу. Здравствуйте, Лика.
Он обменивался с Ликой рукопожатием, а сам думал: "Туфли на босу ногу, халат… Сегодня не брился… Бррр!.."
Он запахнул полу госпитального халата:
- Вы, Лика, простите, что я принимаю вас в таком виде. Отведите меня к скамеечке. Тут около фонтана есть такая, в тени.
Лика провела его за руку несколько шагов:
- Здесь?
- Спасибо. Именно тут. Ну, вот мы и сидим. Погода хорошая. Как облачность?
- С утра было много облаков. Такие, знаете, клубами, как дым из трубы… А сейчас - солнце. Какой тут фонтан!.. И рыбки в бассейне… Я уж посмотрела…
- Выздоровлю, и я посмотрю, - сказал Лебедев. - Но, Лика, чему я обязан, что вы навещаете меня? Важное дело?
- Я принесла вам привет от папы. Он вчера приехал из клиники, разговаривал по телефону с Николаем Петровичем.
- Как их здоровье?
- Отлично. Николай Петрович тоже уже дома. Папа, кажется, и вам звонил. Только к вам трудно сюда дозвониться. Мама сказала, чтобы я навестила вас. Я знаю: если хвораешь, то всегда приятно, когда навещают.
- Я тронут, Лика. Спасибо.
- Ребята из нашей школы, как узнали, что вы хвораете, тоже взволновались. Они вас знают. Просили и от них передать привет.
Лебедев почувствовал себя растроганным:
- Им тоже мой привет. Самый искренний, сердечный.
- А сейчас как ваше здоровье, Антон Григорьевич? - волнуясь, спросила Лика.
Лебедев ответил мягко:
- Все обошлось благополучно. Завтра снимут повязку. Товарищи отвезут меня домой, и через сутки я - опять за работу полным ходом.
Он добавил твердым тоном старшего товарища:
- Будут ребята и подруги спрашивать, передайте, что все хорошо.
Лика дотронулась до руки Лебедева:
- Они прислали вам цветы. На память о вашем выздоровлении.
Лебедев осторожно принял цветы. Они тонко и сладко пахли, как дорогие духи.
- Спасибо… какой чудесный запах!
- И вот еще…
В руках Лебедев ощутил два свертка.
- Что такое?
Очень тихо, почти виновато, Лика вымолвила:
- Это - пастила и печенье… Вам к чаю.
В тоне этих слов Лебедев почувствовал, что Лика сейчас сконфужена. Он пришел ей на помощь и заговорил бодро и уверенно:
- Спасибо еще раз. Вы - молодчина! Мне как раз нехватало к чаю печенья и пастилы. Спасибо… Яблочная?
- Пополам. Яблочная и рябиновая. Можно попробовать…
- Давайте.
Лика шуршала бумагой, развертывая сверток с пастилой. Лебедеву думалось: "Славная эта Лика!.. Пастилы принесла, чудачка…"
- Берите, Антон Григорьевич, справа - яблочная…
Они стали есть вкусную, ароматную пастилу.
- Товарищ Лебедев, на перевязку! - прозвучал голос сестры.
Лика попрощалась. Лебедев слышал ее осторожные удаляющиеся шаги. Держась за руку сестры, он ощущал хорошую, уверенную бодрость. Вдохнув аромат цветов, которые прижимал левой рукой к груди, сказал тихо:
- Какая у нас прекрасная, цветущая родина!.. Какая молодежь!.. Сейчас последняя перевязка. А завтра я уже буду снова видеть… и опять за работу… Перелет все-таки состоится.
Разбуженная земля
- Сейчас поползет…
- А я говорю, не поползет. Зачем ему ползти?
- Вот увидишь…
- Не поползет!
- Ну, тогда ты, знаешь, кто?
- Кто?
- Скептик.
Лика сердито качнула головой и укоризненно посмотрела на черноволосого круглолицего паренька, который усердно водил карандашом по большому листу бумаги, разостланному на широком столе.
- Скептик, так скептик, - проворчал тот. - Я свое дело знаю. Начерчу вам ход лучей, а там как знаете.
- Это не значит - коллективно работать, если только свое дело сделал, да и ручки сложил!
В школьной лаборатории при машинно-тракторной станции имени товарища В. М. Молотова Лика сейчас же сделалась признанной руководительницей группы юных натуралистов. Стараниями агроакадемии, которая шефствовала над школой, лаборатория была оборудована необычайно заботливо: шкафы с обширным инструментарием, лабораторные столы, два террариума, большой аквариум с проточной водой, полка со справочниками. На стенах висели чертежи и диаграммы работы самих юных любителей. Летний отдых Лики, как и всегда, был наполнен кипучей деятельностью.
Широкое окно было распахнуто настежь. В комнату вливалась радостная свежесть солнечного летнего утра. На подоконнике возвышалось сложное самодельное сооружение из банок, трубочек и рычажков. Худощавый подросток сосредоточенно работал над прилаживанием тонкой резиновой трубки к стеклянному баллону. Не отрываясь от работы, он выговорил тихо, но твердо:
- Опять дискуссию затеяли? Лика, не мешай Воде делать чертеж. А ты, Водя, не раздражай Лику. Точечка.
- Да мы ничего, - послюнявил Водя кончик карандаша, от чего губы у него накрасились, будто он ел уголь. - А вот Лика обозвала меня скептиком. Послушай, Семен, это очень ругательно?
- Напротив, очень ласкательно.
Семен приладил трубку, подергал, крепко ли прилажена.
- Готова. Я этого дня, может быть, год дожидался. "Ботаническая группа Лики Груздевой с участием двух ее ассистентов ставит экс-пе-ри-мент…" Ого!
- Плод коллективной работы, Семен, - гордо заметил Водя, аккуратно укладывая карандаш в пенал. - У меня тоже готово. Ход лучей? Пожалуйте…
Он развернул перед Семеном приготовленный чертеж, а сам скосил глаза на подоконник:
- Слушай… а только… не поползет!
Семен не обратил никакого внимания на слова Води, он внимательно рассматривал чертеж. А Лика не удостоила скептика даже взглядом. Она слишком была занята двумя ретортами на столе, чтобы отвечать на всяческие там ехидства.
Семен оторвался от чертежа:
- Лика, сейчас солнце сюда ударит. Его надо ловить, не теряя момента. Водя, не зевай. Знаешь свой обязанности? Неси сюда наших милых крошек.
- Всегда готов!
Водя стремительно нырнул под угловой стол. Пыхтя вылез оттуда. В руках у него появились садовые горшки с ростками растений.
- Куда ставить?
- Один - в этот ящик… другой - сюда.
Лика захлопала в ладоши:
- Скорей!.. А то сейчас солнце…
Семен соединил один конец рычажка в аппарате на подоконнике с тонкой шелковинкой. Повозился с другим рычажком. Два крошечных зеркальца, укрепленных на рычажках, обернулись к свету.
Желтое дрожащее солнце выкатилось из-за крыши здания элеватора напротив, скользнуло по окнам школы, ударило в зеркальце, - и два светлых "зайчика" отчетливо прыгнули на чистую штукатурку серого корпуса. Лика махнула рукой:
- Семен… Газ!
- Есть газ!
В ретортах зашипело. Семен мельком взглянул на лабораторные часы. Они как раз деловито выбивали половину седьмого. Водя замер, выжидательно тараща глаза. Хотел было сказать: "Не поползет!" Но тут Лика стала необычайно любезна:
- Теперь, Водечка, бери бинокль, раз уж ты так сомневаешься. Гляди и поучайся, миленький.
Водя навел изящный маленький бинокль на стену элеватора и даже ухнул:
- Ух ты!.. Вот это д-да!
От реторт послышался умоляющий голос Семена:
- А мне можно, Лика?
Лика сказала важно и строго, подражая Лебедеву:
- Нельзя покидать боевого поста из-за простого любопытства. Ты у газа? Подавай… А тебе отрапортует "скептик". Расскажи, что ты видишь, Водя - хороший мальчик!
Но тот опустил бинокль в восторженном изнеможении:
- Ползет!
Семен все-таки не выдержал. Он подскочил к Воде, вырвал бинокль, глянул, чуть взвизгнул, но сейчас же, зажав себе рот ладонью, вернулся к ретортам. Лика отобрала у него бинокль и строго посмотрела на него:
- Стыдно!
Щеки у Семена запылали. Он наклонился к ретортам, откуда по трубочкам в ящик на подоконнике струился газ.
Но и сама Лика покраснела, только от радости, что "скептик" посрамлен и что вышло именно так, как рассчитывала она и Семен: один "зайчик" смирнехонько стоял на стене, чуточку пониже карниза, а другой - прямо на глазах ребят - полз по стене элеватора вниз.
На клочке бумаги Семен стал отмечать скорость прохождения второго "зайчика". Неожиданно Водя толкнул погруженного в вычисления Семена:
- Смотри!
"Зайчик" исчез. Он заполз в раскрытое окошко третьего этажа. Оттуда высунулся тонколицый молодой человек и помахал какой-то тетрадкой:
- Э-эй, вы там, ребята напротив! Чего с зеркалом балуетесь?
Водя шепнул Семену:
- Это московский агроном… На станцию приехал за скороспелкой.
Семен приставил ладони рупором ко рту:
- Опыт делаем!
Агроном сделал рупор из тетрадки и прогудел:
- Какой?
Водя приподнялся на носки, набрался храбрости и через плечо Семена крикнул:
- Опыт сти-му-ли-ро-ва-ни-я… Слыхали?
Молодой человек ахнул и растопырил руки. Тетрадка выскользнула и плавно, вроде парашюта, стала опускаться вниз, пока не села на ватный картуз старичку-почтальону, как раз проходившему внизу мимо элеватора. Старичок взял тетрадь в руки, посмотрел на нее, потом наверх. Покачал головой в недоумении, положил тетрадку на нижний карниз и побрел дальше по своим делам.
А в окне третьего этажа все еще стоял, раскрыв рот и растопырив руки, московский агроном. Потом как бы очнулся, крикнул что-то непонятное и отбежал в глубь комнаты.
"Зайчик" же тем временем деловито вылез из окна, переполз через подоконник и стал наискось перебираться к балкону второго этажа, где дышали утренним воздухом два кустика герани - украшение квартиры помзава элеватором.
Продолжение о тонкостях науки и техники
Бутягин сидел у раскрытого окна, задумчиво глядя на кусты сирени, между которыми был виден кусочек шоссейного проспекта.
- О чем вы задумались, Николай Петрович? - спросила Шэн, стоявшая рядом с креслом Бутягина.
- О том, что жизнь гораздо сложнее, чем я думал, что человеческая воля и знание всемогущи, что вы хороший человек, но не позволяете мне самому прочитать ни строчки.
- Доктор разрешил вам читать в сутки две страницы, не больше. Сегодня вы уже прочитали три. Если нужно, я готова читать вам вслух сколько угодно.
Бутягин внезапно протянул руку к окну и приветственно замахал ею:
- Едет! Антоша!..
Послышался гудок застопорившего авто. Через минуту в комнату шумно ворвался Лебедев.
- Вижу, Коля! Снова гляжу на мир своими собственными глазами, как ни в чем не бывало! Ты также? Дай обниму тебя! Мы теперь с тобой боевые товарищи. Принимали участие в схватке с врагом. Здравствуйте, Татьяна Иосифовна.
Бутягин весело докладывал:
- Понемногу начинаю работать. Сначала боялся, что ослепну. Потом свыкся с этой мыслью. Татьяна Иосифовна читала мне вслух, и я кое-что диктовал. Такая жалость, что Штопаный Нос украл стиллефон! Мои записи и некоторые бумаги также исчезли. Но мы все исправим, все восстановим. Работа ведь не ждет.
Шэн хозяйничала у маленького столика, где начинал закипать электрический чайник, расставляла на столе принадлежности для чаепития:
- А где у вас, Николай Петрович, полотенце для посуды?
Бутягин сорвался с кресла:
- Надо поискать.
Он долго рылся в комоде, вытащил из-под дивана чемодан. Наконец, разыскав какое-то полотенце, развел руками:
- А лицевым-то вытирать можно?
Шэн смеялась. Лебедев пошутил:
- Эх, горькое твое холостяцкое житье!
Приехал Груздев. Поздоровался молча, одним пожатием руки. Сел к столу и устало покрутил головой:
- Модель раньше осени не успеем.
Обернулся к Лебедеву:
- Моя дочурка вам шлет привет. Она сейчас в деревне, в нашем опытном питомнике.
- Спешить с моделью не будем, - говорил Бутягин. - В конце концов, ведь еще не все принципиальные вопросы разрешены.
- Шутки в сторону, - строго выговорил Лебедев. - Не будем повторять прежних глупостей. Во-первых…
Он плотно захлопнул окна, щелкнул задвижками, опустил занавески. Затем вышел в переднюю, посмотрел, заперта ли дверь, наложил предохранительную цепочку. Заглянул в соседнюю комнату. Вернувшись в кабинет Бутягина, сказал веско, чуть нахмурившись:
- Десять дней, пока я лежал в госпитале, я много думал о происшедшем. Меня, как и вас, навещали следственные власти. Среди них оказались мои старинные товарищи. Поговорили кое о чем, и выводы наши совпали. Инцидент с нападением на нас раздувать не следует, нужно помалкивать. Кому надо знать, тот знает. Работать яге надо молча, проявляя максимум бдительности.
- Я не очень понимаю, почему, - сказал Груздев, протягивая стакан Шэн и умоляющим жестом прося налить ему чаю. - Ведь работа наша самая мирная!
- Очень просто. То, что случилось, это вам, дорогие товарищи, первое предупреждение. Вы идете к большой и важной цели. Случайно нам вместе пришлось выдержать первый бой. Но предупреждаю вас, впереди будет еще много препятствий. Придется преодолеть сопротивление не только природы, но и людей. Нападение Штопаного Носа - не только первое предупреждение, по и наказание за вашу беспечность. Разберем все сначала… Твои, Николай Петрович, последние научные работы чего касались?
- Техники обогащения минеральных удобрений, - ответил Бутягин, поправляя пенсне.
- Это нужно для постройки машины? Расскажи подробнее.
- Конечно. Дело, видишь ли, вот в чем. Лет пять назад экспедиция Таджикского университета обнаружила на плато Памира громадные заросли дикой пшеницы. Зерна ее были вчетверо больше по размеру, нежели зерна самой лучшей пшеницы "мильтурм 19". Каждый колос этой "дикой" пшеницы давал сто шестьдесят зерен. В следующем году комсомолец Новоселов на опытном поле, подвергая облучиванию днем и ночью ультрафиолетовыми лучами пшеницу в период колосоношения, получил ускорение созревания в три раза против нормы и увеличение веса зерен на шестьдесят семь процентов. Это натолкнуло меня на мысль, что применение облучивания ускоряет биохимические процессы прорастания и созревания растений.
Он на минуту замолчал и стал протирать пенсне.
- И что же? - чуть волнуясь, задал вопрос Лебедев.
- Я дал только мысль, а Владимир Федорович почти спроектировал машину. Замысел ее таков: она, двигаясь по земле, может одновременно разрыхлять почву, удобрять ее и сажать зерно. Последовательно пропуская сквозь почву особые токи, машина так активизирует азот удобрений и белковые вещества зерен - семян, что сзади машины, буквально через несколько минут, прямо у тебя на глазах, будут вырастать свежие молодые побеги. Еще не совсем разработано дополнительное устройство, позволяющее машине тут же окуривать ростки особой неядовитой разновидностью газообразных цианистых соединений. И вот, через двадцать четыре часа выезжает на это поле жатвенная машина. Пшеница, рожь, овес, кукуруза, посеянные нашей машиной, должны созреть в одни сутки… - Бутягин оживился и даже начал жестикулировать, что никогда не было его привычкой: - Жните, молотите, собирайте зерно в элеваторы!..
- Да, это вот действительно научная фантастика, - мягко улыбнулся Лебедев. - Вы только представьте себе сто тысяч таких машин на наших полях… А на следующий день опять можно сеять вашей машиной?
- Можно, - строго ответил Бутягин.
Но Лебедев пошутил:
- А ты бы придумал еще хлебушек без землицы растить, а?
- Не смейтесь, - вмешался в разговор Груздев: - вопросами искусственной почвы занимается товарищ Шэн. Она покажет вам лабораторные опыты.
Лебедев внезапно сделался необычайно серьезным, почти торжественным.
- Сейчас, мои дорогие, я воочию увидел и понял величие человеческого разума и могущество науки, - начал он, почти в упор глядя на Бутягина, - и в успехе вашем я не сомневаюсь. Машину вы построите. Нужно лишь работать так, чтобы никто не смог помешать вам, чтобы машина появилась на советских полях раньше, нежели предполагает это…
- Штопаный Нос, - договорил Груздев.