Старый наёмник пел, его голос разносился в темноте далеко, цеплял за душу, а я старался запомнить эту правильную по жизни песню, которую слышал впервые, и сохранить её в себе, чтоб передать потом другому талантливому певцу. Олег, что же, с одной стороны, жалко его, талант, но и он сегодня умрёт, ибо верен своему боссу, готов идти с ним туда, куда тот только укажет, и, несмотря на все свои песни, убивать моих друзей и тех, кто не захочет на себя ярмо рабское надеть. Он сгинет без следа, а песня должна жить.
Олег закончил петь, как раз закипела водичка, мы заварили чайку и разговорились.
- Душевная песня, но вредная, - держа в руках кружку, сказал Кара.
- Почему? - поинтересовался я.
- А ты сам подумай, Саня. Какая, нах, Россия‑мать? Нет её, кончилась и никогда уже не возродится. А слова про родину‑землю - это не для нас, не для наёмников. Надо что‑то попроще, про бабло, про славу и девок распутных. Как ты, Олег, может, споёшь что‑нибудь про дублоны золотые и пиратов лихих?
- Настроения сегодня нет, - отхлебнув чайку, ответил старый наёмник. - Как‑то неспокойно мне на душе. Вроде как всё в порядке, а что‑то не так и тоскливо.
- Не обращай внимания, это песню ты сегодня спел неподходящую.
- Наверное. - Олег встал с бревна и потянулся всем телом. - Устал, пойду спать.
- Угу, - промычал Кара и, дождавшись ухода своего верного бойца, обратился ко мне: - Ты поговорить хотел, сейчас самое время. Я как золотишко получу, так такой добрый становлюсь, что просто сам себе удивляюсь. Что у тебя?
Для вида помявшись, я сказал:
- Босс, мы с тобой насчёт Марьяны говорили, помнишь?
- Ну, было такое, а что? - Он сразу насторожился.
- В общем, дядя Коля, прошлую ночь мы провели вдвоем и занимались совсем не чтением стихов при луне.
Чего от Бурова можно было ожидать в этот момент, я представлял себе очень слабо, однако тот повёл себя странно и засмеялся:
- Вот девка, вся в мать, чего хочет, всегда получит. - Отсмеявшись, он спросил: - И что у вас теперь?
- Пожениться хотим, если ты не против, конечно.
- Если у вас, Сашка, до секса уже дошло, то возражать мне теперь и смысла нет. Было дело, хотел её в семью мэра трабзонского пристроить, но такую её там не возьмут. Строгих правил люди, традиционалисты. Вернёмся домой, соберёмся нашей дружной семьёй и всё подробней обговорим. - Наёмник зевнул и на выдохе сказал: - Спать пора, пойду, наверное.
Я взглянул на позолоченные часы, которые мне месяц назад Кара подарил, - время без трёх минут двенадцать. Скоро начнётся карусель по всему селу, и наверняка сейчас мои товарищи к казарме охранной роты, расквартированной в Пазаре, подбираются, а орудия, что на высотке, и блокпост в любом случае уже должны были взять. Надо ещё совсем немного время потянуть, а то уйдёт Кара в дом, и придётся его вместе со всеми взрывать. Приподнявшись с бревна, я прошептал:
- Босс, что‑то часового нашего не видно.
- А кто у нас сейчас должен на часах стоять?
- Благой.
- Наверное, по улице шарится. Благой - человек опытный, а мы в этом месте можем чувствовать себя вполне спокойно. Беспокоиться не о чем.
- Не, пойду проверю. - Я вытащил из кобуры ТТ и направился со двора.
- Подожди, - как и предполагал, Буров двинулся следом, - вместе пройдёмся.
Не успели мы отойти от двора и двадцати метров, как увидели бегущего нам навстречу Благого, худощавого болгарина из Варны, уже третий год служившего Бурову.
- Ты где ходишь, Благой? Почему не на посту? - Голос Кары был сух и резок, и это означало только одно - что он очень недоволен.
- Проблемы, босс, - обратился к нему болгарин, - в селе чужие.
- Кто?
- Непонятно, но по повадкам на русский спецназ похожи, больше некому. Караульных местных в ножи взяли, к постоялому двору и казарме сходятся.
- Много?
- Не знаю, я десяток видел, но их наверняка больше.
Кара хотел сказать ещё что‑то, видимо, скомандовать "К бою!", но я был рядышком и недолго думая вломил ему в череп рукояткой своего "тэтэшника". Он рухнул как подкошенный, болгарин посмотрел на меня, вскинул свой АКМ, но на раздумья потерял драгоценную секунду и получил пулю в голову. Сухой щелчок выстрела разнёсся по улице, и одновременно с ним, где‑то метрах в трёхстах от меня, в небо взвилась красная сигнальная ракета. Хорошо, почти уложился, я вынул из кармана плоскую коробочку радиопередатчика, перещёлкнул предохранитель и нажал на кнопку, еле заметно выступающую из корпуса.
Мои заряды сработали как и положено - дом взлетел на воздух, и несколько далеко не маленьких брёвен рухнули вблизи от меня. В унисон взрыву дома по селу забахали гранаты, а чуть позже заработали пулемёты и автоматы. Братишки в работу вступили и сейчас турок в казарме кромсают.
Взглянув на горящий домик, я решил, что неплохо повеселился и теперь остаётся только своих товарищей дождаться. Из нарукавного кармана вынул пластиковые наручники и сцепил Бурову руки, разогнулся и увидел - совсем рядом мелькнула быстрая тень, которая метнулась за угол хозяйственного амбара. Столкнув пленённого командира наёмников в ближайшую канаву, притаился за его телом и выставил перед собой ТТ.
- Обзовись, кто такой? - выкрикнул я в темноту.
- Саня, это ты? - раздался голос Олега.
Вот же зараза, видать, почуял беду, волчара, и не в доме ночевать залёг.
- Да.
- Командир с тобой?
- Со мной.
- А чего молчит?
- Ранен он, без сознания. Сюда иди, я один его не вытяну.
Олег вышел из‑за угла и стал приближаться, подняв ствол. Я поймал его на мушку, но метрах в трёх от меня старый, потрёпанный жизнью наёмник, как почуял подвох, неожиданно метнулся в сторону и кувырком перекатился вплотную ко мне. Выстрел, и ещё один, мимо. "Гадство! Что за хрень", - успело промелькнуть в голове, и Олег обрушился на меня сверху. Я успел отскочить в сторону, но пистолет, выбитый из руки ударом ноги, улетел в сторону.
Швирх! - нож сам собой уже в правой руке, стою на полусогнутых ногах и жду нападения.
Однако наёмник не идёт вперёд, а снимает с Кары наручники. Прыгаю на него и от нового удара ногой отлетаю назад. В отсветах пожара вижу суровое лицо Олега, который взглянул на меня, качнул головой и сказал:
- Не вставай, Саня, не надо. Рыпнешься, и я тебя убью. Не дорос ты, чтоб против меня врукопашку выходить. Живи, а Кара с тобой сам за предательство посчитается.
- Какое предательство, Олег? Это не я на свою землю захватчиков хочу привести. Сдайся, оставь Кару, и тебе всё простят.
- Пшёл вон, щенок! - ответил наёмник, единым махом взвалил Бурова себе на плечо и легко, как и не чувствуя его веса, потрусил в сторону лесного массива.
Ушёл, гад, а я не смог приказ выполнить. Попробовал встать и, охнув, вновь упал в пыль. Вот тебе и старик, вот тебе и певун. Не зря его так рядовые бойцы из отряда Кары побаивались, есть за что. По улице затопали шаги, заметались кружки света от фонарей, и спустя несколько мгновений я оказался среди своих.
- Мечник, братан, ты ли это? - Рядом со мной присел один из сержантов нашей роты, Гера.
- Ага, я. - Кивок. - Гера, в лес два наёмника ушли, попробуйте догнать.
- Сделаем, - ухмыльнулся тот, и две тройки бойцов рванули вслед за Олегом.
Вряд ли догонят, сомневался я в этом крепко, но всё же - а вдруг, получится у них Олега по лесу загонять. Появился санинструктор, оказал мне всю необходимую помощь, ничего сложного, просто отлежаться надо. Через полчаса я был уже на ногах и предстал перед комбатом, который командовал погрузкой бойцов на десантные лодки и катера, уходящие с берега к "Цезарю Куникову", стоящему рядом с "Аделаидой".
- Санька, живой, чертяка! - Ерёменко обнял меня и, заметив, что я поморщился, спросил: - Ранен?
- Пустяки, товарищ майор.
- Что Кара?
- Ушёл, не вышло у меня его повязать, отбили. За ним Гера и две тройки пошли.
- Гера уже вернулся с двумя ранеными на руках. - Комбат скривился, как от зубной боли и добавил: - Ладно, с Карой ещё пересечёмся, точно тебе говорю. Грузись в лодку, уходим!
Уже перед самым рассветом БДК и теплоход снялись с якоря и курсом норд‑норд‑ост направились домой. Я стоял на корме "Цезаря Куникова", смотрел на исчезающий вдали берег и чувствовал, как из леса за нами следят две пары глаз. Одна принадлежала Олегу, а вторая - Николаю Бурову, который наверняка уже очнулся и строит в своей голове планы о том, как же отомстить не только мне лично, но и всему нашему батальону. Ничего, бог не выдаст, свинья не съест, а к следующей нашей встрече я буду сильней, чем сейчас.
Глава 19. Кубанская Конфедерация. Краснодар. 22.06.2059
По прибытии на родину личный состав нашего батальона вернулся в свой уже обжитый и хорошо оборудованный лагерь на побережье, а меня, как и ожидалось, прямиком с причала отправили в Краснодар. В тот самый знаменитый на всю Конфедерацию, страшный и ужасный Серый дом, резиденцию СБ.
Перед законом я был чист, и единственная причина, по которой я там находился, - это информация, которой у меня было немало, и всю её надо было задокументировать, подробно расписать и предоставить кураторам, в моём случае майору Стахову и подполковнику Захарову. За удачно проведённую операцию по внедрению меня в стан врага каждый из них получил досрочное повышение в воинском чине. Поздравляю! Меня, кстати, тоже повысили, дали сержанта, и мой полевой камуфляж украсили погоны с тремя лычками. На этом все ништяки, предназначенные Александру Мечникову, закончились. Почему так? Хм, Кару я всё же упустил, а значит, выполнил только половину того, что был должен сделать. Короче, прокидали меня "безы", посулили горы золотые, а дали то, что я и при спокойной службе в любом случае и так получил бы.
Ну, да Бог им всем судья, моим временным начальникам из госбезопасности, сам на работу подписался, и на кого‑то другого свои огрехи списывать я не собирался. В конце концов, не за чины служу, и что‑то полезное для себя из всего моего путешествия за границу я вынес, и у того же Кары многому научился. Мозги стали работать более прагматично, а мыслишки меркантильные стали посещать меня гораздо чаще, чем прежде. Да и не мальчик я уже, двадцатый годок пошёл, пора бы и о своём будущем задуматься.
Чего бы мне хотелось? Посидев в тишине и подумав над этой темой, пришёл к выводу, что хочу свободы, материальной независимости и в то же время продолжать служить своей стране. Как совместить несовместимое - вот вопрос из вопросов, но кое‑что мне в голову всё же втемяшилось, и нарисовалась совсем неплохая тема, к осуществлению которой я собирался приступить сразу же после того, как окончится мой пятилетний контракт. Однако это будет только 16 ноября 2061 года, а до этого славного времени ещё надо было дожить.
Две недели я провёл в Краснодаре. Из меня выжали всё, что я только знал, слышал или догадывался, и "безам" я стал неинтересен. Пришла пора возвращаться в родной батальон, и этому обстоятельству я был искренне рад. Заколебали все эти шпионские игры и двойная жизнь, - и как профессиональные разведчики по нескольку лет подряд находятся под подобным прессингом, не представляю. Хотелось простоты и ясности, и наконец‑то я всё это получу.
За мной прибыл Черепанов, он уже ждал на проходной, а я, пользуясь ещё не сданным пропуском, зашёл в кабинет Захарова. Рыжий подполковник стоял у раскрытого окна и курил папиросу, по запаху я определил один из самых знаменитых и дорогих трабзонских сортов "Осман Великолепный".
- Разрешите? - Я приоткрыл дверь.
- Проходи, Мечников, - не оглядываясь, отозвался Захаров.
Остановившись рядом с ним и прислонившись к оконному проёму, я сказал:
- Попрощаться зашёл, товарищ подполковник.
- Хорошо, что зашёл. - Безопасник был флегматичен как никогда, и, видимо, мысли его витали где‑то очень далеко от Серого дома и города Краснодара. - Для тебя есть кое‑что интересное, - он кивнул на свой стол, - посмотри.
На стандартном сером лакированном рабочем столе лежал только один лист бумаги, и, перевернув его, я увидел распечатку шифровки, которая, судя по датам и обозначениям, была получена только полчаса назад.
"Мурый - Серому.
Докладываю, что подготовка к высадке пиратских десантов на территорию Кубанской Конфедерации продолжается. Численность войск, готовых принять участие в этом походе, на данный момент составляет от двух до двух с половиной тысяч активных штыков. К осени количество вражеских бойцов превысит пять тысяч бойцов. Высадка будет производиться тремя волнами. В каждой волне будет идти от полутора до двух тысяч вражеских воинов. Первый удар будет нанесён в район Туапсе. Руководство операцией по‑прежнему возглавляет Николай Буров по кличке Кара".
- И что? - повернулся я к Захарову. - Всё то же самое, что и я говорил. Ничего нового я здесь для себя не узнал.
- Ниже читай, то, что мелким шрифтом.
Действительно, в самом низу идёт приписка мелким шрифтом:
"Из достоверных источников стало известно, что Кара назначил награду за голову Александра Мечникова, младшего сержанта Четвёртой гвардейской бригады, и объявил его своим кровником. Цена вопроса тысяча золотых "конфов" за живого и триста за мёртвого.
P. S. Сане привет! Мурый".
- Прикольно, - сам себе сказал я.
- В общем, - Захаров развернулся и протянул мне свою руку, - будь осторожен, Мечников. Кара - враг опасный. Связи у него здесь есть, и ты сам видел, как он из Краснодарской тюрьмы бежал. Он тебе предательства не простит. Мы за тобой приглядим, конечно, но многого не ожидай, у нас своих дел выше крыши. Бывай, гвардеец!
- Я Бурову тоже многое простить не смогу, и в первую очередь того, что он в мою страну всякое отребье привести хочет. Всего хорошего, товарищ подполковник. - Пожав Захарову руку, кивнул ему и покинул кабинет моего бывшего куратора.
На проходной сдал пропуск, вышел, и ко мне сразу же подошёл ротный.
- Держи. - Он перекинул мне РД.
Поймав свой рюкзачок, хранившийся всё это время в расположении батальона, я закинул его за плечи и спросил Черепанова:
- Куда сейчас, командир?
- Хм, - ухмыльнулся он, - узнаешь. Поехали.
Нас ждал "уазик" комбата всё с тем же молчаливым водителем, с которым я уже ездил ранее, и, загрузившись в машину, мы поехали кататься по городу. С полчаса "уазик" петлял по улочкам, и наконец, выбравшись из города и переехав мост через Кубань, мы въехали в посёлок Яблоновский и остановились рядом с обычной мазаной хаткой, окружённой высоким плетнём.
Не задавая вопросов, вслед за Черепановым я вылез из машины и пошёл за ним. Из хатки вышла древняя седая старушка, божий одуванчик, и встревоженно спросила:
- Кто вы, господа военные? Что вы хотите?
- Мы к Эдику, - ответил капитан. - Где он?
- В подвале сидит, где же ему ещё быть, дармоеду этому. - Старушка рукой махнула в глубь двора и скрылась в хате.
Мы обошли жильё, прошли в глубь двора и между хозяйственных построек нашли вход в подвал. Спустившись туда, обнаружили большое и просторное помещение, в центре которого стоял мощный дубовый стол, а на нём возвышалась некая механическая конструкция, отдалённо напоминающая компьютер. Из трёх развороченных системных блоков торчали провода, шлейфы, разъёмы и платы самого разного назначения. Между ними вырисовывался древний, ещё ламповый монитор, который был включён, а возле него, примостившись на деревянной колоде, сидел мордастый курчавый парень лет двадцати со смешными круглыми очками на носу. Эх, если бы кто‑то рисовал картинку с изображением учёного поросёнка, то лучше, чем хозяин подвала, ему никто позировать не смог бы, идеальный вариант.
- Ты Эдик? - Черепанов задал ему вопрос и примостился на край стола.
Оторвавшись от экрана, парень опасливо взглянул на нас и кивнул:
- Да, это я. А вы, собственно, кто?
- Мы из военкомата. Ты призван в армию, Эдик.
- Как в армию? - Парень резко побледнел. - У нас же служба в войсках только по контракту и по рекрутскому набору! У меня язва, и контракт я подписывать не хочу.
- Умный… - протянул капитан и похлопал Эдика по плечу. - Шучу, успокойся. Ты Мишу Евстигнеева из Новороссийска помнишь?
- Да, конечно, он недавно в гостях у меня был.
- Привет тебе от него.
- Спасибо.
- Миша сказал, что у тебя есть носители информации, которые с древних времён уцелели. Правда?
- Ну… - замялся хозяин подвала, - кое‑что есть, не без этого, но не за бесплатно.
- Успокойся, мы не грабители. Просто тоже электронику уважаем и аппараты имеем, а вот память набить нечем. Уже год маемся, а ничего толкового пока не нашли.
- А что у вас за аппараты?
- Саня, - кивок в мою сторону, - покажи.
Достав из РД свой ноутбук, я положил его на стол, а Эдик просто впился в него глазами:
- Неужели работает?
- А куда он денется. - Я открыл свой RNB Eagle, включил его, приложил к биометрическому сканеру большой палец правой руки, и спустя мгновение на экране появилась заставка седьмой винды.
- Вы хоть знаете, сколько такой ноутбук сейчас стоит? - не отрывая взгляда от ноута, спросил Эдик.
- Знаем.
Парень поправил очки, тяжко вздохнул, посмотрел на капитана и кивнул на несколько больших сундуков, стоящих в углу:
- Все носители информации там. В основном флешки, но есть и жёсткие диски, из компов выдранные. Правда, большая часть не рассортирована, и, чтоб вам что‑то подсказать, надо знать, что вас интересует.
- Нас интересует всё, - ответил капитан. - Книги, энциклопедии, фильмы, музыка, старые карты, чертежи оборудования и техники, описание оружия и технологические цепочки. В общем, всё.
- Ну, - парень по‑доброму и простодушно улыбнулся, - тогда вы все эти завалы пару лет разгребать будете.
- Что, так много?
- Не то слово. Ещё мой дедушка начал собирать всё, что только могло долгое время полезную инфу хранить, а потом отец, а я уже так, только хранитель всего этого богатства.
- Показывай, что имеешь, богатей.
Эдик ещё раз посмотрел на мой ноут, встал и направился к сундукам. Откидывается крышка первого сундука - и я тихо офигеваю: весь он полон флешками самых разных видов и моделей.
- В остальных сундуках то же самое? - Черепанов был удивлён не меньше моего.
- В семи - да, а в трёх - жёсткие диски.
- И всё работает?