- Хм! - только и хмыкнул полковник. - То ли ещё будет.
- А что будет?
- Скоро начнутся танцы, а диктатор продолжит вызывать к себе людей. Представь, люди танцуют и постоянно на лестницу озираются. Умора.
- Ну, посмотрим. - Допив вино, я спросил командира: - Что там с нашими делами, ты разговаривал с Ильёй?
- Да, и не только с ним. Нам везде зелёный свет. По всем трём направлениям. Разведкой на Тулчу и Измаил займутся спецназовцы Астахова, а твоя задача - поход к Чограйскому водохранилищу и Каспийскому морю.
- А…
Я хотел спросить насчёт других дел, но Ерёменко меня остановил:
- Завтра, Саня. О делах поговорим завтра. Сегодня - только отдых и разговоры с полезными людьми. Тем более наши жёны вернулись.
Действительно, Ирина и Марьяна, обсуждая какую‑то свою чрезвычайно важную проблему, подошли к нам. В этот момент заиграл вальс - начался бал.
Глава 24. Нейтральные территории. Ногайская степь. 29.06.2063
Старик, болезненный, с желтоватой кожей, безволосый, с рваными и неровно зажившими ранами на лице, сидел перед костром и, сильно кашляя, сплёвывал себе на руки остатки родных лёгких. Что с ним, не знаю и знать не хочу. Для меня это всего лишь человек, которого мы случайно встретили на своём пути и который может рассказать нам о том, что происходит на востоке и на побережье Каспийского моря.
Третью неделю мы в пути, два десятка повольников, десять гвардейцев, Лида Белая и я, всего тридцать два человека. Экспедиция оказалась сложнее, чем я ожидал, и даже то обстоятельство, что новичков среди нас нет и идём мы налегке, верхами, всего с десятком заводных лошадей, скорость нашего передвижения не увеличивает. Слишком рельеф сложный, предгорья Кавказа, леса, реки, развалины, селений мало, дорог нет, и двигаться приходится тропами. Пять дней назад миновали последнее поселение, небольшую деревушку на развалинах Нефтекумска, и вчера вышли на открытое пространство - Ногайскую степь.
Скорость отряда увеличилась, но теперь мы сами сдерживали лошадей. Где‑то рядом должны быть те самые умные собаки, про которых рассказывали Исмаилага и Белая. Пока ничего необычного не наблюдали, а час назад вышли к руинам небольшого дома, одиноко стоящего посреди степных просторов. Здесь и обнаружился этот странный старик, который не помнит своего имени, не знает, какой сейчас год, но вполне неплохо соображает и за сухпай готов с нами пообщаться. Он сидел подле небольшого костра и жарил на нём большую жирную крысу, которую, видимо, отловил на развалинах дома. Здесь был колодец, а потому мы решили остановиться на днёвку. Лошадям нужен отдых, да и нам самим полуденную жару пересидеть надо.
Старик откашлялся, посмотрел на свои ладони, покрытые мелкими капельками крови, горестно вздохнул и переспросил:
- Значит, собаки интересуют?
- Да, интересуют.
- Возвращайтесь, откуда пришли, парень. Эти животины вас всех схарчат и не подавятся, а вам ещё жить и жить.
- Ну, тебя же не съели?
- Да кому я нужен, бродяга со сгнившим нутром. - Старик горько усмехнулся и кивнул на тушку крысы, которую вынул из костра и положил на большой лопух. - Сам скоро сдохну, и, думаю, меня даже крысы есть не станут, побрезгуют.
- И всё же, что насчёт собак сказать можешь?
- Мы недалеко от Кумской, километрах в семи - федеральная автотрасса, по ней их граница. Хоть на север пойди, к руинам Комсомольского, хоть к морю, там развалины Артезиана, везде на них напорешься. Если сразу в глубь их территории двинешься, то умрёшь быстро, а если вдоль границы и осторожно, то столкнёшься с разведчиками и пару деньков ещё поживёшь.
- Дед, а что, в самом деле эти собаки такие умные?
- Очень. Когда я через их землю проходил, вожак стаи вплотную подошёл, посмотрел в глаза и меня всего словно книгу прочитал. Это как душу вывернуть наизнанку. Не знаю, может, это телепатия?
- Может. Страшно было?
- Нет, необычно, но не страшно. Он видит кусочки твоей жизни, а ты его, всё по честности.
- Понятно.
- Ещё вопросы есть?
- Пока нет.
- Тогда я поем.
Странник взял на колени лопух с обжаренной крысиной тушкой и приступил к трапезе. Посмотрев, как остатками зубов он перемалывает мясо, я решил ему не мешать. Встал, пошёл по нашей временной стоянке, и мне вспомнился разговор с Денисом Ерёменко, после которого я решил лично поучаствовать в походе. Это случилось за два дня до отбытия. В тот вечер оба брата, полковник и капитан, навестили меня в моём особняке. Поначалу всё шло как обычно, разговор за жизнь, чаёк, а потом Денис спросил:
- Мечник, ты помнишь ту флешку, которую вы с Черепановым добыли?
- Через наши руки их много прошло. Какую именно?
- Ту, которая была с картами и некоторой документацией СКВО.
- Помню. Все данные были перекопированы, а сама флешка сдана в Генштаб.
- Так вот, на этом носителе была информация относительно того места, куда группа Лиды Белой идёт.
- Не помню, - пожал я плечами. - Информации слишком много было, а меня в первую очередь интересовали военные карты. Могу ноутбук принести, и вместе посмотрим, что там есть интересного.
- Не надо, я тебе сам всё расскажу.
- Ну‑ну, я весь внимание.
- На флешке был один документ из военной прокуратуры, с фотокопиями дела некоего майора Остапчука из службы тыла, который упёр с железнодорожной станции Улан‑Хол вагон с тушёнкой. В общем‑то самое обычное дело, вот только майора за это расстреляли. В демократическое время, в самый махровый цвет, а поставили к стенке и шлепнули. Кроме того, дело было засекречено так, что просто диву даёшься. Грифы на фотокопиях "Совершенно секретно" и "Хранить вечно". Это заинтересовало аналитиков, и по обрывкам других документов они смогли кое в чём разобраться. И выяснилось, что на самом деле Остапчук свистнул не тушёнку, а вагон с лабораторным оборудованием, доставленным из Штатов, и предназначалось оно для сверхсекретного объекта "Восход", он же Sunrise. Аналитики покопались ещё и определили примерное место, где может находиться этот объект.
- И где же?
- Заповедник Чёрные Земли, от Улан‑Хола на север, в десяти километрах от Ацан‑Худука. Раньше, ещё в советское время, там находился один из ЗКП Северо‑Кавказского военного округа, а наверху стоял центр связи Каспийской флотилии. Для лаборатории места лучше не придумаешь, населения немного, поверху - военная часть, воды нет, озёра в основном солёные, посторонних всех видно, а ЗКП он ЗКП и есть, при надлежащем уходе может очень долго прослужить.
- А какие исследования там проводились?
- Точно неизвестно, а всё, что удалось узнать, говорит о том, что там занимались военными биотехнологиями. Причём работала интернациональная группа. Американцы платили деньги и поставляли оборудование, а русские прикрывали, обеспечивали секретность и учёных давали.
- Думаешь, шибко сообразительные собаки оттуда?
- Уверен. - Денис раскрыл папку, с которой пришёл, и протянул мне лист бумаги с изображением собаки.
Эту картинку я видел, так как художники, по описаниям повольников Лиды Белой рисовавшие собак, работали при мне. Здоровенный пёс, масса тела - около семидесяти пяти - восьмидесяти килограммов, в холке - до девяноста сантиметров, голова крупная, на ней - чёрная маска, губы чуть отвислые, нос чёрный, хвост прямой, окрас от чёрного до тигрового. Всё правильно художники расписали.
- Знакомый рисунок, и я его уже видел. - Я положил картинку на столик перед собой.
- А теперь это посмотри. - Ерёменко‑младший дал мне другой лист бумаги, на котором картинка была распечатана на ксероксе.
Посмотрел: точно такая же собака, только размеры чуть меньше, чем у той, что художники срисовывали.
- И что? - Второй лист опустился рядом с первым.
- Это анатолийская овчарка, одна из самых древнейших пород на земле, чрезвычайно умное и верное своему хозяину существо. Такая порода до сих пор в Турции есть, и тамошние собаки от тех, которые до пришествия чумы были, ничем не отличаются - всё так же стада охраняют и людям служат. - Капитан забрал листы с рисунками, спрятал их в папку и продолжил: - В документах СКВО была информация, что одно из подразделений охраны сопровождало на объект "Восход" пять десятков собак породы анатолийская овчарка. Случилось это всего за два месяца до наступления Чёрного Трёхлетия. Складываем один плюс один и делаем вывод, что собаки эти не просто от природы умные и сообразительные, а, скорее всего, результат каких‑то исследований и опытов.
- Давно ты об этом знаешь?
- Я за работой аналитического отдела ГБ присматриваю, а эту тему они уже три месяца разрабатывают. Не всерьёз, а так, между делом, как намётку на будущее. Были подозрения, а позавчера они оформились в уверенность. Сейчас работа аналитиков застопорилась - информации слишком мало, и они перекинулись на другие вопросы. Вся документация сдана в архив, и я смог получить копию. Ничего интересного там нет, а всё основное я тебе рассказал.
- Какие будут рекомендации относительно похода к Каспию? Может, усилить отряд, или, наоборот, совсем эту экспедицию отменить? - Я посмотрел на полковника, который только слушал то, о чём мы говорили, но в разговор не вмешивался.
- Решай сам, Мечник, - ответил он. - Люди твои, и ответственность за них лежит только на тебе. Моя рекомендация проста: отряд не усиливай, а сам с ним сходи, посмотри что и как, а если получится, захвати одну из этих собак и до Конфедерации дотяни.
Братья Ерёменко ушли, а я остался размышлять о походе группы Белой. Весь вечер сидел и решил, что всё же стоит усилить повольников гвардейцами и действительно самому с этим отрядом сходить. Как ни прикидывай, а всё равно именно нам и придётся это направление разрабатывать. Так лучше сейчас на этих собак посмотреть, чем на следующий год. Решено - сделано. Проходит двадцать дней, и я нахожусь в Ногайской степи.
Прерывая мои раздумья, ко мне подошли двое, Лида Белая, после того, как вставила передние зубы, ставшая писаной красавицей, и радист Кум.
- Мечник, что решил? - спросила девушка.
- Не приближаясь к автостраде, мимо Комсомольского идём на Меклету. К ночи будем на месте, закрепляемся на развалинах, если они там есть, и готовимся к встрече с собаками. Посмотрим на них вблизи, а там видно будет: или к Чограйскому водохранилищу пойдём на соединение с пластунами, или попробуем к лаборатории прорваться. Собирай людей, через двадцать минут выдвигаемся. - Повольница, кивнув, ушла, а я обратился к Куму: - Что со связью?
- С Пятигорском связи нет, слишком далеко и рельеф сложный, а с группой Игнача переговорить получилось.
- Что у него?
- Игнач километрах в ста тридцати от нас, прошёл Арзгир и встал на днёвку. Собирает сведения об обстановке впереди и завтра будет у Чограйского водохранилища.
Через полчаса мы покидали прогорающий костерок и старика, который провожал нас равнодушным взглядом и всё так же методично пережевывал свою крысятину.
Выстроившись в походный порядок, отряд шёл на север до самой темноты, и около десяти часов вечера, в сумерках, мы пересекли автомагистраль и добрались до развалин посёлка Меклета. Половина отряда занялась лошадьми и приготовлением ужина, а другая - оборудованием оборонительных позиций. На руинах местного то ли исполкома, то ли конторы, то ли еще какого‑то административного здания за несколько часов из обломков кирпича, бетона, шифера, арматуры, брёвен и крепких досок было построено вполне неплохое укрепление. От артобстрела оно не защитит, конечно, но подобного здесь бояться не стоит, собаки хоть и мутанты, а штурмовать стены не могут, у них для этого нет рук.
Ночь прошла спокойно, наступил рассвет, а вокруг никого, собак не видать. Странно. Птицы не поют, тишина, и только лошади, которых завели в здание, беспокойно всхрапывают, так, как если бы где‑то неподалеку волка чуяли. Однако анатолийская овчарка не волк, так что это не стопроцентный признак того, что собаки рядом. Ладно, подождём и посмотрим, что будет дальше.
Проходит час, другой, третий, и наступает полдень. Окрестный безжизненный пейзаж - выгоревшая степь с редкой и чахлой растительностью - неизменен: ни шороха, ни движений.
- Снайперы, - кричу я пятерым воинам, засевшим на стенах, - есть что‑нибудь?!
- Нет, все чисто, - докладывает первый.
- Никого.
- Чисто.
- Голая степь и перекати‑поле катается.
Пятый стрелок, сидящий с восточной стороны, Лука, медлит, всматривается в жаркое степное марево, и окликаю конкретно его:
- Лука, что у тебя?
Молодой белобрысый парень с чёрной банданой на голове, новобранец из повольников, отрывается от ПСО, сплёвывает на кирпичную стенку и отвечает:
- Бес его знает, вроде бы есть что‑то, километрах в трёх, но там местность волнистая, и что это, точно определить не могу.
- У кого самый лучший конь? - обращаюсь я к воинам, которые отдыхают на своих огневых позициях.
- Самый добрый и резвый конь у меня. - Ко мне подходит Серго, смуглолицый мужчина лет сорока, так же как и Лука, прошлогодний новобранец.
- Отлично. Седлай своего кабардинца и сгоняй к востоку. Как что‑то приметишь, сразу назад. Если будет погоня, прикроем снайперами, а вблизи всем отрядом поддержим.
Серго коротко кивает, седлает своего чистокровного жеребчика, купленного им за свои деньги у перекупщиков в Пятигорске, и через пяток минут резвой рысью мчится в том направлении, где снайпер разглядел движение. Я взбираюсь повыше, примащиваюсь на уступе и смотрю за его продвижением в хороший армейский бинокль.
Воин скачет, километрах в двух, немного не доезжая до узкой балочки, останавливает коня, замирает и пускает его шагом. Так он продвигается метров триста, вновь замирает и снова двигается вперёд.
- Лука, что видишь?
- Ничего, марево всё сбивает, то есть движение, то нет.
Опять приникаю к окулярам бинокля и сразу же вижу тех, кого мы ждём, десяток здоровенных псин, которые крадутся вдоль нескольких кустов в сторону приближающегося к ним Серго. Мля! Неужели он их не видит? Как так? Чёрт!!!
- Снайперы! К бою! Лука, выстрел вверх! Серго опасности не замечает!
Тах‑х‑х! - одиночный выстрел глухим эхом разносится по окрестностям. Всадник слышит его, останавливает коня, оглядывается и наконец замечает опасность. Серго резко поворачивает своего чистокровку, что‑то кричит, нахлёстывает его бока нагайкой и галопом возвращается к нам. Наблюдаю за собаками, они широкими и длинными прыжками мчатся за воином, но вряд ли догонят.
Ахр‑рр‑р! - слышен далёкий собачий рык. И преследователи, как по команде, не доходя до наших позиций метров восемьсот, замирают на месте и, дружно развернувшись, уходят в своё укрытие. Вот и первое проявление разума - после провала засады не ломиться в ловушку, а вернуться на исходную позицию.
Всадник благополучно возвращается к развалинам, водит кабардинца по кругу, успокаивает его, а я спускаюсь и подхожу к нему.
- Командир, если бы не выстрел, - говорит Серго, - то и не заметил бы засаду.
- Понятно. Как они вблизи?
- Не знаю, очко так играло, что осматриваться времени не было. Нёсся так быстро, как только мог.
Направляюсь к Лиде Белой, которая сидит возле одного из четырёх наших РПК и протирает его промасленной тряпкой. Сажусь рядом и наблюдаю за тем, как почти любовно она занимается своим делом. Я ухмыляюсь, а она смотрит на меня и спрашивает:
- Что?
- Гляжу, как ты от оружия фанатеешь, Лида.
- Это да, а иначе никак, только оно бедную девушку в трудную минуту выручит и спасёт.
- Ты не пай‑девочка, Лида, поэтому лирика ни к чему. Что делать будем?
- Ты командир, Мечник, твоё слово главное. - Она пожимает плечами.
- И всё же, идеи есть?
- Сваливать надо, - отвечает Лида, - и бежать необходимо прямо сейчас, без колебаний и промедлений. Мы с Исмаилом тебе рассказывали про наш прошлый поход, и тогда точно так же всё было, только мы не в развалинах сидели, а телегами были окружены. Днём они не сунутся, силы копят и, что такое огнестрел, понимают очень хорошо. Атака ночью случится, и если они нас не дожмут, то к утру отойдут и будут следующей ночи ждать.
- Просто так не оторваться, собаки вслед кинутся.
- Конечно кинутся, и если половина бойцов в безопасное место вырвется, то и это хорошо.
- Остаёмся, - принял я решение, - и постараемся захватить трофей.
- Зря. - Лида морщится и возвращается к пулемёту.
Смеркается, воины отдохнули и готовы к ночному сражению. Вокруг развалин поставлено около сорока мин, боеприпасов и гранат у нас много, воды дня на три, факелы заготовлены, и осветительных ракет больше трёх сотен. Скоро состоится первый бой с новым и необычным противником, и для него у нас есть сюрприз - несколько ловчих сетей, сплетённых из сталистой проволоки, и два пневматических ружья с усыпляющими зарядами. Давайте, звери, приходите, мы ждём вас.
- Мечник, - в тишине разносится голос Кума, - Игнач вызывает.
Вскоре, надев на голову наушники и прижав к губам микрофон, я слышу далёкий голос казака:
- Привет, Мечник.
- Здрав будь, Игнач. Что у тебя?
- Норма. Золота нет, а повольников под этим предлогом к Чограйскому водохранилищу местный хан заманивает. Хочет армию собрать и на Элисту военным походом пойти.
- Всего‑то?
- Да, банальный обман, и для Конфедерации никакой опасности.
- Когда сможешь в путь двинуться?
- Через час.
- Хорошо. Выдвигайся к Адыку и готовь оборонительную позицию. Может так случиться, что тебе придётся за нами хвосты рубить. Когда там сможешь быть?
Молчание, Игнач ворошит карту, прикидывает скорость своего отряда и отвечает:
- Если по‑быстрому и нигде не задерживаться, то через тридцать шесть часов буду на месте.
- Даю тебе сорок восемь часов. Через двое суток будь на южной окраине Адыка.
- Понял.
- Отбой связи.
Стемнело, снова ожидание, снова гнетущая тишина, и только кони беспокоятся. Автомат в руках, сквозь узкую бойницу глаза пытаются разглядеть четвероногого противника и не находят его.
- Братва, атас! - в тишине слышен крик одного из бойцов.
В небо взлетает первая осветительная ракета. Она даёт неяркий объёмный свет, который заливает окрестности, и всё вокруг видно как на ладони. Собаки вокруг нас, их не менее пяти сотен только с одной стороны, а раз так, то вокруг позиции их как минимум пара тысяч. От такого зрелища, от вида оскаленных пастей, обнажённых клыков и горящих глаз у меня перехватило дыхание, и сам себе я шепчу:
- Мать моя женщина. Вот это влипли! - Однако отвлекаться нельзя, и, сгоняя наваждение, я встряхиваю головой и подаю команду, которую ждут все воины отряда: - Внимание! Бить только наверняка! Беречь боеприпасы! Снайперы, не забывать про пневматику! Огонь!