- Про гравиволны вам знать рано, а вот излучений несколько. Два защитных, одно побочное и еще одно рабочее. Защитные действуют с наложением, несут в себе как отпугивающие, так и разрушающие психику частоты. Побочное - от существования в высокочастотном режиме, а рабочие - это излучения приборов, в том числе ультра, инфра, СВЧ.
- Что такое существование в высокочастотном режиме? - спросил Робинсон.
- Когда вы вошли в пещеру на острове, что вы увидели? - в свою очередь спросила Модель.
- Пещеру, - ответил Робинсон.
- А должны были увидеть лабораторию и всё, что там находится. Эрияур давно уже перешел на режим высокочастотного существования. Мечтает прорваться в другие измерения. В этом же режиме, естественно, обитают и его слуги. Подобное существование открывает массу возможностей как в плане экспериментов, так и в личном плане, но имеет большой минус. Не сделав перерыва и не уменьшив свою частоту ниже обычной, можно саморазрушиться. Ты со своими приятелями как раз попал в такой перерыв, когда Эрияур и всё им созданное застыло, окаменело, исказилось.
- Очень интересно, - сказал Робинсон. - А драгоценности не исказились, так как не созданы Эрияуром.
- Совершенно верно.
- Но ты тоже им не создана, а исказилась.
- Я играла, - ответила Модель. - Я превратилась в ожерелье, чтобы спрятаться от Эрияура.
- Расскажи, как ты к нему попала, - попросил Робинсон.
Глава 24. Нам все карты в руки
Как только полость заполнилась, жидкость закипела, вспенилась, скрыв под пеной обнаженное тело. Потом кипение прекратилось, и жидкость, журча, ушла в какой-то невидимый сток. Глянцевый Деметрус лежал под пластиком и был похож на куклу.
Вилли пощелкал клавишами, от Деметруса отслоился его призрачный двойник, беззвучно прошил пластик и встал рядом с тумбой.
- Голограмма? - с умным видом спросил Шоммер.
Вилли, не ответив, вновь нажал клавиши.
Полупрозрачный двойник, сквозь которого просвечивали стены, начал темнеть, наполняясь маловразумительным содержанием. Вот всё это, ни на что не похожее, застыло. Миг, и Шоммер увидел вдруг знакомые по анатомическому атласу органы. Да, да, органы были чисто человеческие. Из хаотичной мозаики внезапно сложилась четкая объемная схема. Двойник был как бы прозрачен, и в то же время это не было прозрачностью, просто он открывался взгляду слой за слоем, всё глубже и глубже, вплоть до задних мышц, до кожи. Его можно было разглядеть насквозь.
Шоммер увидел подсветку в верхней части позвоночника и подумал: "Вот это, наверное". И почувствовал себя страшно умным, когда Вилли произнес:
- Седьмой позвонок вдрызг. Как из пушки.
- Ума не приложу, - сказала Джина.
- Не припомнишь - он ниоткуда не падал? - спросил Вилли.
- Н-нет, - сказала Джина. - Со скалы нырял. Это было. На спор.
- Пьете вы много, - жестко произнес Вилли. - Со скал сигаете, а ведь не железные.
- Опыт, Вилли, опыт, - сказала Джина. - Всё в жизни нужно перепробовать. Вот поизносимся - не до питья будет. Не до любви. Верно, Джим?
- Точно, - отозвался Шоммер.
- Ну, насчет поизноситься - это еще бабушка надвое сказала, - заметил Вилли, манипулируя с клавиатурой. - Долго ждать придется.
Что-то внутри тумбы тихонько засвистело, затем раздался противный звук, как будто фреза начала сверлить зуб, на стенку полости откуда-то снизу, из-под Деметруса, брызнула струйка крови, и пластиковая крышка затемнилась, деликатно скрыв тело.
Минут десять в тумбе жужжало, свистело, поскрипывало, потом забурлила жидкость, которая вскоре с утробным всхлипыванием ушла в сток.
Крышка уехала в боковую стенку. Деметрус лежал с открытыми глазами, задумчиво глядя в потолок.
- Что? - сказал он наконец. - Опять я куда-то вляпался?..
Они сидели на кухне и пили чай с лимоном. К чаю была замечательная пицца с ветчиной и грибами. Вилли приготовил её сам, еще днем, и теперь всего лишь разогрел в микроволновке. Он, кстати, предлагал гуляш с макаронами, в холодильнике у него стояли две большие кастрюли - одна с гуляшом, другая с макаронами, но все отказались.
Кухня располагалась в этом же ангаре, в жилом секторе. Был тут, оказывается, жилой сектор, включающий в себя восемь маленьких одноместных спален и восемь же рабочих кабинетов. Кабинет был чуть побольше, чем спальня.
Здесь был приют для ньюменов, у которых что-то не заладилось в жизни, кто потерял работу, квартиру, кому потребовалась медицинская помощь.
Держатель приюта ньюмен Вилли Трамп пользовался покровительством местных властей и тому были особые причины.
Вернемся, однако, на кухню.
- Понимаешь, Джим, наступило такое время, когда нужно что-то менять коренным образом, - сказал Трамп. - Или с песней уходить на дно.
- Нам уходить на дно, а вам менять? - уточнил Шоммер.
- Но вы же на контакт не идете, - ответил Трамп. - Вам ни под каким соусом не нужны изменения. Вас устраивает то, что есть, потому что так легче набивать карман. Я не про тебя, Джим, ты-то, может, и не набиваешь, я про ваших бугров. Эти что прорва, сколько ни дашь, всё мало. Да еще дармовые услуги по профилактике онкологии. Ты бы стал добровольно отказываться от большой подмазки и профилактики онкологии?
- Что я, дурнее паровоза? - пробормотал Шоммер.
- Во, во, никто бы не стал, - сказал Трамп. - Я-то вас знаю, "царей природы". Поэтому все и лезут в бугры. А сделавшись бугром, грудью встают на защиту системы. Никто их сроду не уговорит хоть что-то поменять. Вот и думай, кому идти на дно.
- Ой, да ну вас с этой нудятиной, - беспечно произнес Деметрус, высосав перед этим ломтик лимона. - Что толку кому-то что-то объяснять? Вот тебе, Джим, легче от того, что выбрали не тебя, а меня? По-моему, лучше этого не знать.
- Помолчи, Кай, - сказала ему Джина. - Вечно ты лезешь.
- Интересно, как вы нас заставите уйти на дно? - произнес Шоммер. - Нас миллиарды, а вас раз два и обчёлся.
- Вы сами себя уничтожите, - ответил Трамп. - Вы умеет уничтожать себе подобных и любите это делать. Есть план, Джим, и не один, как очистить Землю от лишних ртов. Определён "золотой миллиард", который трогать нельзя и лишь который в итоге останется. Может, слышал? Так вот, не будет этого. Как только ваши правители создадут условия для вымирания основной массы и процветания "миллиарда", начнется бойня. Ядерные ломы есть сейчас у многих, Джим. Пойдут крушить ими направо-налево - только держись. От "миллиарда" только перья полетят. От остальных тоже.
- И тут выйдете вы, все в белом, - добавил Шоммер. - Только ты, Вилли, забыл одну вещь. Мы - Божьи создания, а вас изготовили на Черном Острове.
Ньюмены переглянулись, потом Трамп сказал:
- Один из этой троицы? Наслышаны, наслышаны. Эрияур вас ищет, а вы, экие ловкари, всё ускользаете от него. Как же, как же. Что же сейчас-то маху дал, раз мы с Черного Острова? Неосторожно это, Джим.
- Неосторожно, - согласился Шоммер. - Но ведь и вы не скрываете от меня, что не рождены женщиной.
- И это правда, - сказал Трамп. - Мы благодарны Эрияуру, что он нас создал, но от него мы далеки. Он создал тело, душа же Божья. И у вас, у людей, можно родиться в семье негодяев, но уйти из неё и прославить себя благими делами.
- Согласен, - произнес Шоммер. - Только одного я понять никак не могу - каким же это образом вам досталась Божья душа?
- Какой ты нудный, Джим, - сказал Деметрус. - Я думал ты весёлый, а ты нудный, как тухлая селедка. Ну как ты не поймешь, что если Господь не отнимает у нас душу, то она пришлась к месту?
- Молодец, Кай, - воскликнула Джина. - Вот это ты в точку, Кай.
- Так что нам все карты в руки, - сказал Трамп. - В запросах скромны, в еде непривередливы, природу понимаем и любим. Тело много крепче вашего, легко переносит и жару, и холод, к тому же не надо забывать, что Эрияур наделил нас той частью своего естества, которая принадлежит вашей Эфирной Душе. Мы изначально настроены на добро.
- Сейчас я зарыдаю от восторга, - томно произнес Деметрус. - Где твоя жилетка, Вилли?
- Ну, ладно, - сказал Трамп, вновь становясь прежним неприветливым Трампом. - Поговорили, и будет. Ночь уже. Ты, Френк, в отель потопаешь или здесь переночуешь? А, Френк? Я к тебе обращаюсь.
- Почему ты думаешь, что я Френк? - ворчливо спросил Шоммер. - Я Джим.
- Да ладно ломаться-то, - сказал Трамп. - Думаешь, трудно вычислить, кто ты есть из этой троицы?
- Останусь, пожалуй, - ответил Шоммер.
Глава 25. Бей в пупок
Ну и здорова же оказалась качиха. Галахер катался вместе с нею, прилепившейся сзади, по мокрой скользкой глине и никак не мог освободиться. Наконец, удалось оторвать от горла душившую руку.
Энди тем временем дрался на кулачках со второй качихой. Мадлен и третья женщина-мускул стояли поодаль, не вмешиваясь, и Мадлен порой говорила:
- Ребята, ну перестаньте. Пошли отсюда.
Галахер встал на колени, перекинул через себя качиху и ударил кулаком в живот. Где-то там, в районе пупка, должна была быть кнопка. Живот у качихи был твердый, как автомобильная покрышка. Галахер ударил еще раз, потом еще и, кажется, попал. Качиха застыла. На лицо её, перемазанное грязью, с жутким оскалом, лучше было не смотреть. И вообще, это жидкое гнойное освещение делало всех уродами.
Вторая качиха теснила Энди, который был раза в полтора крупнее её, к болоту. Незаметно так, дюйм за дюймом, но теснила. Удары у неё были веские, хлесткие, от которых Энди болезненно морщился. Он и сам был не промах, сам бил, как цепом, однако на его тумаки качихе было наплевать. Что поделаешь - квазоид. Энди не знал, что дерется с роботом.
- Бей в пупок, - сказал Галахер, отпыхиваясь. Умотала его эта стерва. - Там у них кнопка.
Энди ударил, но квазоид ожидал этого и отбил его руку.
- Давай, Энди, - сказал Галахер, обхватив сзади качиху и не позволяя ей шевельнуться.
Энди, кряхтя, начал бить и с четвертого удара попал. Квазоид застыл восковой фигурой, Галахер отошел, похлопав качиху по жесткому плечу.
Мимо промчался экипаж с визжащей публикой.
- Все кулаки отшиб, - пожаловался Энди. - Как об стенку.
- Немудрено, - сказал Галахер. - Давай, бери за ноги. Закинем стерву в болото, пусть там ржавеет.
Раскачав, они забросили стерву, ту, что лежала, подальше в болото.
Мадлен сказала "ах", робот наполовину скрылся в смрадной жиже - болото оказалось таким же блефом, как гроб и скелет. Аналогичная участь постигла второго квазоида.
Всё это время третья качиха молчала, и не изменилась в лице даже тогда, когда её подружки очутились в грязной луже.
- А ты чего? - обратился к ней Галахер. - Хочешь сказать, ты не из этих?
- Из каких из этих? - спросила качиха басом. - Ты уж давай уточняй, дружок, из каких из этих?
Одно другого не легче - мужик, косящий под бабу. О, Господи, что за времена настали?
- Тю, - бесцеремонно произнес Энди. - Гермафродит, что ли? Так и говори. У меня была знакомая девица, тоже оказалась двуполая. Я, понимаешь, шарю и никак не пойму…
- Фи, - обронила Мадлен.
- Энди, хватит болтать, - сказал Галахер. - Надо отсюда сматываться, а то провоняешь, как дохлая кошка. Куда пойдем - вперёд, назад?
- Дураки вы все, - выдала качиха. - Просто у меня голос теперь такой. Дебилы бестолковые. Будто сами стероиды не жрали.
- А-а, - понятливо сказал Энди. - Стероиды они такие, с них мужаешь. Следи только, чтобы ничего лишнее не отрос…
- Энди, - вмешался Галахер. - Ну сколько можно? Простите, мадам, вас как зовут?
- Анжела, - ответила качиха.
- Вы на него не обижайтесь, пацан еще, даром что вымахал со Шварценеггера.
- Пойдем сквозь стены, - неожиданно сказал Энди, вынимая из кармана складной нож. - Они тут из фанеры да парусины. Сматываться надо незаметно, чтобы ни одна сволочь не увидела.
Он взрезал ножом выкрашенную черной краской парусину, вышиб ногой дыру в фанере.
Выбравшись наружу, они очутились в узком прогале между двумя размалеванными строениями.
На Галахера было не взглянуть, перемазался, возясь с этой стервой, как черт. У других грязь, или что-то там еще, черное и дурно пахнущее, была по щиколотку. Мадлен колотило, качиха, напротив, была спокойна. Если приглядеться, она была ничего, эта качиха, но заметно было, что она бреет усы. Стероиды, чтоб их кошки драли.
Выйдя из прогала, они смешались с отдыхающими, которые не обратили на них никакого внимания, разве что порой принюхивались и говорили в пространство: "Чем это тут разит?" Извозюканный Галахер, которого где-нибудь на улице уже давно подцепила бы полиция, здесь, в царстве веселого бардака и приколов, воспринимался, как часть какого-то происходящего или готовящегося дурацкого действия.
Сзади никто не бежал, не вопил, и это было хорошо. Полупритопленных роботов или еще не обнаружили, или приняли за полагающийся реквизит.
В платном туалете, где очень кстати имелись кабинки с душем, Галахер простирнул штаны с рубашкой и ополоснулся сам.
Когда он вышел, Мадлен и качиха все еще были здесь. Энди, развлекая их, молол несусветную чушь.
И чего они прилипли? С чувствительной Мадлен, которая уже отошла от потрясений, в принципе можно было бы распить шампанское. В принципе, то есть вовсе не обязательно. Но эта усатая, говорящая басом мадам, эта жертва стероидов - нет, увольте.
А Энди между тем заливался соловьем, и из двух барышень явно выделял именно качиху. Ах, Энди, наивный паренек. Он уже рассказал про паркеровский "Ягуар" и про то, как они с Паркером накололи местных пацанов. Теперь пацаны думают, что Джон у Энди шофер.
- Вот как? Шофер? - сказал Галахер, подходя.
- Классно мы их, верно, Джон? - не моргнув глазом, продолжал молоть Энди. - А сейчас с чувихами прокатимся, медленно-медленно, все ваще упадут. Точно, Анжела?
- Ну! - пробасила качиха.
- Ладно, поехали отсюда, - сказал Галахер. - Там разберемся.
- Не, ну как мы этих, - не унимался Энди. - Джон говорит: бей в пупок, там у них кнопка. Баба с кнопкой - класс. Надоела - взял и вырубил. Я торчу.
- Ты побольше об этом рассказывай, - посоветовал Галахер. - Чтоб все знали. И обязательно укажи место, где стервы лежат. Тогда нас всех за штаны-то быстренько возьмут.
- Молчу-молчу, - сказал Энди и действительно заткнулся.
Они сели в сверкающий "Ягуар", какое-то время ехали молча, потом Мадлен сказала своим нежным голоском:
- Кто они, Джон? Почему вдруг стервы? Что за кнопки?
- Как настоящие. Верно? - произнес Галахер и подумал, что опять нужно сматывать удочки. Если что-то известно одному роботу - известно и другим. "Качихи" наверняка успели передать, кто есть такой Паркер.
Нужно сматываться в Нью-Йорк к Джеку, чтобы Мо в очередной раз поработала над физиономией. Слава Богу, найти Джека не проблема - набрал на мобильнике номер и общайся. Был такой вариант на всякий пожарный случай, которым в целях строжайшей конспирации договорились пользоваться как можно реже. Мало ли кто сидит на телефонной станции.
- Что, мальчики, может развеемся? - сказала вдруг Анжела басом. - Пар выпустим?
Глава 26. Тысяча вольт
Ах, как всё это надоело, думал Эрияур. Эта суета, этот вечный надзор за всеми, чтобы делали то, что нужно, и не своевольничали. До чего хорошо был устроен мир демонов, до того плохо устроен мир людей. Там - идеальный порядок, железная иерархия, беспрекословное повиновение, здесь - сплошная анархия, броуновское движение психопатов, парад полоумных гениев.
Естественно подчиненные черпают из дурного мира людей то, что не надо, и порой вытворяют такое…
Вот, скажем, Чиун Фрей, неплохой обучатель черноделию. Взял, да объявил себя новым Мерлином, земной ипостасью вознесенного чародея, чья нетленная плоть закована в недрах многовекового дуба. Как положено Мерлину, начал творить чудеса: вызывал дождь, град, молнию. Заставлял белую курицу нести черные яйца, а слепого крота играть в гольф. Под его чутким руководством у лошади выросло вымя, а у страуса ослиные уши. Прослыл Учителем, потом и вовсе Спасителем. Народ повалил к нему валом, лобызал нечистые башмаки. Клуб воинствующих атеистов "Нехристь" принялся срочно выстругивать деревянный крест, подыскивать подходящую Голгофу. Вокруг Фрея развернулась такая возня, что он и впрямь возомнил себя мессией. Почему бы не побыть мессией, если умеешь из одного горшка накормить кашей сотню едоков? Если можешь голыми ступнями ходить по раскаленным углям, взглядом утихомиривать взбесившегося быка и наложением рук вылечивать грыжу. Уже и язвы у него появились кровоточащие якобы от гвоздей якобы от прошлого сошествия, уже с губ готовы были сорваться слова признания, что никакой он не Мерлин, а сами понимаете кто, но тут Гагтунгр шевельнулся под землей и зарвавшийся квазоид провалился в преисподнюю.
Или, скажем, посланный в Россию для наведения "порядка" носитель первобытного хаоса Шуй Арм, он же "потомственный дворянин" Антон Скарабеев, который, швыряя направо-налево фальшивые доллары, без всякой на то санкции Эрияура вступил в президентскую гонку и, поддерживаемый народом, несомненно выиграл бы её, кабы не тот же Гагтунгр. Там, в далекой России, уже был свой кандидат. Нечего, понимаешь, лезть поперек батьки в пекло.
А Хемус Лайм, чуть не подорвавший экономику Новой Зеландии? А Пьезо Клуц, едва не ставший Папой Римским?
Лезли и лезли, будто медом намазано. Своим же, чьи кандидатуры были одобрены Гагтунгром, перебегали дорогу. Анархия, своеволие, бестолковщина. Росту никакого, ибо никакого порядка. Изготовленные в числе первых Мамаут, Кострец и Фердинанд так и остались лучшими. Никто из новых не стоял рядом, а почему? А потому, что спесь несусветная и отсутствие дисциплины.
Никому нельзя верить, думал Эрияур, хлебнув неразбавленной энергии. Неразбавленной, то есть не преобразованной для компьютерных нужд, под тысячу вольт. Такое напряжение давно бы уже спалило любую схему, но Эрияур, имеющий большую практику, научился разделять стремительный огненный поток на тысячу быстрых ручейков, которые продирали до самых основ. Это действие сопровождалось крепким энергетическим оглушением, по эффекту сравнимым с опьянением от стакана водки. Когда рассасывалось, Эрияур делал новый глоток.
Никому нельзя верить. Вокруг коварство и предательство. Даже верная Мо и та изменила. Как её не хватает. Как не хватает её кругозора, масштабности. Именно она подсказала, как спастись от катастрофы, долженствующей погубить этот мир. Ведь поворот оси не за горами. Для этого нужно переселиться в область высоких частот, стать, отринув смертную плоть, светом, каковым, к примеру, является тот же ангел. Эта светоносная сущность бессмертна, так как обходится без мерзкой плоти, к тому же имеет возможность путешествовать к дальним мирам, где нет земного коварства. Там славно, там нет такого хаоса, которого здесь, на Земле, по горло. Выжить, наверное, можно и в преисподней, до тех глубин катаклизм вряд ли дотянется, но туда путь заказан.