- До сих пор у нас не было оснований не доверять приборам, - рассудила Светлана. - Если аккумуляторы в порядке, то сила света могла уменьшиться только из-за прозрачности среды. Я правильно понимаю? Очевидно, мы угодили в мутные слои. Напрашивается единственный вывод. Где-то поблизости извергается лава. Отсюда и неуклонное повышение температуры.
- Или гейзер, - согласно кивнув, подсказал Шахазизян.
- Или грязевой гейзер, - заключила Светлана.
- Почти семь! - Сергей озабоченно покачал головой. - Как бы там ни было, но я в кипяток не полезу. Будем всплывать. Мы и так пробыли под водой девять часов. - И, словно извиняясь, добавил: - Пробы возьмем с корабельного борта.
- Конечно, - Светлана понимала Сергея. С приближением к горячей зоне риск возрастал с непропорциональной быстротой. Но только там, в эпицентре перегретого, сжатого давлением океанской толщи пара, могли скрываться неизвестные науке формы жизни. Простейшие бактерии существовали повсюду: в кипящих серных источниках и антарктических льдах, в облаках и радиоактивных породах. Хотелось угадать, какие защитные устройства сотворила природа, чтобы защитить капельки протоплазмы от убийственного жара субкритической влаги, разъедающей золото и базальт.
Всплытие, занявшее около часа, напоминало фильм, который после просмотра зачем-то пустили наоборот. Вырвавшись из вечного мрака, экран иллюминатора незаметно просветлел, и вновь закружилась вьюга планктона. Только теперь снежинки и градины падали как положено - с высоты.
До поверхности оставалось всего ничего, когда Шахазизян вспомнил про чай и принялся отвинчивать стаканчик термоса. Светлана проворно раздала бутерброды с салями и сыром.
- Оказывается, я ужасно проголодалась! - призналась она, жадно набросившись на еду.
- А я? - потрясая термосом и жуя, еле выговорил Шахазизян.
- Я тоже, - смущенно признался Сергей. - И очень давно. Еще там, у россыпи.
- И молчал! - возмутилась Светлана.
- Нет, это вы оба молчали, а я терпел.
- Настоящий мужчина! - одобрил Шахазизян. - Как вернемся, приглашаю в мою каюту. Надо отметить.
- И копченое мясо с перчиком? - с надеждой спросил Сергей, подбирая крошки.
- И мясо тебе найдем, - пообещал Шахазизян.
- Я, пожалуй, не откажусь от рюмки, - словно прислушиваясь к себе, сказала Светлана. - Мне даже очень хочется рюмочку коньяку! И спать! До безумия хочу спать.
Она так и не поднялась, сразу же завалившись на койку. Сквозь сладкую счастливую одурь слышала телефонные звонки, даже как будто бы стук в дверь, но не нашла ни сил, ни желания вырваться из обморочной власти оцепенения. Так и проспала всю ночь и половину следующего дня.
Вышла только к ужину, где под общий хохот проглотила две тарелки борща и три стакана компота, умяв невероятное - в ее измерении - количество свежеиспеченного хлеба.
Было все, как она хотела. Песчаный берег, казавшийся белым в свете огромной розово-желтой луны. Легкий бриз, вкрадчиво шелестевший в листве. Глуховатый рокот созревших кокосов. Лагуну пересекала залитая медовым глянцем дорожка, и голубое ровное дно, сохранившее извилистые рельефы последней волны, виделось далеко-далеко, до перевернутой пироги, где закруглялся остров.
Светлана незаметно покинула шумное место купания и, бездумно шлепая по воде, ушла на другую сторону. Здесь было еще чудесней, в темном приюте перепутавшихся теней. Море едва угадывалось жемчужным отсветом, просочившимся из таинственной глубины. Колючие заросли смыкались сплошной стеной. И ничего нельзя было различить в двух шагах.
Светлана решила, плюнув на страхи, искупаться в чем была, без осточертевшего гидрокостюма. Долго шла, с наслаждением ощущая бархатистое дно, а когда легкий всплеск омочил ей купальник, погрузила лицо, широко и жадно раскрыв глаза. Она ныряла и плавала и нежилась на спине, отдавшись убаюкивающему покачиванию прилива. Полежав на теплом песке, она набрела на шалашик из пальмовых листьев и повалилась в их благоухающее шуршание. Таинственный шорох, слепые тени, подсыхающие крупинки коралла на исцарапанной спине.
Здесь ее и нашел Гончарук, дыша коньяком.
- Света! - Он сделал попытку обнять, но она выскользнула умело и ушла по прибою, не обернувшись.
XXXIII
Из Комитета по делам изобретений и открытий в ИХТТ пришла бандероль с авторскими свидетельствами. Не без приятного волнения Кирилл взял сине-зеленый гербовый лист, чем-то похожий на облигацию старого образца. Он был прошит шелковой лентой, концы которой скрепляла огненная розетка печати, и выглядел весьма торжественно. К свидетельству прилагались отпечатанные типографским способом описание - с формулой и чертежом установки - и табличка для записей о внедрении. По-видимому, ей предстояло еще долго оставаться пустой. Судя по сложившейся обстановке, внедрением пока и не пахло. Малик второй месяц безвылазно сидел на заводе, но положение с реактором ничуть не улучшалось. Переход от лаборатории к крупномасштабному стенду требовал совершенно нового качества, предвосхитить которое не позволяла никакая теория. Оставался малопродуктивный, несмотря на безотказную простоту, метод "тыка". Попробовать так, переставить эдак, ткнуть сюда, вынуть отсюда…
Кирилл не то чтобы охладел к изобретению, которое отныне находилось в полном распоряжении государства, но оно незаметно отступило для него на второй план. Появилась новая проблема, не менее значительная, а в чисто научном плане - куда более заманчивая. Корват как в воду глядел. К исходу третьего месяца своего ученичества Кирилл не только овладел необходимыми азами совершенно новых для него дисциплин, но и начал выдавать продукцию. Составленный им реферат по состоянию воды, нефти и газа в глубоких кедрах органично соединил геологические представления с точными закономерностями физикохимии.
Доклад, с которым Кирилл выступил на расширенном семинаре, вызвал подлинную сенсацию. О Ланском, которого Игнатий Сергеевич упорно называл Лановым, заговорили в смежных организациях, причастных к разведке и добыче нефти. У него сразу появилась масса горячих приверженцев и тайных недоброжелателей.
Переворотив книжные груды, Кирилл, к великому удивлению, обнаружил, что Корват, а вместе с ним и другие, упускает совершенно очевидные вещи. Рассуждая о поверхностном натяжении, затрудняющем движение жидкости в пористых средах, они проглядели температуру. Не приняли во внимание простейшую зависимость, известную еще с восемнадцатого века! В критических условиях поверхностное натяжение падает до нуля. Если взять чистую воду, то на глубинах свыше десяти километров она не будет встречать никаких препятствий при просачивании сквозь пласты. О нефтях уже и говорить не приходится. Их критические параметры были существенно ниже.
Кирилл выписал соответствующие дифференциальные уравнения и вычертил график, на котором падающие к нулевой черте прямые наглядно отображали процесс.
- Идиотская ситуация! - воскликнула Лебедев, едва взглянув на чертеж. - Столько лет толочь воду в ступе!
- Именно воду, - тонко улыбнулся Кирилл.
- Особенно обидно, что подобный ляпсус существует только в теории. На нефтепромыслах отлично знают, что отдача горячих пластов всегда выше. И смешно не знать! Как-то не соотносили одно с другим. Не обрадуется Игнатий Сергеевич.
- Почему? - удивился Кирилл. - По-моему, наоборот! Снят некий почти мистический фактор, и можно ясными глазами смотреть на существо дела. Теперь совершенно очевидно, что главное значение приобретает растворимость.
- Я с вами полностью согласна. - Анастасия Михайловна виновато отвела взгляд. - С научной стороны не может быть двух мнений. Но есть и другая - человеческая, и тут я, право, не знаю, как быть. Видите ли, Кира, - ничего, что я вас так называю? - Игнатий Сергеевич где-то заклинился на порах и капиллярах. Собственно, только этим и можно объяснить ваше триумфальное восхождение. Надеюсь, вы понимаете? Одним словом, требуется максимальная деликатность.
- В чем? - сразу насторожился Кирилл.
- В подходе к шефу. Здесь не так просто, как вам кажется. Во всех учебниках Игнатия Сергеевича указанный фактор выдвинут на передний план. Каково ему будет узнать, что ларчик давным-давно открыт? Наконец, этим немедленно воспользуются противники. Ох как они обыграют! Вы себе даже не представляете.
- Извините, Анастасия Михайловна, но тут именно тот случай, когда любая дипломатия становится аморальной. Дважды два всегда четыре, - привел он излюбленный довод, - и Земля вращается вокруг Солнца. К счастью, теперь не нужно идти на костер, отстаивая подобные откровения. Игнатий Сергеевич в своем деле бог, и если он чего-то недоглядел по части точных наук, то я не вижу трагедии. В общей картине это лишь штрих, не более. Вполне уместно его уточнить.
- Но умно и деликатно!
- Никаких возражений. Ведь будет гораздо лучше, если мы сами внесем поправку. Иначе, того и гляди, какой-нибудь школьник подскажет. Удара следует ждать с любой стороны. Те же геохимики, которые занимаются гидротермами, могут вмешаться. И чего это вы, братцы-нефтяники, скажут, ковыряетесь вокруг выеденного яйца? Отмалчиваться, по-моему, просто глупо.
- Так вопрос и не стоит. - Лебедева с явным неудовольствием принялась теребить камею на вырезе платья. Главного Ланской так и не понял. Они говорили с ним на разных языках.
- Вы сами ему скажете или лучше мне? - спросил он напрямую, интуитивно заражаясь ее сомнениями.
- Надо хорошенько подумать. С сугубо рациональной точки зрения, действительно, нет повода для терзаний. Вся беда в том, что Игнатий Сергеевич не совсем обычный человек, притом очень больной и по-детски впечатлительный. Никогда не знаешь, как он прореагирует. Скажу вам честно, Кира, я просто боюсь. Он может разволноваться, и тогда не оберешься беды. Два инфаркта - не шутка. Будем смотреть правде в лицо. - Анастасия Михайловна скатала миллиметровку с графиком в трубочку. - Вы его высекли. И не только его. За дело и совершенно заслуженно, но ведь высекли?
- Неужели такой пустяк?.. - Кирилл наконец уяснил ситуацию.
- Тем обиднее! - воскликнула она чуть не со слезами. - Вы уж не обижайтесь на нас, потому что при нормальных обстоятельствах ничего, кроме благодарности, не заслуживаете. Вы, конечно, не ожидали такого приема? Сознавайтесь.
- Не ожидал, - подтвердил Кирилл. - Не скрою.
- Вот видите! Как говорится, вместо спасибо… Но мне бы очень хотелось, чтобы между нами не осталось и тени недопонимания. Поэтому я была с вами вполне откровенна.
- Я понимаю…
- Давайте поступим следующим образом, - приняла решение Лебедева. - Составьте обоснованную записку, с формулами, с этим рисунком и так далее. Сделаете?
- Нет ничего проще.
- И сами идите к шефу. Лучше всего в институт, потому что у него там очередная запарка и на кафедре он почти не бывает.
- Как скажете, Анастасия Михайловна.
- Но до тех пор никому ни слова! Договорились?
- Вы чего-то еще опасаетесь?
- Всего, Кира. - Лебедева доверительно наклонилась к нему. - Фаворская, например, дорого бы дала за ваш график. Особенно после того как вы задели ее на семинаре.
- Я? Задел? - удивился он, силясь припомнить. - У меня и в мыслях не было.
- Было зато в таблицах. Показав температурные пределы существования углеводородов, вы прямо-таки фундамент выбили из-под ее построений.
- Почему?
- Мадам полагает, что основные компоненты нефти сформировались в вулканах.
- Бред какой-то! Выгорят как дважды два.
- Опять дважды два! - с ноткой торжества усмехнулась Анастасия Михайловна. - В чужом монастыре, где не совсем твердо усвоили таблицу умножения, следует держаться осторожнее.
- Молчать в тряпочку?
- Вовсе нет. А вот взвешивать каждое слово я вам настоятельно рекомендую. У Игнатия Сергеевича, несмотря на весь его авторитет, сложное положение. Люди, скажем прямо, не совсем чистоплотные, зорко следят за каждым его шагом… Ваше появление, между прочим, не прошло незамеченным.
- И что же вы предлагаете? - спросил неприятно пораженный Кирилл.
- Ровным счетом ничего. По-моему, мы обо всем с вами договорились, - заключила Лебедева с располагающей улыбкой. - Впредь будьте осмотрительнее, Кира, я желаю вам только добра.
Записку Кирилл подготовил, подкрепив каждое положение ссылкой на авторитетный источник. Он даже нашел подходящее место в корватовском учебнике, словно и впрямь действовал в развитие его положений. Строго говоря, так оно и выходило, потому что Игнатий Сергеевич настоятельно призывал к исследованию капиллярных сил физико-химическими методами.
Однако в "бараке", куда он сразу же поехал, забрав с машинки отпечатанный экземпляр, его ожидала неприятная новость. За столом Корвата, углубившись в бумаги, сидел Северьянов.
- Вы, простите, по какому вопросу? - спросил он, бросив неузнавающий взгляд.
- Як Игнатию Сергеевичу, - почему-то вдруг оробел Ланской. - Он будет сегодня?
- К сожалению, нет. - Дмитрий Васильевич отвел омраченное лицо. - Игнатий Сергеевич болен.
- Что-нибудь серьезное? - вырвалось у Кирилла.
- Боюсь, что да. Его увезли в больницу с острым приступом стенокардии. А вы, собственно, кто?
- Моя фамилия Ланской. Мы еще были у вас вместе с Анастасией Михайловной и Ларисой Антоновной Постор. Помните, Дмитрий Васильевич? - Кириллу было неприятно напоминать о себе.
- Ах да, конечно! - Северьянов выключил мешавшую смотреть вдаль лампу. - Я давно собирался с вами поговорить. Присаживайтесь, пожалуйста.
Кирилл без особой охоты придвинул стул.
- Игнатий Сергеевич очень хорошо о вас отзывался, - начал Северьянов издалека. - Лично для меня это имеет большое значение. Поэтому скажу вам все как есть, чтобы с самого начала была полная ясность. Согласны?
- Конечно, - кивнул Кирилл, ничего хорошего от такого начала не ожидая.
- Тут у нас произошли некоторые события, - Северьянов поморщился, как от зубной боли. - Собственно, вам вовсе не обязательно знать подробности. Подобные истории никому не делают чести. Даже рассказывать противно - невольно сам обмараешься… Короче говоря, Игнатий Сергеевич - человек очень впечатлительный, с обостренным, я бы даже сказал, немножечко старомодным чувством порядочности - написал заявление об отставке.
- Так, - с оборвавшимся сердцем вымолвил Кирилл.
- Министерство сперва воспротивилось, но вы знаете Корвата, он и слушать ничего не захотел. Насилу уговорили его остаться научным руководителем на общественных началах. Оно бы еще ничего, если бы не этот приступ… Не уберегли мы Игнатия Сергеевича! - Северьянов разжал собранные в кулак пальцы.
- И как же теперь.
- Будем молиться на медицину! Но даже если все, стучу по дереву, чтобы не сглазить, обойдется, Игнатий Сергеевич не скоро приступит к работе. Поэтому надо думать, как жить дальше. Для этого я вас и пригласил, - сказал Дмитрий Васильевич, позабыв, очевидно, что Ланской пришел по собственному почину. Кирилл не стал уточнять. Он вообще мало чем интересовался, кроме собственных увлечений, и плохо представлял себе, какую роль играет Северьянов в институтской иерархии. Очевидно, важную, напрашивался вывод, иначе бы он вряд ли сидел в директорском кабинете.
Последние сомнения на сей счет рассеял сам Дмитрий Васильевич.
- Мне поручено принять институт, - объявил он, слегка дрогнув голосом. - Не скажу, что я безумно рад, но нас, как говорится, не спрашивают. Тем более что Игнатий Сергеевич одобрил решение. Не знаю, как сумею управиться с такой махиной. Страшно даже подумать. Однако глаза боятся, а руки делают. Будем продолжать работу, дорогой товарищ Ланской. Она у нас с вами важная, и в случае чего по головке нас не погладят. В любом качестве - здесь ли, там ли - монгольская тема остается за мной. И я серьезно рассчитываю на вашу помощь.
- Буду рад, если сумею.
- Должны суметь. Глядите, что у нас получается. - Он порывисто обернулся к висевшей за спиной карте. - Сколько разведочных скважин, и ни одна, подчеркиваю, не дала пока промышленного газа. Вы хоть знаете, во что обходится скважина?
- Примерно догадываюсь.
- То-то и оно! До нескольких миллионов рублей. Мы обязаны оправдать оказанное нам доверие. Вас, кажется, Кириллом зовут? Какие будут соображения, Кирилл?
- Извините, Дмитрий Васильевич, но я не совсем в курсе.
- Знаю. - Северьянов задумчиво уставился в облупившийся потолок. - Но вы же помогаете Анастасии Михайловне в изучении красноцветов?
- С физико-химической стороны. Я совершенно не представляю себе, где это можно применить.
- По вашему мнению, процесс реален? При невысоких температурах?
- Вполне. Это доказано теоретически и экспериментально.
- А в природе?
- Раньше я думал, что и в природе. Однако теперь появились сомнения. К сожалению, я был абсолютно стерилен в геологическом отношении и не учел химического воздействия воды, а в природных условиях от него никуда не денешься.
- Поточнее, пожалуйста, - напрягся Северьянов, стараясь уловить главное.
- В реакциях восстановления вода резко сдвигает равновесие влево.
- И что это значит.
- Реакция попросту не идет, - пожал плечами Кирилл, дивясь тому, как это люди не помнят школьной химии.
- Не идет совсем? - Дмитрий Васильевич сделал нажим на последнем слове.
- Практически. Какие-то крохи, конечно, могут прореагировать.
- Но за миллионы лет из крох вырастают горы!
- С такой точки зрения я не рассматривал, - виновато потупился Кирилл, коря себя за узость кругозора. Только теперь он окончательно понял, что геологи, абстрагируясь от второстепенных мелочей, гораздо шире смотрели на мир. В применении к Земле, вообще к мирозданию такой их подход был во многом правилен.
- Подумайте в этом направлении, - сказал Северьянов. - Причем в пожарном порядке. В природе много чего происходит.
- Я понимаю, что нужен системный подход. Одно дело колба, другое - Вселенная. Постараюсь быстро выдать прогноз с возможным участием водной фазы.
- Совсем другой разговор! - обрадовался Северьянов. - Но на данном этапе мне этого мало. Вы бы не могли попытаться определить направление миграции? На конкретном анализе образцов.
- Попытаться можно, не знаю, получится ли.
- Когда предполагаете вылететь? - Северьянов придвинул перекидной календарь.
- Куда? - недоуменно спросил Кирилл.
- Как куда? - в свою очередь, удивился Дмитрий Васильевич. - В Монголию, конечно. Не на Марс же…
- В Монголию? - одновременно обрадовался и затосковал Кирилл. Ему очень захотелось поехать туда, но постоянное ожидание вестей от Светланы суеверно привязывало к Москве. - А когда можно?
- Не можно, а нужно! - усмехнулся Северьянов, сделав пометку. - Как оформим, так сразу и вылетите. На месте оно всегда виднее. Думаю, это будет полезно во всех отношениях, - сказал он значительно. - Вы хоть и прикомандированы к университету, но числитесь в наших штатах. Пусть в институте тоже знают, что вы не даром едите свой хлеб.