Глава 6
450 дней после контакта. 36 часов после нападения на реакторный купол
Беда, как известно, не приходит одна. И то же самое, как оказалось, вполне можно сказать и о земных колонистах. Нет, что нам не слишком долго придётся корячиться на Циратре при полном отсутствии конкуренции, было ясно изначально. Но всё же мы не очень возражали бы против сохранения монополии на исследование данного небесного тела в течение ещё пары месяцев. Хотя лучше бы, конечно, лет. Однако мечты мечтами, а раздающуюся в радиоэфире английскую речь на "Гагарине" исправно слушали всеми приёмниками, датчиками и чуть ли не вилками. Сложно сказать, зачем, но выполняющие неясные манёвры на орбите янки вещали своими внутренними переговорами если и не на всю систему, то по крайней мере на всю планету. Точнее, планетоид, но это уже детали.
– Как говорил первый космонавт великий Луи Армстронг, "это маленький шаг для человека", – вещал пафосным тоном какой-то деятель, не слишком хорошо выучивший историю покорения безвоздушного пространства.
Кстати, тон у него очень похож на тот, которым дядя Стёпа пользуется в своих выступлениях. Интересно, американская экспедиция тоже притащила с собой купившего себе место политика, мечтающего стать генерал-губернатором новой колонии? Если да, было бы любопытно посмотреть… на его массажистку. С моей точки зрения, это единственное, что может быть в данном человеке хорошего.
– Нил! Нил Армстронг! – рявкнул на него сквозь треск помех голос, несмотря на явственно проскальзывающий акцент, показавшийся мне очень знакомым. – Луи Армстронг играл джаз и был чёрным, а белый Нил Армстронг находился в числе первых людей, ходивших по Луне! Вот только и до него в космосе перебывала куча народа! А первым из них был наш космонавт – Юрий Гагарин!
Секунд на пять в эфире установилась тишина, время от времени прерываемая лишь статическим треском. Даже в нашей диспетчерской, откуда собственно и шло наблюдение за высадкой американцев, все замерли и стали бояться лишний раз вздохнуть.
– Это кто говорит?! – взорвался наконец начальственным рёвом голос неграмотного оратора.
– Майор Ловцов, российские космические колониальные войска! – представился собеседник. – Кончайте нести свою пафосную чушь на всю планету и эфир забивать! Я из-за вас центру о ходе разведки никак отчитаться не могу! Переключитесь хотя бы на другую волну, эта нами уже занята.
– Фа-а-а-ак!!! – заорал американец так, словно пытался сквозь обшивку корабля, космический вакуум и внепространственные врата пришельцев докричаться прямо до Пентагона. – Русская киберугроза!
Секунд двадцать этот голос бушевал, не слушая попыток объяснения того, как работает радио, а потом кто-то умный наконец догадался отключить динамик громкой связи.
– Ну и с кем мы поговорили, интересно? – задался вопросом дядя Стёпа, разглядывая монитор, куда выводилась информация с наших датчиков.
Над глобусом Циратры со схематично набросанными очертаниями континентов и большими белыми пятнами ярко горели точки американских кораблей, делающих уже второй виток, но пока не заходящих на посадку. Да, сразу два судна-колонизатора – это неприятно. Для нас. Ведь конкурентов окажется больше. И они будут лучше приспособлены к неожиданностям хотя бы в силу ёмкости своих трюмов.
– Определённо какой-то сенатор, – демонстративно покосился на моего родственничка Глыбин. – Зверюшка голосистая, но по большому счёту бесполезная.
– Ну не скажите, – улыбнулся краешками губ депутат, с вероятностью процентов девяносто являющийся коллегой говорившего янки. – Должен же кто-то управлять… Персоналом. Меня, если честно, мало интересует его официальная должность. А вот подробное досье почитал бы с интересом. Разведка с Земли там ничего не передавала по поводу наших американских коллег?
– Нет. Сами понимаете, у них секретность была не хуже, чем в Белом доме. Особенно после того, как один "Шаттл" взорвался, – поморщился Глыбин, которому было явно неприятно расписываться в беспомощности отечественной разведки. – Но ничего, голоса их мы уже записали. Перешлём куда надо, там прогонят по базам… Если вещавшие в эфир фигуры были мало-мальски публичными, то мы их не пропустим.
– Широта орбиты "Шаттлов" – ноль градусов, – передала офицер связи, колдующая над нашими датчиками. Впрочем, наблюдение за орбитой вели не столько они, сколько присланные ещё задолго до нашего прилёта спутники, крутящиеся себе тихонечко над Циратрой. – И уже более двадцати минут не изменяется.
– А ведь за точку отсчёта взяты мы, – тихонько пробормотал я, рассматривая карту. Большая её часть была закрашена серым цветом высокогорья. Практически бесплодная равнина, не имеющая влаги и изрезанная множеством каньонов и ущелий, как территория для высадки вряд ли могла высоко котироваться. Там даже предыдущие хозяева планеты почти не селились, если судить по кратерам. Жизнь и руины чужих были сосредоточены в редких районах низменностей, три из которых даже могли похвастаться собственными водоёмами достаточного размера, чтобы счесть их морями. Пусть даже внутренними. – И на этой широте больше нет значительных массивов плодородной земли. Они что, собрались приземлиться где-нибудь по соседству?!
– Не имеют права, – робко вякнул кто-то из подчинённых Глыбина, стоявших у него за спиной. – В соответствии с постановлением ООН…
– Малыш, тебе рассказать, где янки видели постановления этой конторы в том случае, если на кону стояла их личная выгода? – посмотрел на него, как на больного, мой дядя. – Тем более в том хаосе, который творится сейчас на старушке-Земле, данная шарашка стала не более чем удобной говорильней, где дипломаты могут обмениваться оскорблениями и угрозами, не вылезая из комфортных кресел и под вспышки телекамер.
Спустя двадцать минут напряжённого ожидания в диспетчерской, несмотря на вроде бы высокую культуру поведения среди лучших мужчин и женщин России, стали проскальзывать отдельные матерные слова. А кое-кто даже, не стесняясь окружающих, принялся с энтузиазмом плести из них сложносоставные конструкции, в которых красочно описывал всех американцев, а также их личные отношения с собственными бабушками, питбулями и демократией. "Шаттлы" снижались. "Шаттлы" шли на посадку примерно в тот же район, где устроили свою высадку мы. "Шаттлы", чёрт бы их побрал, приземлялись едва ли не прямо на уже частично исследованные инопланетные руины! Только с другой стороны! От нас до поселения насекомоподобных инопланетян было километров сто по прямой, а от точки, куда стремительно падали оба "Шаттла", всего сорок пять!
– И ведь даже буквы того самого постановления не нарушили, сволочи, – выругался дядя, наблюдая за тем, как мерцают на мониторе точки "Шаттлов". – Есть наше фактическое присутствие в том районе? Нету! Одна-единственная экспедиция за таковую считаться не может. А вот сами они, уверен, не поленятся там полноценный аванпост наладить. И всех наших археологов станут к чёрту на рога отправлять!
– Чтоб их ксенодракон сжевал! – в сердцах высказался я, как на яву взирая на тайны инопланетных технологий, уплывающие буквально из рук. – Они же нам заодно и вектор экспансии в том направлении собой перекрыли. А побережье и морские ресурсы – это вам не выжженная равнина верхогорий. Кстати, а может, и правда монстра к ним приманить как-нибудь? К беспилотнику, например, прицепить воздушного змея, и пусть это чудо-юдо за ним бежит в нужном направлении. Думаю, в конце концов они его прикончат, но сколько на это потратят нервов, людей и боеприпасов…
– Идея не лишена смысла, – задумчиво кивнул Глыбин, взгляд которого в моём направлении потеплел на пару градусов. – К сожалению, сейчас она малоосуществима. Все дроны, которые не их, – наши. А переводить конфликт в горячую фазу преждевременно.
– Нужно снарядить ещё одну экспедицию к руинам. Пока янки из своих "Шаттлов" не вылезли. Думаю, на первичную разведку местности хоть сутки у них, но уйдут, – решил дядя, нервно потирая вспотевший лоб. – И на этот раз пусть археологи действуют грубо. Выдирают ценности с корнем, ломают сфотографированные картины, найдут чего-нибудь потенциально целое, а не помещающееся в кузов грузовика – разбить на кусочки и волочить за собой на тросе.
– Правильно, – согласился Глыбин, стукнув кулаком по стене. Со стола на колени женщине-диспетчеру свалился бокал с крайне дефицитным в наших краях кофе, заставив её возмущённо вскрикнуть. – А я ещё спецбоеприпас дам! Нет, два! Пусть рванут их в тоннелях напоследок, пока туда американцы добраться не успели. Всё там, может, и не засыплет, но радиация вести нормальные раскопки не даст.
– Это как-то чересчур… – аж растерялся от такого напора дядя. – Нас объявят вандалами, уничтожающими культурные и научные ценности. Загрязняющими экологию Циратры. Да тут такое начнётся!
– Не мы первыми начали играть грубо. Лучше сразу дать понять, что за попытки давить нас последует жёсткий ответ. Не обязательно адекватный, возможно, и более суровый, чем требуют принципы равенства, – упрямо покачал головой Глыбин. – В распоряжении янки была целая планета! А они решили сесть в зону наших интересов! Вот пусть и подумают, что теперь между ними и русскими больше не будет серьёзных географических преград. И если медведя злить, то он таки выйдет из берлоги, чтобы всем накостылять.
– А, хрен с ним! – махнул рукой дядя. – Может, и правда вернутся пиндостанцы обратно в реальность. А народа у нас хватит для планомерного разграбления руин? Особенно после потерь, которые мы понесли в битве за реактор?
– Снимем людей с других направлений. Экспериментов там, геологоразведки, заготовки пищевых и строительных материалов… – скривился Глыбин. – Недельку мы протянем и за счёт запасов. Кстати, завтра наконец состоится пуск установки и мы сможем перестать экономить на отоплении.
"Ну, хоть одна радостная новость за сегодня, – мысленно вздохнул я, покинул диспетчерскую и направился в мастерскую за инструментами. Увы, но в условиях агрессивной внешней среды пользоваться основным правилом сисадминов "работает – не трогай" не получалось. Требовалось регулярно проверять некоторые основные и дублирующие системы, ибо если они вдруг встанут или начнут работать неправильно, то будут жертвы. – Ещё бы техники с фильтрацией воды разобрались до конца. Бесят эти жёсткие лимиты! Тем более что какую-то трубу до ближайшей речки мы точно тянули…"
От рутинной деятельности оторвал вызов к начальству, которое как начало обсуждать проблемы колонии, так до сих пор и не остановилось. Более того, сейчас за закрытыми дверями капитанской каюты творилось такое, что им срочно понадобился стенографист. Ну, или хроникёр… готовый дать ещё одну подписку о неразглашении в дополнение ко всему остальному. Ведь помимо решения рабочих вопросов молодой колонии и научных проблем сейчас готовились делать и политику.
– Итак, Земля передала нам на откуп очень важный момент. – Глыбин мерил шагами не такой уж и просторный отсек. – Что и как мы будем сообщать об исполинских летающих медузах. Лично я вижу два варианта. Первый: скрываем информацию. Тогда наши конкуренты, возможно, понесут потери при личной встрече. Второй: всё опубликовать и приукрасить. Думаю, зрелище плюющихся электричеством махин и бегущей по земле орды наземных существ-десантников впечатлит наших конкурентов так, что они будут брать поменьше оборудования и побольше больших пушек. А оружие – штука хоть и полезная, но далеко не универсальная и при освоении Циратры и разгадке её секретов применяющаяся весьма ограниченно.
– Рабочее название данных существ – левиафаны. Те вроде бы тоже имели немалые размеры и в своём брюхе кого-то катали, – коротко бросила забравшаяся с ногами на маленький диванчик Любовь Юрьевна, не отрываясь от своего переносного компьютера. Пальцы женщины так и мелькали, печатая какой-то документ. И, признаюсь, ей я при съёмке уделял несколько больше внимания, чем мужчинам. А ещё старался взять наиболее удачный ракурс. – Внешне представители данного вида напоминают обычных моллюсков, летающих за счёт пузырей с газом. Подобных видов ксенозоологи нашли уже штук двадцать, только у большинства размеры от полуметра и ниже. Существа, получившие название "десантники", находятся в специальных вакуолях. Непрозрачных, но мимикрирующих под окружающую среду куда лучше хамелеона. И там же они получают всё необходимое для своего существования, ибо своей пищеварительной или иммунной системы у них нет. Никакой. Даже редуцированной.
– Любопытно, – насторожился Глыбин. – Примерно это и можно назвать биооружием, верно? Что ещё есть в данных существах любопытного?
– Анализ их останков указал, что примерно три процента массы любого левиафана составляют искусственные структуры из микроскопических машин-симбионтов, – ухмыльнулась женщина, сдувая лезущую на лицо прядь волос. – Для простоты можете звать их нанороботами, пусть размер немного и не совпадает. Вероятно, именно они ответственны за все необычные свойства данных моллюсков. Вроде левитации, несмотря на большой вес, формирования электрических разрядов, переработки захваченной добычи в новых десантников или питательную биомассу.
– И как ведут себя эти роботы сейчас? – осторожно уточнил дядя, явно опасающийся услышать ответ.
Он нервно ёрзал по жёсткому стулу из местных пиломатериалов, тщетно пытаясь с максимальным комфортом устроиться на узких досках.
– В настоящий момент почти все они заняты тем, что медленно разбирают себя на части, – ответила женщина. – Целыми остаются лишь те, которые находятся в живых организмах. Например, в захваченных нами существах-десантниках или переживших процедуры метаморфоза инженерах. Потому я и говорила о симбионтах. Довольно криво исполняющих свою работу, кстати. Если бы эти твари использовали свои маленькие машинки на все сто процентов, то победить левиафанов мы не смогли бы.
– Тревожные выводы. – Глыбин остановился и принялся буравить учёную хмурым взглядом. – На чём они обоснованы?
– В скелетных структурах живых образцов некоторая часть нанороботов образовывает волокна, берущие на себя часть нагрузки. – Любовь Юрьевна, щёлкнув парой клавиш, продемонстрировала нам картинку на ноутбуке… которую мы всё равно понять не смогли. Но умные лица на всякий случай сделали. – Прочность их такова, что если армировать подобными нитями обычную туалетную бумагу, то я взялась бы распилить ей весь "Гагарин". Но образовывают подобные структуры лишь два процента нанороботов, имеющихся в костных и хрящевых тканях. А остальные занимаются непонятно чем. Хотя, скорее всего, вообще ничем не занимаются. А ещё примерно такое же количество машин латает собой полученные повреждения или иными способами вмешивается в его метаболизм, облегчая протекание физиологических процессов. Хотя если бы они работали все разом, раны, полученные левиафанами и их десантом, затягивались бы прямо на глазах.
– Такое поведение для машин выглядит странным, – задумался капитан. – И нелогичным…
– Наоборот. Это же явная программная защита, не позволяющая нанороботам без прямых указаний выполнять сложные приказы, – возразил я, отважившись вступить в разговор. – Роботы, которые теоретически способны разобрать на молекулы всю планету, и не должны быть самостоятельными… Если, конечно, их создателям не нужен обретший своё самосознание ИИ роевого типа. Они работают с готовыми шаблонами действий вроде самоуничтожения при попадании во внешнюю среду. А нет приказов – не работают. Или делают чего-то такое, для чего сложные расчёты и обработка информации им не нужны.
– Похоже на то, – согласилась со мной женщина-учёный, поощрительно улыбаясь. – Во всяком случае, если бы я сама могла сотворить подобных нанороботов, то тоже жёстко бы их ограничила.
– Так левиафаны не просто животные, а нечто вроде биологической бронетехники? – придирчиво уточнил дядя. – Ну, как дроны. Остались без хозяев, но территорию всё равно патрулируют по заданным маршрутам. А нанороботы их чинят. И пополняют им расходные материалы вроде тех же десантников из найденного сырья. Можно ли говорить о наличии у этих медуз разума? И как они командовали высаженным десантом?
– Ничего не могу сказать по данным вопросам, – развела руками женщина. – Мы можем найти их мозговые ганглии, но оценить их эффективность – увы. Хотя те же состоящие из нанороботов структуры вполне могли при необходимости поработать как микросхемами-мозгами, так и рациями.
– Или искусственно изменённые звери со сложными инстинктами, – осторожно выдал я ещё одно предположение. – Разве какой-нибудь генерал откажется от оружия, которое само свободно воспроизводит себя без дополнительных затрат из бюджета. А при получении соответствующего приказа заканчивает пастись на травке и встаёт в строй?
– А нам не всё равно? – пожала плечами Любовь Юрьевна, переставая печатать и устало потягиваясь. – Главное, чтобы ещё десяток тварей внезапно в гости не нагрянул. Или сто. Если не целая тысяча.
– Не должны, – неуверенно пробормотал Глыбин. – По донесениям разведчиков, это была единственная стая в нашем регионе. Они её уже давно заметили, но особого внимания левиафанам не придавали. Те ведь никого не жрали, а просто смирно дрейфовали туда-сюда с порывами ветра. Вот и сочли их каким-то аналогом летающих китов…
– Угу. У меня была по ним где-то докладная записка с призывом исследовать феномен биологических дирижаблей, – кивнула женщина, слегка зевая и прикрывая рот изящной ладошкой. – Только вот ксенозоологи интересных видов нашли десятки, когда их все отлавливать и вскрывать? Да и занят весь научный корпус был сначала подготовкой экспедиции в руины, потом анализом добытых артефактов.
– Да мы вас и не обвиняем, – вздохнул капитан "Гагарина", устав ходить и усаживаясь на один из стоящих у стены стульев. – Сами хороши. Как там выжившие инженеры, кстати?
– Вылечить их земная медицина бессильна, но поддерживать стабильное состояние вроде бы может, – поджала губы Любовь Юрьевна. – Нанороботы остановили процессы перестройки организмов почти сразу же после гибели левиафанов. Но поворачивать процессы вспять или доводить их до конца не собираются, хотя и циркулируют в крови несчастных. Царенко говорит, что двое из троих достаточно стабильны. Могут общаться, как-то шевелиться и помнят, кто они такие. А вот последний не то сошёл с ума, не то нанороботы напрочь отформатировали ему мозги. Бросается на людей, рычит, не есть и не пьёт самостоятельно. Питание получает по большей части внутривенно, хотя пищеварительная система и не до конца атрофировалась.
– Что ж, заботиться о них – наш долг, – мрачно кивнул Глыбин. – Хорошо ещё, что кроме них больше пока нет тех, кто поселился в госпитале навсегда.
– Гибель почти двух десятков человек с момента высадки ужасна… Но лучше уж могила, чем недееспособный инвалид, которому нужны постоянные уход и забота, – покачала головой Любовь Юрьевна. – Я молюсь, чтобы суровые условия Циратры никогда не заставили нас принимать тяжёлых решений, обрекающих пострадавших на эвтаназию, поскольку коллектив не сможет их содержать.
– Сплюньте! – передёрнул плечами от такой перспективы военный. – Да… Кстати, о выборе. Так что решим с информацией о левиафанах?
– Выдадим всё и как следует приукрасим, – улыбнулся дядюшка оскалом политика, замыслившего своим оппонентам крупную пакость. – На каком расстоянии от нас разведчики искали других подобных тварей?