Эдди и Шан научили Линдсей одному приему, одинаково полезному для репортера и детектива. Если у тебя достаточно деталей конструктора, пусть маленьких и совершенно непонятных, есть все шансы воспроизвести то, что нарисовано на коробке.
Линдсей чувствовала себя так, будто у нее в руках решение всех проблем, но только в разобранном виде. И никаких инструкций. И она абсолютно не представляет, что за штуковину собирает.
Но это не беда. У нее, кроме всего прочего, есть время.
- А дальше?
В дальнем углу резервного турбинного зала Эдди и его собеседник надежно укрылись от чужих ушей. Панели ретранслятора моргали, и на лицо парнишки ложилась прозрачная радуга отсветов.
- Это ведь не опасно, да? - продолжил Эдди. Молодой лейтенантик, Барри Йун, оказался ценнейшей находкой. Парень был в курсе дел и хотел оказать Эдди услугу. Он умирал со скуки, и ему представлялось, что Эдди прожил насыщенную, полную увлекательных приключений жизнь. Удивительно, сколь многого можно добиться, рассказывая время от времени хорошие байки.
- Ну так вот. Они забрали сюда экипаж "Фетиды". Эта посудина летит так медленно, что мы без труда нагнали ее и высадились на борту.
- Зачем?
- Из соображений безопасности. Ошибка системы.
- Критическая для людей и совершенно не опасная для исенджи и юссисси?
Губы Йуна несколько секунд беззвучно шевелились. Эдди ощутил теплую волну триумфа. Пусть думают, что тебе почти все уже известно. Пара реальных фактов, многозначительная улыбка, эффектная пауза - и собеседник выложит все остальное.
- Эх! Я тоже считаю, что это глупая история. Мои источники говорят, что дело в этой биотехнологии. Знаешь, сколько за нее предлагают?
- Нет. Удиви меня.
- Я налаживал для босса связь по секретной линии - ТМСИ небезопасна. Понятное дело, речь шла не о погоде на Юмехе. Проверяют каждого, кто контактировал с Франкленд. Даже вас.
Эдии выставил руки ладонями вверх.
- Гляди. Волос нет.
- Они даже мешки с телами распаковали. Все прочесали самым частым гребнем. Речь шла о том, как добраться до колонистов.
- Они - это кто?
- Группа из отдела исследования и разработки.
- А ты откуда знаешь?
- Я курирую многие сеансы связи. А еще они не особенно остерегаются разговаривать при стюардах, а я со стюардами на короткой ноге.
Знаю, подумал Эдди.
- Ты покорил и мое сердце тоже, - усмехнулся он.
- А что случилось с теми двумя, которые в полиэтиленовых мешках?
- Ну… Парек казнена за убийство ребенка инопланетян. Она расчленила его, начхав на приказ не брать образцов. А Гальвин, опять-таки ослушавшись приказа, вышла из лагеря в неурочное время и попала под перекрестный огонь. Мораль сей басни такова: делай, что велено, и все у тебя будет хорошо.
- Ох, надеюсь, когда "Хируорд" прибудет, на его борту будет достаточно орудий.
Спокойно, мысленно приказал себе Эдди.
- А я думал, "Хируорд" - исследовательский корабль, - соврал он, помня, что, когда покидал землю, такого корабля в реестре еще не было.
- У нас есть большие космические корабли и маленькие космические корабли. Космический флот слишком мал, и поэтому специализированных судов не строят. На все, что летает, устанавливают как можно больше оружия. Повезло нам, что они послали не какую-то захудалую субмарину.
- Надеюсь, они сообщили исенджи, что "Хируорд" к нам летит.
Брови у Йуна взлетели вверх.
- Это же секретно.
Настолько секретно, что Линдсей решила об этом не упоминать. Хотя, возможно, ей тоже не сказали. Вводить корабль на спорную территорию - серьезная провокация. Эти расы враждуют между собой уже много веков. Неужели ФЕС и вправду считает, что за двадцать пять лет они успеют помириться и облобызать друг друга? Вероятно, кстати, Альбион снова поссорился с Альянсом. Нет мира в Федеральном союзе.
Эдди, однако, не думал, что вес'хар - да и исенджи, раз уж на то пошло, - интересует, кто там, в далекой Европе, главнее.
- А я не прочь повидать старых товарищей, - заметил он, стараясь не подавать виду, что вопросы о "Хируорде" жгут его, как угли за пазухой. - Или это тоже… секретно?
- До четверга они в карантине. Думаю, потом совершат набег на кают-компанию в поисках пива.
Но Райат уже разгуливает по кораблю. Это о чем-то говорит, вот только Эдди пока не знал, о чем. Он решил не отпугивать удачу. Йун уже выложил достаточно.
Эдди почти сожалел об этом. Здесь то, что ты знаешь, имеет значение. И это самое дерьмовое во всей ситуации. На Земле ты пешка, мелкая сошка, пустое место. Ты не несешь ответственности за последствия распространения информации, проводишь журналистское расследование, а потом всякие Шан Франкленд идут и действуют, основываясь на твоих утверждениях. Ты же можешь преспокойно пойти в паб и пропустить кружечку пива, а на следующее утро взяться за что-то новенькое. Никто не пострадает.
А здесь он не пешка. Он журналист - народ - общество. Он - все те люди, которые не носят форму, военную или корпоративную. Информация, которую он собирает, по-настоящему значима, и последствия будут иметь место здесь и сейчас. И речь не о броских заголовках и призывах отстранять министров от должности.
А значит, нужно быть очень-очень осторожным.
- Барри, а как у нас обстоят дела с вооружением? Много его?
- Зависит от того, что ты понимаешь под "много".
- Больше, чем просто дальнобойная пушка и пара орудий ближнего боя.
Йун вскинул брови.
- О, намного больше. Брать-то приходится с запасом - назад, если что забыл, не вернешься.
- Вот черт, - пробормотал Эдди.
Арас встал достаточно рано, чтобы оказаться на полях раньше других и поскорее заняться своими посевами. В предутреннем свете он видел достаточно хорошо, чтобы не повредить молодые растеньица, окучивая их. К тому же в это время гораздо прохладнее, чем обычно, и больше похоже на Безер'едж.
Арас тосковал по Безер'еджу. На Безер'едже ничто не напоминало о вынужденном безбрачии.
У входа в один из домов молодой отец наслаждался утренним ветерком, прислонясь к дверному косяку и прижимая к груди младенца. Арас слышал монотонный звук, который он издает - Шан называла это мурлыканьем. Мужчина кормил ребенка грудью и думал о чем-то своем. Увидев Араса, он просто кивнул в знак приветствия.
Арас ощутил пронзительную боль, но кивнул в ответ и поспешил дальше. Вот еще одна причина, по которой ему трудно во Ф'наре. Человеческие младенцы не пробуждали в нем никаких инстинктов. Он распознавал лишь их гнев или недовольство. Они не особенно ему нравились: несформированные гефес, требовательные, капризные, эгоцентричные, почти невыносимые, пока не научатся взаимодействовать с остальным миром.
Неудивительно, что многие люди так с этим и не справляются.
Арас вытащил из сумки мотыгу и прикрепил к ней самое узкое лезвие. Пора собирать желтолист, он совсем спелый. Арас смял в пальцах кончик листка - тот сморщился, как тряпочка. Листья из жестких и красных стали мягкими и золотистыми, значит, токсины ушли в корень, и можно собирать урожай.
Араса токсины не пугали, но он собирал желтолист в положенное время. Сегодня соберет больше, чем ему нужно, и отнесет на пищевые склады в пункт обмена излишков. У христиан в коммуне Константин тоже действовала система распределения пищи, но кто-то обязательно занимался учетом продуктов и следил за тем, чтобы каждый вносил свою долю и потреблял не больше, чем ему полагается. Иначе система не работала.
А я считал, что понимаю их.
Он прожил с людьми гораздо дольше, чем со своими собратьями вес'хар. Тело его присваивало человеческие гены, которые с'наатат находил в вирусах, бактериях и отмерших клетках кожи. Но смешение крови с Шан дало гораздо более полное понимание того, что значит быть человеком, и это понимание повергло его в шок.
На самом деле я не понимал их никогда.
Арас взвесил мотыгу в руке. Черенок похож на… на оружие, на какую-то дубину. Не его воспоминания - ее. Сжимая палку, Арас ощущал гнев, ужас, и еще ему казалось, что он знает что-то такое, что навсегда перевернуло мир с ног на голову.
Он отбросил мотыгу и сосредоточился на воспоминаниях. Что бы там ни произошло, он должен знать. Что оставило в ее памяти такой глубокий след и почему это важнее всего остального?
Человеческие воспоминания, которые передаются с генами, совсем не такие, как у исенджи. Эдди как-то раз показал ему, как монтируют кинопленку, и Арас подумал, что нашел хорошее сравнение. Воспоминания исенджи точные, подробные, последовательные, как хорошо подогнанные друг к другу кадры, а у людей они отрывочны и перемешаны - как будто перематываешь на большой скорости разные куски пленки, и пустые кадры чередуются с яркими снимками.
Воспоминания исенджи - из области прошлого. А у Шан - из области "сейчас".
Арас погрузился в них.
Кто-то сидит на жесткой скамье. Это Шан. У нее в руках тяжелая дубинка. Невероятно. Сделай же что-нибудь. Поквитайся. Восстанови баланс. Дверь распахивается, из нее льется столп желтого света, и кто-то, кого она знает и уважает, велит ей разобраться с этим. Холодный выброс адреналина… пустота… Дубинка как будто становится частью руки. Сладостная, животная ярость… Лицо какого-то мужчины, он ухмыляется, но потом улыбка сползает с его губ…
Арас ярко ощутил, как неумолимо пляшет в руках дубинка - вверх-вниз, вверх-вниз, - и сжал, а потом отбросил черенок мотыги. Облегчение, сильное, как от утоленной жажды, затопило его. Он упал на колени. Как трудно собраться с мыслями…
Нет, это совсем не похоже на сознание исенджи.
Шан избивала кого-то и смаковала, наслаждалась каждой секундой этого действа. Ужасно. Арас не хотел бы считать свою исан - а он уже признался себе, что воспринимает ее именно в этой роли, - мучительницей. Эта мысль покоробила бы кого угодно, но для него оказалась просто невыносимой. Он попытался отвлечься: сгрузил собранный желтолист на тележку и покатил ее по тоннелям, которые окружали город и вели к другим поселениям. В трубопроводе над головой прерывисто шумела вода - ее качали в ирригационную сеть.
У погрузочной станции стояла одна вагонетка, уже отчасти заполненная эвемом. Арас выгрузил содержимое своей тележки, а потом проверил сверху несколько глифов, выдавленных на мягком материале, - пункт назначения. Июссан, Барал. Значит, погода дома сухая и достаточно теплая, чтобы начать работы на земле.
Почему Шан Франкленд получала удовольствие, ломая человеку кости дубинкой?
Арас поднялся к входу и увидел там троих детишек - исанкет и двух мальчиков, - которые глазели на земные плоды его полей. Один из мальчиков водил рукой по биобарьеру и рассматривал кожу - покалывает. Других гораздо больше интересовали растения. Они поприветствовали Араса по-взрослому сдержанными кивками. Ему вспомнилась Рэйчел, дочка Джоша, которая наверняка захихикала бы от радости, увидев его, и бросилась бы на шею.
- Арас Сар Июссан, а это новое, - сказала исанкет и показала пальцем.
- Это называется "чай". Люди высушивают его листья и заваривают для питья. Его ближайшие родственники служат для украшения садов и городов, а чай - красив и полезен. Таргассат он бы понравился.
- Вкусный?
- Тебе бы он показался горьким. Но людям нравится. Это для Шан Чайл.
Исанкет внимательно всматривалась в глянцевые листочки, будто стараясь запомнить их до мельчайших подробностей. Потом вежливо кивнула и зашагала прочь, а мальчики послушно последовали за ней. В жизни им не суждено ничего другого.
Арас попытался вспомнить лицо своей исан - и не смог. Он не чувствовал вины за это: Аскиниас погибла почти пятьсот лет назад. Еще один носитель с'наатата, который предпочел закончить цикл самостоятельно. Говоря о героизме воинов с'наатат, часто забывают о матриархах, которые из чувства долга передали симбионт своим мужчинам. Некоторые из них знали об истинной природе с'наатата, другие нет.
Аскиниас не знала. И не знали его собратья по дому, пока не были заражены все до последнего.
Я начал все это. Я виноват.
Возможно, Бен Гаррод был прав. Предок Джоша говорил, что есть невидимое существо, которое называют Богом, и оно определяет каждому меру наказания. И Арас считал, что вечное безбрачие и одиночество - справедливая кара для того, кто заразил паразитом всю свою семью.
Пришло время возвращаться. Арас разобрал мотыгу и положил ее обратно в сумку. Ему не хотелось снова сжимать ее в руке - а вдруг придется заново пережить тот ужасный момент, когда Шан с ликованием дробила кости живому человеку.
Что бы ни подтолкнуло ее к этому желанию - не столько убивать, сколько мучить, - неистовая ярость пылала теперь в каждой его клеточке.
Придется быть осторожнее.
Глава шестая
Нет правды в той вере, которая не заботится о благе братьев наших меньших.
Авраам Линкольн
Шан сидела в туалете, положив подбородок на скрещенные руки, и наслаждалась уединением.
Унитаз не был идеальный, а о сиденье речь вообще не шла, но он принадлежал ей, работал, и чтобы воспользоваться им по назначению - в отличие от вес'харских уборных - не требовалось специальных приемов или физической ловкости. Она уже по горло сыта местными обычаями. Шан твердо решила, что будет ответственным гражданином Ф'нара, но вес'харская сантехника и мебель выше ее сил. Зато теперь у нее есть туалет и недоделанный диванчик на террасе, который она закончит, когда разберется, как делать уголки. А потом смастерит себе кровать - замечательную, удобную кровать.
Хлопнула входная дверь.
- Шан?
- Я здесь, Арас.
Пауза. Лишь бы он не принял ее слова за приглашение войти.
- Я принес желтолист. Много.
- Здорово. Просто прекрасно.
- Тебе нехорошо?
- Я в порядке.
- Ты…
- Слушай, со мной все нормально. Я скоро. Дай мне пару минут.
Бедняга. Он же не виноват. Ей очень нужно время, чтобы побыть наедине с собой, но в последние дни такая возможность выпадает крайне редко. Джош, возможно, спас ее от катастрофы, прислав услужливым умельцам вес'хар чертежи и описание туалета константинского образца.
Джурей сделали для нее унитаз из бирюзового стекла, возможно, слишком прозрачный, чтобы претендовать на право называться идеальным унитазом, но она научилась смотреть в другую сторону… А теперь в туалете есть еще и дверь! Шан осознала вдруг, что Арас раздражает ее гораздо меньше, чем раньше, и кричать на него ей совсем не хочется. Бедняга.
Кошмары тоже не способствовали благостному настрою. Она до сих пор тонула по ночам, просыпалась с острой болью в спине и с чувством опустошенности и заброшенности.
- Ты рано встала, - заметил Арас. Похоже, он нарезал круги по комнате. - У тебя все еще проблемы со сном?
Ох, пожалуйста, пару минут…
- Наверное, все дело в с'наатате. - Шан встала и глубоко вздохнула. Сюда всегда можно будет вернуться.
Открыв дверь, она увидела, что Арас стоит у раковины и внимательно изучает охапку желтолиста. Он осторожно погрузил палец в мягкие сморщенные листья, выудил оттуда что-то когтем и опустил на подоконник.
- Это всего лишь баник. Чуть-чуть пообсохнет и пойдет по своим делам…
Он казался полностью поглощенным своим делом. Шан могла судить об этом по его молчанию. Те недели, что они провели бок о бок в комнате, разделенной только занавесями, показали: единственное, что не дается Арасу, - это молчание. Арас очень любил поговорить. Пять сотен лет он провел в одиночестве, а теперь рядом с ним обнаружился слушатель, во всем на него похожий, за исключением того, что Арас происходил из рода созданий, которые очень любят скученность и болтовню, а Шан предпочитала быть наедине с собой.
Ты даже не можешь представить себе, через что он прошел, уговаривала она себя. Потерпи. Совсем немного терпения - и все будет хорошо.
Шан поймала себя на том, что рассматривает широкую спину Араса. Как красиво она сужается к талии… от внезапного осознания, что это не просто ксеноанатомический интерес, вспыхнули щеки. Она вспомнила, как Местин предостерегала ее от размножения. Неужели матриарх уже тогда заметила то, что ей открылось только теперь?
О, нет… Только не это! Возьми себя в руки, глупая баба…
- Ты плохо выглядишь, исан.
Шан напомнила себе, как сильно презирала Линдсей за то, что та залетела в неподходящий момент.
- Лучше называй меня Шан.
- Хорошо.
Арас поставил на стол миску с желтолистом и принес из угла мотыгу. Взвесил ее в руке. Он смотрел на рукоятку с таким видом, будто по ней ползло нечто отвратительное.
- Я должен спросить тебя кое о чем.
- Давай, спрашивай.
- Когда я беру в руки этот инструмент, у меня всплывает яркое воспоминание об одном инциденте. У тебя было похожее оружие.
Шан кивнула. Разумеется, так.
- Это дубинка. Полицейская дубинка. Одна до сих пор лежит у меня в рюкзаке.
- Ты кого-то избивала ею.
- Ну, это не намного сужает круг поиска. - Шан хотела пошутить, но от Араса пахло отнюдь не веселостью - волнением. - Да, я использовала дубинку для этого, и использовала много раз. Если покопаешься в моей памяти, поймешь, что это так.
- Но у меня перед глазами снова и снова встает один конкретный случай. Ты очень сильно переживала из-за чего-то, а потом пришел мужчина и накричал на тебя, велел сделать что-нибудь, и другой… Ты избивала его, ломала ему кости, а он даже не был вооружен.
Слова Араса звучали укоризной. Она сама могла бы упрекнуть себя в неподобающем подходе к исполнению служебных обязанностей из-за того, что действительно не помнила, о каком случае идет речь, но признаваться в этом не хотела.
- Прости, но я этого не помню. За всю мою жизнь на меня кричало очень много парней. И многим я пересчитала кости.
- А кусочки приходится собирать мне…
- Прости.
- Ты сидела на скамье в темноте, а потом вошел человек и сказал, что ты не должна сидеть там "всю ночь, черт побери".
Еще несколько секунд Шан не понимала, что за загадку загадывает ей Арас, а потом все кусочки головоломки сложились воедино, и вместе с этим пониманием вновь нахлынула волна того, прежнего, тошнотворного адреналина.
Шан точно знала, где находится, но не хотела этого знать.
Ей пришлось немало потрудиться, чтобы примириться с воспоминаниями о той ночи. После нескольких лет, когда она видела это за каждой закрытой дверью, каждую ночь после того, как закрывала глаза, и до того, как проваливалась в сон, - после всех этих лет Шан удалось забыть подробности.
Однако всеобъемлющий страх закрытых дверей так и не оставил ее. Шан становилась свидетельницей многих ужасов. И чем больше старалась не думать о них, тем навязчивее они ее преследовали.
- Я должен знать… Шан. - Арас говорил тихо, почти извиняясь. - Я должен знать, что оставило в твоей памяти такой страшный след. И должен знать, почему ты мучила человека. Мне больно от этого. С таким сложно примириться…