- Окно приоткрой, душно, - попросил вдруг Матвей и завертел ручку на своей двери. "Ага, понятно!" - обрадовался Волков, установив несомненную связь между ручкой и дверным стеклом, отыскал такую же ручку в своей двери и с наслаждением подставил лицо потокам прохладного воздуха. В путешествии на медведе можно было найти приятные стороны. Пусть скорость черепашья, зато виды каковы! Даже не верилось, что над всей этой первобытной варварской красотой висит на десятикилометровой высоте исследовательское судно "Улисс" (приписка - порт Аркадия, Марс) и не просто висит, а перемещается с такой же смешной скоростью, будто на цыпочках, да ещё и повторяет без всякой видимой необходимости изгибы земной дороги.
Снова бухта. Маленькая, зажатая меж двух мысков. Один из них будто ножом срезан наискось. Остатки строения на его верхушке: стрельчатая арка из тёсаного камня - вход, не ведущий никуда. В арке - небо. Саша высунул голову подальше, пытаясь понять, что за прихоть вынудила архитектора выстроить такое над пропастью и увидел на сползших в море утёсах остатки башенных шпилей, похожие на зубцы короны.
- Спрячь башку, в ухо надует, - посоветовал сатир. - Чего там такое?
- Какие-то развалины.
- Да тут везде развалины. Вон глянь хотя бы туда.
Проследив за взглядом собеседника, Саша вынужден был согласиться. Действительно, сплошные руины, обильно поросшие ползучими растениями.
- Что здесь случилось? - изумился он. Никогда в жизни такого не видел - горы битого камня высотою этажа в три.
- Шут его знает, - равнодушно бросил Матвей. - Я спросил как-то Арона, да этот старый хрыч нет чтобы нормально ответить - понёс пургу о Посейдоне, земли колебателе, я даже слушать эту ересь не стал. А кроме него спросить больше некого. Но зуб даю, было что-то тут, есть даже указ княжий - к морю близко не подходить, чтоб не гневить богов.
- А как же сам Арон? Он-то в море ходит!
- Да что ему сделается? Всем известно, он душу продал Неназываемому. Его теперь подлые стороной обходят - опасаются, да и остальные тоже, в общем-то.
- А ты как же? - поинтересовался Саша, припомнив, что необычайно крепкий сон, застигший сатира на берегу моря, вызван был вечерними возлияниями в жилище Арона.
- Да я бы тоже держался от этого психа подальше, не будь у него бабок. Жратву я ему вожу и пойло и уж деру, слава Гермесу, как надо. Бывает… Ах ты падлю…
Болтая, водитель медведя отвлёкся. Дорога повернула, пошла вниз вдоль отвесной подпорной стены. Справа - обрыв. Серая тень метнулась из-за угла наперерез, Саша разглядел круглую голову и руку. Машину занесло - Матвей от неожиданности крутанул руль, - поволокло боком на тщедушную фигурку, потом медведь прыгнул вперёд - к пропасти. Волков вдохнуть не успел, как перед глазами зажглось: "Афина - самозапуск. Внимание! Опасность!" Белый овал лица, распяленный в крике рот и два огромных глаза по левую руку от медвежьего носа. Прямо по курсу - обрыв без ограды, море. "Обратить невозможно, - деловито сообщила электронная богиня. - Устранить? (Да/Нет)" Вглядевшись в застывшее лицо, капитан "Улисса" понял - совсем мальчишка, лет десять, и подумал, холодея: "Что значит устранить? Быстрее же думай, сейчас она сама выберет, когда решит, что времени уже… Она поняла, что это человек? Красный прямоугольник вокруг него. Поняла".
- Да! - выкрикнул, зажмурившись, Волков. В уши ввинтился оглушительный визг.
- Падлюк-а-а! - вопил, рядом Матвей. Волков приоткрыл глаза. Ничего страшного - машина не летит в море с обрыва, а катится по дороге, но как-то странно. Боком. Если б не визг под полом, можно было бы подумать, что она боком скользит по льду.
- Мать моя женщина, - сообщил вдруг ни к селу ни к городу водитель, вывернул руль, потом поставил на место. Визг прекратился тут же, дорога выровнялась. Саша мигом забрался на сиденье коленями - глянуть, что с мальчишкой. Сидит. Просто сидит на краю дороги и головой вертит. Какие-то люди к нему бегут. Оказывается, за поворотом в подпорной стене узкая лестница. В руках у людей…
- Ходу, ходу! - надсаживался Матвей, вторя оглушительному медвежьему рёву. - Они сейчас по колёсам! Падла сопливая, чтоб ты сдох, чтоб тебя на розочку порвало, я тебя…
Он извергал поток незнакомых слов, вцепившись обеими вытянутыми руками в руль. Ногу при этом выставил так, будто хотел продавить педалью пол. Медведь отвечал на это басовым рыком и вниз по склону летел всё быстрее. Сзади затарахтело так, будто кто-то провёл железкой по ребристому кожуху гравитационного реактора, Саша вспомнил, где слышал такой треск. Во время нападения фрилэндеров на "Грави-айленд". Значит, в руках у тех, что прятались на лестнице, действительно автоматы. Саша снова глянул назад. Фигурки людей у поворота дороги на фоне безмятежной синевы. Некоторые - в странных позах, припав на одно колено, иные стоят, но все, кроме спасённого "Афиной" мальчугана, целят в бегущего медведя, и, судя по звукам, не только целят. "Почему "Афина" не включила защиту?" - изумился Волков.
- Хрен вам на всю блатную рожу! - злорадствовал Матвей, не отпуская педаль. - Селяне драные, косые задницы, черви слепые сортирные! Стрелять сначала научитесь, лохи подлородые!
"Ага, вот почему нет защиты. Стреляли они мимо. Пугали просто?"
- Матвей, они что, пугнуть хотели? Зачем?
- Конечно, - саркастически фыркнул сатир. - Пугнуть! Не выверни я руль, они бы тебя пугнули. Видал, сколько их? Обнаглели селяне, уже сюда добрались. Как их через пролив пустили?! Делали мне раньше подставу, но чтоб так - в первый раз, Паном клянусь. Как это получилось, не понимаю. Метров двадцать юзом, - ты видел? - протянуло, пока баранку не вывернул. И, главное, нога ж на газу, аж резина визжит! Как с дороги не слетели, не пойму.
Капитан Волков, прекрасно понимавший, почему машину не сбросило в пропасть, смолчал. Тема показалась скользкой, нужно было направить разговор в другое русло, поэтому он проговорил, снова устраиваясь в пассажирском кресле:
- И парня чуть не сбили.
- Живца? Точно! - охотно подхватил сатир. - А я только-только губу медведю поменял. Ты понял, месяц назад на столбовой поймал блохастого на губу - вдребезги разнесло, клеить нечего. Благо, у кузнеца нашлась новая, муховская, но содрал он с меня за неё, сука, не поверишь, четвертак. Оно может и недорого, но обидно ж: четвертак на ровном месте, из-за блохастого вонючего кабысдоха. А живца этого ещё чуть-чуть - и на морду кинуло бы, если б не отпрыгнул. Во у мальца прыти! Ты видел, как он? А, ты ж не мог видеть. Что бы делали, если б морду медведю помяло? С мятой мордой ездить - обязательно первый же встречный волкодав прикопается, почему, мол, морда мятая. И фонарь бы он мне побил.
Волков, действительно не имевший возможности видеть, как "Афина" убрала с дороги мальчугана, даже не стал спрашивать у Матвея разъяснений, до того мерзкими показались рассуждения о поврежденных деталях автомобиля. Похоже, увечья, которые мог получить сам мальчик, сатира не беспокоили. О нападении тот более не поминал, успокоился совершенно, снизил скорость и рассудительно разглагольствовал:
- С мятой мордой и битым фонарём через перевал лучше и не соваться. Каждому понятно, что медведь не волкодавский, раз морда у него мятая и фонарь не светит. Хорошо если свой брат, изгой, а если волкодавская застава?
- Послушай, Матвей! - не сдержался Волков. - Ты же парня чуть не убил! Что ты: "морда-фонари!" Его, что ли, совсем не жаль? Калекой бы остался в лучшем случае.
- Кто? Он? Ну калекой, ну и что? Зато жив бы остался, - холодно ответил Матвей, поглядывая то на дорогу, то на доску приборов. - У перевала остановимся, чего-то опять перегревается. Жив бы остался, понял? А так его до смерти забьют за то, что отпрыгнул. Я знаю, самого когда-то живцом сделали. Остановимся, пивка попьём. Расслабиться надо, у меня до сих пор поджилки трясутся. Авось, пронесёт, волкодавов не будет. А парнишке тому калекой стать за счастье. До смерти бы у дороги мзду клянчил и горя б не знал. А так… Слышь, Саша, бабок у тебя, я так понял, нет? Ладно, на тебя запишем, если что. Отработаешь как-нибудь. Я, брат, недели две в живцах ходил, если б не ярилы, подох бы точно. Или мздюхом сделали бы. Наскочили на банду ярилы, меня в мешке не заметили. В мешке меня держали, чтоб не убёг. Еле я тогда выбрался. Перо подобрал чьё-то, разрезал, когда совсем невмоготу лежать стало. Перо на полу валялось, обронил кто-то, ну я и нашарил его через мешковину, когда в торбе по полу ползал. Вылез - ни ярил, ни банды. Гора трупья палёного, да кровища повсюду. Как я тогда хлеба нажрался с мясом, если б ты знал! Еле ушёл. Ярилы, слышь, не нашли нычку с припасами. Эй, Саша, тебе жрать охота? Я хочу, сил нет. Это от волнения.
Есть Волкову не хотелось. До сих пор всё, что успел рассказать Арон, да и Матвеевы побасенки тоже, казались игрой больного воображения, вымыслом, страшными сказками, но что тогда прикажете делать с ножом у горла, с лужами крови на полу и отпечатками мёртвого тела на песке? Куда девать поросшие сорняками развалины домов? И с тем мальчишкой что делать, который под колёса бросился, мечтая о завидной участи калеки и сборщика подаяния? Даже думать об этом муторно, не разберёшь, то ли от рассказов тошно, то ли сказывается отсутствие в механическом медведе компенсатора инерции. "Но если хотя бы половина рассказов - правда… Нет. Поверить не могу, чтобы люди в здравом рассудке терпели такую мерзость. Кого я, в сущности, встретил? Девяностолетнего старикана, компанию садистов и полоумного пьяницу - бродягу и болтуна. Паноптикум. Рано делать выводы, нужно найти кого-нибудь, кому можно верить. Это же граница Княжеств! Может быть, ближе к центральным областям всё не так плохо? Смотри-ка, одни развалины. Надо полагать, действительно было у них здесь землетрясение. Может же быть такое, что у власти просто не дошли руки до приграничных областей? Впрочем, дворец-то княжеский в полном порядке. И парк за шестиметровой электрифицированной оградой тоже. Всё так аккуратно пострижено. Газоны, кусты. Цветы. Вазы эти и львы. Парк такой весёленький, не то что эти вот скалы и заросли, что с обеих сторон подступают. Жутковато даже. И, смотри-ка, туман какой!"
Волков непроизвольно поёжился и поднял боковое стекло. Из ущелья, по которому шла, поднимаясь к перевалу, дорога, тянуло влажным холодом. Серый раздвоенный туманный язык полз навстречу, слизывая очертания обветренных скал, сочась меж корявых стволов предгорной рощи и вытягивая к проезжим слоистые щупальца.
- Твою Додолы мать! - непонятно выругался Матвей и перекинул какой-то переключатель на приборной панели. Два снопа света увязли в молочно-белой мгле, на мокрую дорогу легли блики - зажглись медвежьи глаза-фонари, но это помогло мало.
"Как он ведёт вслепую? У него инфракрасный локатор? - подумал Саша и глянул украдкой на приборы, подсвеченные синеватым мертвенным сиянием. - Не похоже. Сбавил бы он скорость. Защита защитой, но что если попадётся кто-нибудь навстречу?"
- Матвей, чуть помедленнее, что ли.
- Не учи учёного, - огрызнулся сатир, но скорость всё-таки сбросил. - Сам вижу, что ни хрена не вижу. До перевала километра два, не больше. Доползём как-нибудь. Оно ещё и лучше, в таком тумане нас от волкодавов даже волкодавы не отличат. Только бы не дождь. Эта резина на мокрой дороге, как мыло в…
Яркая вспышка не позволила Матвею сообщить, на что похожа резиновая обувь его медведя на мокрой дороге. Не договорил, застыл с открытым ртом, но через мгновение пригнулся и щёлкнул челюстью, когда небо над его головой расколол громовый удар. И снова блеснуло и грохнуло вновь, Саша увидел краем глаза стену мрака, но голову повернуть не успел - по стальной крыше загрохотали удары, лобовое стекло окатило мутной волной. Матвей что-то вопил, пытаясь перекричать жестяную дробь, но Волков не слушал. Смотрел заворожено, как лупят по стальной морде медведя шарики размером с орех. Стекло заливало струями, от разогретого металла - брызги и пар. "Это дождь, Сашка! - сказал себе, еле сдерживая восторженное восклицание, родившийся на Марсе капитан. - Дождь с градом! Ишь, как хлещет! Кажется, это называется ливень. Что там мотается по стеклу? Ага, понятно. Щётки с резинками, чтоб воду убирать. Не очень-то они помогают. И машину как-то странно по дороге носит".
- Как бы об скалу не долбануло или об столб! - проорал Матвей, коротко дёргая руль из стороны в сторону. - Ничего, всё путём! Ещё один поворот. Вон кабак уже видно. Не там! Справа! Подфартило нам с тобой, Сашка, ни медведей, ни волков. Слышь, сейчас пожрём с тобой, пивка попьём. У Хряка весело, бабёнка там есть у него одна.
Градины больше не молотили по крыше машины, лобовое стекло между взмахами щёток не заливало сплошь; Волков смог детально разглядеть придорожное заведение, названное кабаком, пока медведь, ворча двигателем вползал на огороженную плетёным забором площадку. Бревенчатое строение в два этажа большим не казалось в сравнении с островерхими деревьями, стеной подступившими к нему с тыльной стороны. Но когда медведь подъехал ближе к широкому, с балясинами, крыльцу и черкнул при развороте огненными глазами вдоль ряда окон, Саша понял, что первое впечатление было обманчивым. Матвей, вывернувшись чуть ли не всем телом назад и пуча глаза, заставил медведя прижаться хвостом к стене дома, но двигатель выключать не торопился. Рылся в нагрудном кармане, что-то бурчал и при этом бросал по сторонам короткие осторожные взгляды. Что хотел разглядеть через залитые водой стёкла, не совсем понятно, всё равно же ничего не было видно толком - щётки больше не ёрзали по стеклу. Какая-то бледная фигура, похожая на размытую струйчатую тень возникла вдруг сбоку, приблизилась. К запотевшему стеклу прижалась ладонь, заскреблись, забарабанили пальцы.
- Чего тебе, шалава? - нелюбезно осведомился Матвей, не прекратив исследовать содержимое собственных карманов.
Значения последнего слова Саша припомнить не смог, но было ясно, что там, снаружи, под проливным дождём мокнет женщина и вопрос, к ней обращённый, услышать не может. Нужно было открыть дверь. Пошарив по ворсистой панели, он нащупал ручку, потянул за неё, в недрах двери щёлкнуло, она подалась, приоткрылась, в салон дохнуло промозглой сыростью и полетели холодные брызги. Белая женская рука скребнула по стеклу красными длинными ногтями, помогла открыть. Тонкая, мокрая. Волков глянул выше. Водоросли волос, глаз не видно. Яркое пятно губ, мокрый подбородок, пар изо рта. Кожа отсвечивает синевой, плечи затянуты в крупную сетку. "Да она же без одежды совсем!" - изумился капитан. Спору нет, рыбачью сеть нельзя считать одеждой, от холода и дождя она не спасает, но туалет девицы состоял не из одного лишь мокрого невода, бёдра её были облеплены короткой светлой тряпкой, тоже абсолютно мокрой. Когда Саша, глядя от смущения в землю, увидел босые ноги, зябко переминавшиеся в луже, он не выдержал. Девушку нужно было срочно спасать. Если она и не рисковала утонуть, то уж воспаление лёгких было ей обеспечено.
- Садитесь скорее! - засуетился он. Вылез под дождь, стараясь не касаться тела. Девушка и не подумала посторониться, но это было вполне понятно - замёрзла же. Однако ладонь её, когда оперлась на плечо капитана, показалась горячей. Волков бормотал: "Садитесь, внутри тепло", - пытаясь вылезти наружу, девушка дышала ему в лицо чем-то кислым, висла на шее и посмеивалась. Оказалось, она не очень твёрдо стоит на ногах, должно быть, от усталости.
- Да садись же! - приказал, потеряв терпение Волков.
- На фиг она здесь нужна? - поинтересовался Матвей, перегнувшись с водительского сиденья и всматриваясь. - А, это ты, Клипса? Куда ты на хрен лезешь, тварь ужратая? Убери ногу с порога!
Волков наконец-то ухитрился высвободиться (рука девушки оказалась на диво хваткой) и выскользнул под дождь. "Ничего не понимаю, - недоумевал он, - что ей тогда нужно?" Садиться в машину девушка по-прежнему не торопилась, опиралась на дверь и крышу, а голову сунула в салон. Пошатывалась, Матвею в лицо выдыхала, растягивая слова:
- На хр-рен - эт-то можно. Ты меня знаешь Лёв-в…ик! Я на всё готовая! На всё го-то-вень-ка-я я!
Фыркнул и заглох двигатель, погасли фары, щёлкнула, открываясь Матвеева дверь, голова его показалась над крышей машины и заорала, плюясь дождём.
- Да ты уже совсем готовая, на ногах не стоишь! Пошла от медведя!
Девушка, обнаружив, что собеседник куда-то делся из салона, оттолкнулась от крыши машины, сделала два неверных шага и снова повисла на шее подвернувшегося кстати Волкова.
- О, ка-кой большой ма-а-альчик! - обрадовалась она, хватаясь за новую опору мёртвой хваткой. - Только ты какой-то мок-хренький.
Куртка Волкова успела промокнуть на плечах до нитки и липла к телу. Пытаясь отстранить настырную Клипсу, он угодил пальцами в сеть.
- Большо-ой мальчик, но мок-рень-кий, - приговаривала та, зачем-то шаря по одежде капитана свободной рукой. - А х-хочешь, я тебя выс-су-шу?
Сзади хлопнула дверь. Голос Матвей проговорил: "Сначала сама просохни!" Клипса визгнула, рука её скользнула по Сашиному плечу, босые ноги захлюпали по луже - подоспевший сатир оттащил странную женщину в сторону, дёрнув за руку.
- Хорош под дождём торчать, - сказал он, обтирая руку об одежду. Потом взял Волкова за локоть и потащил за собой. Клипса, потерявшая на некоторое время объект домогательств, наткнулась на брошенную под дождём машину и тёрлась у дверей, постукивая пальчиком в стекло и вскрикивая: "Мальчик! Ты где?! Пусти меня, я тебя выс-су-шу".
Дождь зарядил с новой силой, под ногами хлюпало.
- Под ноги смотри, - посоветовал Матвей. Волков отвернулся от брошенной женщины, глянул вниз и чуть не вскрикнул от неожиданности. Едва не наступил на голову валявшегося в луже господина.
- Что с ним?! - ужаснулся капитан.
Господин, принимавший водную процедуру, пошевелился и застонал, как будто услышал, что речь о нём.
- С ним уже ничего, - фыркнул сатир, отнесшийся к положению мокрого тела безразлично. - Всё, что было - сплыло. Пропился до ослиных ушей.