А потому Донован всецело отдался изучению личности настоящего владельца. Не было гарантий, что эти знания дадут хоть какие-нибудь преимущества; всего лишь небольшая вероятность существования неких скрытых возможностей моносудна "Шон Бета", о которых Олафсдоттр не подозревала. К примеру, тайник с оружием. У самой конфедератки человек со шрамами видел пока только шокер, но не сомневался, что она хорошо вооружена.
Времени оставалось мало. После Абалона их ждал Меграном. А затем - Удавка, когда поворачивать назад будет поздно. С Удавки нет ни единого ответвления до самой Генриетты, находившейся в пространстве Конфедерации.
Следующим вечером Фудиру удалось установить имя настоящего владельца - Ригардо-джи Эдельвассе Дамтвейтский с Мира Фрисинга - и удивительно успокаивающее название компании, на которую тот работал: ООО "Материально ответственные контрабандисты". Донован победил в игре на выжидание.
- Они не растут, да? - спросила Олафсдоттр, как обычно, настороженно наблюдавшая за ним от двери, отделявшей столовую от кабины пилота. Разумеется, она вначале поела сама, а теперь смотрела, как ест Донован.
Человек со шрамами запрограммировал для себя тикку и наан и теперь звучно и аппетитно чавкал, используя лепешку вместо ложки, чтобы зачерпывать кусочки курятины. Он поднял взгляд на свою похитительницу.
- Что не растет?
- Твои волосы. Они никогда не растут.
Донован поморщился и провел ладонью по редким пучкам растительности на своем затылке.
- Не без этого, мисси, - ответил человек со шрамами на терранском. - Имена - те еще прохвосты, но спасти его от частая стрижка.
- Да, я ко-ое что-о слышала, - угрюмо кивнула Олафсдоттр. - Ты о-очень мно-охо-о страдал.
Она подалась вперед, словно собираясь погладить шрамы на голове Донована, но тот отстранился, а Олафсдоттр хватило ума не пытаться приблизиться.
- Тебе изрядно досталось, - печально продолжила конфедератка, - и я говорю как человек, испытавший все это на своей шкуре. Ты стал не первой Тенью, обжегшейся крапивой их прихотей. Плох тот хозяин, который бьет своих собак. Перестараешься - и они тебе же в глотку и вцепятся… И кое-кто уже сорвался с цепи. В Пасти Льва началась заварушка.
Донован хмыкнул и сунул в рот кусок наана.
- Ты вообще понял, что я сейчас сказала? - спросила Олафсдоттр.
Он посмотрел на нее; по его подбородку потек соус.
- Что мне Гекуба, что Гекубе я?
Конфедератка помедлила, поскольку не была уверена в точном значении терранской пословицы.
- Тебе известно про Пасть Льва? Мне говорили, что твоя память… не очень устойчива.
- Ты хотела сказать: "стерта". А что до твоего вопроса, это ваше подобие Своры, где тренируют Гончих; вот только вы готовите бешеных псов.
Олафсдоттр скрестила руки на груди.
- Ты меня задел, Донован-сан. Ужели я похожа на бешеную псину? Пусть будет так. - Она словно подбирала слова. - Кое-кто из нас взбесился достаточно, чтобы бросить вызов Названным. Началась гражданская война.
Донован вновь вернулся к трапезе.
- А, ну удачи вам. Расскажешь потом, чем все кончилось.
- Мы возвращаем домой агентов со всей Периферии.
- Тогда ты ошибаешься. Мы - не агент. Мы ушли на покой.
- О-ой, не глупи. Наш путь в о-отставку всехда один. Ты и сам его-о знаешь.
Доновану не было нужды спрашивать, что это за путь.
- Ты забываешь, что Названные избавились от нас.
- Примкнув к нам, ты получишь возможность отомстить им за это, и, думаю, вкус мести будет для тебя сладок.
- Даже не представляешь насколько. Вот только я предпочту насладиться ею, наблюдая со стороны. Месть - то блюдо, которое лучше подавать холодным… и желательно чужими руками.
- За этой войной наблюдать со стороны не выйдет, - возразила Олафсдоттр.
Донован подобрал остатками лепешки последние капли соуса и запихнул ее в рот. Что же, Билли Чине за последний год несколько раз обмолвился о чем-то таком.
- И много вас? - продолжая жевать, поинтересовался человек со шрамами.
- Почти половина зажгла пламя восстания.
- Половина… - Он проглотил еду. - Вдохновляет. Половина Пасти Льва против правящего режима, сохраняющего власть уже несколько столетий, держащего в абсолютном повиновении службы правопорядка. Кстати, как там насчет протекторов и "сапог"… армии? Они на чьей стороне?
Равн покачала головой.
- Мы ведем эту войну теми методами, которым обучены: незаметность, интриги, убийства. Кое-кто из "сапог", - допустила она, - может, и знает о том, что гражданская война идет полным ходом. Но в ней нет кровавых баталий, никто не сбрасывает бомбы на планеты. Толпы безмозглых идиотов не сходятся на поле, поливая друг друга огнем изо всех стволов… и никто не промахивается.
- Во всяком случае пока.
Донован бросил платок в фрешер и отнес тарелки к раковине, где сгрузил остатки пищи в рециркулятор. А потом резко повернулся и посмотрел на конфедератку.
- Но почему я? - спросил он. - Какая от меня польза восстанию? Я просто одинокий разбитый старик.
- Не такой уж ты и старый, а осколки часто обладают очень острыми гранями.
"Какой уклончивый ответ", - подумал Донован. Ее люди собираются его как-то использовать, вот только как? Возможно, ему уготована всего лишь роль ножа, которым перебрасываются две стороны.
- Подумай над тем, что я сказала, Донован, - добавила Олафсдоттр, водворяя его обратно в помещение, считавшееся его тюремной камерой. - Сам поймешь, что это правильный поступок, и мы с тобой станем закадычными друзьями.
Последний аргумент заронил зерна подозрительности в сердце Донована-буига. Ему еще не доводилось слышать, чтобы агент Названных когда-либо произносил словосочетание "правильный поступок".
Ценьжем гаафе: первый допрос
Мéарана хлопает ладонью по подлокотнику кресла.
- Я знала! Он все-таки собирался приехать. Хотел повидаться с тобой, мама! Понимаешь, что это значит?
Бан Бриджит дергает головой:
- То, что он мазохист?
Арфистка корчит недовольную гримасу.
- Он хотел получить второй шанс.
- Он его уже получал.
- Ну, пусть третий. Разве число что-то меняет?
Бан Бриджит с каменным выражением лица поворачивается к дочери.
- Это мы обсудим как-нибудь в другой раз, - произносит она, быстро показывая глазами на Олафсдоттр и Изящную Бинтсейф.
- Как пожелаешь, - пожимает плечами арфистка. - Но, думаю, наша прядильщица повествования не узнала бы из этого разговора ничего нового.
Гончая вновь переключает внимание на… кого? Пленницу? Гостью? Посетительницу?
- Скажи мне, - произносит бан Бриджит, - с чего ты взяла, будто тебе известны мысли Донована-буига, когда он сам, как я подозреваю, не очень-то хорошо их знает?
- Вам нужно принять во внимание два обстоятельства, - улыбается конфедератка. - Во-первых, мы общались наедине на протяжении многих недель, и за это время он вполне мог раскрыть мне тайны своего сознания.
- О, это должно было стать подлинным откровением, если я правильно все понимаю. А во-вторых?
- Во-вторых, простите мне некоторую поэтическую вольность. - Олафсдоттр ведет взглядом по стоящим перед каждой женщиной бокалам с нектаром. - Вы так и не притронулись к напиткам. Следует ли мне воспринимать это как доказательство того, что в бокал, который вы изначально поставили передо мной, был подмешан сок правды? Ого! Кстати, я не слышала, чтобы пила и сидящая за мной Изящная Бинтсейф.
- Во имя всего святого! - вскидывается арфистка. - Вот!
Она отхлебывает из своего бокала, после чего подается вперед и протягивает его конфедератке. Бан Бриджит шипит, но агент не пытается схватить ее дочь. Дело еще может дойти до драки - в определенный момент им всем предстоит решить, каким именно образом Олафсдоттр покинет Зал и покинет ли вообще, - но сейчас Тень интересует исключительно мирная беседа.
Олафсдоттр залпом допивает остатки нектара.
- О-о! Весьма вкусно-о. Ко-охда рассказываешь исто-ории, в го-орле быстро-о пересыхает.
- Вопрос в том, много ли правды в твоем рассказе? - интересуется Изящная Бинтсейф.
Олафсдоттр оборачивается, чтобы посмотреть на нее.
- Кахая ты недо-оверчивая. В нем то-ольхо-о правда. Разве что-о местами не со-овсем о-основано-о на фахтах.
- Противоречишь сама себе, - фыркает младшая Гончая.
- Наоборот! Факты - это нечто свершившееся, завершенное. Вердикт. Правда же замешана на преданности и вере. Пусть всякий факт и правдив, но не каждая правда является фактом. - Тень вновь поворачивается к бан Бриджит и арфистке. - Важно, чтобы повествование отражало правду жизни.
- Вердикт, - замечает Мéарана, - на одном из древних языков означает "говорить правду".
- Неужели? - слегка склоняет голову набок конфедератка. - Что же, существуют языки более древние, нежели самые древние из языков! Почему бы тебе не расчехлить свою арфу? О-он рассхазывал мне, что-о ты о-очень хо-оро-ошо-о ихраешь и знатно-о умеешь импро-овизиро-овать.
Арфистка смотрит на мать.
- Полагаю, она говорит правду. Донован, каким она его описывает, именно такой, каким я его знала. Если Олафсдоттр и приукрасила его мысли, то лично я фальши не заметила.
Бан Бриджит раздумывает над этими словами. Она сцепляет пальцы, опирается на них подбородком, и взгляд ее становится холодным и отстраненным. Губы едва заметно шевелятся. Но наконец она делает какой-то знак правой рукой и спокойно опускает ладони на подлокотники кресла.
- Я все-таки не варвар. Ты пришла к нам не таясь. Да будет так. Мистер Владислав, пожалуйста, принесите арфу мисс Люсии из гостиной. И… - она кивает Олафсдоттр, - могу я предложить кофе?
Глаза конфедератки изумленно распахиваются, она заходится в смехе.
- Разумеется. Придя сюда, я ожидала, что выпью чего-то большего.
- И заодно захватите кофе, - произносит хозяйка Зала в Ухо, позволяющее дворецкому слышать ее приказы.
- Не понимаю, - говорит Мéарана, видя, что все улыбаются. - Что такого смешного в кофе?
- Леди арфистка, - отвечает Олафсдоттр, - так мы говорим в Конфедерации, когда вызываем кого-то на допрос. Ценьжем гаафе. "Приглашение на кофе". Есть и другие слова: самман, каовèн или, что совсем скверно, даксин каода. Да, у нас куда больше способов выбивать ответы, чем самих вопросов. О, а вот и верный вассал с арфой и кофе!
Мистер Владислав исполняет доверенный ему геркулесов подвиг и несет арфу на вытянутых руках. Это кларсах - наколенная арфа старинного образца с металлическими струнами, которые следует перебирать ногтями. Она завернута в бархат цвета королевского пурпура, и Мéарана прямо слышит, как та взывает к ней. Конечно, скорее всего, это просто сквозняк играет струнами, но арфистка всегда предпочитала поэтичность обыденности. Потоком воздуха можно объяснить, почему поет инструмент, но нужно еще понимать, что именно тот поет.
Кофе с куда меньшей помпой доставляет помощник дворецкого, носящий - только подумать! - белые перчатки и толкающий перед собой гравитележку с серебряным подносом и чашками. Если конфедератка и подозревает, что кофе только и ждал подходящего момента, что бан Бриджит заранее спланировала и встречу, и даже сам этот жест, она не подает виду. Лицо ее сохраняет выражение беспечного веселья.
- Что-то ты много лыбишься, - замечает бан Бриджит.
- По-о хо-оду по-овество-ования, - ухмылка Олафсдоттр становится только шире, - я, мо-ожет, и стану печальнее. Большинство из нас мечтает улыбаться в своей жизни как можно чаще.
- За улыбкой можно скрыть куда больше, чем за каменной мордой. Пусть по лицу, лишенному эмоций, мало что можно прочесть, но оно выдает одно - человеку есть что скрывать. Тот же, кто улыбается, кажется искренним, и это позволяет ему врать куда успешнее.
- Да, судя по всему, ты-то точно не врешь, - кивает конфедератка.
Бан Бриджит напрягается.
- Сомневаюсь, что у Донована-буига имелся повод для улыбки после того, как его похитили. Неужели тебе не жаль, что лишила его столь многого?
- Ох, у меня масса поводов для сожалений; не меньше, чем прожитых зим. Судьба никогда не отнимает у человека ничего, не предоставляя чего-то взамен. Так чего я его лишила? Тебя? Так ведь, по твоему же признанию, тебя у него не было уже тогда, когда он только покидал Иегову.
- Когда ты увезла его оттуда, - поправляет Мéарана, настраивая арфу на второй лад, поскольку начало истории Олафсдоттр предполагало печальную повесть. Отца очень несвоевременно вынудили отказаться от своих намерений, как раз когда он собирался вернуться домой. "Что, - подумала она, - может быть более трагичным?"
- Но внимательно ли вы меня слушали? - спрашивает конфедератка. - Ему было весело, вашему человеку со шрамами. Взламывал мои замки. Травил мою пищу. Кидал мне в голову тяжелые предметы. Продумывал, как заманить меня в ловушку и убить. Что, менее опасное для жизни, доставило бы ему такое же удовольствие? Так же как ты срежиссировала наш тет-а-тет, так и я подготовила наше маленькое приключение. Признаюсь, он слишком рано проснулся. Но… вы когда-нибудь пытались плясать с коброй? Тому, кто привык, что его постоянно сопровождает опасность, порой необходимо искать нечто еще более рискованное, чтобы вновь ощутить вкус жизни.
Мéарана извлекает ноту фа, подкручивает полуинтервал - у ее струн нрав не более послушный, чем у нее самой, - и выжидающе смотрит на остальных.
Изящная Бинтсейф наблюдает за ней с некоторым сомнением во взгляде. Возможно, она думает, что играть на арфе в одной комнате с коброй - затея не из лучших? Но ведь именно музыка, по древней традиции, притупляет змеиную злобу.
Бан Бриджит спокойна. Она давно привыкла к эксцентричности своей дочери. Именно эта черта характера однажды толкнула Мéарану на поиски своего отца и спасение матери от полного растворения в небытии. При этом арфистка подвергалась немалой опасности. Гибели бан Бриджит не боялась, поскольку верила, что смерть - это еще не конец. Но вечная кома на борту заброшенной баржи - это не смерть и не жизнь. Этакое шредингерское промежуточное состояние, объединяющее в себе все самые худшие черты и той и другой.
Когда настройка инструмента, по всей видимости, завершается, Гончая, ни на секунду не спуская глаз со своей гостьи, наливает кофе в чашку, отпивает и протягивает напиток Равн Олафсдоттр.
- Один небольшой вопрос, - произносит бан Бриджит.
Олафсдоттр не раздумывая делает большой глоток, хотя горький вкус кофе может скрывать в тысячу раз бóльшую дозу сыворотки правды, нежели сладкий грушевый нектар.
- Спрашивай, - говорит она.
- Все эти игры в побег, потайные ходы, взломанные замки, отравленный "Джо Фризинг"… но Донована-буига… - бан Бриджит раскидывает руки, как бы охватывая комнату, - я здесь не вижу. Что позволяет мне догадаться, что его уловки не сработали. Иначе эти байки сейчас бы рассказывал он… и, зная его, с превеликим удовольствием. А вот ты сидела бы в куда менее комфортном месте.
Смех Олафсдоттр подобен трели спрятавшейся в ветвях птички.
- Нет. Всем заправляет судьба, и некоторым мечтам не суждено сбыться. Наши дороги сплелись, и я не шутила, когда сказала ему, что мы станем замечательными компаньонами; судьба-злодейка любит шутить, и мое предсказание сбылось… мы ими стали, только не в том смысле, которого следовало бы ожидать. Она всегда шутит с нами; жаль, нас редко радуют ее забавы. Играй, арфистка, и пусть твои струны подхватят нашу историю, и да не вкрадется в мелодию фальшь.
II. На пути к Разлому: "принц-лягушка"
На следующий день Фудир взломал пароль Ригардо-джи и покопался в документах контрабандиста. Те оказались скучны, как любая подборка легальных накладных, всевозможных действующих на Периферии внутрисистемных и планетарных ограничений на ввоз тех или иных товаров.
Во время Великой Чистки людей Терры разметало по окрестностям Разлома, и они столкнулись с новым неравноправием, связанным с проблемами терраформирования. У одних планет было слишком много того, чего совсем не оказалось у других. А потому богачи не жалели денег на подпольную перевозку овсяного печенья с Боярышниковой Розы на Рамаж или сигар на Гладиолу.
Последним заказом, полученным контрабандистом, стала доставка на Гарпунный Трос Прайм материалов по тайному договору, заключаемому между Абалоном и народом Гарпунного Троса. Ригардо-джи как раз собирался вернуться на Абалон с исправленной версией документов… и каким-то "принцем-лягушкой" - подарком от народа Молнару Цинал-цинтианскому, живущему в глубине Хадрамоо.
"Военный флот народа поклялся отомстить пиратам Хадрамоо, - напомнил Педант, - после того как четыре стандартных года назад те устроили бойню на борту туристического лайнера "Веселый антик"".
"Возможно, этим подарком они пытаются предложить перемирие?"
- Народ Гарпунного Троса, - усомнился Фудир, - проводит мирные переговоры исключительно на своих условиях и, как правило, только после того, как хорошенько потреплет обидчика.
- Как бы то ни было, - произнес Донован, - я знаю одно: на Гарпунном Тросе будут не особенно рады узнать, что их подарок украден вместе с доставлявшим его судном. Педант, а где подвергся нападению "Антик"?
"Неподалеку от Абалона".
"И Абалон подписывает с Гарпунным Тросом тайное соглашение".
"Сколько бы вы поставили на то, - сказал Ищейка, - что подарок на самом деле орудие мести, приобретенное Абалоном, чтобы наказать цинтиан?"
- Тут и спорить нечего, - ответил Донован.
"Может, бомба, как думаете?"
- Просто замечательно, - сказал Фудир. - Бомба на борту. Будто нам без того проблем мало.
"Если найдем, где ее спрятали, - предложил Силач, - можно попытаться использовать ее против Олафсдоттр и захватить корабль".
- Если бомба достаточно мощная, чтобы ликвидировать Молнара, - заметил Донован, - вряд ли ее стоит взрывать на борту моносудна. Оружие для захвата должно убить либо обезвредить Равн без того, чтобы убить либо обезвредить нас.
"В комнате кто-то есть!" - закричал Внутренний Ребенок.
Человек со шрамами резко отшатнулся от голостойки и, никого не увидев, посмотрел в другую сторону. И опять ничего. Кают-компания была пуста.
"Где ты его увидел, Ребенок?"
"Заметил уголком глаза. Справа от голостойки".
- Ищейка, займись этим вместе с Фудиром.
Фудир перехватил власть над телом человека со шрамами и направился к дальней стене, которую украшали морские навигационные приборы.
Деревянная отделка казалась однородной и была сплетена из вертикальных и горизонтальных полос, так что вся стена напоминала заготовку огромной корзины. Фудир взглянул на вращающееся кресло возле голостойки. Если Внутренний Ребенок что-то заметил… Ищейка рассчитал необходимый угол… посторонний должен был стоять приблизительно… здесь. Человек со шрамами провел пальцами по зазорам в стене.
"Думаешь, потайная дверь, да, Ищеечка?"