V
- Луна взошла.
Улыбаясь, полковник Дюбуа смотрел на небо:
- Сегодня полнолуние. Не правда ли, светло как днем?
- Вы правы, - с суховатой вежливостью согласился дон Фернан. - Чудесный вечер.
Луна и впрямь удалась на диво. Млечно-желтая красавица, она припудрилась звездной пылью, скрыв оспины кратеров. Едва касаясь вершин деревьев, сияя алмазной диадемой, королева ночи плыла над садом: выше, еще выше. Лучи-труженики выбелили стволы вишен и груш, лучи-богачи швырнули в траву сотни золотых монет. Ночные птицы затянули свои псалмы, славя Господа и свободную любовь. Хор распевался, ширился, набирал силу: щелчки, рулады, трели. По белым накрахмаленным полотнищам ринулись тени. Они спешили, торопились наиграться в салки, пока луна не ушла в зенит, укоротив им прыть.
- Я домосед. Я не бывал нигде, кроме Террафимы, - эту реплику полковник адресовал Джессике, присовокупив к словам изящный поклон. В седле это было непросто сделать, но Дюбуа справился. - У вас в театрах сцены освещаются прожекторами? Турелями софитов?
- "Солнышками", - уточнила Джессика.
Она отвечала, не думая. Все внимание уходило на анализ поведения Дюбуа. Жестикуляция, поворот головы, пальцы левой руки небрежно играют поводьями. Будь они соперниками на фехтовальной площадке, ученица Эзры Дахана уже сделала бы выводы. Но беседа велась в саду, в вечернем монастырском саду… Вот, поняла Джессика. Вот зацепка! Мы беседуем в саду, на глазах публики - двух десятков вооруженных людей. Но для Дюбуа они - не публика. Дюбуа ведет себя, словно премьер-актер в окружении массовки, перед финальным монологом - нет! - актер перед выигрышной мизансценой, отработанной на репетициях до мелочей - нет! - он не актер, он притворяется актером, не играет, а наигрывает…
- "Солнышками" с регулируемым спектром и фокусом. Я читала об этом в вирте. Увы, полковник, я никогда не была в настоящем театре.
- Неужели? Примите мои соболезнования!
Он притворяется актером, напомнила себе Джессика. Он в театре, даже если это театр войны, он наслаждается сценой - нет! - предвкушает скорое, более острое наслаждение - да! - он спланировал сцену до мелочей, выстроил в воображении, расписал по нотам. Я знаю, что дальше, сказал он. Знаю, что дальше. Нет, он не актер. Кто же вы, полковник Дюбуа? Драматург? Режиссер?
Какова ваша сверхзадача?!
- Примите мою благодарность, полковник, - эхом откликнулся Пшедерецкий. - Я не забуду того, что вы сделали для меня и госпожи Штильнер. До свиданья! Уверен, мы скоро встретимся опять…
- Да мы и не расстаемся, - благодушно рассмеялся Дюбуа. - Куда вы спешите? Думаете, со стен Бравильянки луна еще прекрасней?
- Предлагаете остаться? Любоваться луной до утра?
- Светло, маркиз. Ах, как светло! В театрах Эскалоны жгут свечи, в театрах Рипража - газовые рожки. На просвещенной родине мадмуазель - солнышки с регулируемым спектром. Отчего бы нам с вами не воспользоваться услугами луны?
И спустя две с половиной секунды после того, как Джессика все поняла, прочитала в книге под названием "Полковник Дюбуа", полковник небрежно заметил:
- У вас десять спутников. У меня - тоже. Не скрестить ли нам шпаги, маркиз? Уверяю вас, об этой дуэли напишут поэмы.
- Вы же и напишете?
Дон Фернан не скрывал сарказма.
- Я? Ни в коем случае. У меня другой интерес, сугубо практический.
- Шпаги, полковник? Может, лучше стреляться?
- Вы меня разочаровываете, маркиз. Я был лучшего мнения о ваших стратегических талантах. Начни мы стрельбу, и сюда сломя голову примчатся желающие принять участие в спектакле. Караулы поднимут тревогу, начнется свалка, резня. Подключится артиллерия… Благородный эпизод? Грязь и дичь. Он превратится в заурядность.
- Звон клинков?
- Чепуха. Звон клинков слишком тих. Он никого не привлечет в Сан-Бернардино.
Дон Фернан откинулся на заднюю луку седла:
- Святой Господь! Полковник, вы романтик!
- Ошибаетесь. Я практик, человек дела. Во мне нет ни капли романтичности, и мадмуазель наверняка уже сообразила, к чему я клоню. Вы же гематрийка, мадмуазель? Или меня ввели в заблуждение насчет фантастической расчетливости гематров?
- Слишком мало данных, - сказала Джессика. - Вас отзывают в штаб?
- Браво!
Дюбуа захлопал в ладоши:
- Да, меня отзывают в штаб. Зачем?
- Вас хотят снять с командования полком.
- Почему?
- Сражаетесь вы, как я понимаю, достойно. Чрезмерная самостоятельность? Конфликт с начальством? Политические разногласия?
- Все сразу, мадмуазель. Я имел несчастье заявить вслух, что мы не возьмем Бравильянку. А если возьмем, то цена победы будет равна поражению. Генерал Лефевр недоволен. Генерал утверждает, что я подрываю боевой дух. Я - паникер, мадмуазель! Я, самый молодой из полковников императора! Меня сошлют командовать гарнизоном инвалидов в глушь, в провинцию у моря. Там я сопьюсь и умру от тоски. Вы сочувствуете мне, мадмуазель?
- Предпочитаете умереть на дуэли? - настал черед смеяться дону Фернану. Смех гранда Эскалоны звучал тихо, холодно, страшно. - Мне нравится такой подход к делу. Право, барон, я почти готов принять участие в вашей судьбе.
Барон, отметила Джессика. Он впервые обратился к Дюбуа по титулу, не по званию. Дюбуа с самого начала зовет его маркизом. Шаг за шагом, полковник ведет его на бойню, как бычка на веревке.
- В моей? - удивился Дюбуа. - Разве что опосредовано, маркиз. Я не знаю, насколько хорошо вы владеете клинком. Но в любом случае, я не собирался драться с вами. Повторяю, романтизм мне чужд. Для вас я припас капитана Роше, а если милашка Альбер оплошает, его сменит капитан дю Рамбуе. Их я видел, им доверяю. Кстати, мадмуазель, вы обратили внимание, что я не взял с собой лейтенанта де Фрасси? Мальчишка - забияка, но его гонор не подкреплен твердой рукой. Вы имели удовольствие убедиться в этом лично.
- Вы дрались с де Фрасси? - ахнул Пшедерецкий. - Без нейтрализатора?! Джессика, вы сошли с ума! Завтра же вы отправитесь в космопорт!
- Пешком? - съязвила Джессика. - Верхом?
- Мой "Кримильдо" ждет в Сан-Федрате, на стоянке. Мой личный кучер, - чемпиона сменил аристократ, утративший всю манерность, злой как сатана, - человек отчаянной храбрости. Запрет на полеты? Лига? Ему плевать на все, кроме моего приказа. Один звонок, и он пригонит "Кримильдо". Пушки? Осада? Если понадобится, он сядет на маковое зернышко! Лётные права пилота первого класса - вам это о чем-нибудь говорит? Завтра?! Нет, сегодня! Я немедленно…
В течение этого монолога Антон Пшедерецкий и дон Фернан толкались локтями, менялись местами, без очереди вырывались на первый план, забыв о правилах общежития - так они были взбешены, а скорее, испуганы безответственным поведением Джессики Штильнер.
- Вернемся к дуэли, - мягко перебил его Дюбуа, не заметив, что перебивает двоих. - Вы заняты, маркиз, заняты делом чести. Слово "немедленно" для вас сейчас может относиться лишь к одному, очень важному делу.
- Дуэль? Убирайтесь к дьяволу!
- Браво! Оскорбляйте меня, мы на верном пути.
- Никаких дуэлей!
- Ошибаетесь. У вас нет выбора.
- Мы уезжаем, - дон Фернан кончиками пальцев коснулся шляпы. - Ваш покорный слуга, барон!
- Разумеется, - согласился Дюбуа. - Мой покорный слуга.
И привстав на стременах, точно так же, как вставал получасом раньше, желая разглядеть в сумерках отряд дона Фернана, полковник громко закричал, обращаясь к эскорту губернатора упрямой Бравильянки. Он сменил унилингву на эскалонский, Джессика не поняла ни слова. Да и зачем? Гематрийская логика, умножить на представление о нравах варварской знати, плюс знание мужчин в целом, коэффициент поправки "три Г" - гордость, горячность, глупость…
Взрыв ликования подтвердил ее расчет.
VI
Пожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы этот диалог так:
Сцена затемнена. Движение теней.
Гул голосов, звяканье вилок. Булькает, льется в стаканы йа-донг - травяная настойка, самое приличное пойло из той дряни, что продается в поселке. Вокруг стола идет призрак со свечой - служитель сцены. Для зрителей его нет, он - ходячий канделябр. Дрожащий огонек выхватывает из груды закусок, громоздящихся на столе, собранном из пяти столиков поменьше, то одно блюдо, то другое. Рис с карри, мидиями, креветками. Обжаренная лапша. Рыбные салаты. Огненно-острый пхрик с чесноком. В бесчисленных плошках - соусы всех цветов радуги.
Проявляются люди: не полностью, фрагментами. Лица раскраснелись, блестят от пота. Рты жуют. Рты говорят, плюются непрожеванным. Кто-то отчаянно жестикулирует. Яблоку негде упасть: три колланта втиснулись в буфет, гордо именуемый банкетной залой "Королевского приюта".
Диего: Прошу меня извинить, сеньоры. Честь имею.
Резкий поклон: словно голубь склюнул зерно. Голубь? Ворон. Диего Пераль, весь в черном, покидает шумную компанию. Вослед несется:
- Наливай!
- За него!
- За них!
- Чтобы все срослось!
- До дна!
- …кто она вообще такая?!
- А вам Яффе не сказал?
- Что не сказал?
- Ха! Ничего не сказал!
- Ты думаешь, мы даром по космосу мотаемся?
- Приказали, вот и мотаетесь. Не даром, за бабки. А мы - за вами.
- Спасаем вас, бездельников!
- Бездельников?! Ты маэстро видел?
- Ну, видел. Я их таких тыщу видел.
- Маэстро он, понял? Мастер! Невесту свою с того света вытаскивает!
- Из-под шелухи, что ли?
- Сам ты шелуха! Кони она двинула, понял?
- Куда двинула?
- В ящик сыграла! В натуральный ящик!
- А он тянет! Надрывается! И мы за компанию…
- Врешь!
- Я?!
- Ты!
Два невропаста. Рыжий скандалист и черный мачо. Оба пьяней пьяного. Кричат, орут, силятся переорать весь мир.
- Ты такой любви сроду не видел! И не увидишь!
- А ты видел?!
- Я видел!
- Где?
- Я каждый день вижу! Понял?!
В перепалку вплетаются голоса коллантариев:
- …насчет бездельников я бы попросил!..
- Это вы за нами хвостом таскаетесь…
- Мы хвостом?!
- Вы хвостом!
- Кто вас от фагов спас?!
- …спасибочки, по гроб жизни…
- …любовь! Я думала, ее нет уже…
Шум нарастает. Все тонет в какофонии. Хмельная похвальба. Хмельная обида. Хмельная зависть: у них - да! А у нас…
Служитель уходит. Свет гаснет.
Темнота. Тишина.
Когда свечи зажигают вновь, вдоль всей рампы, зритель видит апартаменты профессора Штильнера. Мар Фриш выключает коммуникатор, лежащий на столе.
Пробус: Гиль, ты монстр! Как ты все это записал?
Фриш (скромно): Привычка. Профессиональное.
Пробус: Ты знал?! Знал, что мы разосремся?
Фриш: Предполагал.
Пробус (внезапно мрачнеет): И часто ты нас пишешь?!
Фриш: Иногда.
Штильнер: Вернемся к коллантам, друзья мои! Итак, ссора. Вы похвастались, они позавидовали. Что дальше?
Пробус: Рыжий кричит: пусть рой нам помогает! Что это, мол, за контакт? Болтается в стороне, как дерьмо в проруби! Мы жилы рвем, а он и в ус не дует!
Штильнер: Грандиозно! Как быстро люди привыкают к чудесам! Давно ли вы роя, как огня, боялись? Продолжайте, я весь внимание!
Пробус: Короче, он хочет затащить рой в наш коллант. Пусть участвует, гадюка! Но для этого нужны два других колланта. Вот утром наши и пойдут мириться.
Штильнер: Боже правый, зачем вам еще два колланта?!
Пробус (с возмущением): Как это зачем? Рой загонять! Вроде охоты: они - загонщики, а мы - эти… Копы, да? Они рой на нас выгонят, а мы его примем, как родного! Будет помогать, никуда не денется. Ну, в смысле, это рыжий так считает, и Анджали…
Штильнер: Восторг! Действительно, бесконечны две вещи: Вселенная и человеческая глупость. Впрочем, насчет Вселенной я не уверен. Нет, идея флуктуации, как участника колланта, блестяща! (Профессор срывает с головы воображаемую шляпу, раскланивается.) Но все остальное! Методика, если здесь применимо это слово… Контакта вам, значит, мало? Рой, значит, бездельничает?
Пробус: Мне? При чем тут я?!
Он открещивается столь рьяно, что у профессора возникает серьезное подозрение насчет авторства идеи охоты на рой. Принуждение к дружбе, загонщики и копы - тут попахивает умом острым и парадоксальным.
Пробус: Но они-то правы, профессор! Разве это контакт?
Штильнер: Вы кто по образованию, голубчик?
Пробус: Я? Наладчик навигационных систем. Инжертех на Квинтилисе…
Штильнер (в ужасе): Кто?!
Пробус: Не кто, а что. Инженерно-технический, имени Тита Суллы.
Штильнер: Вам физику читали?
Пробус: Теоретическую, прикладную, спецкурс квантовой…
Штильнер: Вы в курсе, извините за каламбур, эффекта квантовой спутанности?
Пробус: Я?! На чем, по-вашему, системы гиперсвязи работают? На керосине?! Я их, красавиц, за свою жизнь отладил… У вас волос на голове меньше!
Штильнер: Тогда вы легко поймете: для флуктуаций расстояние роли не играет. Не важно, находится рой в колланте, рядом или на другом краю Ойкумены. Квантовое сопряжение - основа существования флуктуаций. Аналог нейронных импульсов в нашем организме. Рой и так все время в контакте с вами. Он и сеньорита Энкарна - одно целое. Она ведь возникала в колланте, когда роя не было поблизости?
Пробус: Да, но… Погодите! Для этого нужна матрица сопряжения. Откуда она взялась в нашем колланте?!
Фриш (стоит у окна): Первый контакт с роем. Атака комаров. То, что мы приняли за атаку. Обмен матрицами: рой считал наши, в первую очередь, сеньориты Энкарны, и подсадил нам свою.
Штильнер: Браво! Две возлюбленные сеньора Пераля - сеньорита и рапира - это "органы контакта" роя. А вы что думали? Сесть с флуктуацией за стол переговоров, обменяться верительными грамотами? Выпить по чашечке кофе?!
Пробус: Зачем он тогда вообще появляется? Если расстояние не важно?
Штильнер: Это не просто контакт. Это - сотрудничество! Высшая ступень! Для роя вы, коллант, - рой. Иной, специфический, но все же рой. Подобное тянется к подобному. Он вас, извиняюсь, опекает. Вы утратили часть коллектива? Он вернул вам донью Энкарну, восстановил вашу полноценность, как он ее понимает. На вас напала стая фагов? Он увел вас в безопасное место. Будь рой за тридевять парсеков, что бы с вами стало? Теперь, как честные и благородные люди…
Пробус (мрачно): Мы обязаны на нем жениться.
Штильнер: Мне не нравится ваша ирония.
Пробус: Мне тоже. А во второй раз? Где он шлялся, зараза?
Штильнер: Вас прикрывали колланты. Рой решил: их хватит, чтобы одолеть стаю. А вы его загонять вздумали! Проще решетом море вычерпать… Или вы желаете уподобиться стайным фагам?
Пробус: В смысле?
Штильнер: Они охотятся на рой. От них он и пытается сбежать на планету. Да он жаждет белкового тела для сеньориты еще больше, чем сеньор Пераль! Фаги время от времени ошибаются - или не ошибаются! - и налетают на ваш коллант. Сеньорита и рапира пахнут роем! Фаги - волки, они чуют запах, идут по следу…
Фриш: Эффект квантовой спутанности. Стая раньше уже встречалась с роем. Вероятность семьдесят семь с половиной процентов.
Штильнер: Они запомнили запах - комбинации полей, частиц, квантов. Сохранили матрицы сопряжения. Но рой умнее, если так можно выразиться. Убежище на планете - идеальный выход. Туда фагам хода нет. Сотрудничество, господа! Баш на баш, мы - ему, он - нам…
Яффе (с дивана): Лекция профессора Штильнера?
Штильнер: Что?!!
Яффе: Извините, профессор. Литературный термин, из области фантастики. Ученый просвещает героев накануне похода.
Штильнер: Это юмор, черт бы вас побрал?!
Яффе (хладнокровно): Юмор? У гематра? Профессор, вы меня удивляете.
Штильнер: Вот так всегда! Только войдешь во вкус, и кто-нибудь обязательно испортит тебе праздник. А я как раз хотел поделиться гипотезой о "флуктуативной матке" или матричном репликаторе… Все, молчу, молчу! (Обращаясь к Пробусу.) Завтра, душа моя, я вставлю вашим коллегам самый большой пистон, какой существует в Ойкумене. Самодеятельность? Рыцари любви? Трубадуры?! Они у меня попляшут… Мар Яффе, проверьте, пожалуйста, свой уником. Нет ли сообщений от Джессики?
Яффе достает коммуникатор. Это особая модель со встроенным блоком гиперсвязи. Блок рассчитан на прием и передачу текстовых сообщений - максимум для карманного устройства. У Джессики Штильнер есть такой же уником, в память которого вбит номер алама Яффе. На этом настоял профессор.
Яффе (открывает список сообщений): Нет.
Штильнер: И раньше не было?
Яффе: Не было. Ваша дочь отключила функцию гиперсвязи. Даже в "спящем" режиме блок потребляет слишком много энергии.
Штильнер (с чувством): Засранка! Ну что стоит черкнуть отцу пару слов?! Жива-здорова, не волнуйся, папа… Ну почему я не флуктуация? Одной лишь силой мысли перенестись…
Пробус: Мыследействие?
Штильнер (оборачивается к помпилианцу так резко, что едва не падает): Что? Что вы сказали?!
Пробус: Мыследействие. Это маэстро сказал.
Штильнер: Маэстро?
Пробус: Ага. Прямо как вы: если бы я мог, как флуктуация…