Школа наемников - Виктор Глумов 2 стр.

Грымза обиженно засопел, ухватил Артура за руки, ругнулся, бросил - неудобно. Взялся за ноги, зажал их под мышками и поволок на улицу.

- Тряпка! - не удержался Артур. - Ты думал, Ян те­бя отблагодарит? Как был ты бумагой для подтирания, так и сдохнешь.

Воровато оглядевшись, Грымза отпустил жертву и па­ру раз пнул в живот ботинком с кованой подошвой - Артур закашлялся. Насвистывая веселенькую песню, Грымза вытащил его на улицу и бросил рядом с другим связанным - батиным охранником, не предавшим на­нимателя. Бывшие друзья Ингвара толпились вокруг вперемешку с захватчиками, разговаривали и перешу­чивались как ни в чем не бывало. По обе стороны ко­лодца с автоматами наперевес замерли два омеговца в черных рубашках и брюках. По каменным лицам, полу­скрытым шлемами, катился пот. Одному из солдат, раз­махивая руками, что-то втирал Ян. А вырядился-то! Ползунам на смех! Под щегольским жилетом - белая рубаха с широкими рукавами; коричневые брюки в об­тяжку, похожие на бабьи, заправлены в остроносые са­поги, на круглом пузе - ремень с огромной серебрис­той бляхой. Батя всегда достойно с омеговцами держал­ся, а этот хвостом готов вилять.

Бывшие соратники, встречаясь взглядом с Артуром, бледнели и отворачивались. Крысы продажные! Даже потаскухи высунулись, рты раззявили. На лицах - любо­пытство. Ни сочувствия, ни сожаления. Что теперь бу­дет с Иреной, с Никой? В бордель определят? Ирена-то приспособится, быстро найдет покровителя, а вот Ни­ка... Извернувшись, Артур попытался отыскать взглядом последнего человека, который ему хоть немного дорог. Окно распахнуто, вот и она - синие глазища, лицо сер­дечком, волосы белые, словно пеплом присыпанные. Пистолет в руках дрожит. Что же ты делаешь, глупая? Артур помотал головой - Ника, умница, юркнула в ком­нату. Кажется, никто ее не заметил.

Артур знал, что Ника делает: села прямо на пол, за­крыла лицо руками и беззвучно рыдает. Она на самом де­ле не блондинка - полностью седая в свои семнадцать.

Хваткой умирающего панцирника Артур вцепился в мысли о Нике - единственное, что держит, не дает сва­литься в пропасть. Четыре сезона назад ее купили в бор­дель, Артур видел, как Ника вырывалась, когда ее тащи­ли потные похотливые лапы, и пожалел, взял себе. Го­ворят, друга не купишь... Врут. Можно друга купить - доверием, помощью, человеческим отношением. На не­го, Артура Красавчика, девки всегда заглядывались, кле­вали на черные волосы, карие глаза и правильные чер­ты лица. Он даже гордился своей внешностью. С краси­вым человеком охотнее ведут переговоры, красивый человек на ступень выше, кажется, стоит... Заглядыва­лись девки. И сейчас вон глазеют - из толпы врагов.

А Ника не предала. Нужно обязательно выжить, что бы ни выпало. Вряд ли его сейчас убьют, хотели бы - давно бы пристрелили. Значит, есть возможность уце­леть, чтобы вернуться за Никой.

- Тащи! - скомандовал омеговец.

Мужики расступились, и взору открылась машина у ворот, огромная, зеленовато-ржавая, с кузовом, сварен­ным из металлических заплат, рядом замер танкер, на­правив пушку на поселок. Вот бы выстрелил сейчас и навсегда успокоил и Артурову совесть, и проклятых предателей.

Артура волокли аккуратно, держа под руки. Навстре­чу шагал Роман, вырядившийся, как и папаша.

- Ты знал? - крикнул Артур.

Роман не побледнел, не отвел взгляда, поджал губы и уронил:

- Извини, друг, ничего личного.

В кузове грузовика, оказывается, была дверь, ее ох­раняли еще двое омеговцев. Артура ткнули прикладом под ребра и, пока он корчился, разрезали веревки, за­толкали внутрь.

Артур ткнулся носом в тряпку, провонявшую бензи­ном. В фургоне, кроме него, сидели тот самый папа- нин наемник (обритый налысо молодой парень - не­давно в поселке, кажется его называли Жбаном) и еще трое мужиков. Когда дверь захлопнулась и лязгнул за­сов, один из незнакомцев, тощий коротышка, принял­ся браниться и колотить кулаками по стенкам. Расте­рев затекшие запястья, Артур повалился на спину и за­крыл глаза.

Духота стояла неимоверная, кабина раскалилась на солнце, воздух почти не проникал в маленькое зареше­ченное окно, лишь чуть тянуло прохладой от вентилято­ра, впаянного между водительской кабиной и кузовом.

Глава 2

ШКОЛА ОФИЦЕРОВ

После Погибели воинскую часть генерала Омега- нова накрыл сошедший сель. Личному составу при­шлось перебраться в сохранившийся карьер, где гене­рал организовал Цитадель. Поначалу Омега представ­ляла собой организацию, занимающуюся продажей эскорт-услуг. Постепенно огневая мощь Цитадели воз­росла, личный состав стал пополняться рядовыми из жителей Пустоши и за плату участвовать в военных действиях на стороне нанимателя.

История Пустоши. Цитадель. Шестой курс

олнце палило немилосердно. Оно стояло почти в зените, и скалы, окружающие Цитадель Омегу, не давали тени. Полоса препятствий, где тренировались курсанты, превратилась в печь. Вездесущая рыжая пыль устилала землю, висела в воздухе плотной занавесью, и казалось, что кислород уже выжгло и дышать нечем, по­тому что пыль забивает легкие. Полтора десятка кур­сантов, тяжело дыша, отжимались под счет командира- наставника, рослого седовласого военного в черной форме. Командир-наставник Андреас от жары не стра­дал, лицо его оставалось сухим, в отличие от лиц, спин, рук курсантов.

Леке не знал, кто придумал полосу препятствий, по­этому зло для него, потного, грязного, олицетворял ко­мандир-наставник отряда. Лежа носом в пыль, чувствуя, как она прилипает к коже, Леке не видел Андреаса, но слышал его изобличающий голос:

- Слабаки! Еще пятьдесят отжиманий! Раз!

Руки разогнулись, толкнув курсанта вверх. Удержать­ся! Это желанная передышка... упасть, и лежать, и не двигаться. Но за каждого упавшего отряд получает еще пятьдесят отжиманий. И еще. И еще. И со слабаком по­том разберутся по-своему. А Леке слабаком не был.

-Два!

Мышцы свело, руки дрожали, Леке закусил сухую пыльную губу. Жарко. Солнце не просто выгоняет из организма влагу, но и вытапливает подкожный жир. За­нятия должны были закончиться, если пользоваться си­стемой измерения Древних, час назад, но прямо мор­дой в пыль упал Умник, и Андреас озверел, хоть и не­хорошо так думать о командире-наставнике.

Счет продолжался, и Леке отжимался механически, будто был киборгом. Слева, справа, сзади тяжело дышали сокурсники. Сколько еще? После силовых - построение, потом - научная часть, дальше - обед. На построении кур­сант должен выглядеть опрятно: форма отглажена, лицо умыто, блестящие глаза устремлены на командира-настав- ника. И на вышестоящее начальство, буде объявится.

- Стоп! - прервал счет Андреас.

Леке рухнул в горячую пыль.

- Вы курсанты или мясо?! Курсант Гай, вста-ать!

Леке через силу повернул голову и увидел, как встает,

покачиваясь, курсант Гай, занимавший соседнюю койку, - сперва на четвереньки, потом на колени. Что это с Гаем? Он ведь парень не хилый. Заболел? Рядом скрипнула пыль, и перед глазами возникли слегка запорошенные са­поги командира-наставника.

- Встать, я сказал!

Гай встал. Его шатало.

- Из-за тебя, курсант, твои товарищи получат еще пятьдесят отжиманий! Ты понял? Посмотри на них, курсант!

Леке не видел Гая, усталость была сильнее любопыт­ства, но слабый, дребезжащий голос приятеля слышал отчетливо:

- Так точно, командир-наставник Андреас! Разреши­те доложить... - И Гай упал. Рухнул на землю теперь уже по-настоящему.

Леке вскочил, забыв об усталости, жаре, боли в мыш­цах. Бросился к другу, над которым уже склонился ко­мандир-наставник, некроз его заешь, хоть и нехорошо так о командире... Андреас перевернул Гая на спину. Из носа курсанта текла густая темная кровь. Сокурсники переглянулись, загомонили.

- Лекаря! - рявкнул командир-наставник.

Леке кинулся через полосу препятствий к казармам, обогнул снаряды, "скалодром", "лабиринт" из сварен­ных труб, перепрыгнул неширокий ров, перемахнул че­рез забор, выскочил на плац и понесся дальше. Сердце тяжело билось в груди, раскаленный воздух драл горло, а Леке почему-то думал на бегу: вот нигде в Цитадели Омега нет пыли. Ни на плацу нет, ни у казарм, ни у до­мов офицеров, ни у бараков обслуги, ни на кухне, ни на путях, ни в шахтах - нигде! Почему ее столько на полосе препятствий, где каждое утро гоняют курсан­тов? Специально завозят? Леке представил себе целый грузовик пыли и чуть не сбился с шага. Одернул сам се­бя. Там Гаю плохо, другу, соратнику! А он о пыли раз­мышляет.

Леке бежал по дороге, присыпанной гравием, мимо одинаковых зданий. На улицах было пусто - курсанты всех возрастов на занятиях, офицеры при деле. В Ци­тадели Омега, которую на Пустоши зовут Замком Оме­га, нет праздношатающихся.

У двери лазарета скучал помощник лекаря из штат­ских, широкоплечий и низкорослый Хома. Жевал что- то, сплевывая на землю. Заметив курсанта, осклабился. Леке перешел на шаг, стараясь держаться подобающим образом - прямо и гордо. Он понимал, что по лбу, по щекам, оставляя дорожки на пыльной коже, бежит пот, что майка грязна, брюки - мутанту носить и то стыдно будет, лицо горит, оно сейчас, наверное, пунцовое, как у всех светловолосых после физической нагрузки, но хотя бы позой старался передать свое превосходство над Хомой.

- Пра-аблема? - протянул Хома.

- Лекаря срочно. На полосу.

- Тю. Сро-очно! - Хома улыбнулся еще шире. - Сей­час позову.

Леке почувствовал, как поднимается мутная волна злости. "Мясо", увалень, как и все штатские. Сжав ку­лаки, он шагнул к Хоме...

- Эй! Курсант! - С губ помощника лекаря полетела слюна, он попятился к дверям, выставив перед собой руки. - Остынь, ты чего?! Остынь, парень!

Дверь распахнулась, стукнув Хому по спине, и по­явился лекарь. Лекаря Леке уважал. Гнев улегся, как пы­левой смерч.

- Вас на полосу срочно командир-наставник вызывает.

Лекарь кивнул, на миг скрылся в помещении, вернул­ся с сумкой в руке и пошел рядом с Лексом, без труда поспевая за молодым парнем. Леке в лазарете лежал один раз - еще пацаном сопливым, первокурсником, когда упал и сломал руку. С тех пор лекарь как будто и не изменился - аккуратная седая бородка, на носу оку­ляры, небось еще Древние делали; форма всегда чис­тая, ни складочки, сидит как влитая. Порой кажется, будто рядом с тобой, сверкая нашивками на черном ки­теле, шагает не лекарь, а старший офицер, если не ге­нерал...

- Что случилось, курсант?

- Курсант Гай упал. И у него кровь носом пошла.

- Вы на удивление многословны, - без улыбки заме­тил лекарь.

Леке поджал губы. А что, цвет крови живописать? Сказал как было. И получил в ответ эту... как ее... мас- тер-переговорщик называл... то ли иринию, то ли ира- нию. Иронию, вот.

Шли долго, в обход полосы препятствий - через ка­литку, мимо тренажеров и брусьев. Не по прямой же ле­каря тащить, еще свалится, чего доброго, в ров.

Выяснилось, что пока Леке бегал за лекарем, заня­тия прекратились и командир-наставник Андреас рас­пустил отряд - приводить себя в порядок перед пост­роением. Заметив Лекса, он кивнул - мол, ступай себе. Лекарь склонился над Гаем - кто-то перенес курсанта в тень, в сознание он так и не пришел. Леке собрался шаг­нуть к другу, но перехватил взгляд командира-наставни- ка и кинулся к казармам. До построения, наверное, все­го ничего, успеть бы.

В умывалке обсуждали происшествие, некоторые не­сдержанные на язык ругали Андреаса. В Омеге не мес­то слабым и больным, сюда набирали только крепких и здоровых парней. Сначала курсантов было двадцать пять, но к выпуску осталось пятнадцать. Куда делись те, кто не потянул нагрузку, Леке не знал.

Он скинул грязную одежду на пол и принялся отмы­вать с лица пыль, поглядывая на себя в зеркало. Собст­венная внешность Лекса вполне устраивала - высокий, плечистый, в строю четвертый с начала. Лицо мужест­венное... К нему отлично подошло бы слово "офицер"... Леке улыбнулся фирменной кривой улыбкой.

Протрубил горн. Первый сигнал, скоро будет вто­рой, а потом и третий. И если ты по третьему не в фор­ме и не на плацу, плохо тебе придется. Леке сунул голо­ву под струю воды, взъерошил волосы. Теперь пригла­дить их, одеться в черную форму, схватить шлем под мышку и бегом, бегом, все уже построились - на плац.

Сигнал.

Замереть. Взгляд - на белесое небо над вершинами ок­рестных гор. Мысли - чисты и непорочны. По уставу.

- Вольно. - Этот голос, хриплый, низкий, не по те­лу, Леке узнал бы в любой обстановке. - Здравствуйте, курсанты.

И в полтора десятка глоток:

- Здравья желаем, генерал Бохан!

Теперь можно посмотреть на генерала. Он удиви­тельно маленького роста - Лексу едва по грудь, - но сложен пропорционально, лицо его исполнено гордос­ти, отеческого тепла и отеческой же строгости, взгляд светлых глаз проникает в пустые головы курсантов. Ге­нерал доволен построением. Старшекурсники стоят с правого края строя, младшие замерли левее. Генерал уже знает о случившемся на полосе, потому что гене­рал Бохан знает всё. Взгляд генерала остановился на Лексе, и тот, несмотря на палящий зной, покрылся хо­лодным потом.

- Курсант, - пророкотал Бохан.

Леке сделал шаг вперед.

- Курсант Леке, мой генерал!

- Почему голова мокрая, курсант? Вы не читали Устав?

- Никак нет, мой генерал, читал, мой генерал! Поз­вольте доложить, мой генерал! - (Милостивый кивок, ледышки глаз.) - Командир-наставник Андреас прика­зал привести лекаря на полосу препятствий, поэтому я никак не успевал...

- Что за детские отговорки! - Генерал дернул под­бородком. - Ничто не может помешать курсанту, завт­рашнему офицеру, выглядеть должным образом! Ты - не фермер, не рыбарь, ты - воин Омеги. Даже в бою наши офицеры являют пример для подражания. И во­лосы их, курсант, даже под шлемом остаются сухими! Объявляю тебе, курсант, выговор. Доложишь майору Андреасу, он назначит наказание. Вернись в строй.

Послышался шепот - сослуживцы обсуждали просту­пок Лекса. Воины Омеги - одна семья, отец-генерал всегда прав. Провинившегося порицают и старшие, и братья-курсанты, выговор - позор для всего отряда. Лексу огромного труда стоило держать спину прямо, не сутулиться под взглядами сослуживцев.

Глава 3

ДОРОГА В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

ить хотелось постоянно. Стоило оторваться от фляги, пожалованной омеговцами, как снова начи­нала мучить жажда. Кузов раскалился на солнце, и толь­ко теперь стало ясно, зачем вонючая тряпка на полу - дабы не обжечься. Пленники сидели на ней, нахохлив­шись и поджав ноги.

Сначала Артур думал, что весь поселок знает, кто предатель, в том числе наемник Жбан, и ждал нападе­ния, но Ян и Роман сохранили его тайну, а Жбану, по­хоже, ни до чего не было дела - он с трудом пережи­вал унижение и потерю свободы.

Грузовик ехал медленно и танцевал на кочках - один из чужаков, тощий бородач, хватался за горло и изо всех сил старался не наблевать. Молчали. Жбан баюкал раненую руку.

Пленники по очереди подходили к окну, станови­лись на цыпочки. В салоне воняло потом, немытыми телами, и раскаленный воздух Пустоши казался свежим. Коротышка из чужих все время ерзал и бурчал под нос - до окна он не доставал. Наконец не выдержал, вскочил и заорал в вентилятор:

- Эй вы там, волк вас раздери! Вы нас поджарить хочите? А то будут вам яйца вкрутую, а не люди!

- Толку-то орать, - подал голос одноглазый громи­ла, почесав скошенный лоб. - Ща прыдуть та ребра пе­ресчитают^

- Из Киева? - не выдержал Артур.

- Га? - отреагировал громила. - С-под Кыйива, дов- го там жив. - И снова смолк.

Машина остановилась, хлопнули дверцы. Оттолкнув тощего, Артур приник к забранному решеткой окошку. Танкер позади грузовика тоже затормозил, из люка вы­сунулся автоматчик. Омеговцы вытащили из кабины рулон ткани, развернули, смочили водой. Что это они задумали? Поволокли куда-то, исчезли. Чуть позже Ар­тур сообразил, что они собираются накрыть кузов с пленными.

- Во-от! - Коротышка воздел палец. - А вы говори­те, что орать без толку!

- Это радует! - возликовал бородач.

- Ага, - буркнул громила, - прохладнише будэ.

- Дурак! - Бородач постучал себя по лбу. - Мы им нужны живыми! Вишь, заботятся.

- Что они с нами будут делать? - с надеждой спро­сил Жбан.

- Эй! - снова крикнул в вентилятор коротышка. - Куда вы нас везете, а?

Ответа не последовало. Коротышка долбанул по же­лезу, еще долбанул.

- Отвечайте!

Разобравшись с кузовом, омеговцы вернулись в каби­ну, взревел мотор.

- Вот так и буду тарабанить, пока не скажете!

- Сел! Живо! - рявкнули из кабины - коротышка пулей отлетел, насупился.

- Я вроде догадываюсь, куда нас везут. - Бородач ус­тупил место у окошка громиле.

- Шо? - Единственный глаз громилы блеснул.

- Когда у омеговцев будет трудный бой, - начал бо­родач со знанием дела, - нам дадут оружие, какое не жалко, и погонят впереди себя. Прикрываться нами бу­дут, вот.

- И шо? А як развернэмся мы, та як йих пострэ- ляемо?

- Вот дурень! - всплеснул руками коротышка. - Не успеешь!

- Я слышал, - продолжил бородач, - что лучших из этих, ну, из нас, потом в наемники берут и даже платят. Рассказал один кетчер. Он потом сбежал отту- дова.

Артура перспектива стать наемником не прельщала. Кто такие наемники? С одной стороны - умелые бой­цы, с другой - низшая каста, люди без семьи, без дво­ра. Одинокие. Они сбиваются в стаи, они хуже кетче- ров: зависят от работодателя. Они жадны до денег и продажных женщин, но заработок уходит на оружие, а женщины их не любят. Потому что наемник - убийца, убийца по договоренности, бессовестное и тупое быд­ло. Конечно, омеговцы стоят ступенью (а то и не од­ной) выше. Но только офицеры, прошедшие обучение. А рядовые Омеги - те же фермерские сынки, разорив­шиеся, ни на что больше не годные. Артур, может, и не отказался бы стать офицером, но вот в "пушечное мясо" идти...

- А что, - коротышка потер руки, с тоской глянул на окошко, - главное, в дороге не сдохнуть.

- Пидсадыть тэбэ? - предложил громила.

- Чи-и-иво? - Коротышка аж раздулся от возмущения.

- Ну, я тэбэ пидстрахую, ты ж малэнький.

- Ага, как "малэнький", так сразу "пидстрахую"! На­шелся, понимаешь, пидстрахуй! - фыркнул коротышка. Подумал и кивнул: - Ладно, а то задохнусь к вшивому му­танту! - Он взобрался на согнутую ногу громилы, вце­пился в решетку и, ругнувшись, потряс обожженной ру­кой. Зажмурился. Ветер шевелил мокрые сосульки волос.

- Давайте, что ли, знакомиться, - предложил боро­дач. - Я Остряк.

- Ломако, - сказал киевлянин, придерживая коро­тышку.

- Шкет, - бодро представился тот.

А коротышка-то поверил, что его в наемники опре­делят и сразу генералом поставят! Воспрял. Просто ди- рижабой воспарил, ни жара ему нипочем, ни вонь и тряска.

- А я уж думал, конец нам пришел, - тараторил Шкет, глядя в окошко. - Ан нет, выживем, в наемники подадимся! Вернусь и прирежу топливника энтого. Он что задумал, мание бесхвостый, людей, значить, клик­нул, ну, на работу. Деньги хорошие обещал. А я дура-ак! Поверил. Знал ведь, что просто так столько не платють. Ну енто, люди, значить, приходють, он их раз - и в са­рай. А потом приезжають разные, ухи - чик, и в рабы. А мне повезло, да-а.

- Угу, кому ты сдався, дохля? - ласково пробурчал Ломако.