- Ну, если быть точным, Земля дубль два, - торжественно подтвердил Старпердуппель. - Мы строим новый экземпляр по тем же чертежам.
Повисла пауза.
- Вы хотите сказать, - осторожно, следя за собой, проговорил Артур, что это вы… построили Землю?
- Именно, - подтвердил Старпердуппель. - Вы бывали когда-нибудь в местечке… кажется, его назвали потом Норвегия?
- Нет, - ответил Артур, - ни разу.
- Жаль, - сказал Старпердуппель. - Это был мой участок. Получил приз, знаете ли. Восхитительные береговые линии. Я был так расстроен, узнав о ее разрушении.
- Расстроен?!
- Еще как! И, главное, всего еще каких-нибудь пять минут, и это уже не имело бы такого значения. Такая неприятная неожиданность. Мыши были в бешенстве!
- Мыши были в бешенстве??? - открыл рот Артур.
- Мыши, - спокойно подтвердил старец.
- Ну, конечно, как и собаки, и кошки, и утконосы, но только…
- Но только они - как бы это сказать - за все это платили.
- Послушайте, - сказал Артур. - Вам доставит удовольствие, если я просто рехнусь прямо сейчас, вот здесь?
Некоторое время авиетка летела в неловком молчании. Затем старик терпеливо принялся объяснять.
- Дорогой землянин! Планета, на которой вы жили, была заказана, оплачена и управлялась мышами. Ее уничтожили за пять минут до того, как цель ее создания была достигнута, и поэтому нам придется построить еще одну.
В сознании Артура запечатлелось только одно слово:
- Мышами? - переспросил он.
- Совершенно верно, дорогой землянин.
- Я извиняюсь: речь идет о маленьких белых и пушистых зверьках, зацикленных на сыре, которые в начале шестидесятых на вечеринках заставляли женщин вскакивать на табуретки?
Старпердуппель вежливо кашлянул:
- Землянин, - сказал он, - зачастую мне трудно следовать за вашей речью. Не забывайте, что я проспал пять миллионов лет в недрах этой планеты, и мало знаю о начале шестидесятых на вечеринках, о которых вы говорите. Существа, которых вы назвали мышами, не таковы, какими кажутся. Это лишь проекция на наше измерение огромных сверхразумных мультимерных существ. Все, что касается сыра и писка - лишь видимость.
Старец помолчал и с сочувственной улыбкой добавил:
- Полагаю, они ставили на вас эксперименты.
Артур задумался на секунду, и лицо его прояснилось:
- Да нет же, - сказал он, - Теперь понятно: вы ошибаетесь. На самом деле это мы ставили на них эксперименты. Их часто использовали для исследования поведения… инстинктов… там, Павлов… и так далее. Мыши выполняли разные задания, их учили звонить в звонок, бегать по лабиринтам и тому подобное, чтобы понять природу процесса обучения. Из наблюдений за их поведением мы смогли многое узнать о нашем собственном…
Артур не договорил.
- Тонкость, - сказал Старпердуппель, - которой можно только восхищаться. Насколько удобнее скрывать свою подлинную природу и насколько удобнее управлять вашим мышлением! Тут побежишь не тем путем по лабиринту, там съешь не тот кусок сыра, здесь ни с того ни с сего умрешь от миксоматоза… Точный расчет - и гигантское суммарное воздействие!
Он выдержал эффектную паузу.
- Это, землянин, если хотите, действительно исключительно сверхразумные мультимерные существа. Ваша планета и ее население были матрицей биокомпьютера, десять миллионов лет выполнявшего исследовательскую программу… Позвольте, я расскажу вам всю предысторию. Это не займет много времени.
- Со временем, - промолвил Артур мрачно, - у меня сейчас нет проблем.
25
Общеизвестно, что существует множество проблем, связанных с жизнью, среди которых наиболее популярны следующие: "Зачем люди рождаются?" "Почему они умирают?" "Почему в промежутке между этим они столько времени тратят на электронные часы?"
Много-много миллионов лет назад расе сверхразумных мультимерных существ (чье физическое проявление в их собственной мультимерной вселенной было весьма похожим на наше) так надоело постоянно задумываться о смысле жизни, то и дело отрываясь ради этого от своего любимого занятия - брокианского ультракрикета (забавной игры, в которой требуется внезапно ударить человека безо всякой видимой причины и быстро убежать), что существа эти собрались взять и решить свои проблемы раз и навсегда.
Для этого они построили себе немыслимый суперкомпьютер, который был столь поразительно умен, что, еще до того, как к нему подсоединили банки данных, он начал с "мыслю, следовательно, существую" и дошел до существования рисового пудинга и подоходного налога, прежде чем его догадались выключить.
Он был размером с небольшой город.
Его главный пульт был выведен в специально оборудованном зале и поставлен на огромный стол ультракрасного дерева, обитый инфрачерной кожей. Зал был устлан роскошным темным ковром, по стенам со вкусом развешаны экзотические комнатные растения и гравюры старших программистов с семьями, а высокие стрельчатые окна выходили на площадь, обсаженную высокими тенистыми деревьями.
В день Великого Включения двое прилично одетых программистов с чемоданчиками подошли к офису и без шума были допущены внутрь. Они знали, что сегодняшний день будет величайшим днем для всей их расы, но вели себя спокойно и с достоинством: они почтительно сели за стол, раскрыли свои чемоданчики и достали оттуда свои записные книжки в кожаных переплетах с золотым тиснением.
Их имена были Лунквиль и Фук.
Некоторое время они посидели в торжественной тишине, а затем, обменявшись взглядами с Фуком, Лунквиль потянулся вперед и дотронулся до маленькой черной панели.
По едва слышному гудению он поняли, что огромный компьютер заработал. Через некоторое время он заговорил с ними глубоким и зычным голосом. Он сказал:
- Какова задача, ради которой я, Глубокое Раздумье, второй величайший компьютер во Вселенной Времени и Пространства, было вызвано к жизни?
Лунквиль и Фук поглядели друг на друга удивленно.
- Твоя задача, о компьютер… - начал было Фук.
- Нет, погодите-ка! Это неверно! - перебил встревоженный Лунквиль. - Мы ведь разрабатывали этот компьютер как величайший из всех, когда-либо бывших! С какой же стати вдруг второй? Глубокое Раздумье, - обратился он к компьютеру, - разве ты не величайший по мощности компьютер всех времен, каким мы тебя создали?
- Я назвалось вторым величайшим, - промолвило Глубокое Раздумье, - и таково есмь.
Программисты обменялись еще одним встревоженным взглядом. Лунквиль прокашлялся.
- Тут какая-то ошибка, - сказал он. - Разве ты не мощнее, чем Гаргантюум-Миллиард, способный сосчитать все атомы любой звезды за миллисекунду?
- Гаргантюум-Миллиард? - переспросило Глубокое Раздумье с нескрываемым презрением. - Жалкий арифмометр. Не о чем говорить.
- А разве ты, - спросил Фук, подаваясь вперед, - не лучший аналитик, чем Гуголкратный Звездный Мыслитель в Седьмой Галактике Просветленной Гениальности, который может рассчитать траекторию каждой пылинки в пятимесячной пыльной буре на Данграбаде-Бета?
- Пятимесячная пыльная буря? - заносчиво повторило Глубокое Раздумье. Это вы спрашиваете меня, меня, которое рассчитало самые векторы всех атомов в Большом Взрыве? Оставьте такие задачки для калькуляторов.
Программисты некоторое время сидели в неловком молчании. Затем Лунквиль снова нагнулся к микрофону.
- Но разве ты, - спросил он, - не более неодолим в спорах, чем Великий Гиперлобовой Всеведущий Нейтронный Спорщик с Цицероника-12, Волшебный и Неутомимый?
- Гиперлобовой Всеведущий Нейтронный Спорщик, - ответило Глубокое Раздумье, нарочито грассируя, - смог заговорить все четыре ноги арктурианскому мегаослу, - но лишь я смогло после этого уговорить его тронуться с места.
- Тогда в чем же проблема? - не выдержал Фук.
- Никакой проблемы нет, - ответило Глубокое Раздумье величавым голосом. - Просто я лишь второй величайший компьютер во Вселенной Времени и Пространства.
- Но почему второй? - не успокоился Лунквиль. - Почему ты все время говоришь "второй"? Ты ведь не имеешь в виду Мультикортикоидный Яснотронный Титановый Смеситель? Или Пониматикум… Или…
Презрительные огоньки сверкнули на консоли компьютера:
- Ни одного бита мысли я не потрачу на этих кибернетических глупцов! - прогремел он. - Я имею в виду не что иное, как тот компьютер, что придет после меня!
Фук начал терять терпение. Он оттолкнул свою записную книжку и пробормотал:
- Что это еще за мессианские замашки!
- Грядущее сокрыто от вас, - промолвило Глубокое Раздумье, - но я в своих сверхмощных цепях могу пускаться в плавание по бесконечным дельта-потокам грядущей вероятности, и я вижу, что однажды настанет день и придет компьютер, которому я недостоин даже просчитывать технические характеристики; но который мне самому суждено будет разработать.
Фук глубоко вздохнул и посмотрел на Лунквиля.
- Ну, ладно. Будем задавать вопрос? - спросил он.
Лунквиль жестом остановил его.
- О каком это компьютере ты говоришь? - обратился он к Глубокому Раздумью.
- О нем я сейчас ничего не скажу, - ответило оно. - До поры. Теперь спрашивайте у меня что-нибудь другое, дабы я могло начать работать. Говорите.
Программисты посмотрели друг на друга и пожали плечами. Фук собрался и начал:
- О, Глубокое Раздумье! - сказал он. - Задача, для выполнения которой мы создали тебя, такова. Мы хотим, чтобы ты дало нам… Ответ!
- Ответ? - переспросило Глубокое Раздумье. - Ответ на какой вопрос?
- Жизни! - выпалил Фук.
- Вселенной! - подхватил Лунквиль.
- И вообще! - закончили они хором.
Глубокое Раздумье помолчало с минуту.
- Непросто, - сказало оно наконец.
- Но ведь ты это можешь?
Снова повисла многозначительная пауза.
- Да, - ответило Глубокое Раздумье. - Это я могу.
- Ответ существует? - спросил Фук сиплым голосом.
- Простой ответ? - добавил Лунквиль.
- Да, - ответило Глубокое Раздумье. - Жизнь, Вселенная и Вообще… Ответ существует. Но, - добавило оно, - мне придется хорошенько подумать.
В этот миг торжественность момента была вдруг нарушена: дверь распахнулась, и в комнату ворвались два человека в выцветших грубых синих плащах и поясах с эмблемой Зарысобанского Университета, раскидывая беспомощных служащих, пытавшихся загородить им дорогу.
- Требуем допустить! - кричал тот из этой пары, что был помоложе, целясь локтем в горло хорошенькой молодой секретарше.
- Не имеете права от нас скрывать! - хрипел старший, выкидывая младшего программиста обратно за дверь.
- Требуем признать, что вы не имеете права нас не допустить! - орал молодой, хотя он уже закрепился внутри комнаты, и никаких дальнейших попыток выдворить его не делалось.
- Кто вы такие? - спросил Лунквиль, в гневе поднимаясь с кресла. - Что вам надо?
- Я - Маджиктиз! - объявил тот, что был постарше.
- А я требую признать, что я - Врумфондель! - крикнул тот, что был помоложе.
Маджиктиз повернулся к Врумфонделю:
- Все нормально, - объяснил он ему сердито, - этого не нужно требовать.
- Отлично! - крикнул Врумфондель, трахнув кулаком по ближайшему столу. - Я - Врумфондель, и это не требование, это факт! Что мы требуем, так это факты!
- Да нет же! - воскликнул в раздражении Маджиктиз. - Это как раз то, чего мы не требуем!
Едва остановившись, чтобы набрать воздуха в легкие, Врумфондель крикнул:
- Мы не требуем фактов! Что мы требуем, так это полное отсутствие фактов! Я требую признать, что я могу быть, а могу не быть Врумфондель!
- Да откуда вы взялись, черт вас дери? - вышел из себя Фук.
- Мы - философы, - сказал Маджиктиз.
- А может быть, и нет! - сказал Врумфондель, погрозив программистам пальцем.
- Нет, мы философы! - настоял Маджиктиз. - Мы вполне определенно выступаем здесь представителями Объединенного Профсоюза Философов, Мудрецов, Светил и Прочих Мыслящих Людей, и мы требуем выключить эту машину, и немедленно!
- А в чем дело? - спросил Лунквиль.
- Это я сейчас объясню, коллега, - сказал Маджиктиз. - Разграничение вот в чем дело.
- Мы требуем признать, - проорал Врумфондель, - что разграничение может быть, а может не быть тем, в чем дело!
- Дело вот в чем: вы со своими машинками складываете единички и нолики, - начал Маджиктиз, - а мы занимаемся вечными истинами, и все довольны, всем спасибо. Хотите, проверьте по платежной ведомости. По закону Поиск Истины в Последней Инстанции является неотъемлемой прерогативой профессиональных мыслителей. А теперь? Какая-то дурацкая машина в один прекрасный день находит эту истину, и что - мы все летим с работы? Прикиньте сами, какой смысл сидеть всю ночь и спорить о том, что Бог может быть, а может не быть, если эта машина может наутро дать нам номер его мобильника?
- Вот именно! - крикнул Врумфондель. - Мы требуем четкого определения и разграничения областей сомнительного и неизвестного!
В этот момент в зале раздался громогласный голос:
- Позволено ли мне будет вмешаться в обсуждение? - спросило Глубокое Раздумье.
- Мы объявим забастовку! - заорал Врумфондель.
- Точно! - согласился Маджиктиз. - Вы получите всесоюзную забастовку философов!
Гудение, стоявшее в зале, внезапно усилилось: несколько дополнительных басовых сабвуферов, вмонтированных в кабинетные успокаивающей формы и концентрирующе лакированные колонки по всему залу, подключились, чтобы придать голосу Раздумья дополнительную внушительность.
- Я только хотело сказать, - произнес компьютер, - что мои цепи уже заняты вычислением ответа на Самый Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Вообще, и остановить их нельзя. - Компьютер помолчал и, убедившись, что ему удалось завладеть вниманием присутствующих, продолжил уже тише. - Но завершение этой программы займет у меня некоторое время.
Фук нетерпеливо глянул на часы:
- Сколько? - спросил он.
- Семь с половиной миллионов лет, - ответило Глубокое Раздумье.
Лунквиль и Фук, моргая, поглядели друг на друга:
- Семь с половиной миллионов!.. - воскликнули они хором.
- Да, - подтвердило Глубокое Раздумье. - Я же сказало, что мне нужно подумать. И мне представляется, что работа такой программы может сделать огромную рекламу целой области философии. У каждого будет своя собственная теория относительно того, какой ответ я со временем дам; и кто же сможет лучше освоить этот рынок, чем вы сами? Пока вы спорите друг с другом достаточно яростно и поливаете друг друга в популярных журналах, жизнь прекрасна, не так ли? Как вам это нравится?
Оба философа стояли, раскрыв рты.
- Дьявол меня раздери, - сказал Маджиктиз. - Вот это я называю мышлением. Врумфондель, проклятье, почему мы сами никогда до такого не додумываемся?
- Хрен его знает, Маджиктиз, - ответил Врумфондель благоговейным шепотом. - Наверно, у нас слишком хорошо натренированные мозги.
Сказав это, они развернулись на каблуках и вышли за дверь навстречу жизни, которая не снилась им в их самых удивительных снах.
26
- Да, это очень поучительно, - согласился Артур, когда Старпердуппель пересказал ему эту историю в общих чертах. - Но я по-прежнему не понимаю, какая связь между всем этим и Землей, мышами и прочим?
- Землянин, это лишь начало истории, - сказал старец. - Если ты желаешь узнать, что случилось семь с половиной миллионов лет спустя в великий День Ответа, то позволь мне пригласить тебя в мой кабинет. Там ты получишь возможность лично поприсутствовать при тех событиях, заснятых на сенсОграфическую пленку. Если, конечно, ты не хочешь походить по поверхности Новой Земли. Она, правда, боюсь, покамест закончена лишь наполовину - мы еще не успели даже зарыть скелеты динозавров, после чего надо будет заложить третичный и четвертичный периоды кайнозойской эры, а уж…
- Нет, спасибо, - ответил Артур. - Это будет не совсем то.
- Ты прав, - согласился Старпердуппель, - это будет совсем другое, - и он развернул авиетку, направив ее обратно, вниз вдоль леденящей ум стены.
27
В кабинете Старпердуппеля царил беспорядок, похожий на последствия взрыва в публичной библиотеке. Войдя, старец поморщился:
- Ужасное невезение, - сказал он. - В одном из компьютеров жизнеобеспечения пробило резистор. Когда мы попытались оживить уборщиков, оказалось, что они мертвы уже примерно тридцать тысяч лет. Кто уберет тела вот что я хотел бы знать! Не могли бы вы сесть вот здесь, и тогда я вас подключу?
Он указал Артуру на кресло, выглядевшее так, будто оно было сделано из грудной клетки стегозавра.
- Оно сделано из грудной клетки стегозавра, - объяснил старец, выуживая какие-то проводки из-под груд бумаг, кистей и карандашей. - Вот, - сказал он наконец, - возьмите, - и протянул Артуру пару полосатых проводков.
Едва Артур взялся за них, как прямо сквозь него пролетела птица.
Он висел в воздухе и был совершенно невидим себе самому. Под ним раскидывалась изящно озелененная городская площадь, а вокруг нее, насколько хватало глаз, высились белые бетонные здания воздушной легкой архитектуры, несколько, правда, поношенные на вид - облицовка многих потрескалась и покрылась пятнами от дождей. Сегодня, однако, солнце светило вовсю, свежий ветерок ласкал деревья, а странная иллюзия, будто все здания тихонько жужжат, вызывалось, по-видимому, тем, что площадь и все улицы, выходящие к ней, были заполонены радостно возбужденными людьми. Где-то играл оркестр, на ветру развевались разноцветные флаги, и в воздухе витал праздник.
Артур чувствовал себя необыкновенно одиноко, вися в воздухе надо всем и не имея при себе даже тела; но не успел он расстроиться по этому поводу, как над площадью раздался голос, призывавший всех к тишине и вниманию.
Человек, стоящий на красиво убранной трибуне перед зданием, явно довлеющим над площадью, обратился к собравшимся через громкоговорители.
- О, ждущие в Тени Глубокого Раздумья! - воззвал он. - Почтенные потомки Врумфонделя и Маджиктиза, Величайших и Истинно Прелюбопытнейших Халдеев во Вселенной! Время Ожидания подошло к концу!
Толпа разразилась бурным восторгом. Воздух наполнился флажками, свистом и ревом дешевых горнов. Каждая улица стала похожа на тысяченожку, в порыве чувств катающуюся на спине и дрыгающую всеми своими ногами.
- Семь с половиной миллионов лет наш народ ждал этого великого дня - Дня Вероятного Просветления! - воскликнул диктор. - Дня Ответа!
Площадь огласило мощное "ура".
- Отныне никогда, - продолжал диктор, - никогда мы не проснемся поутру с вопросом "Кто я? В чем смысл моей жизни? Изменится ли что-нибудь в космическом плане, если я сегодня не встану и не пойду на работу?" Ибо сегодня мы наконец узнаем раз и навсегда простой и ясный ответ на любой из проклятых вопросов Жизни, Вселенной и Вообще!
Толпа снова взорвалась аплодисментами и криками ликования. Тут Артур почувствовал, что летит по воздуху вниз к одному из больших и широких окон на первом этаже здания, стоявшего за трибуной, с которой диктор обращался к народу.
На мгновение Артура охватил ужас: примерно секунду или две он планировал прямо к окну, а затем обнаружил, что прошел сквозь толстое стекло, очевидно, даже не коснувшись его.