* * *
Станция Европейского Космического Агентства 'Mushroom' или 'Боровик', как его иногда называли русскоязычные космонавты, и правда, походила на огромный гриб. Цилиндрическая 'ножка' с жилыми помещениями экипажа, лабораториями, ангарами и реактором была увенчана 'шляпкой', напоминающей таковую у белого гриба. 'Шляпка' представляла собой титановый поплавок или, скорее, баллон аэростата, обеспечивающий сооружению плавучесть и стабилизацию в атмосфере.
Отработав после запуска месяц в автономном режиме, станция приняла на борт исследователей специализирующихся на изучении этой самой большой планеты Системы. Смены, в связи с тяжёлыми условиями труда, менялись не реже раза в месяц. Впрочем, желающих планетологов было достаточно, и пока ни одному из претендующих на повторную командировку в недра атмосферы Юпитера попасть туда не удалось. Равно, как и задержаться на второй срок. Процесс формирование очередного сменного экипажа постоянно сопровождалось изощрёнными интригами, подковёрной борьбой, а порой и вежливыми скандалами. Что же? Планетологов много, а рабочих мест на станции мало.
Далеко наверху на низкой орбите остались отцепленные бустеры. Четыре отметки на локаторе слились в одну и ушли вперёд. Точнее, это судно сбрасывало скорость, чтобы избежать излишнего нагрева уже в разряжённых верхних слоях атмосферы планеты.
'Охотник' подошёл к точке, где по намёткам учёных должна была находиться под облачными слоями замолчавшая станция. Пока он был значительно выше, в стратосфере. Замолчали двигатели, погасло свечение вокруг судна, всегда сопровождавшее полёт в ионизированной среде. Наступила невесомость, но ненадолго. Притяжение гиганта вцепилось в рукотворную металлическую пылинку и потащило её вниз и вниз. На мониторах всё укрупнялись бурлящие облачные полосы - джеты, тёмные и светлые.
Давно уже Василий Кондратенко не видел Юпитер так близко и как-то совершенно об этом не жалел. Не вызывала эта планета у него ни малейшей симпатии.
- Комп, трансляцию! - скомандовал капитан и продолжил:
- Говорит капитан! Ребята, куда и зачем мы летим, вы знаете. Докладываю, что самое лёгкое закончилось, теперь вспоминайте, что вы все космонавты и вам повышенная тяжесть, э-э... не в тягость. Мы спускаемся в стратосферу Джупа. Скоро начнётся болтанка и прочие удовольствия. Так, что проверьте ложементы сейчас, пока ещё есть немного времени. А не когда вас будет уже трясти, как горох в банке, от стенки к стенке. В финале ожидается гравитация в два с половиной 'G', а уж сколь долго, зависит от нас и от нашей удачи. Вопросы?
Вопросов не было. Из динамика селектора донеслось несколько вразнобой: 'Принято!' и 'Готовы, Мастер!'
В соседнем ложементе Старшой тоже дисциплинированно подтянул ремни и, глядя на свой дисплей, доложил:
- Расчётное время до тропопаузы пять минут. Начался разогрев корпуса. 400 Кельвинов.
- Принято! - ответил капитан. - Вертикаль, маршевый на 10 процентов!
- Принято! 10 процентов! Вертикаль!
Заработавшие двигатели ориентации подняли судно на дыбы, заработал маршевый. На дисплее в окружающем 'Охотник' лёгком тумане мелькнуло и пропало Солнце, - в этих краях просто яркая звезда с едва различимым диском - и появилась тяжесть, прижавшая обитателей судна к их ложементам.
- Мастер! - обратился к капитану Старшой. - На месте будем на закате! Как же искать?
- Неважно, Вадим! Там под облаками есть свет и днём и ночью. Но в основном локатор и пеленгатор, если у них УКВ работает.
- Понятно. Кэп! Проходим тропопаузу, давление 100 миллибар, за бортом 110 Кельвинов.
- Принято! Корпус?
- Остыл, болтается в районе трёхсот.
- Хорошо, убери тягу до шести процентов.
Стало явственно потряхивать. Сила тяжести достигла уже двух 'G' и продолжала увеличиваться. Судно падало в объятья планеты-гиганта, притормаживаемое только сопротивлением атмосферы и работой двигателя. Снова ожила связь, Иванченко запросил обстановку, подтвердил, что стабильно отслеживает телеметрию. Впрочем, он был лаконичен: старый пилот понимал, что в такой ответственный момент капитана не стоит отвлекать. Капитан же предупредил шефа, что связь может в любую минуту пропасть: направленная антенна не успевает отслеживать транспондер при бросках и раскачивании корпуса.
Болтанка с каждой минутой усиливалась, но маневровые двигатели пока сносно отрабатывали толчки. Настоящая тряска началась при входе в верхний облачный слой. Видимость в оптике пропала совершенно, сферический локатор показывал только далёкие грозовые очаги. Сигналы со спутников связи тоже пропали.
Во втором облачном слое трясло ещё сильнее. Капитан распорядился отключить маршевый двигатель и развернуть судно 'брюхом' вниз. Теперь спуск 'Охотника' притормаживала только его неважная аэродинамика. Для полётов в атмосфере судно было приспособлено довольно условно. Тем более, в бешеной атмосфере газового гиганта.
Давление за бортом дошло до семи атмосфер, когда 'Охотник' выпал из нижнего облачного слоя. Конвекционные потоки из пышущего внутренним жаром Юпитера и тут были сильны, зато и более стабильны. И болтанка, при здешней гравитации буквально перемешивающая внутренности подобно миксеру, ослабла.
Здесь царил сумрак, лучи далёкого и неяркого Солнца не проходили через три мощных облачных слоя, Неяркий лиловый свет лился снизу из туманных глубин атмосферы Юпитера, слегка подсвечивая висящую вверху облачную пелену. Антенна дальней связи захватила транспондер, и телеметрия выдала поправку курса. От расчётной точки они отклонились на пару сотен километров.
Капитан направил 'Охотника' к предполагаемому месту нахождения станции, стараясь обходить стороной рушащиеся из облаков ледопады, заменявшие тут град и целые ниагары воды, бывшие вместо дождей. Впрочем, припомнив курсантские лекции о строении атмосферы Юпитера и опустившись ещё на пару десятков километров, кэп обнаружил, что эти осадки сюда уже не долетают, испаряются по дороге. Где-то на этом горизонте в десять атмосфер и следовало искать 'Машрум'.
Конечно, никто и не надеялся найти предположительно терпящих бедствие именно в этом районе: счисление не могло учесть нюансы всех атмосферных течений. Поэтому спасатели пошли по расширяющейся спирали, постоянно вызывая 'Машрум' по УКВ и сканируя пространство локаторами. Ответа не было, только яростный вой помех звучал в динамиках. То и дело возникающие на локаторах метки оказывались особо крупными градинами, порой и в несколько метров, падающими в неведомые глубины бездонной атмосферы газового гиганта.
На исходе вторых суток поисков, когда два с половиной 'G' тяжести стали, если и не привычными, то почти терпимыми, наконец, был услышан 'Мэйдэй'. Комп взял пеленг, и судно устремилось к 'Машруму', который оказался на двадцать километров ниже предполагаемой высоты. Захлёбывающиеся от радости голоса спасаемых, похоже, уже терявших надежду, поведали сквозь шумы эфира, что станция по неизвестной причине начала снижение, причём утечек газа в 'поплавке' и корпусе отмечено не было. Одновременно была потеряна и дальняя связь. Газ в 'поплавке' разогрели до предела, и только тогда снижение удалось притормозить.
Общение велось на русском. Как оказалось, начальник экипажа станции учился в своё время в России.
'Гриб' появился на локаторе, а вскоре был установлен и визуальный контакт. Однако выглядела станция вовсе не как на рисунке.
- 'Машрум', я 'Охотник'! Зависаю на дистанции двести. Вы в курсе, что за вами тянется какая-то борода?
- Что?
В оптике конструкция напоминала тот же гигантский гриб, но покрытый чем-то напоминающим пчелиный рой, отдыхающий перед перелётом на новое место жительства. Но рой сверкающий и переливающийся всеми цветами радуги в свете посадочных прожекторов 'Охотника'. Большая часть составляющих его особей, а это были именно особи, хотя разглядеть их в подробностях не удалось, обосновалась частью на стенах, частью на 'поплавке'. Шлейф организмов свисал и с 'ножки', его раскачивало воздушными течениями. Некоторые 'пчёлы' описывали траектории вокруг, возможно в поисках места посадки.
- Это же жизнь, Василий Петрович! - вскрикнул старший помощник Вадим. - Может быть, даже разумная!
- Да, жизнь, - ответил капитан, - и сейчас эта жизнь жрёт 'Машрум'.
Действительно, от торчащих на макушке 'шляпки' парабол дальней связи остались только жалкие огрызки.
- Мы не поняли, какая борода? - раздался запрос по радио.
Выяснилось, что в немногочисленные и маленькие иллюминаторы станции ничего, кроме темноты не видно, и о 'гостях' экипаж не имеет никакого понятия. Похоже, их совместная, немалая масса и тянула станцию на дно газового океана. Если у него, конечно, есть дно.
- Сейчас мы их... - пообещал кому-то капитан и отдал приказ оператору лазера:
- Носовой, десять процентов мощности, максимально расфокусировать луч! Цель - станция, серия в пять импульсов по моему сигналу...готов?
- Готов, Мастер!
- 'Машрум'! Отойдите от иллюминаторов и закройте глаза руками, сейчас я вас лазером подогрею!
- Сделано, 'Охотник'!
- Лазер, огонь!
В рубку управления глухо донеслась чечётка лазерной очереди, изображение на экране вспыхнуло фиолетовым, как будто станцию объяло пламя. Даже на расстоянии в две сотни метров 'Охотник' качнуло. 'Машрум', освободившись от части груза, медленно наклонился в противоположную от спасателя сторону и, набирая скорость, пошёл вверх.
- Бороду ему обрей! - скомандовал капитан оператору.
И новая серия лазерных импульсов развеяла тянущийся за станцией хвост. Тем временем, 'Охотник' описал циркуляцию и, зайдя с другой стороны, повторил санацию. Пришлось прибавить импульс посадочных двигателей, поскольку 'Машрум' поднимался теперь довольно быстро. По радио раздались торжествующие вопли экипажа станции.
- 'Машрум', вам нужно зависнуть, я за вами не угонюсь. Да и рабочего тела осталось только выскочить отсюда.
- Принято, 'Охотник', убрали подогрев. А насчёт заправки не беспокойтесь, вода есть, восемьдесят тонн мы вам закачаем.
- Хорошо, готовьтесь к стыковке, и будем решать, что делать!
'Наверху', однако, всё уже было решено. Выслушав доклад Кондратенко, Иванченко распорядился начать эвакуацию, подчеркнув, что это решение руководства ЕКА, представитель которого сидит рядом с ним. Что же, сверху виднее!
Стыковка удалась со второй попытки: сойдясь бортами, станция и 'Охотник' совместили створы унифицированных шлюзов и временно слились в одно целое. Шлюзовые камеры продули от остатков юпитерианской атмосферы, и в них встретились экипаж 'Машрума' и отряжённая Кондратенко аварийная команда. Туда же пришёл и он сам. Гружёные компами и сумками с ценными результатами своих исследований, учёные и командир экипажа перебирались на борт спасателя. Слёзы стояли в глазах этих мужественных людей, честно говоря, они уже готовились к самому худшему. А может быть, им было жалко покидать станцию, бросив свои исследования на полпути. Всех эвакуированных разместили по каютам потеснившегося экипажа.
Утомлённой и измученной выглядела и Светлана Рябушкина. Узнав капитана, она, тем не менее, машинально поправила причёску и попыталась улыбнуться.
- Проводить вас до сектора ЕКА, мадам? - пошутил Василий Петрович, но его шутка возымела обратное действие: женщина неожиданно разрыдалась.
Капитан, приговаривая что-то успокаивающее, довёл её до каюты и, оставив приводить себя в порядок, вернулся в шлюзовую к аварийной команде. Через люк к тому времени уже протянули шланг, и началась перекачка воды. Несколько часов и можно будет покинуть мало гостеприимную атмосферу самой большой планеты Солнечной системы.
Оставшийся в рубке Старшой продолжал отслеживать обстановку вокруг, в опасении повторного нападения неведомого роя, которое могло грозить и судну. На локаторах ничего угрожающего не было, но в оптике, в свете прожекторов поле зрения то и дело пересекали радужные трассы отдельных особей.
Не прошло и четверти часа после стыковки, как Старшой доложил по селектору:
- Капитан! Появился дифферент в сторону 'Машрума'. Пять градусов, поправка - семь градусов! Продолжает увеличиваться. Одновременно началось снижение, пятьдесят метров в секунду.
- Понял! Убавь пока посадочные до трёх процентов. Ты отслеживаешь телеметрию станции? Похоже, газ в поплавке переохладился.
- Нет... Вот оно! Падает давление в 'поплавке'! Станционный комп увеличил подачу газа и его разогрев. Не помогает.
Между тем, наклон стал уже довольно заметным, что при повышенной тяжести вызывало затруднение в передвижении.
- Они всё же проели 'поплавок'. Что за бортом?
- Уже больше пятнадцати атмосфер, 350 кельвинов.
- Сколько перекачали?
- Две тонны всего.
- Хватит! Внимание экипажу! Прекращаем перекачку. Готовимся к отстыковке.
- Мало взяли, Кэп! - заметил главмех, работавший тут же, в составе аварийной команды.
- Не жадничай, Паша! - ответил капитан, помогая ему вытягивать из 'Машрума' шланг с уцепившимся за него командиром станционного экипажа.
Из-за катастрофического крена сам он вылезти оттуда уже не мог.
- Если нам выломает шлюз, мы отсюда не улетим!
Кажется, вовремя! В шлюзовой появился запах аммиака и ещё чего-то на редкость гадостно-химического: так пахла атмосфера Юпитера. Деформированные уплотнения стыковочного узла уже не держали высокое внешнее давление. Опасаясь поступления наружного водорода, капитан приказал продуть шлюз: 'нам ещё взрыва не хватало!' Зашипели воздуховоды, запах унесло. Шлюз закрылся.
- Вадим! Отстыковывайся и быстро уходи в сторону, чтобы нам по корпусу не заехало!
- А вы?
- Мы с ребятами в шлюзовой посидим. У нас тут выход на потолке.
- Принято, я тоже на боку лежу. Внимание, всем зафиксироваться! Отстыковка! - прозвучал по селектору голос Старшого.
Щёлкнул стыковочный узел, судно тряхнуло. Кондратенко внутренне сжался в ожидании удара или скрежета, который бы свидетельствовал, что 'Машрум' какой-то своей частью ударил по корпусу 'Охотника'. Такого, однако, не случилось, судно медленно выровнялось и капитан вместе с аварийной командой сползли на пол, который снова стал полом. 'Молодец Вадим!'
- Вы целы? - спросил озабоченно Старшой.
- Порядок! - капитан пытался отряхнуть штанины комбеза от воды.
В натёкшую из шланга лужу он съехал в момент устранения дифферента.
- Иду в рубку, пора отсюда сматываться! Доложи пока на Базу: 'Эвакуация произведена, всё в порядке, улетаем!'
Заняв свой ложемент, капитан ещё раз посмотрел на уходящий в пучины Юпитера 'Машрум'. Впрочем, тот был уже только отметкой на экране локатора. И отдал команду:
- Всем зафиксироваться! Ожидается болтанка и временами до шести 'G'. Принято?
- Принято! - отозвались отсеки и пассажиры.
- Нет контакта через транспондеры! - доложил помощник. - Только успел отправить радио и всё: внешние блоки не проходят диагностику.
- Неужели эти твари и до наших антенн добрались? Всё, ходу, ходу!
Повинуясь нажатию клавиши, комп активировал программу старта, взвыл маршевый двигатель, к юпитерианской тяжести добавилось стартовое ускорение, вдавившее экипаж в ложементы, а пассажиров в мягкие кушетки. Медленно, очень медленно и трудно судно вырывалось из цепких объятий Юпитера. В его плотной атмосфере невозможно было набрать значительную скорость, поэтому 'Охотник' должен был сначала подняться хотя бы до тропопаузы.
Снова изнуряющая болтанка, снова манёвры между градовыми и водяными потоками. После нижнего слоя 'водяных' облаков град исчез, но болтанка, кажется, даже усилилась.
'Ещё два слоя и легче будет!' - бодрил себя Василий Петрович, но что-то было не так! В пляшущей перед глазами картине показаний приборов появилась какая-та фальш. Есть! Комп сигнализирует о повышенном расходе рабочего тела. А ведь глюонник ещё только на двадцати процентах мощности. Такими темпами водички не хватит! Или всё же хватит?
- Вадим! Сделай горячую диагностику маршевого!
- Сейчас, Мастер! ... Плохо дело: нарушена фокусировка протонного пучка, расход рабочего тела 130 процентов от нормы. Может это от болтанки?
- Может... Да ещё и связи нет!
'Неужели 'прилетели'? Фокусировка - это серьёзно. Она и дальше будет только ухудшаться. Неужели эта гадость успела забраться в дюзы? Нужно было держать маршевый включённым, хоть на минимальной мощности. Вот так! Век живи - век учись!
Как жаль, что пришлось бросить на орбите бустеры! Четыре полностью заправленных, с двигателями не менее мощными, чем у 'Охотника'! Да нельзя было тащить их с собой, оторвало бы при болтанке'.
- Вадим! Прикинь, мы на наши бустеры не выходим?
- Секунду, комп обсчитывает... Нет, никак не выходим, Мастер! Минимальное удаление будет в шестьдесят тысяч км. Только на седьмом витке сблизимся.
'Не будет у нас седьмого витка!' - подумал капитан. - 'И даже первый под вопросом! И Серёжка не успевает...'
'Охотник' прорвал, наконец, верхний слой аммиачных облаков, болтанка почти пропала. На дисплее появилась в тумане яркая звезда - Солнце. Как приятно видеть его после сумрачных глубин этого вонючего Джупа! Ещё несколько минут, и комп включил маршевый на полную мощность.
Навалилась тяжесть, корпус затрясло, но эта тряска уменьшалась с каждой секундой: атмосфера оставалась позади. Капитан озабоченно следил за столбиком индикатора загрузки топливного бункера. Он скукоживался прямо на глазах, а сменяющаяся рядом с ним цифра... Уже только пять процентов и продолжает падать.
- Главмех! Техническую воду в бункер!
- Есть, капитан!
Снова пять процентов. Нет, всё же шесть!
'Выноси, родной!' - вспомнилось что-то полузабытое.
Ревёт глюонник, вырабатывая последние литры рабочего тела, от перегрузки темнеет в глазах. Но на дисплее уже пропал туман, и стали видны звёзды. Ещё, ещё немного! Столбик индикатора исчез, цифра сменила цвет и теперь на экране мигает красным 0,00%. Но двигатель ещё работает!
Всё! Глюонник поперхнулся, снова заработал. Проработал три секунды и встал окончательно. Закружилась голова... Невесомость. Неужели выскочили?
- Комп! Параметры орбиты на мой дисплей!
- Считаю, капитан! Вывожу, капитан!
Так, орбита круговая, но низкая, ой низкая! Два-три витка и снова: 'Здравствуй Юпитер!' Но мы ещё побарахтаемся!
- Экипажу! Мы на орбите, но орбита нестабильная. Продолжаем работать. Связисту приготовиться к выходу на 'свежий воздух'. Нам нужна дальняя связь. Отар! Выдели двух сопровождающих, остальные на подхвате.
- Есть, капитан!
- Инженерной группе организовать перекачку пищевой воды в бункер. Всё, даже минералку туда!
- Принято, капитан!
- Доктору обойти всех, начиная с пассажиров и проверить самочувствие.
- Есть!
- Петро! Приготовь что-нибудь, наконец, пожевать, пока у тебя всю воду не скачали.