- Он приходил к нам всего один раз, - сказала Вандита, качая головой. - Он сказал, что нам срезали деньги на наши щетки для чистки обуви и машин - ту субсидию, которую ты нам давала. И теперь нам выдают всего двадцать рупий в месяц вместо пятидесяти.
- Как он мог? - Рана обвела взглядом внимательные лица детей. - Я немедленно поговорю с ним, Вандита.
- Он вообще ужасно задирал перед нами нос, - сказал мальчик в грязных шортах и короткой рубашке. - Мы пригласили его выпить с нами чаю, но он отказался. Видать, он решил, что от нас воняет. У него это на лице было написано. Он такой же, как все легавые.
Мальчик отвернулся, избегая взгляда Раны. Рана вытащила из кармана банкноту в пятьдесят рупий и протянула ее Вандите.
- На еду, - сказала она. - Я поговорю с Кхослой, и он будет платить вам такую же субсидию, как прежде. Идет?
Кхосла занимался тем же, чем годами занимались полицейские до него: присваивал целевые фонды. Если он клал себе в карман больше пятидесяти процентов денег, выделенных на оказание помощи беспризорникам по всему городу, его доходы от этой аферы значительно превышали зарплату. Кхосла, очевидно, решил, что Рана после повышения не будет больше встречаться с детьми; он просто не в состоянии был понять, с какой стати кто-то будет искать их общества. Придется сказать Кхосле, что ей все известно о его махинациях и, если он не прекратит, она доложит его начальству.
- Расскажи нам о своих приключениях, Рана! - попросила девочка по имени Прити.
- Скольких убийц ты поймала? Расскажи!
Рана сочинила несколько историй с автомобильными погонями И перестрелками, жестокими главарями банд и грабителями. Ей не хотелось лишать их иллюзий и рассказывать, что на самом деле девяносто девять процентов полицейской работы - это скучная административная рутина.
Она пила уже третью чашку чаю и слушала их рассказы. Каждому из них было чем поделиться. Они взахлеб рассказывали ужасные истории о том, как их преследовали, грабили и били, но Рана знала, что большинство этих приключений - чистая выдумка. Она сама рассказывала такие байки много лет назад. - Телезвезда у студии "Тага" дала мне двадцать рупий, - сказал один из малышей, - но какой-то пьяный гад у меня их отнял. Я орал во всю глотку… Почему полицейских никогда нет на месте, когда они нужны?
Дети засмеялись. Они вечно жаловались на полицию, причем не без оснований, и глядели при этом на Рану с улыбкой. То, что они не считали ее представителем закона, Рана воспринимала как комплимент.
Наступила полночь, и угольки в жаровне стали гаснуть. Дети потихоньку улеглись спать, свернувшись на обрывках ковров, а те, кому повезло, на старых матрасах. Те, что постарше, сперва боролись со сном, но, поскольку весь день они работали не покладая рук, а завтра надо было рано вставать, скоро уснули и они.
Рана устроилась на матрасе поудобнее. Ей было тепло и уютно. Странно, но именно здесь она чувствовала себя в безопасности - среди своих, среди людей, которых она знала и которым доверяла.
Вндита осторожно, стараясь никого не разбудить, пробралась к Ране и прильнула к ней. Рана погладила девочку по спутанным волосам, пахнущим розовой водой.
- Ты счастлива, Вндита? - прошептала она. Девочка кивнула:
- Теперь у меня есть друзья, Рана. Жить, конечно, трудно, но у меня есть друзья.
- Трудно только сначала, - сказала Рана. - Все для тебя в новинку, да и дети тебе поначалу не верят из-за твоего происхождения. "С какой стати ты решила жить с нами? - спрашивают они. - Как ты могла бросить все, что у тебя было?" Они попросту не понимают, что богатство и привилегии порой могут быть ужасны для души. Со временем все утрясется - ты завоюешь их доверие, и твои друзья увидят, что ты такая же, как и они.
Она посмотрела на девочку, свернувшуюся клубочком подле нее, но Вндита уже спала. Рана растянулась на матрасе, глядя из-под моста на серебристые воды Ганга. В нем отражалась полная луна, и проплывавшие мимо лодки дробили это отражение на мерцающие блики.
Казалось, это было так давно… В возрасте десяти лет Рана была ужасно несчастна. Она ходила в престижную школу, где учились дети из всех стран мира. В ее классе было пятнадцать девочек, но ни одна из них не стала ее подругой. Наверное, она сама виновата. Она была маленькая, тихая и слишком застенчивая; чтобы заговорить в компании, ей приходилось собрать все свое мужество, но и тогда ее реплики оказывались либо не к месту, либо не ко времени. Пока она думала, что бы такое сказать, тема разговора уже менялась. Ее никогда не дразнили, хотя порой ей даже хотелось этого. Быть может, тогда кто-нибудь заступился бы за нее и у нее появилась бы подруга.
Но если в школе было плохо, то дома хуже во стократ. Рана жила в большом доме с садом в западной части города, у нее были собственные комнаты и самые современные игрушки. За ней присматривала неулыбчивая няня, крупная женщина с грубыми руками, которая дергала ее за волосы и до боли терла ей спину, когда мыла в ванне, не выказывая при этом ни малейшей любви или хотя бы привязанности. Другие девочки в школе рассказывали, как их няни водят их в кино и рестораны, но ее няня выполняла за свое недельное жалованье только то, что положено, а в остальном предоставляла Рану самой себе.
Возможно, равнодушие няни не ранило бы девочку так сильно, если бы родители любили ее. Но они были недоступны, и видела она их не чаще раза в неделю. Отец занимался космическими исследованиями и часто улетал в колонии. Он был для нее совершенно чужим. Когда отец возвращался из космоса и брал Рану на руки или пытался с ней поиграть, требуя при этом, чтобы она звала его по имени, искусственность и натужность этих попыток лишь подчеркивала нехватку отцовской любви. Что же касается матери… Мать она ненавидела еще сильнее, потому что ее равнодушию не было оправданий. Она постоянно пропадала где-то в доме, устраивая приемы и обсуждая что-то в благотворительных комитетах. Казалось, светская жизнь была лишь предлогом для того, чтобы оставлять Рану без внимания. Не сказать, чтобы она была жестокой: Рана не могла пожаловаться на садистские пытки или наказания, - но в каком-то смысле безразличие матери было более жестоким, чем любые пытки.
В десять лет она поняла, что больше не может так жить, однако выхода не было. Рана пыталась забыться, уходя с головой в книги и видеофильмы, но это было временное бегство, а ей хотелось сбежать от этой жизни насовсем.
Однажды, когда семейный шофер вез Рану в школу, ее осенило. Она увидела стайку беспризорников - нечесаных, патлатых сорванцов, - игравших в "каббади" на тротуаре. Выбывшие из игры садились в обнимку, смеясь и болтая друг с другом с непринужденной теплотой. У них нет ничего, подумала Рана, и у них все, чего ей так не хватает.
Через пару дней она подошла к ним на улице, поменяв свое новое платье на ветхое, заплатанное платьишко няниной дочки и испачкав грязью руки и волосы. Дети спросили, как ее звать, но она, естественно, не сказала, что она Сита Маккендрик, дочь миллионера, владельца "Фонда Маккендрика". Она назвала первое имя, которое пришло ей в голову: Рана Рао.
Ее правильная речь и владение английским языком, ее светлая кожа, которой она обязана своему отцу-американцу, естественно, вызывали подозрение у детей, и в первые дни ей пришлось нелегко. Рану дразнили, вышучивали ее светские манеры и брезгливость, с которой она относилась к объедкам, собранным на ужин, но шутки и подколки не обижали ее, потому что это было живое общение - а именно этого ей всегда недоставало. Со временем, когда она завоевала их доверие, дети оценили ее смышленость и умение отшучиваться (Рана даже на язык стала острее) и подружились с ней. Рана была так благодарна им, что рыдала от счастья.
Она поняла, что нашла настоящих друзей, когда - примерно через неделю после того, как Рана поселилась с ними на заброшенной фабрике - дети велели ей остаться там и не взяли с собой на улицу просить милостыню. Они показали Ране ее собственную фотографию. Она с трудом узнала себя в этой чопорной девочке из привилегированной семьи. Дети сказали, что ее ищет полиция, и даже переселились на месяц в другой район, пока поиски не прекратились. Жизнь была нелегкой: Рана часто голодала, порой мерзла, да и спать на земле было жестко и неуютно. Но она быстро привыкла к трудностям. Они казались ей небольшой ценой за радость жить в новой семье.
Однажды, когда Рана просила на улице подаяние, она увидела в окне фешенебельного ресторана свою мать. При виде этой богатой изысканной женщины, живущей в другом мире, Рана еще раз поняла, как правильно она сделала, что сбежала.
Рана осторожно села, стараясь не разбудить Вандиту, и задумчиво глядя во тьму. В тот день ее мать была в ресторане не с мужем, а с каким-то мужчиной. Он вроде бы утешал ее. Мать плакала, а он прикоснулся к ее руке.
Этот человек, вдруг подумала Рана, очень похож на компьютерное изображение убийцы с Мадригала. Хотя, с другой стороны, на него были похожи все темноволосые и привлекательные европейцы. Это сходство - случайное совпадение, не больше. Рана снова легла и закрыла глаза.
Она жила с беспризорниками четыре года - причем последний год именно под этом мостом, - пока ей давали на улице подаяние. Однако со временем доходы становились все меньше, поскольку люди неохотно подавали подросткам, считая, что те должны сами зарабатывать себе на жизнь. Некоторые из ее подружек пошли в проститутки, но это опасное ремесло. Сутенеры выкачивали из них все деньги, а клиенты избивали девочек.
Как-то Рана прочла объявление о наборе студентов в полицейскую академию. Думая только о том, сколько рупий она будет получать по окончании академии, Рана купила поддельный аттестат об окончании школы и подала заявление. К собственному изумлению, она сдала все экзамены и уже через год начала работать в отделе помощи детям. Она была единственным полицейским в своем отделе, а тот, в свою очередь, был единственным в Калькутте. Восемь лет она старалась улучшить условия жизни детей, выброшенных на улицу: привить им какие-то навыки, а иногда даже помочь получить профессию, чтобы, повзрослев, они могли зарабатывать на жизнь не только проституцией.
Рана лежала на матрасе рядом с Вандитой. Ей снова было десять лет, и она жила на улице… Где, интересно, сейчас ее бывшие друзья? Все они выросли и повзрослели, так что теперь ее друзьями стали эти дети.
Рана улыбнулась при мысли о том, что подумал бы сторонний наблюдатель, увидев, как она мирно засыпает рядом с Вандитой и другими детьми при тусклом свете гаснущей жаровни.
11
Беннетт и Тен Ли под неусыпным наблюдением Маккендрика загрузили в вездеход продукты и научные приборы. Маккендрик, похоже, оправился после пережитых перегрузок. Он обрел прежнюю живость движений и кипучую энергию и сгорал от желания поскорее обследовать Полутьму.
Беннетт поставил упаковки с продуктами на заднюю платформу, Тен Ли пристегнула полиуглеродными ремнями куполообразную крышу, а Маккендрик проверил канистры с водой. Затем они собрались у кабины вездехода, готовые отчалить из недр "кобры". Беннетт тяжело дышал; сила тяжести на Полутьме была немного больше земной, и загрузка вездехода утомила его. Он чувствовал, как гравитация планеты давит на его внутренности, а руки и ноги были словно налиты свинцом.
- Наденьте их на всякий случай, - сказал Маккендрик, протягивая им маски. - Дышать здешним воздухом в принципе можно, но как знать? Пока мы не сделаем анализы, у нас не будет уверенности, что тут нет опасных для жизни микроорганизмов.
Беннетт взял маску и надел ее. Она прилипла к коже, как живая. Маккендрик и Тен Ли последовали его примеру.
Маккендрик открыл контейнер в боковой части грузового отсека и протянул Беннетту массивное короткоствольное ружье:
- Это импульсные генераторы, для защиты. Голос его из-под маски звучал приглушенно. Тен Ли задумчиво посмотрела на Маккендрика:
- Зачем нам оружие?
- Мы не знаем, что нас там ждет, - вздохнул Маккендрик. - Это просто мера предосторожности.
Она покачала головой, пристально глядя на него поверх маски:
- Я не смогу заставить себя убить кого-то.
- Это импульсные ружья, Тен, - сказал Беннетт. - Ты можешь уменьшить силу разряда и поставить его в режим "парализовать". Смотри! - Он передвинул рычажок на своем ружье.
Недоверчиво нахмурясь, Тен Ли взяла у Маккендрика ружье и поставила рычажок на нижнюю отметку. - Мы поведем вездеход посменно, - сказал Маккендрик. - Кто хочет первым?
Беннетт вызвался добровольцем и залез на водительское сиденье. Маккендрик сел рядом с ним и подсоединил свой ком-планшет к пульту управления вездеходом. По команде Маккендрика дверца люка грузового отсека медленно опустилась, образовав пологий трап.
Перед звездолетом простиралась поросшая пурпурной травой равнина. Трава была словно усыпана драгоценными каменьями после грозы. Капли дождевой воды диадемами сверкали в мягком свете Заутрени, превращая равнину в переливающееся разными цветами полотно.
Беннетт включил двигатели, вездеход съехал по пандусу вниз и покатил по лиловой равнине. В кабину ворвался вязкий, влажный воздух Полутьмы.
Вдали показались горы, окаймляющие равнину. Беннетт посмотрел на величественный шар Заутрени. С тех пор как он видел ее в последний раз, Заутреня успела подняться на небосклоне, и Беннетту пришлось задрать голову, чтобы увидеть через прозрачную крышу вездехода нависшее над планетой подбрюшье гигантского шара. Он был таким невероятно огромным, что казался оптической иллюзией. Умом Беннетт понимал, что это реальность, но глаза отказывались в это верить.
Маккендрик указал крючковатым пальцем на ком-экран:
- Вот здесь мы находимся сейчас, здесь предположительно расположены строения, а красная линия - это наш маршрут.
На экране появилось компьютерное изображение ландшафта - гор и долины между ними. Мигающие точки изображали вездеход и поселение. Беннетту оставалось лишь вести первую мигающую точку вдоль красной линии.
- Поедем по равнине, и все дела, - заявил Маккендрик.
До поселения было километров триста или чуть меньше. Надпись на экране извещала, что при скорости тридцать километров в час они доберутся до места назначения часов через десять.
- Но это не учитывая остановок, - предупредил Маккендрик. - А я хочу время от времени выходить из вездехода и побродить по окрестностям, чтобы понять, обитаема планета или нет. Кроме того, через пять часов уже стемнеет. Мы остановимся и разобьем лагерь, приготовим что-нибудь на ужин, а ночью поспим.
Сразу после посадки Беннетт изучил астрономический отчет о характеристиках Полутьмы, основанный на данных, полученных зондами. Планета была уникальной. Она вращалась вокруг своей оси всего за шестнадцать часов, деля сутки на равные периоды дня и ночи. Главным источником света была Заутреня. Ее нагретый до сверхвысоких температур газ давал ровное освещение, а более сильную иллюминацию обеспечивали электрические бури, бушевавшие в верхних слоях атмосферы. В общем-то планета находилась в двойной звездной системе, но свет главной звезды не достигал Полутьмы, скрытой массивным шаром Заутрени. Отдаленное солнце служило для Полутьмы вторичным источником света, так что даже ночью, когда планета отворачивалась от Заутрени, благодаря второму солнцу Полутьма никогда не была в полной темноте.
Время от времени, когда шар газового гиганта наверху полыхал бурями, свет так и пульсировал на земле вокруг вездехода. Пурпурная долина становилась ярче и светлее, а тени от растений и гор контрастнее.
- Смотрите! - вдруг воскликнула Тен Ли.
Беннетт замедлил ход. Растительность перед вездеходом разительно менялась прямо на глазах. На лиловых стеблях появились ярко-желтые цветы - крохотные бутончики, которые тут же раскрылись навстречу электрической иллюминации далеких молний. Вся долина в мгновение ока покрылась мелкими цветочками.
Через пару секунд Беннетт заметил невдалеке темную тучу, нависшую над землей. Причем она то поднималась вверх, то опускалась. Это действительно была туча - большая туча переливающихся, словно сапфир, насекомых, пировавших на цветах.
Цветы Покрыли долину ярким ковром минуты на три, но, как только волны пульсирующего света с Заутрени перестали полыхать над долиной, они исчезли так же быстро, как появились. Насекомые тоже пропали, словно их поглотила земля.
А через час началась буря.
В нос вездехода ударил свирепый порыв ветра. Низкие тучи закружились вокруг машины, окатив ее проливным дождем. Каждая капля была размером с мяч для гольфа. Вдали послышалась канонада громовых раскатов. Через пару секунд окружавшие вездеход тучи озарились молочно-белыми сполохами молний. Беннетт замедлил ход и поехал дальше, соблюдая предельную осторожность.
- Вряд ли это результат бури на Заутрене, которую мы только что видели, - произнес Маккендрик. - Слишком мало времени прошло. Но я уверен, что связь между ними есть. Скорее всего эта гроза - отражение электрической бури, бушевавшей на гиганте вчера или позавчера.
Вездеход раскачивался, как колыбель на ветру.
Беннетта, несмотря ни на что, охватил порыв неподдельного восторга. Он засмеялся. Маккендрик и Тен Ли косо глянули на него.
- Детство вспомнилось, - объяснил Беннетт. - Вы помните, как хорошо бывало в грозу, когда ты дома, в безопасности и под крышей?
Тен Ли покачала головой. - Грозы на Бхао-Кхете пугали меня, - сказала она. - Тайфуны убивали тысячи людей. Моя тетка утверждала, что тайфуны - это мстительные духи. Чушь, конечно, но тогда я этого не понимала.
Гроза закончилась так же внезапно, как началась. Сначала стих ветер, а потом и дождь прекратил барабанить в крышу вездехода. Туча поднялась кверху, открыв взору омытую дождем землю, мерцающую в молочном свете Заутрени. По долине разлилось цедре море дождевой воды, и трава вновь покрылась цветами, на сей раз не только желтыми, но и красными, жадно впивавшими свет и влагу. Как и прежде, на траву налетела туча насекомых, спешивших воспользоваться недолговечным периодом цветения.
Беннетт первый заметил фауну Полутьмы. Сначала ему показалось, что движение, которое он краешком глаза уловил с левой стороны, всего лишь оптический обман - тень от вырванной с корнем и унесенной ветром травы. Но тень продолжала двигаться по равнине, и когда Беннетт повернул голову, он увидел длинноногое животное, хрупкое и изящное, как лань, застывшее на бегу и подозрительно смотревшее на них. Шкура у этого создания была черная и глянцевитая, как у выдры, а тонкая конусообразная мордочка сужалась к носу. И лишь непривычная угловатость головы и огромные выпученные глаза отличали его от земных газелей.
Беннетт с удивлением отметил про себя, что это первое инопланетное животное, которое он увидел во плоти.
- Там их целая туча, - сказала Тен Ли. - Больше сотни.
И правда, чуть поодаль стояло целое стало таких же животных, замерших на мгновение и с удивлением наблюдающих за вездеходом. Через пару секунд их любопытство было удовлетворено; они, как по команде, повернулись все разом и ускакали прочь. Беннетт прикинул, что бегают они со скоростью около пятидесяти километров в час. Спустя несколько секунд стадо пропало из виду.