Боже, неужели он никогда не уйдет? Кентон перевел взгляд с ладони на руку. Она была алой от крови до самого плеча. Кровь капала с пальцев.
- Это был лишь кошмар, - тихо прервал он слугу. - Я не усну, пока не закончу, а потом лягу в кровать - так что иди.
- В таком случае спокойной ночи, мистер Джон.
- Спокойной ночи, - ответил Кентон.
Покачиваясь, он сидел на диване, пока шаги Джевинса и других слуг не затихли в отдалении. Затем он попытался подняться, но был слишком слаб. Он соскользнул с дивана на колени, подполз к низкой тумбочке, стоящей у двери, и достал бутылку бренди. Подняв ее к губам, Кентон сделал большой глоток. Обжигающий напиток разлился по телу, придав сил. Кентон встал.
Острая боль пронзила бок. Он прижал к нему руку и почувствовал, как сквозь пальцы течет теплая жидкость!
Кентон вспомнил - сюда ударил меч. Меч одного из людей Кланета!
Перед его мысленным взором пронеслись, сменяя друг друга, картины: стрела, вонзившаяся в щит викинга, булава Гиги, воины, уставившиеся на него, сеть, упавшая на Шарейн и ее женщин, озадаченные лица…
И потом - это!
Кентон снова поднял бутылку. Его рука замерла, не донеся ее до рта, он напрягся, нервы зазвенели. Напротив него был силуэт - человек, с головы до ног покрытый красными пятнами! Кентон видел его сильное, жесткое лицо с глазами, горящими убийственной яростью, его длинные, спутанные волосы, опускающиеся на измазанные красным плечи. Лоб пересекала сочащаяся кровью рана. Мужчина был обнажен по пояс, и от соска левой груди к животу тянулся порез, сквозь который виднелись ребра!
Кровавый, угрожающий, ужасный, призрак с мертвого пиратского корабля смотрел на него.
Стоп! Что-то знакомое было в этом лице… в глазах! Взгляд Кентона привлек блеск золота на правой руке выше локтя. Это был браслет. И он узнал этот браслет - свадебный подарок Шарейн!
Кто этот человек? Кентон не мог ясно мыслить - как можно здраво рассуждать в таком состоянии, с туманом в голове и кровавой пеленой перед глазами, с этой слабостью, которая сковывала его мышцы?
Внезапная ярость охватила Кентона. Он размахнулся, чтобы запустить бутылкой прямо в лицо дикаря.
Левая рука фигуры поднялась, сжимая похожую бутылку…
Это был он, Джон Кентон, его отражение в зеркале на стене. Окровавленный силуэт с ужасными ранами на теле - это был он!
Часы пробили десять.
Словно очищающая молитва, мерный бой часов подействовал на Кентона благотворно. Его разум прояснился, его воля окрепла, он вспомнил о своей цели. Сделав еще один хороший глоток бренди, не глядя больше в зеркало, не глядя на драгоценный корабль, он подошел к двери.
Взявшись за ключ, Кентон остановился в задумчивости. Нет, так не получится. Нельзя рисковать и выходить в коридор. Джевинс, возможно, все еще рядом, или другие слуги могут его заметить.
Какова будет их реакция, когда они увидят его?
Он не мог добраться до воды, чтобы промыть раны и смыть кровь. Придется обойтись тем, что есть в комнате.
Меч Набу лежал на полу, более не отливая голубым, он был измазан кровью от острия до рукояти.
Кентон оставил его лежать там. Из другого ящика он вынул свой набор первой помощи. Там были бинты, вата и йод. Сжав зубы от боли, он вылил йод на рану в боку и помазал им рану на лбу. Затем сделал ватный компресс и перебинтовал себе голову и грудь. Кровотечение прекратилось. Жжение, вызванное йодом, утихло.
Подойдя к зеркалу, Кентон осмотрел себя.
Пробили часы.
Половина одиннадцатого! Который был час, когда он держался за золотые цепочки корабля, когда призвал корабль и за эти цепочки был выдернут из комнаты в тот волшебный мир, где корабль плыл?
Всего девять!
Это случилось каких-то полтора часа назад! Но за это время в другом мире, где не двигалось время, он успел побыть рабом и завоевателем, сражался в великих битвах и заполучил и корабль, и женщину, которая насмехалась над ним; за это время он стал тем, кем был теперь!
Менее чем за два часа!
Кентон подошел к кораблю, подобрав по пути меч. Он отер рукоять от крови, не тронув лезвие. Перед тем как опустить глаза, он опустошил бутылку.
Сперва Кентон посмотрел на каюту Шарейн. У цветущих деревьев были обломаны ветви. Выбитая дверь валялась на палубе. Створки окна были разбиты. На крыше рядком сидели голуби, понурив головы, скорбя.
Из отверстий для весел вместо семи торчали четыре пары. А в яме сидело уже не двадцать восемь гребцов. Осталось лишь шестнадцать, по двое на каждом весле.
На правом борту виделись вмятины и отметины - следы столкновения с биремой. Корабль Иштар плыл теперь где-то по неведомым морям в мире, откуда его унесло.
А у румпеля стояла фигурка - игрушка, правящая игрушечным кораблем. Человечек с длинными светлыми волосами. У его ног сидели еще две игрушки - одна с блестящей безволосой головой и обезьяньими руками, другая - рыжебородая, с агатовыми глазами и сверкающим ятаганом на коленях. Тоска охватила его, тоска по дому, будто он оказался где-то на чужой звезде на задворках космоса.
- Гиги! - закричал он. - Сигурд! Зубран! Приведите меня обратно!
Он наклонился над тремя фигурками, осторожно касаясь их пальцами, будто пытаясь передать им свою жизненную силу. Долго он стоял над Гиги, инстинктивно догадываясь, что в нем наиболее сильна магия корабля. Сигурд был силен, перс был скрытен, но в коротконогом гиганте жила сила богов Земли в дни ее юности, древняя, неведомая ныне людям сила.
- Гиги! - шептал он, склонившись над фигуркой. - Гиги! Услышь меня! Гиги!
Неужели фигурка двинулась?
Его сосредоточенность нарушил уличный шум. Разносчики газет выкрикивали какие-то глупости, важные для этого нелепого мира, куда его зашвырнуло! Эти крики разорвали нити, нарушили ту связь, которая начала формироваться между ним и фигуркой.
Ругаясь, Кентон выпрямился.
В глазах потемнело, и он упал. Сказалось напряжение - вернулась предательская слабость. Кентон доковылял до тумбочки, достал вторую бутылку и наполовину опустошил, влив в горло ее содержимое.
Кровь застучала в ушах, в мышцы вернулась сила. Он выключил свет в комнате. Сквозь плотные занавески пробивался луч света с улицы, освещая три игрушечные фигурки. Еще раз Кентон собрал волю в кулак.
- Гиги! Это я! Я призываю тебя! Гиги! Ответь мне!
Фигурка пошевелилась, ее тело вздрогнуло, голова поднялась! Издалека, едва слышный, холодный, будто изморозь на стекле, призрачный, нереальный, преодолевая невообразимые расстояния, донесся до него голос Гиги:
- Волк, я слышу тебя! Волк! Где ты?
Его разум ухватился за этот звук, как за нить, протянутую над бездной.
- Волк, приди к нам! - Голос стал сильнее.
- Гиги! Гиги! Помоги мне найти вас!
Два голоса - далекий, холодный и его собственный - встретились, столкнулись и переплелись. Они протянулись над бездной, которая отделяла Кентона от неведомого измерения, где плыл корабль.
Теперь уже фигурка не сидела! Она стояла прямо! Еще громче зазвучал голос Гиги:
- Волк! Иди к нам! Мы слышим тебя! Иди к нам! - И затем, будто читая заклинание: - Шарейн! Шарейн! Шарейн!
Подстегнутая именем любимой, его воля окрепла.
- Гиги! Гиги! Продолжай звать меня!
Кентон больше не видел свою комнату. Он видел корабль - далеко, далеко внизу. Будто точка в пространстве, он висел над ним, крича и призывая, зовя Гиги, чтобы тот помог ему. Звуковая нить, что связывала их, колебалась и дрожала, как паутина. Но она держалась и продолжала тянуть его вниз.
И корабль начал расти. Он был зыбким, туманным - но он продолжал расти, и Кентон спускался по веревке из звука навстречу ему.
И вот уже другие звуки стали вплетаться в нить, усиливая ее, - пение Сигурда, призывы Зубрана, прикосновения пальцев ветра к струнам арфы корабельных снастей, мерная литания волн, катающих пенные бусины.
Корабль становился все реальнее. Сквозь его очертания проступил образ его комнаты. Словно она пыталась оспорить реальность корабля, закрыть его. Но корабль прогнал ее прочь, взывая к нему голосами товарищей и пением ветра и моря, звучащими в унисон.
- Волк! Мы знаем, что ты рядом! Приди к нам! Шарейн! Шарейн! Шарейн!
Призрачные очертания обрели твердость, сомкнулись вокруг него.
Руки Гиги дотянулись до него, обхватили, выдернули из пространства меж мирами!
И в тот миг, когда они обхватили его, Кентон услышал гул, рев, будто другой мир уходил из-под ног, отгоняемый могучими ветрами.
Он прижимался к волосатой груди Гиги. На его плечах лежали руки Сигурда. Зубран хлопал Кентона по рукам, вцепившимся Гиги в спину, нараспев изрыгая свои странные персидские ругательства.
- Волк! - взревел Гиги, и слезы потекли по его морщинистому лицу. - Куда ты ушел? Во имя всех богов - где ты был?
- Не важно! - всхлипнул Кентон. - Не важно, где я был, Гиги! Я вернулся! О, слава богу, я вернулся!
ГЛАВА 16
Как набрали команду
Слабость одолела Кентона. Раны и напряжение воли обессилили его полностью. Вновь придя в сознание, он обнаружил себя лежащим на диване в разоренной каюте Шарейн. Ему сменили повязки и перевязали раны. Трое мужчин и четыре служанки Шарейн склонились к нему. В их взглядах не было упрека, лишь любопытство и некоторый трепет.
- Странным должно быть то место, в которое ты уходишь, Волк, - наконец сказал Гиги. - Ибо узри! Рана на моей груди исцелилась, раны Сигурда тоже, однако твои раны свежи, будто их нанесли мгновение назад.
Кентон посмотрел на Гиги и увидел, что так и есть: от раны на его груди остался лишь багровый шрам.
- Да и странным путем ты покинул нас, кровный брат, - пробормотал викинг.
- Клянусь пламенем Ормузда! - вставил перс. - То был славный путь! Добром обернулось для нас то, что ты ушел так. Царь Кир учил нас, что хорош тот генерал, который знает, когда отступить, чтобы сберечь своих солдат. А ты отступил мастерски, товарищ. Если б не так, мы не могли бы сейчас приветствовать тебя.
- Я не отступил! Я не мог ничего сделать! - прошептал Кентон.
- Что ж… - Перс с сомнением покачал головой. - Что бы ты ни сделал, это спасло нас. В мгновение ока тебя вырвало из лап прихвостней черного жреца. В следующий миг ты стал тенью. А затем - слушай! - исчезла и тень! Те псы, которые держали тебя, бежали, перетрусив! - рассмеялся Зубран. - И псы, которые кусали нас, побежали тоже - обратно в свои будки на биреме побежали они, и проклятья Кланета не могли остановить их. Славно напугал ты их, товарищ, и на миг и меня тоже. Затем опустились их весла, прочь помчался корабль, и проклятья Кланета носились в воздухе еще долго после того, как скрылись они с наших глаз.
- Шарейн! - вскричал Кентон. - Что они сделали с ней? Куда они ее забрали?
- На Эмактилу, остров чародеев, полагаю, - ответил Гиги. - Не бойся за нее, Волк. Черному жрецу нужны вы оба. Пытать ее, когда на то не смотрят твои глаза, или убить тебя, когда она не видит твоих мук, - это не сладостная месть для Кланета. Нет, пока он не заполучил тебя, Шарейн в безопасности.
- Там не будет роскоши, и она не будет счастлива, но она в безопасности, - подтвердил перс.
- Трех ее служанок они поймали в сети, - сказал Сигурд. - Трех сразили. Остались только эти четыре.
- Они забрали Саталу, мой маленький сосуд наслаждения, - сокрушенно сказал Гиги. - И за это Кланет тоже заплатит, когда придет час воздаяния.
- Половина рабов погибла, когда бирема врезалась в нас, - продолжал викинг. - Весла ломали ребра и спины. Иные умерли позже. Чернокожий, которого мы поставили на место Захела, оказался настоящим мужчиной! Дрался с теми, которые спустились в яму, и убил многих. Лишь восемь весел теперь у нас, а не дважды по семь. Чернокожий сидит за одним из них, не прикованный. Когда мы возьмем новых рабов, он снова станет надсмотрщиком, и мы будем почитать его.
- И я вспоминаю сейчас, - Гиги вернулся к прежней мысли, - когда я тащил тебя вниз от каюты Кланета в день, когда ты дрался с его жрецами, укусы девочек Шарейн еще кровоточили. Но здесь прошло много времени, они успели бы зажить. И вот ты опять тут, и твои раны свежи. Воистину странное то место, в которое ты уходишь, Волк. Неужели там нет времени?
- Это ваш мир, - ответил он. - Мир, из которого пришли вы все.
И пока они стояли, уставившись на него, он вскочил с дивана.
- Плывем в Эмактилу! Немедленно! Найдем Шарейн! Освободим ее! Гиги? Когда?
Кентон почувствовал, как открылась рана в боку, и снова упал - сила его духа иссякла.
- Не раньше, чем исцелятся твои раны, - ответил Гиги и принялся разматывать краснеющие от крови повязки. - И следует снова сделать корабль сильным, прежде чем думать об этом путешествии. Нам нужны новые рабы на весла. Теперь лежи тихо, пока не исцелишься. Кланет не навредит Шарейн, если надеется схватить тебя. Я, Гиги, говорю тебе это. Так что пусть твое сердце пребудет в мире.
И вот для Кентона потянулось время нетерпеливого ожидания. Лежать здесь, когда раны удерживают его, будто цепи! В то время как черный жрец может, несмотря на уверения Гиги, истязать Шарейн, верша свою месть! Это было невыносимо.
У Кентона начался жар. Его раны оказались серьезнее, чем он думал. Гиги ухаживал за ним.
Лихорадка прошла, и, когда Кентон окреп, он поведал спутникам о мире, потерянном для них, - о том, что изменилось за века, которые они провели на корабле вне времени, о механизмах и войнах, о новых законах и обычаях.
- И нет больше викингов! - удивился Сигурд. - Ясно вижу я теперь, что нет мне там места. Лучше будет, если Сигурд, сын Тригга, закончит свои дни там, где он сейчас есть.
Перс кивнул.
- И мне там места нет, - эхом отозвался он. - По моему вкусу, этот мир не годится для жизни. Мне не нравится, как вы ведете войны. И не может это понравиться мне, солдату очень, очень старой закалки.
Даже Гиги одолевали сомнения.
- Не думаю, что и мне понравится, - сказал он. - Обычаи так изменились. И я заметил, Волк, что ты готов рисковать свободой и жизнью, чтобы вырваться из того мира, и не теряешь времени, возвращаясь в этот.
- Новые боги так глупы, - посетовал Зубран. - Они ничего не творят. Во имя девяти преисподних, боги этого мира довольно глупы - но они хотя бы что-то делают. Хотя, может быть, лучше ничего не делать, чем одни и те же глупости снова и снова, - задумчиво подвел он итог.
- Я построю дом на одном из островов, - продолжал Сигурд, - после того как мы вернем женщину Кентона и повергнем черного жреца. Я возьму себе в жены сильную женщину и заведу много детей. Я научу их строить корабли. И тогда мы будем ходить в набеги, как я в былые времена. Слава! Слава драккарам с алыми воронами на парусах и черными, кружащими над ними! Скажи, кровный брат, - обратился он к Кентону, - когда ты вернешь свою женщину, поставишь ли ты дом рядом с моим? Когда Зубран возьмет себе жену и у него, и у Гиги (если тот не будет уже слишком стар для этого) появятся дети, когда иные присоединятся к нам, клянусь Одином, мы станем славными ярлами в этом мире.
- Не по нутру мне это, - прямо сказал перс. - Слишком долго растить сильных сыновей, чтобы они сражались за нас. Нет, едва мы покончим с Кланетом, я вернусь в Эмактилу, где уже ждут люди. Странно будет, если я не найду там недовольных, людей, которые готовы поднять восстание. Если же их окажется недостаточно - то недовольство взрастить очень просто, куда проще, чем сыновей, Сигурд. К тому же я хороший солдат. Сам царь Кир так сказал мне. С моей армией недовольных я разрушу гнездовье жрецов и сам буду править Эмактилой! А после того - поглядим, как ты будешь грабить мои корабли, Сигурд!
Так они переговаривались, рассказывали Кентону о своей жизни, и эти повествования казались ему столь же странными, как и его истории звучали странно для них.
Его раны заживали быстро, вскоре от них остались лишь багровые рубцы, и сила снова струилась по венам Кентона. Пока он отлеживался, много ночей они прятались в бухте одного из золотистых островов. Вход в бухту, окруженный скалами, был достаточно широк для того, чтобы в него мог войти их корабль. Это место казалось надежно укрытым от посторонних глаз. Тем не менее они встали у самого берега, где было достаточно глубоко. Весла втащили внутрь. Ветви деревьев, подобные перьям, надежно укрыли корабль.
Пришло наконец время, когда Кентон, проснувшись, почувствовал себя здоровым. Он пошел к рулю, где Сигурд, Гиги и перс разлеглись, разговаривая. В сотый раз Кентон остановился у странного компаса, который служил ориентиром рулевому в этом странном мире, где не было ни солнца, ни луны, ни звезд, ни востока и запада, ни севера и юга. На деревянной подставке стояла серебряная чаша, накрытая пластиной из чистого хрусталя. По краям чаши располагались шестнадцать алых клинописных символов. Из чаши поднимался вверх штырь, к которому крепились две синие изогнутые стрелки. Та, что длиннее, как было известно Кентону, всегда указывала на Эмактилу - землю, куда, если Гиги был прав, черный жрец увез Шарейн.
Маленькая стрелка указывала в направлении ближайшей земли.
Как всегда, Кентон задумался о том, какие таинственные токи двигают стрелки в этом мире без полюсов, какие магнитные поля с рассеянных по морю островков притягивают маленькую стрелку, что за сила на Эмактиле удерживает большую в неподвижности?
В большей неподвижности, чем стрелка земного компаса, указывающего на север.
Ему почудилось, будто маленькая синяя стрелка повернулась и указала в том же направлении, что и большая, - на остров чародеев!
- Знак! - вскричал он. - Смотрите! Сигурд! Гиги! Зубран! Смотрите!
Они наклонились над компасом, но за этот миг стрелка снова сдвинулась и указала на остров, у которого они стояли.
- Знак? - озадаченно спросили они. - Какой знак?
- Обе стрелки указали на Эмактилу! - сказал Кентон. - К Шарейн! Это был знак! Зов! Мы должны плыть! Быстрее, Гиги, Сигурд, поднимайте якорь! Мы отплываем в Эмактилу!
Все с сомнением посмотрели на него, затем еще раз на компас и переглянулись.