- Отдай мне его меч, - приказал Кланет, потянувшись к клинку Набу.
- Меч останется здесь, - ответил капитан, пряча клинок Набу за спиной.
Он посмотрел на лучников.
- Верно. - Лучники кивнули друг другу. - Жрец, ты не можешь взять меч.
Кланет рыкнул, подавшись вперед. Натянулись шесть луков, шесть наконечников стрел указали на его сердце. Не произнеся ни слова, черный жрец вышел из камеры. Один из лучников поднялся и запер дверь на засов. Повисла тишина. Офицер казался задумчивым - то и дело он принимался дрожать, будто от холода, и Кентон знал, что он думает о Смерти, которая прижимала пыточный инструмент к его груди и глядела нежными, добрыми глазами. Шестеро лучников следили за Кентоном, не мигая.
Наконец Кентон закрыл глаза, сопротивляясь мысли о последней угрозе Кланета насчет его любимой, сопротивляясь отчаянию.
Что за козни черный жрец строил против нее, что за ловушки он расставил, чтобы она попала ему в лапы, чтобы сломить ее?! И где Гиги, Сигурд и Зубран? Знают ли они, что он в плену? Кентон ощутил одиночество.
Он не мог сказать, как долго глаза его были закрыты. Но вот он услышал голос - холодный, бесстрастный, который, казалось, звучал из какой-то невообразимой дали.
- Вставай! - приказал он.
Кентон открыл глаза, поднял голову. Рядом с ним стоял жрец, чьи длинные синие одеяния покрывали его с ног до головы. Лица его не было видно.
Кентон осознал, что его руки и лодыжки развязаны. Он сел. Веревка и ремни лежали на полу. На каменных скамьях сидели, прислонившись друг к другу, лучники - они спали. Офицер тоже спал.
Жрец указал на меч, меч Набу, зажатый между коленями спящего капитана. Кентон взял его. Жрец указал на засов, который запирал дверь. Кентон поднял его и распахнул дверь. Синий жрец вышел из двери, будто паря, и Кентон последовал за ним.
Облаченный в синее незнакомец прошел по коридору сотню шагов или около того, а затем надавил на участок стены, показавшийся Кентону пустым. Открылась потайная дверь. Теперь они очутились в длинном, слабо освещенном коридоре и последовали его изгибу. Кентон понял, что этот тайный ход идет вдоль храма за его внешней стеной.
Теперь путь им преграждала массивная бронзовая дверь. Синий жрец, казалось, лишь едва коснулся ее. Но она распахнулась и сама закрылась за их спинами. Кентон оказался в крипте площадью около десяти квадратных футов. За ними осталась массивная дверь, через которую они вошли, впереди в другом конце комнаты виднелась еще одна. Справа находилась десятифутовая плита из гладкого бесцветного камня.
Синий жрец заговорил - если говорил в действительности он, ибо голос, который слышал Кентон, как и тот, что повелел ему встать, казалось, исходил из какой-то дали.
- Разум женщины, которую ты любишь, спит, - сказал он. - Она из тех, кто ходит во сне, ходит среди снов, порожденных для нее другим разумом. Зло охотится за ней. Нельзя позволить этому злу победить. Но это зависит от тебя - от твоей мудрости, твоей силы, твоей отваги. Когда твоя мудрость подскажет тебе, что настало время, открой дальнюю дверь. Твой путь лежит через нее. И помни - ее разум спит. Ты должен пробудить его прежде, чем ею завладеет зло.
Что-то со звоном упало на пол. У ног Кентона лежал маленький клиновидный ключик. Он поднял его. Вскинув голову, Кентон посмотрел на синего жреца - тот стоял у дальней двери. Его силуэт казался расплывчатым, и на глазах Кентона он прошел сквозь бронзу и пропал!
Кентон слышал шепот множества голосов, приглушенный, едва уловимый. Он осторожно направился ко второй двери, прислушиваясь. Голоса шли не из коридора. Казалось, они доносились из гладкого камня. Кентон прислонил к нему ухо. Звуки стали четче, но он все еще не мог разобрать слов. "Наверное, - подумал он, - стены здесь очень тонкие, и через них можно слышать". Затем он заметил справа небольшой поблескивающий рычаг и потянул его.
В глубине камня засветился диск трех футов в диаметре. Казалось, он прожег себе дорогу сквозь камень и исчез, вспыхнув. Там, где был диск, осталось круглое оконце. Сквозь него виднелись очертания голов женщины и двух мужчин. Теперь их голоса, отзывающиеся эхом, различались ясно, будто они стояли рядом с ним. Кентон отпрянул, испугавшись, что его увидят. Рычажок встал на место. Окно пропало, и голоса снова превратились в неразборчивое бормотание. Кентон опять смотрел на гладкую стену.
Медленно он вновь потянул рычаг, увидел, как прожигается камень и появляются три головы. Свободной рукой Кентон коснулся камня у края диска, а затем положил ее на диск. Его ладонь дотронулась до холодного камня. Хотя его глаза видели отверстие, пальцы ощущали камень!
Кентон понял - это какое-то устройство жрецов-чародеев. Устройство, превращавшее крипту в наблюдательный пункт.
Они обладали знаниями о свойствах света, неизвестных науке в мире Кентона, могли контролировать вибрации, делавшие камень проницаемым с одной стороны, но не с другой. В чем бы ни был секрет, камень становился проницаем для звуковых колебаний и для световых волн.
Держа руку на рычаге, Кентон смотрел поверх голов людей, стоявших так близко, но не знавших о его существовании.
ГЛАВА 21
Перед алтарем Бела
Туман развеялся. Он отступил, образовав плотную громаду облаков у вершины храма. Перед глазами Кентона был огромный двор, выложенный колоссальными черными и белыми восьмиугольными мраморными плитами. Будто сказочный лес, окруживший поляну, ко двору подступали ряды колонн. Тонкие, изящные, они полукругом теснились у края двора, отливая алым и черным. К верху они чуть сужались, венчаясь кружевной резьбой, точно на них росли исполинские папоротники, а на ажурных листьях поблескивала роса - алмазы и сапфиры. На черно-алых колоннах сияли загадочные символы - золотые, лазоревые, изумрудные, багряные, серебристые. Застывшие мириады колонн раскинулись под мрачным мглистым небом.
В сотне футов от Кентона высился золотой алтарь. У четырех углов алтаря припали к земле бородатые химеры, отлитые из темного, как глухая ночь, металла: голова человека, крылья орла, тело льва. Хоть головы и возлежали на лапах, жестокие лица казались настороженными, будто химеры готовы были напасть в любой момент. Над треногой на алтаре поднимался узкий язычок алого пламени - острый, неподвижный.
В десяти ярдах перед лесом колонн обширным полумесяцем выстроились два ряда лучников и мечников. Они удерживали натиск толпы - мужчин и женщин, стариков и детей, вырванных из собственных эпох и помещенных в этот мир безвременья. Те налетали на солдат, беспомощные, как подхваченные ветром листья, бьющиеся о крепкую стену.
- Новая жрица - говорят, она очень красива? - произнес один из мужчин, стоявший перед Кентоном.
Он был худым, с белым лицом, на прилизанных волосах покоилась фригийская шапка. Темнокожая женщина казалась привлекательной. Мужчина справа от нее был ассирийцем, бородатым, с волчьими чертами лица.
- Говорят, она была принцессой, - сказала женщина. - Принцессой в Вавилоне, по слухам.
- Принцессой в Вавилоне! - эхом отозвался ассириец. Его волчье лицо стало мягче, в голосе звучала тоска по дому. - Ох, вернуться бы в Вавилон…
- Жрец Бела влюблен в нее - вот что говорят, - нарушила тишину женщина.
- В жрицу? - прошептал фригиец.
Женщина кивнула.
- Но это запрещено! - пробормотал он. - Это же смерть!
Женщина вновь рассмеялась.
- Тише! - предостерег ассириец.
- А Нарада, божья танцовщица, любит жреца Бела, - продолжила женщина, не обратив на него внимания. - Так что - кто-то торопится к Нергалу!
- Тише! - прошептал ассириец.
Раздался бой барабанов, пение флейты. Кентон поискал глазами источник звуков и увидел десяток храмовых служанок. Пять из них сидели у небольших тамбуринов, на которых лежали их розовые пальчики, две держали у алых губ флейты, три прижимались к арфам. В центре их круга находилось что-то, что сперва показалось Кентону черной сияющей паутиной, сотканной из гагатовых нитей, в которой бился рой золотистых бабочек. Паутина дрогнула, вздымаясь: шелковые иссиня-черные нити скрывали женщину, столь прекрасную, что на мгновение Кентон позабыл о Шарейн. Ее смуглая кожа напоминала бархатную тьму летней ночи, глаза же - беззвездное полуночное небо, волосы - клочья тумана в бурю, пойманные в золотые сети, тусклые сети. Угасание и сумрак, бывшие, казалось, самой ее сутью, таили в себе угрозу, страшившую стократ сильней своим искусом.
- Вот женщина, - дерзкий взгляд темнокожей был направлен на ассирийца, - которая получает то, что хочет, я готова поклясться ложем!
Затем из-за ее спины раздался голос - задумчивый, мечтательный, благоговейный:
- Ах, да! Но новая жрица не женщина! Она Иштар!
Кентон вытянул шею, пытаясь разглядеть говорящего. Это был молодой человек, не более девятнадцати лет, в шафранной робе, с отсутствующим выражением лица и взглядом замечтавшегося ребенка.
- Он наполовину безумен, - прошептала темнокожая ассирийцу. - Бродит здесь с тех пор, как появилась новая жрица.
- Буря грядет. Небо - будто медная миска, - пробормотал фригиец. - Воздух полнится страхом.
Ассириец ответил:
- Говорят, в бурю Бел приходит в свой дом. Возможно, жрица будет этой ночью не одна.
Женщина лукаво рассмеялась. Кентон ощутил желание вцепиться в ее горло руками. Послышался раскат грома.
- Наверное, это он идет, - сдержанно сказала женщина.
Все били барабаны, все пели арфы. Танцовщица тихо запела:
Тело Налы для услад
В танце ублажает взгляд.
Власть над сердцем ей дана.
Красотой прельстит сполна.
Вожделеет стар и млад
Тело Налы для услад.
Задумчивость в глазах танцовщицы сменилась злобой.
- Тише! - услышал Кентон ее шепот. Девушки взорвались смехом, мягко запели флейты, ударили барабаны. Но та, что пела до этого, сидела у своей арфы молча, опустив глаза.
Фригиец спросил:
- Неужто эта жрица и впрямь столь прекрасна?
- Не знаю, - ответил ассириец. - Ни один мужчина не видел ее без вуали.
- Когда она идет, я дрожу! - прошептал юноша. - Я дрожу, как дрожат воды храмового озера, потревоженные ветерком! Лишь глаза мои живут, и что-то сжимает мне горло.
- Тише! - сказала девушка с добрым лицом и карими глазами, державшая на руках ребенка. - Не так громко, а то схлопочешь стрелу.
- Она не женщина! Она Иштар! Иштар! - вскричал юноша.
Солдаты, стоявшие неподалеку, обернулись. Сквозь строй прошел седой офицер с мечом в руке. Люди отшатнулись, лишь юноша остался стоять на месте. Взгляд офицера из-под кустистых бровей заметался по сторонам, но прежде, чем он заметил юношу, человек в моряцком шлеме и тунике встал между ними, схватил юношу за руку и закрыл собой. Кентон разглядел агатовые глаза, черную бороду - это был Зубран!
Зубран! Услышит ли он Кентона, если тот позовет его? Если тело нельзя увидеть снаружи, может, голос сумеет пройти сквозь камень?
Мечник неуверенно осмотрел группу людей. Перс поприветствовал его.
- Тихо тут! - наконец рявкнул офицер и вернулся к своим людям.
Перс ухмыльнулся, оттолкнул юношу, уставился на темнокожую женщину. И в его глазах плескалась дерзость еще более жгучая, чем в ее собственных. Отодвинув фригийца, он взял женщину за руку.
- Я слушал, - сказал он. - Кто эта жрица? Я лишь недавно прибыл в эти края и не знаю ваших обычаев. Но клянусь Ормуздом! - Он обнял женщину за плечи. - Путешествие стоило проделать хотя бы для того, чтобы встретить тебя! Кто эта жрица, которая, как ты говоришь, столь прекрасна?
- Она хранительница Обители Бела. - Женщина прижалась к нему.
- Но что она там делает? - спросил Зубран. - Если бы на ее месте была ты, я понял бы все без лишних вопросов. Но почему она спускается сюда?
- Жрица живет в Обители Бела на вершине храма, - заговорил ассириец. - Сюда она приходит, чтобы вознести молитвы у его алтаря. Едва заканчивается служба, она возвращается.
- Для такой красоты, как у нее, по вашим словам, - заметил Зубран, - ее мир кажется слишком тесным. Почему, столь красивая, она заключена в столь тесном мире?
- Она принадлежит богу, - ответил ассириец. - Она хранительница его дома. Если бог войдет в него, он может оказаться голоден. Его должна ждать еда и женщина, чтобы подать ее. Или же он может возжаждать люб…
- Так что в доме должна быть женщина, - перебила его девка с дерзким взглядом, улыбаясь.
- В моих краях есть подобный обычай. - Перс привлек ее ближе. - Но редко жрицы ждут одни. Жрецы об этом заботятся. Хо! Хо!
Господи! Почему Зубран не может подойти к стене? Ближе, чтобы Кентон мог позвать его? А если и подойдет? Не услышат ли его и остальные? И потом…
- И эти жрицы, которые… ждут… - проворковал Зубран. - Кто-нибудь из этих ожидающих жриц когда-нибудь… ублажал… бога?
- Говорят, с ней разговаривают голуби, - заговорил юноша. - Голуби Иштар! Говорят, она прекраснее самой Иштар!
- Глупец! - прошипел ассириец. - Глупец, молчи! Ты хочешь накликать беду на нас? Ни одна женщина не может быть прекраснее Иштар!
- Ни одна женщина не может быть прекраснее Иштар, - со вздохом повторил юноша. - Значит - она и есть Иштар!
- Безумец! - сказал фригиец.
Но перс вытянул правую руку, привлекая к себе юношу.
- Кто-то из жриц бывал ли в объятиях бога? - поинтересовался он снова.
- Погоди, - промурлыкала женщина. - Я спрошу Народаха-лучника. Он иногда приходит в мой дом. Он знает. Он видел много жриц. - Она прижала руку перса к своему поясу и наклонилась вперед. - Народах! Иди сюда!
Лучник обернулся, сказал что-то людям рядом с ним и вышел из строя. Шеренга снова сомкнулась.
- Народах, - начала женщина, - скажи нам, кто-нибудь из жриц когда-нибудь был… с Белом?
Лучник поколебался.
- Я не знаю, - неуверенно ответил он. - Слухи ходят разные. Но слухи ли это? Когда я впервые пришел сюда, в доме Бела жила жрица. Она была подобна полумесяцу в нашем старом мире. Многие мужчины жаждали ее.
- Хо, лучник, - прорычал перс, - но была ли она с богом?
- Я не знаю, - сказал Народах. - Так говорят - говорят, она зачахла в его пламени. Жена колесничего жреца Ниниба сказала мне, что, когда ее тело уносили, ее лицо было старым. Мол, она была деревцем, которое зачахло, не начав плодоносить.
- Если бы я была жрицей, и такой красивой, я бы не ждала бога! - Женщина смотрела на Зубрана. - Я бы ждала мужчину. Да, у меня было бы много мужчин!
- Жила там и другая, - сказал лучник. - Она говорила, что бог приходил к ней. Но она была безумна - и, безумную, жрецы Нергала забрали ее.
- Дайте мне мужчин, говорю я! - прошептала женщина.
Народах-лучник сказал задумчиво:
- А еще одна выбросилась из окна Обители. Другая исчезла. Третья…
- Выходит, те жрицы, которые ждут Бела, не слишком… удачливы.
- Дайте мне мужчин! - убежденно произнесла женщина.
Раздался раскат грома. В темнеющем небе собирались тучи.
- Большая буря идет, - пробормотал фригиец.
Танцовщица Нарада провела пальцами по струнам арфы и пропела горько и дерзко:
В душу не внесет разлад
Тело Налы для услад.
Ее песня оборвалась. Со стороны алтаря послышались молитвенные напевы и топот ног. Лучники и копейщики подняли в салюте свои луки и копья. За ними опустилась на колени толпа. Перс отошел поближе к стене. Теперь в круглом оконце, которое было камнем, виднелась лишь его голова.
- Зубран! - осторожно позвал Кентон.
Перс озадаченно повернулся к стене, прикрыв лицо плащом.
- Волк! - прошептал он. - Ты в безопасности? Где ты?
- За стеной, - прошептал Кентон. - Говори тише.
- Ты ранен? Ты в плену? - прошептал перс.
- Я в безопасности, - ответил Кентон. - Но что с Гиги и Сигурдом?
- Ищут тебя, - ответил перс. - Наши сердца обливались кровью…
- Слушай, - сказал Кентон, - рядом с лестницей у гарнизона есть деревья…
- Мы знаем, - ответил Зубран. - Оттуда мы и проберемся в храм. Но ты…
- Я буду в Обители Бела, - ответил Кентон. - Направляйтесь туда, едва начнется буря. Если не найдете меня, заберите Шарейн на корабль. Я приду позже.
- Мы не уйдем без тебя, - прошептал Зубран.
- Я слышу голос, исходящий из камня, - произнес ассириец, стоявший на коленях. Зубран пропал из виду.
Песнопения становились громче, топот ног приближался. Затем, выйдя из какого-то тайного прохода в храм, во дворе появился отряд лучников и отряд копейщиков. За ними шли бритоголовые жрецы в желтых одеяниях, размахивая дымящими кадилами и нараспев выводя молитвы. Солдаты окружили алтарь. Жрецы умолкли и простерлись ниц. Во двор ступила мужская фигура, высокая, ростом с Кентона. Его скрывала одежда из золотых тканей, и такую же ткань он держал левой рукой у лица, пряча его.
- Жрец Бела! - прошептала коленопреклоненная женщина.
По рядам храмовых служанок прошло движение. Нарада привстала. Никогда еще Кентон не видел такого томления, такой горькой страсти, как в ее глазах цвета полуночи, когда жрец Бела прошел мимо, не обратив на нее внимания. Ее пальцы вцепились в паутину одеяний, которые колыхались на груди от вздохов, сотрясавших ее.
Жрец Бела подошел к золотому алтарю. Он убрал руку, которая удерживала у лица вуаль. И онемевшие пальцы Кентона едва не отпустили рычаг.
Будто в зеркало, он смотрел в собственное лицо.
ГЛАВА 22
Как танцевала Нарада
Затаив дыхание, Кентон уставился на своего двойника. Та же квадратная челюсть, смуглое лицо с поджатыми губами, те же ясные голубые глаза.
Он вспомнил о ловушке черного жреца. Это и был тот самый любовник Шарейн, которого Кланет ей уготовил? В голове пронеслась мысль, но слишком быстро, чтобы он мог осознать ее, на мгновение вспыхнув пониманием и погаснув.
Сквозь камень он услышал, как ругнулся перс.
Затем…
- Волк, ты там? - прошептал он. - Ты действительно там, Волк?
- Да, - ответил Кентон. - Я здесь, Зубран. Во дворе не я! Это какие-то чары.
Его взгляд вновь вернулся к жрецу Бела - теперь он замечал некоторую разницу. Губы казались не такими тонкими, уголки рта были опущены, в нем и в линии подбородка читалась нерешительность. В глазах сквозило дикое, болезненное желание. Молчаливый и напряженный, он смотрел поверх головы Нарады, чье стройное тело сейчас было напряжено, в проход, из которого вышел.
Тонкие языки пламени над алтарем вздрогнули, извиваясь.
- Боги хранят нас! - произнесла дерзкая женщина.
- Тише! В чем дело? - сказал ассириец.
- Ты видел химер? - прошептала женщина. - Они смотрят на жреца. Они двинулись к нему!
- Я видела! - сказала женщина с ребенком. - Я боюсь!
- Это свет от алтаря, - сказал ассириец. - Игра света.
Фригиец подключился к разговору:
- Может, это и химеры. Разве они не посланцы Бела? Разве ты не сказала, что жрец любит женщину Бела?
- Тихо! - прогремел голос офицера из-за двойного кольца солдат.
Жрецы принялись напевать молитву. В глазах высшего жреца вспыхнуло пламя, его губы задрожали, тело изогнулось вперед, будто управляемое незримыми нитями. Через двор шла женщина - одна. С ног до головы она была закутана в пурпур, голова покрыта золотой вуалью.
Кентон узнал ее!