- А вот что: второе чёткое воспоминание созрело, что вон те как бы оленьи рога, что постоянно вибрируют, если всмотреться как следует, - рога эти растут из бублика, который служит для них основанием… Да ты не туда смотришь: они рядом с тобой, слева, стоят на микроволновке…
- Ах, эти? Пакостная штука. Я вспомнил: возникая, они в темноте хорошо приложили мне по макушке, не будь я тогда уже сильно поддатый - мог бы и умереть от страха.
- Они самые. И скажи спасибо, что почему-то не реализовалось всё то, что ты тогда назвал сгоряча. Если бы вдруг твоя мать…
- Ладно, ладно. К счастью, продуцируются, видимо, только конструкции, но не существа. Так что насчёт рогов?
- А что насчёт рогов? А, да. Я хотел сказать, что они возникли после того, как было произнесено…
- Пиши!
- Да пожалуйста.
И Эмигель изобразил рядом с первым и второе звукосочетание.
- Вижу. И что из этого следует?
- А то, что в обеих этих конструкциях неизвестного назначения присутствует тор.
- Неоспоримо.
- А в звукосочетаниях, что их вызвали, и тут и там имеется вот это трезвучие.
И Эмигель обвёл кружками те комбинации, о которых только что говорил.
- Гм… Похоже на то, что эти фонемы соответствуют…
- Вот именно. В какой-то, неизвестной нам, системе знаков. Это как бы команды на создание. Если серьёзно заняться такого рода анализом, при помощи компьютера, конечно, то в конце концов можно будет разобраться во всей этой системе.
- И что? Постой, начинаю соображать… Кузя, не мешай…
- Ага! Оцениваешь перспективу? Изобретательско-конструкторское бюро! Единственная в мире фирма! Клиент приходит и говорит, допустим: "Мне нужно устройство, которое будет каждый день с двух до четырёх часов разгонять облака, если они будут, а с шести до восьми, наоборот, создавать их, если их нет". Ты отвечаешь ему: "Пожалуйста, это вам обойдётся в… ну, это мы ещё прокалькулируем… получить можете завтра после полудня, доставка за ваш счёт".
- Ответить не трудно. Но выполнить…
- Ещё легче. По найденной системе знаков мы заказываем нужное устройство и получаем его.
- Интересно, как ты его закажешь? У тебя есть представление, как оно должно быть устроено? Как будет действовать? По-моему, Миля, это, мягко выражаясь, муть.
- Ничуть не бывало. Конечно, у меня нет ни малейшего представления о такой конструкции. И ни у кого нет. Но оно и не нужно. Зато у меня возникла полная ясность в другом, главном: во Вселенной существует всё. Всё, что мы в силах себе представить, и ещё больше - того, что мы и вообразить не в состоянии. И у каждого есть своё имя - в той системе фонем, которую нам предстоит найти. К счастью, все наши сочетания записаны на плёнку. Как и всё то, что мы сочиняли и издавали на протяжении… сколько уже лет мы играем в эту игру?
- Восемнадцать. Но записываем только пятнадцать лет.
- Представляешь, сколько диких звукосочетаний? И каждому из них, я уверен, соответствует какая-то сущность. Пусть какая-то их часть обозначает живые существа, которых нам не дадут - хотя как знать, может, в будущем мы и до них доберёмся…
- И всё же я сомневаюсь.
- Могу я спросить - почему?
- Потому что всё это всего лишь фонетика. Колебания воздуха…
- Не обязательно. Среды.
- Но эта среда существует только…
- Ах, вот ты о чём? Стыдись! По-моему, ты ещё не совсем пришёл в себя. Может быть, я закажу всё-таки - ты взбодришься…
- Ни-ни! Потом, я же сказал,
- Ну, как знаешь. А сомнения твои - пустые. С таким же успехом можно не верить в то, что, мягко шевельнув пальцем, ты способен убить человека на километровом расстоянии, или сбить самолёт, или испепелить целый город.
Ну, не лично ты, разумеется… Фонема, всякая - лишь сигнал для начала процесса, о котором мы ничего не знаем кроме того, что он приводит к определённому результату. А кто не верит - пусть приходит и полюбуется на всё это.
- Знаешь, с этим, пожалуй, можно согласиться.
- Я думаю!
- А я вот думаю…
Сказав это, Зенон умолк. Опёрся локтями о стол, положил подбородок на ладони и закрыл глаза. Эмигель с полминуты сидел спокойно. Потом спросил:
- Ты что - уснул? Вроде бы не с чего.
- Я же сказал: думаю, - недовольно откликнулся Птич.
- Думай вслух. Так веселее. Или у тебя возникли секреты?
- Да ну… Просто мне всё это не очень нравится.
- Брось. У нас перспективы такие, что дух захватывает.
Но Зенон, похоже, рассуждал иначе.
- Может, перспективы и есть. Только не там, где ты их вроде бы увидел.
- Это ещё почему? - ощетинился Какадык.
- Миля! Это же экономика. Бизнес, и всё такое.
- Ну, да.
- Подумай трезво… то есть я хотел сказать - здраво или хотя бы спокойно. Ну, какие из нас с тобой дельцы? Да мы с тобой ни в чём не смыслим, кроме языков. Мы гуманитарии, разве не так? Нас любой деляга вокруг пальца обведёт, и мы ещё и в долгу останемся. Мы с тобой живём где-то между наукой и искусством. Вот тут нам и надо что-то искать. Даже не что-то, а применение тому, что на нас свалилось. Насчёт расшифровки системы - тут ты прав. Но на это уйдут годы. А до тех пор? Я думаю, надо зайти с другого конца. Попробовать оценить всё, что у меня тут возникло, как бы со стороны. Как это может выглядеть?
- Не знаю. Зато знаю другое: если мы хотим расшифровывать систему, то времени на заработки у нас не останется. Придётся даже отказаться от одной-другой работы. Вывод? Сейчас нам пригодилось бы одно искусство: где найти спонсора или, на худой конец, получить не самый грабительский кредит, чтобы спокойно заняться делом.
- Вот тут-то я и вижу перспективу, - сказал Зенон торжествующе. - Кредит не понадобится - столько, сколько потребуется для начала, мы и так достанем, всё-таки не самые бедные…
- Объясни толком. Что, может, решил дачу продать? Эту самую?
- Погоди. Кузя есть хочет. Интересно, смогу я сейчас добраться до шкафчика с его кормом? Рыбу он вчера доел. Не хочется двигать все эти экспонаты - мало ли что.
Птич встал и начал осторожно пробираться между неопознанными объектами. Остановился перед препятствием, наглухо перегородившим путь к шкафчику: матово серой дыней, с полметра в длину, что покоилась на шести изящно изогнутых ножках. Высотой всё сооружение достигало колен, и приходилось решать: то ли перешагнуть через него, то ли осмелиться переставить на что-нибудь другое - где найдётся место. Птич осмотрелся и решил рискнуть: рядом стояло нечто, что очень хотелось назвать просто сундуком, и на крышке его как раз хватало места. Птич нагнулся, протянул руки, примериваясь. Эмигель посоветовал:
- Ты бы хоть перчатки надел. Вдруг шарахнет.
- Ничего, - ответил Зенон, в котором уже гуляло пивное легкомыслие. - Авось пронесёт.
И приподнял дыню за оба полюса. Напрягся. Поднял, так уж получилось, рывком: она оказалась на деле куда легче, чем представлялось. Повернулся на полоборота. Примерился и плавным движением водрузил конструкцию на плоскость сундука.
Плавно-то плавно, однако, наверное, всё же задел, или зацепил, или нажал что-то; так или иначе, дыня пискнула, так что даже в ушах зазвенело. Птич невольно отдёрнул руки. Но уже поздно было.
До этого мгновения в кухне, да и во всём доме, стоял серый утренний свет: день обещал быть пасмурным. А сейчас вдруг ударила в глаза яркая краснота. Всё грянуло жарким светом преисподней: каждый предмет, стены, потолок, даже разинувший от изумления рот Эмигель Какадык и даже кот Кузя, только что поднявшийся на лапы и сладко потягивавшийся - наверное, в предвкушении завтрака.
- Ох, мать честная, - только и проговорил Зенон.
- Пожар! - прохрипел Миля. Хотел, похоже, что-то ещё добавить, но не успел: снова дыня пискнула - теперь дважды - и мир изменился: из тревожно пламенного стал оранжево весёлым, ярко солнечным, летним, пляжным каким-то, показалось даже, что сразу потеплело, чуть ли не впору стало раздеваться до трусов…
- Вот так бы и оставил, - попросил Эмигель. - Скомандуй ему!
- Может, скажешь - как? - огрызнулся Зенон.
Этого никто не знал. Дыня же, выждав ещё секунд пять, подала голос трижды, вслед за чем мир пожелтел; на этот раз успели заметить, что переход был не рывком, а плавным, хотя и быстрым переходом.
- Солнышко, - сказал Птич, расслабляясь чуть-чуть.
- Боткинский колер какой-то, - не согласился Какадык. - Желтушный.
- Скажешь тоже!
А мир уже зазеленел, как заливной луг по весне, наводя на мысли то ли о вылазке на природу, то ли о свежем салате. Потом прорезалась голубизна - ясная, небесная, лёгкая, почему-то заставлявшая думать о счастье, о любимой женщине, о вечно убегающем горизонте… Эмигель закрыл глаза, пробормотав хмуро:
- Терпеть не могу фиолетового. Под него только эту самую пить.
Он из осторожности не назвал - что именно следует принимать в фиолетовом мире. Но тут же спохватился:
- Слушай, бежать надо. Он сейчас как поддаст ультрафиолетом!
Зенон покосился на кота. Кузя вопросительно смотрел на него, ожидая, видимо, полагающейся порции съестного. Больше ничего, похоже, его не беспокоило. Птич сказал:
- Нет, скорее всего, не поддаст. Вон Кузя не волнуется.
- Он что у тебя - эксперт?
- Они многое чувствуют. Кошки. И коты, понятно.
Дыня снова прозвучала - на этот раз протяжно и как бы разочарованно. И погасла, возвращая миру его сегодняшнюю унылую расцветку.
Минуту-другую друзья приходили в себя. Потом Птич поспешно приблизился к шкафчику, распахнул, достал пакет с кормом. Блюдце было где-то в наглухо заставленном углу, рисковать Птич больше не решился, сыпанул прямо на пол, Кузя посмотрел осуждающе, обнюхал с подозрением, успокоился и принялся насыщаться. Всё было нормально; во всяком случае, оба в это поверили.
- Ладно, - сказал Эмигель. - У нас ещё пять ёмкостей осталось, так что не станем медлить. А что ты там собирался изложить - насчёт денег и перспектив? Не забыл от страха?
- Под тобой сухо? - сделал контрвыпад Птич. - Тряпка не нужна? - И, видя, что партнёр собирается всерьёз обидеться, сразу продолжил: - Ну ладно, шутка. А что касается перспектив, то…
Он вздохнул, как бы вентилируя лёгкие перед долгим объяснением.
- Я вот подумал: всякую вещь можно использовать по-разному. В зависимости от собственного разумения. Можно, как говорится, микроскопом гвозди забивать, топором - балки тесать или головы рубить…
- Вот-вот, - не сдержался Миля. - А врать - нехорошо, воровать же - грешно. Знаешь, я это тоже слышал, и не раз. Так что переходи прямо к делу, считай, что увертюру уже исполнил.
- А это и есть дело. Поясняю для тугомыслящих. Что мы имеем? Достаточно внушительное количество непонятных в большинстве своём вещей. Можно назвать их конструкциями, разумеется. Но пока они в этом своём качестве для нас бесполезны. Почему? Да хотя бы потому, что от всякого, представляющего какую угодно конструкцию, требуют прежде всего ответа на два вопроса, даже на три: для чего это, как устроено и как работает. Пока не будут даны ответы, никто не только не станет оформлять патента - предъявленную вещь просто отберут, чтобы над нею поработали люди поумнее. И если ещё только отберут - это полбеды. Но на этом ведь никак не остановятся в наши полные страхов и подозрительности времена. А начнут вызнавать, стараясь копнуть поглубже. "Совершенно ясно, что поскольку вы не можете объяснить, что это, как и зачем, то понятно, что это задумано и сделано не вами. Поэтому будьте добры ответить вот на какие вопросы: где вы это взяли? каким путём получили? от кого, где и когда? какие при этом вам были даны инструкции?" И дальше: "Поскольку этот предмет самим своим существованием заставляет заподозрить его внеземное происхождение, предлагаем вам без малейшей утайки рассказать: где, при каких обстоятельствах и каким образом он был вам передан - и кем именно. С точностью до метра и секунды. Далее: каким образом вам удалось установить связь с этим лицом или лицами? Опишите подробно, во-первых, их облик, во-вторых - дословно: что при этом было сказано? На каком языке происходили переговоры? В-третьих: была ли эта встреча первым случаем контакта с ними? Где и при каких обстоятельствах происходили предыдущие? Далее: согласились ли вы исполнить задание за вознаграждение? Какого характера, если денежное - то в какой сумме и валюте? Если же представленный вами предмет оказался в вашем распоряжении не в результате сговора с какими-либо людьми или другими существами, то каким образом вы его получили? В результате кражи? Укажите, где, когда и при каких обстоятельствах эта кража была вами совершена. А может быть, вы это купили у кого-то? Время, место, приметы продавца. Это ведь не такая вещь, какую можно носить в кармане, она достаточно велика и сразу бросается в глаза, так что не надо выдумывать байки насчёт рынка: появись такое там, мы уже давно имели бы оперативные материалы по этому поводу. Или вы это просто нашли? Вот так - шли и нашли под деревом? А больше ничего такого там не было? Прекрасно, сейчас мы с вами немедленно отправимся туда, чтобы проверить ваши показания и основательно всё осмотреть…" Ну, и так далее. Причём это будет не какая-нибудь местная милиция или полиция. Организации посерьёзнее. Поскольку, как известно, всё, что касается возможных или предполагаемых контактов с представителями иных цивилизаций каждым серьёзным правительством рассматривается, как государственная и военная тайна высшей степени секретности, и уже само открытое предъявление такого предмета могут навесить на любого, как разглашение таковой. Со всеми вытекающими последствиями. А первым из этих последствий неизбежно станет глухая изоляция от общества тех или того, кто этот предмет предъявил: на всякий случай. Если даже не будет никаких доказательств сговора, кражи и даже не подтвердится мысль о внеземном происхождении этого товара. Хорошо ещё, если это будет только изоляция, а то ведь - для простоты и надёжности - и угробить могут: как говорилось в былые времена, нет человека - нет проблемы… Как тебе такая интерпретация, Миля?
Шмыгнув носом, Эмигель ответил голосом, прозвучавшим как реквием:
- Кранты. И кой чёрт принёс меня сюда прошлым вечером?
- Это тебе на роду было написано, наверное. Но теперь-то ты хоть понял, чем могло бы обернуться создание такой фирмы, какую ты предложил?
- М-да. Вернее всего, так оно и получилось бы. До заказов дело бы не дошло.
Но тут же Какадык встрепенулся:
- Постой. Но ты ведь сказал, что какая-то перспектива есть? И даже приличная?
- Я её ясно вижу.
- Чего же ты ждёшь? Давай! Или это тоже государственная и военная тайна?
- Ну, не от тебя же. Ответь, пожалуйста, мне вот на какой вопросик: что может, сохраняя абсолютную непонятность и даже, может быть, бессмысленность, при этом оставаться совершенно законным, как говорится - прозрачным, разрешённым, и мало того: обладающим определённой, порой очень немалой рыночной ценностью и дозволенным к неограниченному распространению среди населения?
- Гм, - ответил Миля, усиленно размышляя. - Гм. Гм. А ты знаешь?
- Конечно.
- Так скажи - вместо того, чтобы загадывать загадки. Что это?
Мгновение поколебавшись (наверное, велико было искушение ещё помучить возможного компаньона), Зенон сказал:
- Всё очень просто, Миля. Искусство. Современное. Изобразительное. Скажем, пост-постмодернистское. Название если потребуется, придумаем - или кто-нибудь его даст и без нашей просьбы, совершенно бесплатно.
Эмигель несколько секунд молчал. Потом проговори шёпотом:
- Зеник, ты гений!
Зенон торжествующе улыбнулся.
- Оценил? Понял, в окружении чего мы находимся сию минуту? Это абстрактная скульптура, Миля. Великое творчество, если даже на самом деле где-то там эти штуки служат для открывания пивных банок - было такое у одного автора. Чего не требуют от абстрактного искусства? Какого-либо логического смысла. Похожести на что угодно. Наоборот, требуют непохожести. Оригинальности. Оно не должно вызывать мысли, но лишь ощущения, настроения. Кто угодно может спрашивать: "Для чего это?" Ответ будет простым: "Чтобы быть". "Как вы это сделали?" Ответ: "Не знаю. В приступе вдохновения и озарения". "А технологически?" "Простите, но у каждого художника есть свои профессиональные секреты. Возможно, со временем я раскрою их, написав мемуары, но эти дни ещё не настали". И тому подобное. Во всяком случае, ни полиции, ни контрразведке и в голову не придёт искать здесь какой-то криминал. А власти если и заинтересуются этим, то только если захотят приобрести один-другой шедевр, чтобы установить на городских площадях. Иными словами, риск равен нулю.
- Ну, не так быстро, - сказал успевший несколько собраться с мыслями Эмигель. Сказал просто потому, что почувствовал: надо как-то осадить друга, не то он и вправду возомнит о себе. "Гений" не ко времени вырвалось, но ведь это никак нельзя принимать за серьёзную оценку, а с Зенона станется. - Не так сразу. Тут ещё надо крепко подумать над тем - как все организовать, как раскрутить, чтобы возник интерес, а за ним и спрос. Иначе всё это ни копейки не даст. А без начального капитала не раскрутишь. Значит…
- Ничего подобного! - нотка превосходства в тоне Птича сделалась прямо-таки невыносимой. - Организовать? Проще простого. Мы открываем выставку. Помещение - вот оно: моя дача. Надо только поработать, чтобы всё расставить наилучшим образом. Все три комнаты, да ещё и гараж - всё равно машины у меня нет. Пока. Выставка-продажа ультрасовременной скульптуры. Сад скульптуры Зенона Птича! А что касается раскрутки, то она обойдется, думаю, в стоимость билета на электричку, туда и обратно, и, наверное, одного ужина в одном из "ростиксов". С одним приглашённым. Остаётся только его выбрать.
- Кого же ты ещё решил поить? И зачем?
- Миля, ты прекрасно понимаешь, зачем и кого. Критика, разумеется. Который первым осмотрит выставку - и напишет о ней.
- А если она ему не понравится?
- Кого это интересует? Я приглашу умного критика. Который сразу поймёт, что ему предоставляется возможность, бывающая раз в жизни: стать первооткрывателем - не станем скромничать - новой школы, нового явления в искусстве. Оно ведь и на самом деле таково. Имя этого критика в ранге первооткрывателя всегда - или во всяком случае во всех серьёзных исследованиях - будет называться рядом с моим…
- Гм, - издал Миля, но Птич пропустил это междометие мимо ушей. Тогда Какадык решил уточнить:
- Я не совсем понял, Зеник.
- Что? Ах, вот как. Что же я сказал такого - неясного? Может, ты просто опять выходишь на орбиту?
- Я ни в одном глазу, - уверенно возразил Эмигель. - А не дошло до меня вот что: в этой твоей диспозиции Зенон Птич - кто таков?
- То есть? Нелепый вопрос. Я - кто же ещё?
- Ты - это понятно. А вот - кто ты? Менеджер "Сада скульптуры", его владелец - или, может быть, ещё и автор? Гениальный ваятель, основатель новой школы и так далее?
- Знаешь, - проговорил Птич сурово, - я не усматриваю в этом никаких противоречий. Почему менеджер или владелец не могут быть автором? Я полагаю - наоборот, это является совершенно естественным…