* * *
– Все получается? – Николаев постучал вечером в комнату Дарьи. Она сидела за столом и что-то читала с экрана компьютера. – Все нормально?
Она спрыгнула со стула (некоторые детские привычки так и остались, подумал Николаев с улыбкой) и запрыгнула на диван, с ногами. Указала взглядом – садись.
– Все! – Дарья явно довольна. – Я делаю перерывы! – тут же добавила она. – Честно-честно!
– Верю, – он легонько сжал ее ладонь. – Ты это каждый раз говоришь. Не нужно, одного раза достаточно.
Она смутилась – на долю секунды.
– У Маши сразу стало все получаться, – сообщила Дарья. – Все-все! По-моему, она смогла поверить в себя. Попросила устраивать скандал, если хоть раз назовет себя дурой, – улыбнулась Дарья.
– И что, устраиваешь?
– Нет, просто смотрю ей в глаза. Вот так, – Дарья посмотрела, и Николаеву стало не по себе. Черт, невозможно постоянно помнить, сколько ей на самом деле лет. И ведь многие детские привычки так и остались, и никому не мешают считать ее взрослой.
– Впечатляет, – согласился Николаев, отводя взгляд. Дарья рассмеялась – и снова смутилась, на долю секунды.
– Она тоже взгляд отводит. А потом просит прощения, и даже краснеет иногда. Она справится, просто нужно время, да?
Николаев кивнул. У них тоже все наладилось, подумала Дарья, я вижу. Она иногда рассказывает. Немножко, ну не получается все-все хранить в тайне. А я теперь точно знаю, как они назовут первого ребенка.
– О, вот вы где, – Мария постучала в дверь. – Ну что, кино сегодня смотреть будем? Традиции надо уважать!
– Будем! – Дарья сорвалась с места, и умчалась в гостиную. Мария проводила ее взглядом и улыбнулась.
– Жору сегодня видела, – сообщила она, понизив голос. – Говорит, ты ему классную мысль подсказал. Здорово! А то или пьет пиво целыми днями, или в казино просиживает. Теперь тоже делом, поди, займется.
* * *
– И многим вы так посоветовали, что делать? – поинтересовался Смирнов.
Николаев кивнул.
– Жоре, Смолину – сначала. А потом и с другими. Просто сидел, слушал, о чем они говорят, на что жалуются. И мысли приходили, сами собой. Я ими и делился. И почти всегда оказывалось, что мысль удачная. Смолин через два месяца уже выставки проводил. У меня там, в рюкзаке, есть карточки, там и фото с выставок, и видео. Человек нашел свое настоящее призвание. Не век же ему с разводным ключом упражняться.
Они оба посмеялись.
– Десять месяцев мы так жили, – Николаев поднял взгляд. – Десять счастливых месяцев. Не было никаких предвестников, сначала. Мы не расслаблялись, конечно. Просто научились жить. Отмечали дни рождения, учились, находили себе занятие. Но каждую неделю были все вместе. Традиция. А потом я встретил их. Как Мария – неожиданно.
* * *
...Николаев, после пары ехидных замечаний от Марии насчет своей физической формы, решил заняться формой. Черт с ним, даже если после сброса все вернется, как было, навыки, рефлексы и привычки не исчезнут! Это они уже все знали – сохраняется не только та память, которую вспоминаешь головой. У тела есть своя память, и она тоже сохраняется.
Он шел – из спортзала, в отличном настроении, глядя по сторонам. И увидел.
Они оба были там, на веранде ресторана. Мария – та Мария, из прошлой жизни – в темном платье, и Денис. Сын успел вырасти, что неудивительно – год прошел. Николаев не раздумывал. Он поднялся по ступенькам веранды и подошел к их столику. Мария сидела, глядя в стол – Денису было скучно сидеть на месте, ну не могут дети долго сидеть на месте!
– Папа?! – прошептал он. И в глазах его Николаев увидел, поочередно, страх, радость и восторг. – Папа!
Николаев кивнул, и тут Мария подняла взгляд. И он увидел в них то же самое. И – ощущение нереальности. И в этот момент все остальное улетучилось из памяти напрочь, вернулся тот день, когда Николаев ехал домой, чтобы подарить ребенку бластер и поиграть с ним в войну. Против злобных пришельцев, которые собирались захватить Землю.
Мария встала – видно было, что ноги ее едва держат – и уселась вновь. Николаев, сам того не зная, поступил так, как поступила здешняя Мария – протянул руку и положил ее на стол. Мария оглянулась – видно было, не верит глазам – и расплакалась, взяв его за руку.
– Мама! – Денис потряс ее за локоть. – Не плачь! Пожалуйста!
– Не буду, – улыбнулась она. Денис обежал стол и уселся за соседнее с Николаевым место. И, поначалу боязливо, попробовал прикоснуться. Получилось. Схватил отца за другую руку и долго не отпускал.
– Не говори, – попросила Мария, сжав ладонь Николаева. – Я все понимаю. Спасибо, что тебя отпустили сюда, – и расплакалась снова, и на этот раз никто не останавливал ее. Денис сидел и молчал, просто смотрел то на мать, то на отца.
– Возьми, – Николаев взял из кармана несколько камушков – плоские камни, каждый с дырочкой. Денис все пытался собирать такие, все никак не находил. А на первом же "речном" пикнике Николаев нашел таких чуть не дюжину. – Это тебе, Денис. На удачу.
– Спасибо, – прошептал мальчик, не сразу осмелился все взять. Так и сидели – молча, просто сидели, смотрели друг другу в глаза и улыбались. И думали, кто о чем. Долго сидели.
Он почувствовал – просто пришло понимание – пора.
– Спасибо, Сережа, – Мария крепче сжала его ладонь. – Спасибо, что пришел!
– Маша, – он погладил ее по ладони. – Обещай мне, пожалуйста. Если можешь быть счастлива, будь счастлива.
Она кивнула, улыбаясь.
– Обещаю.
– Денис, – он протянул ему руку. – Помогай маме, хорошо?
– Да, папа! – ответил тот серьезно, и пожал протянутую руку.
Он исчез первым. Мария – следом за ним. И сразу же пришло ощущение – то самое, тепло. Оно длилось, и длилось, длилось...
– Что-нибудь закажете? – Николаев не сразу понял, что обращаются к нему.
– Чай, – произнес он, когда сумел совладать с голосом. – Черный чай, пожалуйста.
* * *
Мария закрыла дверь плотнее, и села рядом с ним. Николаев посмотрел на часы – половина двенадцатого. В это время они здесь теперь ложатся спать.
– Понимаю, – она посмотрела ему в глаза, и Николаев не сразу вернул взгляд. – Давай, я сама скажу. Тебе кажется, что ты сейчас ей изменяешь. У всех так, мы же помним. Я все помню. И там тоже все помнят, – она легонько поцеловала Николаева в щеку. – Если тебе станет легче, я уйду. В другую комнату.
– Нет, останься, – он не сразу нашел силы сказать. – Побудь рядом, пожалуйста.
– ...Даша встретилась с папой и мамой, – Мария лежала рядом и просто держала его за руку. – Потом со всеми подругами, с теми, с которыми была тогда на празднике. А я вот только с папой и мамой встретилась, и то через пятнадцать лет. Думала, это они не помнили обо мне. А теперь понимаю, это все я.
У меня там был парень, – Мария повернула голову, встретилась с Николаевым взглядом. – Ну, уже почти что серьезно собирались пожениться. Дурь, конечно, ни ему, ни мне не хотелось. Ну какой из него отец был бы – ему со мной спать было интересно, и все. А мне хотелось что-нибудь назло сделать, а то предки все сами за меня решали. Кем я буду, да чем стану заниматься. Ты живешь на мои деньги, а потому будешь делать, что я сказал, – она произнесла эту фразу, немного изменив манеру и тон. – С ним, с парнем тем, я здесь не виделась. Может, и лучше, что он меня сразу забыл. Меньше огорчаться. Даша меня научила: ты уехала, говорит. В сказочную страну, далеко-далеко, и здесь нужно биться с чудовищами. Чтобы они к тебе домой, туда, не пришли. А потому туда дороги и нет, чтобы никто сам не пришел, и чудовищ не привел. Я посмеялась тогда над этим, Дашу очень обидела, помню. А потом задумалась. А потом сама стала так думать. Если тебе нужно быть с ними, будь с ними, – она сжала его ладонь. – Слова не скажу. Только нас не прогоняй, хорошо? А когда мы с Дашей будем нужны, мы и сами поймем. Спи, – она приподнялась на локте и поцеловала его. – Добрых снов!
* * *
Смирнов покачал головой.
– Бартоломью рассказывал, он тоже нашел себе девушку, – Николаев прогулялся до плитки и поставил еще воды. Хороша тут вода, слов нет! – Тоже из своей команды. Но такое редко бывает, чтобы люди нашли себя по ту сторону. А если влюбишься в кого-то из тех, кому умереть положено при конце света, тоже трагедия. Такие вот пирожки, – он развел руками. – Хочется жить, как людям, а не всегда получается.
Смирнов снова покачал головой, но видно было – задумался.
– А потом мы увидели новый конец света, – Николаев вернулся за стол. – Два мы отменили, значит, и взамен появился еще один. Совсем новый. А началось все с предвестников. Тут я и понял, что это такое – предвестники.
29
– Коллеги, – Федор созвал всех в "учебный центр", не дожидаясь субботы, традиционного дня для пикников. – Я связался с нашими коллегами во Франции, Великобритании и США. У нас будет новый сценарий конца света – есть универсальные предвестники, но нет специфических.
– Универсальные? – не понял Николаев. Вот не зря его теребят дома: прочти все документы, прочти... а как прочти, если там половина написана на непонятном тебе ученом наречии?
– Путаются даты в газетах, и по телевизору, – пояснил Петрович. – Я всегда за этим слежу, каждое утро. Позавчера началось. Значит, осталось недели две, не больше.
– Вам будут мерещиться странные вещи, – добавил Федор. – Совсем странные. Они всегда бросаются в глаза. Большая просьба: запоминайте. Любую странность, любое необычное явление. Это поможет понять природу конца света и подготовиться. Пока что будем готовиться к самым тяжелым сценариям.
– Понял, – Жора почесал в затылке. – Значит, завтра с дядей Гошей поедем за дирижаблем.
* * *
– Мне сегодня всюду кошки мерещатся, – призналась Дарья вечером. – Может, конечно, оттого, что Федя сказал, что должно что-то мерещиться.
– Интересно, – удивилась Мария. – И мне кошки. И тоже черные – кажется, что дорогу перебегают.
– А я что-то ничего не припоминаю, – отозвался Николаев после хорошего раздумья. – Точно, ничего.
– Ничего, сегодня мне все пришлют сообщения, там скажут, – Дарья указала стилом на экран компьютера. – Посмотрим, что будет. А, вот уже. Это от Бартоломью. Пишет... так... пишет, что черные кошки и...
– Стой, – остановила ее Мария. – Не говори. Не надо. А то я девушка впечатлительная, мне тоже начнет мерещиться.
– Да ну тебя! – поджала губы Дарья.
– Даша, а она права, – согласился Николаев. – Если не будем знать, то не будем пытаться находить. Раз уж ты все знаешь, то просто собирай данные, хорошо? Посмотрим, что пришлют.
Дарья поморгала несколько секунд, держа стило в зубах... и кивнула.
– Ага, поняла, – пояснила на словах. – Точно-точно. У нас тетя Надя самая впечатлительная, ее иногда неделю приходится в чувство приводить.
– Впечатлительная? – не поверил своим ушам Николаев. Вспомнил, с каким лицом тетя Надя разносила в клочья зомби и сбила тот корабль. Хотя... Кто знает, как она приходит в себя после конца света.
– Очень! – Дарья выпрямилась. – Это кажется, что ей все нипочем. Ну, пока конец света, ей все нипочем, лучше под руку не попадать. А потом очень долго в себя приходит.
Николаев покачал головой. Интересные вещи узнаешь о людях, о которых, казалось, все уже знаешь. Он слышал рассказ Курчатовой о том, какими были ее первые концы света – началось все с "Птиц", а потом у нее был "Рассвет мертвецов", "Зубастики", "Кукловоды" и "Дети Дракулы" – те, что были первыми для Дарьи. На пятый раз ей и подвернулся Михаил Петрович. По словам Петровича, тетя Надя одна могла бы разгромить всю армию вампиров – и практически это сделала, советским учительницам тоже пальца в рот не клади.
Кошка нервничала всю ночь – вскакивала на окно, смотрела вниз, в ночной пейзаж города, и иногда тихонечко жаловалась – пищала. И тут же мчалась к кому-нибудь из людей – помурлыкать.
* * *
На следующий день Николаев и сам увидел черных кошек. Во множестве: стоило приглядеться, и казалось: город кишит ими. Кошки сидели у постамента памятника вождю мирового пролетариата, кошки прогуливались в тени кустов в парке поблизости от постамента, кошки перебегали дорогу, по сто раз на дню.
– Что-то не нравятся мне эти кошки, – заявила Мария. – Мороз по коже, если честно. Такое ощущение, что следят за мной.
Через два дня кошки исчезли и всем стал казаться, и тоже – без повода – запах болотного газа. Метана, или как его по-научному, заявила Мария. Дарья неожиданно повеселела, услышав про метан, и продолжила сбор материала. Теперь дома были не только компьютеры. Интернет тоже появился. В нем сейчас лучше всех разбирались Дарья и Степан.
Через два дня пропало наваждение с болотным запахом, зато стала бросаться в глаза написанная красным буква "К".
И так далее. Два-три дня – и новый знак, и видят его по всей Земле.
На последнем пикнике – последнем перед новым концом света – Федор сразу сказал: начало, возможно, этой ночью. Мы не знаем, чего ждать. Дирижабль уже был пришвартован не слишком далеко от города, все было готово. Дарья сосредоточенно копировала накопленные знания на карточки, раздавала их – готовила комплект снаряжения первой необходимости; Мария днями сидела в центре психологической помощи – помогала горожанам: их тоже тяготили непонятные предчувствия. Домой она возвращалась не вымотанная, а наоборот, отдохнувшая.
– Сама удивляюсь, – замечала не раз. – Вроде бы выслушаешь от человека всякого негатива – а потом, как выговорится, обоим лучше становится.
...Хотя конец света и назначили на вечер, а пикник прошел весело. Пусть даже начался с самого утра – просто никто не стремился особо налегать на спиртное.
– Хорошая вещь, – Смолин ласково погладил кофр, в котором хранил свою новую цифровую камеру. – Хорошо бы удалось перенести! – ему достался, по жребию, один из рюкзаков, которые Николаев пронес в своем портфеле. Теперь все, у кого было хоть какое-то место в "волшебных вещах", старались заполнить его не только самым необходимым после сброса, но и новой емкостью – вдруг тоже начнет переноситься!
– Я был на вашей выставке, – кивнул Николаев. – Не поверю, что вы только здесь занялись фото!
– В детстве начинал, – кивнул Смолин. – Но мой первый фотоаппарат быстро сломали. Знаете, бывают такие дети – "у меня нет такой классной штуки, и у тебя не будет". Когда сломали второй, родители больше не покупали. А потом как-то не до этого стало.
...Смолин, как и Дарья, как и Николаев, повстречался со своей будущей командой – "со своими", как говорила Мария, в первый же раз.
Накануне он неплохо выпил в компании – невзирая на то, что компания была сантехническая, там были все сплошь "бывшие интеллигенты", как сам Смолин. Выпил и выпил, это было уже не впервой – жил один, на жизнь, если честно, махнул рукой, катилась себе как-то – и все. Но когда был трезв, работал настолько качественно, что уже не раз приглашали в коммерческие, как сказали бы сейчас, компании. Конечно, тогда все было по-другому. Но ведь пил! И остановиться было трудно, самому не удавалось.
Так и под машину попал. А когда пришел в себя, было лето и другой город. Смолин долго отходил после тяжелого похмелья, но в бумажнике, к счастью, водились кое-какие деньги. Он понял, что его каким-то чудом занесло в Омск, долго не мог вспомнить, почему – и, в конце концов, снял комнату, чтобы отоспаться, а потом уже пытаться выяснять, какого черта тут происходит. При нем, кроме относительно приличного костюма, бумажника и пачки сигарет, оказался еще разводной ключ. Глаза бы его не видели. Смолин начинал понимать, что будь он хоть трижды мастер по сантехнической части, а только эта работа обрыдла вконец. Хотел выбросить ключ, но не выбросил отчего-то. Очень уж хорош инструмент, купил недавно.
...Когда на улице раздались крики, Смолин очнулся. Схватил разводной ключ – первое, что попалось – и выбрался наружу. Там творилось что-то несусветное – люди в черном нападали на всех подряд, кого-то закалывали или убивали еще более мерзким способом, кого-то связывали и тащили с собой.
Смолин поначалу подумал, что это логическое развитие его пристрастия, под названием "белая горячка". Но горячка или нет, а надо что-то делать. Он вышел из подъезда и увидел: шагах в трех от него тип в черном, сбив молодую, вопившую во весь голос женщину на асфальт, собирался вонзить в ее горло длинный нож.
– Ах ты, гад! – Смолин сам не заметил, как взял свой разводной ключ – и огрел изувера. От души, прямо по чайнику. А дальше произошло небывалое: изверг вспыхнул как бенгальская свеча, но без сильного жара – и осыпался пеплом. И сам, и его оружие.
– Вот черт, – Смолин протер глаза, покачиваясь, и протянул руку. – Вставайте, вставайте! Быстро!
Удивительно, но молодая женщина быстро поняла, что все происходит на самом деле – держалась рядом со Смолиным, и почти не мешала. Впрочем, вчерашнее похмелье мешало само по себе: двигаться прямо удавалось с трудом, перед глазами все порой двоилось.
Из-за угла дома выбежало сразу трое этих, в черном – лица вытянутые, мрачные, в руках копья. Они молча бросились в сторону Смолина и чудом спасшейся женщины.
Смолина подвели ноги – размахнулся, чтобы встретить первого, и уселся с размаху. Ключом шаркнул об асфальт – и тут случилась вторая неожиданность: из-под ключа вылетело полотно пламени и искр, попавшее в этих, в черном. И вновь – вспыхнули все разом, и в момент сгорели дотла.
– О господи! – прошептала женщина. – Вы кто?!