– Не помню, – откровенно признался Смолин, который почти полностью пришел в себя. Он и сам принял то, что происходит, как оно есть. Горячка или нет, а надо оставаться человеком! – Нельзя стоять! Идемте!
И стукнул себя ключом по голове. Случайно – пальцы еще немного дрожали. Тут и подумалось: все, конец – сейчас сам и сгорю. Однако ключ подействовал по-другому – похмелье разом выветрилось, появилась ясность чувств и здоровая, очень нужная в тот момент злость.
– Смолин я, – представился он совершенно изумленной женщине. – Идемте, поищем, где вас спрятать!
Но женщина наотрез отказалась прятаться. Смолину в то утро везло: он успевал шаркнуть ключом по камню или асфальту до того, как недруг пускал в ход оружие. И так было ясно: метни они свои копья – и ключ может не помочь. Смолин не сразу услышал музыку – совершенно нелепую и неуместную здесь – и к этому моменту с ним уже шло пять женщин. Что характерно, все молодые.
– Привет, – помахал ему фронтовик, морщинистый, как печеное яблоко, на пару секунд прекративший играть "На сопках Маньчжурии". – Ловко у тебя получается! Дамы, идемте все вместе, тут есть безопасное место.
– ...Идем, еще повоюем, – предложил старик, назвавшийся Петровичем, когда всех спасенных спрятали за надежной стальной дверью одного из складов, под охраной множества решительных молодых людей, точно так же недавно спасенных. – Поможем, кому сможем.
– Идем, – и Смолин, с ключом на изготовку, отправился с ним – там, снаружи, их уже ждала Курчатова. Так и познакомились.
* * *
Они заночевали в гостинице – как всегда, максимально удаленной от мест прибытия, тщательно выбранной, чтобы из нее было легко выбраться в случае катаклизма.
Дарья счастливо улыбалась во сне, прижимая к груди Винни-Пуха. Кошка, как ни странно, тоже успокоилась и сидела, тщательно вылизываясь, в соседней комнате, гостиной.
– Странно, – Мария уселась на краешек дивана. – Впервые со мной так, почти не боюсь. Никогда такого не было. И ты на уставшего не похож, а ведь весь день таскал и грузил.
– Есть немного, – признал Николаев. – Устал чуть-чуть. Но все равно уже не засну.
– Заснешь, – пообещала она, прикрывая дверь. – Не бойся, не разбудим, – улыбнулась она. – А Кошка пусть смотрит, мне не жалко.
* * *
– Хоть бы знать, кого ждем, – подумала вслух Мария. Их было трое: Курчатову попросили присоединиться к другой группе, поскольку в трех местах прибытия были признаки того, что именно отсюда все начнется. Но Николаеву, Дарье и Марии достался не лес, в котором они оказались – а парк. Хорошо хоть, не слишком густо заросший, ведь непонятно, что это такое будет.
В лес направились Курчатова, Валерий и Степан, а дядя Гоша подвел дирижабль поближе к ним – и спасаться можно, в случае чего, и своей трубкой может прикрыть.
И вновь пошел дождь. Мелкий, моросящий, противный.
– Черт, опять дождь, – Мария неприязненно посмотрела на небо. – Вот точно: как дождь, так самое мерзкое.
Кошку взяли с собой. Она устроила скандал, когда ее попытались уговорить остаться в "котоноске". В итоге Николаев посадил животное в "прогулочный карман", который теперь всегда делал во всей верхней одежде. Кошка любила сидеть или там, или у него на плече. Мария настояла, чтобы кошке сделали ошейник – и по закону положено, и искать проще: в ошейник вмонтировали маячок.
Определенно, с каждым новым концом света вокруг становилось больше полезной техники.
– Смотрите! – Дарья попятилась. – Что это?! Вон, из-под земли лезут! Как грибы!
– Хороши грибочки, – Мария посмотрела на свои диски. – Ага, началось. Даша, началось! Смотрите вокруг!
Вовремя предупредила – земля вспухала небольшими холмиками повсюду, в том числе и рядом с ними тремя. И оттуда начали выбираться...
– Жабы! – поразилась Мария. – Или что-то похожее. Мамочки, ну и вонь от них!
Естественно, в их "обмундирование" входили и маски. В них стало не так удобно, но хоть не вставал комок в горле. Существа, ростом с хорошую собаку каждое, действительно напоминали жаб.
– Они повсюду, – указала Мария. – Начали!
И они начали.
"Жабы" продолжали "прорастать", их становилось все больше. Но, как и во многих предыдущих случаях, они не стремились отчего-то врассыпную, а нападали на тех, кого видели, а люди старались, чтобы их было трудно не заметить.
Николаев не сразу ощутил, а когда ощутил – не сразу поверил. Кошка была надежно застегнута! Но вот она – вскарабкалась ему на плечо, и...
Он чуть не выронил оружие – так неожиданно это случилось. Кошка заорала – издала низкий, громкий рев, закончившийся грозным шипом. Мария и Дарья успешно очищали землю от "прорастающих" чудищ, но и они чуть не выронили свое оружие.
– Мамочки! – Мария отшатнулась. – Даша, ее глаза! Ты видишь?!
Николаев не видел глаза Кошки, но он видел другое: те "жабы", что успели выбраться из земли и быстрыми прыжками неслись к людям, падали – переставали двигаться и лежали, едва заметно дрыгая конечностями. Стоило Кошке умолкнуть, и чудища начинали оживать, но она начинала новую "арию", и чудища вновь валились, кто где был.
– Ого, – заметила Мария. – Ну точно, живой предмет. Даша! Даша, сзади! Смотри, их много!
Дарья моментально обернулась, направив взгляд Винни-Пуха в сторону входа. А оттуда длинной черной лентой неслись...
– Это кошки! – поразилась Мария, и приготовилась накрыть их огненной лентой.
– Нет! – крикнула Дарья. – Он их не сжигает! Это не враги!
Так и было – кошки, крупные – потом уже смотрели на фото и поражались – бежали, оглашая воздух шипением и ревом – и вступали в сражение тут же, где замечали этих, бородавчатых и склизких.
– Это Жора, – ожила рация. – На нас бегут кошки! Много кошек!
– Не стреляйте! – крикнул Николаев в ответ. – Это союзники! Не стреляйте! Передай остальным – по кошкам не стрелять!
Минут через десять все было кончено. Дарья, вначале не без испуга, ходила мимо неожиданных союзников – каждая кошка была ей по колено в холке, но людей они не трогали – обнюхивали, и все. Кошка на плече Николаева успокоилась, и – не успел поймать – спрыгнула на землю и принялась ходить среди черных сородичей. А те, к великому удивлению людей, принялись собираться вокруг них кольцом. Да таким плотным, что вскоре стало не пройти – посреди были люди, у ног которых ходила Кошка, натираясь о ноги и мурлыча, задрав хвост трубой – а эти спокойно собирались вокруг. Кто спокойно умывался, кто просто сидел, глядя на людей.
– Черт, – Мария сорвала маску. – Слушайте, воздух какой свежий стал! Откуда они взялись?
– Не могу утверждать, – Николаев присел, погладил Кошку, – но есть чувство, что это она позвала. – Теперь и он увидел, что оба глаза Кошки светятся красным.
Кошка замерла. Подошла к одной из черных, и уселась, глядя на ту, изредка подергивая хвостиком, и шевеля ушами.
– Они разговаривают! – поразилась Мария. – Слушайте, они разговаривают! Точно говорю!
Дарья осторожно подошла к живому барьеру, присела, боязливо протянула руку – но ближайшая кошка безропотно позволила себя погладить и потерлась о руку Дарьи.
– Живые и настоящие, – подтвердила Дарья, выпрямляясь. – И что теперь?
– Внимание, всем внимание, – голос дяди Гоши. – У нас прорыв, в точках три и семь, нужна помощь, нужна помощь, мы летим к точке семь.
Кошки как будто ждали сигнала – тут же понеслись назад, таким же живым ковром, каким прибыли в парк. И по дороге они исчезали. Просто становились прозрачными, таяли на бегу и пропадали.
– Бежим, – указал Николаев туда, где был припаркован "козлик". – Сейчас подберем остальных, кто рядом.
* * *
Во всех точках прибытия появлялись жабы. Точнее, во всех точках, в которых могли бы быть люди – по словам Федора, рисунок всегда симметричный, и требуется не слишком много усилий, чтобы отыскать остальные точки. Ведь давно уже никто не "сбрасывается" в одиночку, всегда по двое-трое.
Когда люди – все, кроме дяди Гоши и тех, кто отбивался в лесу, прибыли в "точку три", кошки уже завершили разгром противника – ходили, проверяли все вокруг, а к людям отнеслись спокойно и дружелюбно. Мертвые жабы превращались в неприятно пахнущие лужицы и – становились туманом, испарялись без следа.
И – никого из горожан. Похоже, все спали, или как это объяснить – не было ни милиции, ни кого-то еще. Самое неприятное – это милиция, сказала Мария как-то раз. И убивать нельзя, и так отвлекают, что можно не успеть отбиться. А когда увидят, с чем надо биться, обычно сами пугаются до потери пульса.
К полудню, когда отбились в последней из точек, люди уже порядком устали. И снова: как только прибывали, война уже была, по сути, окончена – но все равно оставалось и людям, да столько, что можно было гадать, сколько же этой пакости перебили кошки.
И – ни одного кошачьего тела. Что они, неуязвимы, что ли? Жабы чем-то плевались – и вряд ли безобидным – а когти у них были сантиметра по три длиной.
– Собираемся в парке, – сообщил дядя Гоша в половину первого. Город как вымер – видны животные и птицы, но людей нет. И нет аварий на дорогах, прочего – люди не исчезали прямо из автомашин и поездов. Что-то другое, но некогда выяснять. – Активность в точке пять, летим туда.
Николаев, Мария и Дарья переглянулись: "точкой пять" было место их прибытия. Что там опять, ведь никогда не было так, чтобы в одном и том же месте был повторный прорыв!
Минут через двадцать все уже поднимались на борт дирижабля.
* * *
– О боже мой, – Мария указала вперед. – Смотрите! Они что, все бегут туда?!
Под дирижаблем шевелился рваный черный ковер – бежали кошки. Те самые, Смолин всю дорогу делал снимки, и вообще, как сказал потом, нам давно пора брать с собой видеокамеры. Всем на голову, снимать все, что происходит.
Они заметили, что поблизости от точки прибытия начинают шевелиться и падать деревья.
– Мамочки, – Мария схватила Николаева за руку, глаза ее округлились. – Ничего себе! Вы это тоже видите?!
Над деревьями взметнулось щупальце – несомненно, щупальце – огромное, черно-зеленое. И еще одно.
– Вылезает из-под земли, – отметил дядя Гоша. – У кого дальнобойное оружие – на нижнюю палубу! Я постараюсь подвести дирижабль поближе!
– Сбросьте лестницу, – указала Мария. – Я спущусь и пристегнусь к ней. Иначе я нас самих подобью. Ну! Здесь кругом страховка, быстро!
* * *
Чудовище не успело вылезти из-под земли целиком – трубка дяди Гоши, бластер и диски Марии сделали свое дело. Слаженными ударами удавалось отсечь и сжечь очередное, прежде чем появлялось новое. Если верить глазам, то каждое щупальце было длиной метров пятьдесят, и шириной, в самом толстом месте, не менее трех.
– Кошки его не трогают, – сообщил дядя Гоша. – Они бьются с кем-то еще, отсюда не видно.
Кошка сидела на плече Николаева и время от времени шипела, поднимая спину горбом. А сам Николаев стрелял короткими очередями – уже было ясно, где у щупалец уязвимое место.
После двенадцатого щупальца стало тихо. Кошки продолжали биться с невидимыми отсюда противниками – но ничего более пока не происходило.
– Поднимайтесь, – приказал дядя Гоша. – Мы пройдем прямо над ним, сбросим бомбы. Поднимайтесь!
Воронка, из которой лезли щупальца, была метров пятидесяти диаметром. И там, в глубине, земля осыпалась и перемешивалась – видимо, не все успели сжечь.
– Гоша, постарайся зависнуть над ним, – попросила тетя Надя. – Кто-нибудь, помогите мне открыть люк!
– Вначале бомбы, – указал дядя Гоша. – Вон те, термитные. Потом твой выход! Жора, Сережа, Саша, Валера – вниз, готовьте сброс! Остальные, помогайте Надежде Петровне!
Бомбы ушли почти точно в центр воронки. Вспышка была такой, что не сразу заметили, как из глубины появляется что-то еще – очертания было трудно разглядеть. Только потом, по отдельным фрагментам снимков удалось частично восстановить внешний вид – не то гигантский паук, не то морская звезда. Бомбы, казалось, не вредят ему – оно поднималось к дирижаблю и то, что раскрывалось, было, несомненно, пастью.
Дирижабль вздрогнул, когда тетя Надя в первый раз открыла зонтик. Чудовище словно присело – сплющилось, опустилось наземь. Повторный "удар" зонтиком разорвал его на части, вогнал назад в землю.
– Кошки исчезают, – Смолин смотрел вниз, в бинокль. – Похоже, все.
– Все, – подтвердила Мария. – Предметы выключились. Господи, что это такое было?!
– Что-то очень большое, – дядя Гоша явно улыбается. – Так, давайте для очистки совести сбросим остальные бомбы. Потом спустимся и сделаем снимки.
* * *
– Люди исчезли, – заявила Мария, после того, как, вместе с остальными высадилась два часа спустя в парке у Оперного театра. – Никого нигде нет. Но когда исчезли, непонятно.
– Мы что, с первого захода отменили и этот сценарий? – удивился Николаев. Мария пожала плечами.
– Посмотрим. Никого вроде не съели, как я погляжу. Если только там, в лесу, никого случайно не оказалось. Ну и ночка, я уже с ног валюсь! Где тут ближайшее кафе, показывайте!
* * *
– Мы отменили и этот сценарий, – пояснил Николаев Смирнову – теперь тот заваривал чай. – У нас одних получилось, но праздновали потом по всей Земле. У нас появилась устойчивая связь не только с Москвой, Петербургом, Тверью и Мурманском, но и с двадцатью почти командами в США, Канаде и Европе. И восстановилась связь с Алжиром. Не было связи только с остальной Африкой и Новой Зеландией. У всех, кроме нас, были большие потери среди мирного населения, и нигде не появлялись те кошки, только у нас.
А потом был снова лабиринт. Мы уже даже начали шутить, что, мол, так скоро войдет в привычку. Уже шли не торопясь, но все равно выпускали ракеты и оставляли пометки – искали двенадцатого. И снова ждали его там, в зале. И снова не дождались. Но в этот раз никто особенно не огорчился – еще подождем, не впервые.
А потом был сброс. И следующие четырнадцать месяцев не было никакого конца света. Мы даже решили сперва, что реальность начинает восстанавливаться, все вокруг все больше походило на нашу Землю. Но мы все равно не расслаблялись, конечно. Каждую неделю собирались поговорить, и все такое, а потом пришла в голову простая идея – проводить учения. Ну и, кто в тир начал ходить, кто еще куда. Мария с Дарьей записались на таэквон-до. Я пошел в тренажерный зал, остальные тоже занялись здоровьем и физкультурой, кто что выбрал. В общем, началась такая обычная, знаете, жизнь. Уже появились предвестники – понятно было, что будут "Зубастики", но Мария так и сказала: "этих тоже отменим". Знаете, верили, что теперь все нипочем. Пусть даже нас всего одиннадцать.
30
– Как время пролетело, – удивилась Мария, когда они отметили год пребывания в этой реальности. Она все еще не была настоящей – отъедешь километров на двести, и начинается "пустота", но зато практически у всех, с кем была связь, теперь было примерно то же, технологически, время. Компьютеры, действительно, оказались мощным прорывом. Теперь стало ясно, что знания удастся передавать всем тем, кого сюда занесет следующими.
– Это точно, – согласилась Дарья – ее теперь безоговорочно считали экспертом по информационным технологиям. Уже всерьез. И она все делала всерьез и, как говорила Мария, "в полный рост". А сама Мария стала хорошим психологом – в первую очередь помогала, конечно, своим. Дольше всех, по ее словам, пришлось копаться с самой собой, а потом – со Степаном и Валерой. И действительно, те преобразились после пары месяцев занятий с Марией. Дашу бы мне в помощницы, говорила Мария. Вот кто у нас главный психолог. Я ведь у нее всему и научилась. На что Даша смущалась и сердито говорила, что ничего подобного, Маша сама все умела, только из вредности не хотела трудиться.
* * *
Последние два месяца прошли в подготовке к уже неизбежному концу света. "Зубастики" – не самое страшное, говорил Федор. Вот что делать с "Дрожью земли", "Кракеном", "Ковчегом" или "Кукловодами", неясно. "Зубастиков", "Птиц" и прочую мелочь можно отменить. А вот упомянутые... Там такие силы участвуют, что все наши предметы, вместе взятые, не помогут. Может, не помогут все предметы всех команд. Нет, я думаю, что когда-нибудь мы и это преодолеем. И знаете, что самое неприятное? Есть ощущение, что все те, кто уходят из круглого здания, возвращаются куда-то еще. Не на Землю. Не на ту Землю, откуда пришли сюда. Потому что было бы невозможно скрыть некоторое знание. К примеру, что реальность поливариантна, что есть возможность управляемо перемещаться между смежными ветвями, если потенциальный порог... после этого Николаев сдавался и просил объяснить, пусть даже на пальцах. Получалось не всегда. Главное: что не все, кто умирают, на самом деле умирают в материалистическом представлении – становятся ничем, сохраняются только в памяти о них.
– А как вы сами называете это место? Ну, все эти реальности, между которыми нас переносит?
– О, это были жаркие споры, – улыбнулся Федор. – Предлагался Лимб, но его отвергли, очень безысходно. Остановились на "Чистилище", хотя тоже не всем по душе. Но лучше слова пока не нашли. В конце концов, как сказал Михаил Петрович, мы мусорщики и спасатели в одном лице. И, по совести, я с ним согласен. Понимаете? Это наша обязанность. Нравится нам или нет – такие тут законы природы.
– А те, кто ушли? Их отпустили, потому что все сделали, что ожидалось?
Федор развел руками.
– Хочется верить. А вы сами что думаете? Когда мы найдем двенадцатого и уйдем, что бы вы ждали по ту сторону?
Николаев задумался. Вопрос оказался непростым.
– Очень трудно умирать, оставаясь живым, – кивнул Федор. – Даша задала мне этот вопрос, недавно. И я не смог с ходу ответить. Я действительно не знаю, что же я хочу там увидеть. Одно знаю: я не буду обижаться, или злиться, или испытывать другое неприятное чувство по этому поводу. Отучился. Вот в этом я точно уверен.