Мы снова поднялись, на сей раз туда, где располагались моя спальня и еще шесть пустых. Но мистер Уэстерли не может быть здесь, я бы руку дала на отсечение; я заглядывала везде и нигде ничего не нашла. К моему удивлению, миссис Ливермор направилась в дальний конец коридора. Следом за ней я вошла в комнату, где тоже совершенно ничего не было. Пустая, голая, в центре незастеленная кровать под балдахином. Миссис Ливермор посмотрела на меня, и я ответила ей растерянным взглядом.
- Я не понимаю, - сказала я.
- Сюда, - отвечала она, отвернулась и нажала на стенную панель; теперь я разглядела потайную дверь, выкрашенную в тон стены, дабы никто ее не нашел, не ища нарочно. Я удивленно ахнула, когда миссис Ливермор толкнула эту дверь и в глубине открылись каменные ступени; я шагнула туда, приподняв юбку над пыльным каменным полом.
- Где мы? - спросила я, понизив голос.
- Во всех больших домах такие секреты водятся, - пояснила миссис Ливермор, взбираясь по ступенькам. - Сама посуди - когда их строили-то? Это ж были крепости, тут оборону держали. Думаешь, в этом доме одна такая дверь? Да как бы не так. Я-то, вестимо, тут обычно не мыкаюсь. Я снаружи иду.
Я припомнила, как дважды шла за нею до угла дома, а она как будто испарялась. Словно прочтя мои мысли, она с улыбкой обернулась ко мне:
- Ты там на стенку позорче глянь, мадама. Коли поискать, дверца прямо перед носом. Один раз увидишь - ни за что не потеряешь. Токмо первый раз тяжко.
- Так вы знали, что я за вами иду? - спросила я.
- Ухи-то есть у меня, - проворчала она, взбираясь дальше. - Чай, не глухая.
Мы очутились почти на вершине Годлин-холла, где наткнулись на встречную лестницу, спускавшуюся через противоположное крыло.
- Вон там назад выйдешь, - сказала миссис Ливермор. - Как я обычно захожу.
Перед нами высилась большая дверь, и жестокий мороз пробрал меня до костей. Не может ведь быть, что он тут заперт? Миссис Ливермор извлекла из кармана передника большой крепкий ключ. Я помялась; меня посетило диковинное подозрение, будто дверь эта ведет на крышу и за мою дерзость миссис Ливермор меня оттуда сбросит, однако за дверью мы узрели две лестницы, уводящие в разные стороны.
- Туда - это на крышу. - Миссис Ливермор кивнула влево. - А туда к хозяину.
Мы взошли еще на один короткий марш и на вершине уперлись в тяжелую дубовую дверь. Миссис Ливермор остановилась, развернулась ко мне, и лицо ее чуточку смягчилось.
- Тебе сколько годков, мадама?
- Двадцать один, - отвечала я, не постигая причины такого вопроса.
- Гляжу я на тебя, и мне сдается, что ты мало страшного в жизни видала. Что скажешь, права я?
Я поразмыслила и кивнула:
- Вы правы.
Она ткнула пальцем в дверь.
- Коли мистер Рейзен говорит, что тебе можно с хозяином повидаться, я тебе мешать не стану, - сказала она. - Но ты не обязана. Можешь уйти сию минуту. Спустишься по лесенке, мы дверь за собой запрем, будешь дальше за детками приглядывать, а я своими делами займусь, и тебе ночью спать будет полегче. Сама решай. И скажи сразу, коли чего, а то потом назад пути нету.
Я с трудом сглотнула. Я отчаянно жаждала узнать, что таится за дверью, но предостережение было серьезно и поколебало мою решимость. Да, я хотела познакомиться с мистером Уэстерли, я, в конце концов, имела на это право, но вдруг после ужасного злодеяния его супруги он обернулся чудовищем? Вдруг он пожелает не побеседовать со мною, а расправиться? И я никак не могла закрыть глаза на ранний час: а вдруг мистер Уэстерли еще спит?
- Говори, мадама, - велела миссис Ливермор. - Я тут весь день торчать не стану.
Я открыла рот, уже готовая сказать, что нет, я передумала, но некие ее слова задели струны моего разума, и я пристально воззрилась на нее.
- Вы займетесь своими делами, - промолвила я. - Вы только что сами сказали. И внизу утверждали, что вы не кухарка и не горничная.
- Да уж, - насупилась она. - И что с того?
- Чем вы занимаетесь, миссис Ливермор? - спросила я. - Какова ваша работа?
Она помедлила, а затем лицо ее просветлело полуулыбкою, и она мягко пожала мне локоть. В этот миг я разглядела, что под бравадой ее в недрах души таится добрая женщина. Она не пытается скрыть от меня то, что я жажду узнать, но лишь сомневается, в моих ли интересах это знание.
- Ты еще не поняла, деточка? - спросила она. - Не раскумекала покудова?
Я покачала головой.
- Скажите мне, - попросила я. - Скажите мне, пожалуйста.
Миссис Ливермор улыбнулась и убрала руку.
- Сиделка я, - сказала она. - Сиделка мистера Уэстерли.
Я могла бы поклясться, что в эту секунду некто стоял за моей спиною, дыша мне в затылок, - снова призрак, дух или нечто подобное. Добрый призрак на сей раз, не тот, что спихивал меня с костотряса и выталкивал из окна. Может, тот, что спас меня от падения. А может, мне лишь почудилось.
Я кивнула и взглянула на дверь; решение мое созрело.
- Откройте, пожалуйста, миссис Ливермор, - сказала я. - Я хочу познакомиться с моим нанимателем.
Глава пятнадцатая
К обеду я почти оправилась.
Дети пришли в восторг, когда я отменила утренние занятия; выбора у меня не имелось, ибо после столь горестного и страшного переживания решительно невозможно было сосредоточиться на шекспировских сонетах или разнице между полуостровом и фиордом.
Когда миссис Ливермор отбыла до завтра - говоря точнее, удалилась в скромный свой домик, что прятался за деревьями на задах конюшен; она целыми днями ходила туда и обратно, мною обычно не замечаемая, - я принялась бродить по дому, потерянная и безутешная. Изабелла и Юстас играли в саду, но я не умела ни заставить себя читать, ни усадить за шитье, ни попрактиковаться за кабинетным роялем, на котором училась играть последние дни. Я лишь молилась о скором наступлении ночи, дабы лечь в постель, уснуть, погрузиться, как выражался Кольридж, в "сон бессонный" и очнуться назавтра освеженной и готовой начать заново. Я опасалась ощутить присутствие страшного призрака, каковой, очевидно, приходил и уходил когда ему заблагорассудится, однако стоял ненарушимый покой. И тут звякнул дверной колокольчик, отчего я содрогнулась и вскрикнула.
Час был послеобеденный. Смеркалось рано, вновь сгустился туман. Из окна я не видела и не слышала детей.
В волнении я сошла в переднюю, гадая, что ждет меня за дверью, с опаской приоткрыла ее лишь слегка, но, узрев визитера, тотчас успокоилась.
- Миссис Токсли, - удивленно произнесла я, но затем припомнила, что в воскресенье пригласила ее сама, о чем решительно позабыла и спохватилась только сейчас.
- Вы как будто удивлены, - заметила она, не ступая за порог и беспокойно озирая фасад. - Мы ведь уговорились на сегодня?
- Конечно-конечно, - сказала я. - Мне ужасно жаль. Позволите ли сказать вам правду? Наша встреча вылетела у меня из головы. Со мной случились некие огорчительные события, и я забыла о нашем свидании.
- Я могу прийти как-нибудь потом, если вам удобнее, - предложила она, пятясь с некоторым даже облегчением, но я потрясла головой и пригласила ее в дом.
- Вы, наверное, ужасного мнения обо мне, - сказала я. - Как это возможно - пригласить человека на чай и забыть? Мне остается лишь просить прощения. - Я вгляделась в туманную мглу. Меж деревьев промелькнула тень; я моргнула, тень исчезла. - Вы по пути не видели детей?
- Видела Изабеллу, - отвечала миссис Токсли. - Она куда-то шла с мячом в руках и, похоже, очень сердилась. И я слышала, как Юстас звал ее, но его самого не разглядела. Что-то не так?
Я глянула на напольные часы в передней. Час не поздний, детям еще дозволительно погулять.
- Все хорошо, - сказала я.
- Вы, похоже, устали, мисс Кейн, - сочувственно нахмурившись, заметила она. - Вы спите по ночам?
- Сплю, - сказала я. - Однако нынче рано поднялась - должно быть, лицо осунулось.
- Нет ничего хуже, чем замечания о том, какое усталое у вас лицо, - улыбнулась она, развеяв мою неловкость. - Я всегда почитала это верхом неделикатности. Зря я так сказала.
- Пойдемте в кухню, - предложила я. - Поставлю воду на огонь.
Она пошла следом; я забрала у нее шляпку, пальто и перчатки, а она вручила мне прелестную аккуратную коробочку.
- Небольшой подарок, - пояснила она.
Эта нежданная доброта тронула меня, и я немедленно открыла подношение. Из коробки взметнулось облако ароматов - миссис Токсли принесла грушевые пирожные с корицей. Мною овладела слабость.
- Из деревенской чайной миссис Сатклифф, - пояснила она. - Я бы испекла сама, но Алекс говорит, мне лучше не подходить к печи, если не хочу никого отравить. Я безнадежная кухарка. Мисс Кейн, вы здоровы?
Я кивнула и опустилась на стул, закрыв лицо руками. Слезы навернулись на глаза и заструились по щекам.
- Боже мой, - сказала миссис Токсли, сев подле и обхватив меня руками. - Что с вами такое?
- Пожалуйста, простите меня, - отвечала я, выдавив улыбку и отирая соленую влагу с лица. - Я не хотела вас смутить. Однако запах корицы неизменно напоминает мне о покойном папеньке. Он скончался всего месяц назад, и я только о нем в последнее время и думаю. Особенно сейчас, когда жизнь стала так замысловата.
- Я повинна перед вами, - сказала она. - Зря я принесла эти пирожные.
- Откуда вам было знать? - отвечала я с глубоким вздохом и улыбнулась ей. - Ну вот. По-моему, с глупостями покончено. Я же чай хотела заварить, не так ли?
Я включила воду в раковине и подождала, пока она стечет, дабы смыть скопившийся в трубах осадок. Я сунула пальцы под струю и тотчас отдернула руку - как и утром, вода была ледяная.
- Ну как вы, обустроились? - поинтересовалась миссис Токсли, велевшая называть себя Мэдж, когда мы уселись пить чай. Не теряя времени, я съела грушевое пирожное, дабы коричный запах побыстрее выветрился из кухни.
- Поначалу да, - отвечала я. - Но здесь новые испытания что ни день.
- Вы ведь знаете про мистера Уэстерли? - спросила она, вглядевшись мне в лицо, и я кивнула.
- Узнала только вчера. Мистер Рейзен рассказал, как драматичны были отношения мистера Уэстерли с супругой. Я видела его сегодня.
- Мистера Рейзена?
- Нет, мистера Уэстерли.
Она в изумлении распахнула глаза:
- Вы видели его? Я поражена. Я думала… я думала, это никому не дозволяется.
Я пожала плечами:
- Честно говоря, я не уверена, что и мне было дозволено. Однако я настояла.
- И как он? - спросила Мэдж. Я покачала головой, и она вздохнула. - Он ведь где-то наверху? Это так печально, - продолжала она. - Мы с Алексом, видите ли, тесно дружили с Уэстерли. Нередко вместе трапезничали. Алекс и Джеймс охотились. Счастливые были времена.
- Так вы близко знали его жену?
- Сантину? О да. Мы водили знакомство много лет. Когда Джеймс привез ее из Испании, я стала ей в некотором роде подругой. Старый мистер Уэстерли, разумеется, осерчал, что в семью привели чужеземку, да еще чужеземку, лишенную положения, но мне казалось, она очень мила. И такая красавица. Впрочем, были подозрения, что она охотится за деньгами.
- И они оправдались?
Мэдж рассмеялась:
- Не бывало на свете женщины, менее Сантины Уэстерли озабоченной деньгами. Разумеется, она была не против располагать средствами, вовсе нет. Да и с чего бы? Но за Джеймса она вышла не из-за денег.
- Значит, по любви?
Мэдж задумалась.
- Я не уверена, - сказала она. - Первое время она, конечно, была к нему привязана. Однако нет, мне представляется, она вышла за него, ибо в этом было ее спасение. И тем не менее старый мистер Уэстерли поначалу отказал ей в содержании. Полагал ее меркантилисткой. Но материальное не слишком ее занимало. Она, к примеру, не накупала себе нарядов - довольствовалась теми, что были. Ее не привлекали драгоценности. Первое время Джеймс, конечно, дарил ей украшения, но с такой шейкой никаких украшений не требуется. Она разве что изредка носила кулоны, не более того. Даже старый мистер Уэстерли в конце концов признал, что за Джеймса она вышла не из корысти.
- А Джеймс ее любил? - спросила я.
- О да. Уж надо думать. Конечно, оба они, когда только приехали из Испании, были очень молоды. Но тогда казалось, что они так счастливы друг с другом. Лишь гораздо позже она… в общем, лишилась покоя.
- В каком смысле?
Мэдж нахмурилась, будто подыскивая верные слова.
- Что-то с нею случилось, это все мы понимали, - пояснила она. - Еще в детстве.
- Мистер Рейзен упоминал, - сказала я; меня пугала одна мысль о том, что взрослый человек подобным манером причинит урон ребенку. - Страшная мерзость.
- Да, но мне казалось, что она, если такое возможно, перечеркнула те времена. Я искренне полагала, что они с Джеймсом вместе обретут умиротворение. Я очень поддерживала их союз. И поначалу они были счастливы. В этом никто меня не разубедит.
Обе мы умолкли, попивая чай, погрузившись в раздумья. Я размышляла о юной Сантине, о том, что с нею произошло, что породило столь опасный психоз. Мэдж, несомненно, вспоминала ту пору, когда она и ее супруг счастливо дружили с Уэстерли.
- Вы давно замужем? - после долгой паузы спросила я, и она с улыбкой кивнула:
- Девять лет. Мы с Алексом познакомились, когда мой брат привез его погостить на выходные из университета. Они вместе учились и дружили с первого дня. Мне, конечно, было всего шестнадцать, а он тремя годами старше, и, естественно…
- Вы мгновенно полюбили друг друга, - улыбнулась я.
- Нет, я его возненавидела, - расхохоталась она. - Отчего вы так потрясены, Элайза? Это чувство длилось недолго. Видите ли, в те выходные он ужасно меня дразнил. Говорил возмутительные вещи, а я, пожалуй, не оставалась в долгу. За ужином мама хотела развести нас по разным комнатам, поскольку мы осыпали друг друга оскорблениями. Все это, разумеется, было одним сплошным притворством. Он вскоре прислал мне письмо. Извинялся за грубость.
- Объяснил ее как-нибудь?
- Сказал, что, впервые меня увидев, понял, что не сможет провести выходные так, как ему поистине желалось, - а именно внушать мне любовь, - и пришлось довольствоваться меньшим, а именно внушать мне отвращение. Естественно, я ответила - сообщила ему, что мне в жизни не доводилось встречать столь вульгарную, напыщенную, презренную, неприятную, грубую и неучтивую скотину и если он вновь посетит нас в выходные, я не пожелаю и словом с ним обменяться. В следующие выходные он привез мне цветы и сборник стихов Китса, а я сказала, что в письме солгала и думала о нем ежечасно.
Я удивилась, что она так откровенно делится историей их жениховства, однако видела, что воспоминания доставляют ей удовольствие.
- Мы поженились через год, - прибавила она. - Мне крупно повезло. Он чудесный человек. А вы, Элайза? Некто любимый ожидает вас в Лондоне?
Я покраснела и покачала головой.
- По-моему, я не из тех, кого добиваются молодые люди, - сказала я, и Мэдж Токсли, к ее чести, не стала со мною спорить, ибо доказательства моей правоты были налицо. Она красавица, и мужчины, подобные Алексу Токсли, с первого взгляда готовы ее добиваться; я другая.
- Ну, - сказала она, неловко поерзав, - кто знает, что готовит нам будущее. Как он? - спросила она затем, резко сменив тему. - Джеймс. Он здоров?
- Нет, - сказала я.
- Ну разумеется, - согласилась она, слегка покраснев. - Конечно, нездоров. Я хотела сказать… как он справляется? Понимаете, с нами он видеться не желает. С нами обоими. Алекс весь год ужасно огорчается. Когда Джеймса привезли из больницы, Алекс снова и снова добивался встречи - но вотще. Он писал письма, беседовал с врачами. Когда наняли миссис Ливермор, Алекс с нею поговорил, и она обещала постараться все устроить, но Джеймс упорствует. Он не желает посетителей.
- Душенька, - сказала я, накрыв ее руку своею. - Говоря по чести, вряд ли он даже заметит, что вы пришли.
Она пристально взглянула на меня:
- Что вы такое говорите?
- Человек, коего я видела нынче утром… - начала я. - И слово "человек" я привожу здесь с оглядкой, ибо от человека этого мало что осталось. Он… я не постигаю, как он пережил побои. Его лицо… простите, Мэдж, я не хочу расстраивать вас, но лицо его ни на что не похоже. В нем едва возможно узнать человеческое существо.
Она зажала рот рукою, но я ни об одном своем слове не пожалела. Мне надлежало знать правду о мистере Уэстерли, а я ему решительно чужая. Мэдж и ее муж - старые друзья. Если ей представляется, будто он сидит в постели и повелевает, кого допустить к нему, а кого не допускать, и от предположения этого Мэдж больно, она тоже имеет право знать.
- Мне умолкнуть? Или продолжить? - спросила я. - Это чрезмерно огорчительно для вас?
- Да, однако я хочу знать, - сказала она. - И полагаю, Алекс тоже. Прошу вас, расскажите мне все.
Я вздохнула.
- Он лежит, - сказала я, - человеческой скорлупою. С половины лица содрана кожа. Видны кости, хрящи. Миссис Ливермор говорит, что меняет повязки трижды в день, иначе он рискует заражением. Зубы выбиты. Рот распахнут, с трудом глотает воздух. С чудовищным хрипом, Мэдж. Точно собака, что умирает в канаве. А в остальном… я, разумеется, не видела его тела, оно скрыто одеялом. Но я уверена, что он никогда не сможет ходить. Он еле двигает руками. Человек этот почти мертв, хотя сердце его по-прежнему бьется. Я понимаю, что это кощунство, но бедняге лучше было погибнуть от побоев, а не выжить. Выжить! - повторила я, горько усмехнувшись. - Можно подумать, это жизнь.
Я взглянула на миссис Токсли - та смертельно побледнела. Я видела, что она готова разрыдаться, однако была в ней некая сила, стойкость, замеченная мною еще при первой нашей встрече на вокзале; сейчас Мэдж лишь с силой втянула воздух и кивнула.
- Я не знаю, что сказать, Элайза, - промолвила она. - Честное слово, я не знаю. Я по сей день не устаю поражаться тому, что Сантина совершила подобное.
- Вы были здесь в тот вечер?
- Чуть позже. Я не видела ни тела мисс Томлин, ни Джеймса. За ним ухаживал Алекс. Но я видела Сантину. Ее уводили полисмены. У нее… лицо у нее было в крови. И все платье. Ужасно.
- Вы говорили с нею?
- Чуть-чуть, - сказала она. - И я еще не знала, что произошло. Я полагала, кто-то ворвался в дом. Думала, Уэстерли застали грабителя, случилась драка и лишь Сантина осталась невредима. Мне и в голову не могло прийти, что все это учинила она сама.
- И какая она была? - спросила я, напряженно к ней склонившись.
Мэдж сосредоточенно поразмыслила.
- Собранная, - произнесла она. - Совершенно бесстрастная. Будто наконец исполнила давний замысел. Было в ней что-то потустороннее, если вы меня понимаете. Скорее призрак, нежели живая женщина. Химера.
- А потом вы с нею виделись?