Но как-то вечером Кларин отец набросился на миссис Умни и, очевидно, зашел чересчур далеко, ибо в ней пробудился гнев: схватив с печи сотейник, она развернулась и с такою силой ударила мужа по голове, что тот упал замертво. Бедную женщину, давнюю и безропотную жертву побоев, немедленно арестовали, ибо, разумеется, нападение на мужа полагалось преступлением, а избиение жены пребывало в рамках супружеских прав. Впрочем, в отличие от Сантины Уэстерли, особы явно неуравновешенной, к смерти миссис Умни не приговорили. Судья склонялся к более современным идеям - миссис Фарнсуорт его бы не одобрила, - счел, что подсудимая заслуживает некоего снисхождения, и назначил ей пожизненный тюремный срок без всякой возможности досрочно выйти на свободу; на месте миссис Умни я бы сочла подобное решение бесконечно хуже, чем неделя тревожного ожидания, несколько секунд неописуемой боли, а затем вечное упокоение, даруемое петлей. Клара, не имевшая иной родни, очутилась в работном доме, после чего я потеряла ее след. Но она вновь посещала мои помыслы теперь, когда я раздумывала о Сантине Уэстерли, порешившей мисс Томлин и люто избившей мужа, что привело его в нынешнее плачевное состояние. Я размышляла о том, что творится в умах женщин, совершающих подобные деяния. Миссис Умни били и насиловали; Сантину Уэстерли, без сомнения, любили, ей дали убежище, богатство, положение в обществе и семью. Сколь любопытны человеческие мотивы, отмечала я, сопоставляя этих двух несчастных.
За такими помыслами я свернула и очутилась у дома Хеклинга; несносный этот человек стоял во дворе над грудою поленьев и расщеплял их надвое топором. Заметив меня, он опустил топор, платком отер пот со лба и кивнул, а пес его Перец бросился ко мне и заскакал вокруг.
- Гувернана, - промолвил Хеклинг, омерзительным манером облизав губы.
- Мистер Хеклинг, - откликнулась я. - Ни сна ни отдыха, да?
- А то. Коли я не сделаю, никто не сделает, - пробормотал он. Этот человек умел осиять солнышком пасмурный день.
Неподалеку в стене особняка я разглядела почти сокрытую с глаз дверь, коей миссис Ливермор каждодневно ходила наверх к мистеру Уэстерли. Пока сиделка мне на нее не указала, я и не замечала этой двери, однако ныне, замечая, недоумевала, отчего строители так тщились сохранить ее в секрете.
- Вы всегда работали один, мистер Хеклинг? - спросила я, снова к нему обернувшись, и он вопросительно дернул бровями:
- Чего?
- Я спросила, всегда ли вы трудились в поместье один. Чинили, рубили дрова, правили коляской и все прочее? Надо думать, в прошлом работы здесь было существенно больше.
- А то. Было такое, - отвечал он, обращаясь к прошлому с явной неохотою. - Другие работали, над которыми я был главный, но теперича-то зачем? Всех распустили. А меня оставили, потому как хозяйству нужон хучь один сторожитель. Да и родился я тута.
- Вы здесь родились? - удивилась я.
- В этом вот дому, - сказал он, кивнув на свое обиталище. - Папаша мой прежде меня тоже сторожителем был. И его папаша тоже. Но я последний. - Он вздохнул, отвернулся, и впервые под этой заскорузлой личиной я разглядела весьма одинокую личность.
- А детей у вас нет?
Он подергал щекой, что-то жуя.
- В живых нету.
- Простите меня, - сказала я. Разумеется, у каждого из нас свои истории.
- А то.
Он нагнулся, ухватился за топор, прислонил его к колоде, затем добыл самокрутку из кармана.
- Вы, надо полагать, все замечаете, мистер Хеклинг? - помолчав, сказала я.
- Чего?
- У вас глаза всегда открыты.
- Открыты, ежели не сплю.
- Вы не замечали тут чужаков?
Он сощурился и глубоко затянулся самокруткой, разглядывая меня.
- Чужаков? - повторил он. - С чего это вы такое спросили, гувернана? Кто-то у нас тут околачивается?
- Да нет, просто Юстас обмолвился. Будто видел в поместье престарелого джентльмена. Они беседовали.
- Тута нету престарелых жентельменов, - потряс башкой Хеклинг. - А то б я приметил. Или Перец, и тогда жентельмену не поздоровилось бы.
- Возможно, Юстас напутал, - сказала я.
- Может статься. Мальчишки бесперечь сочиняют чего-нибудь. Уж вы-то небось знаете.
- Юстас никогда не лжет, - отвечала я, сама удивившись, с каким жаром его защищаю.
- В этом разе он первый такой мальчонка на свете. Когда я сам мальчонкой был, завирался то и дело. Папаша меня за это поколачивал, как по распорядку прямо.
- Мне очень жаль это слышать.
Он как будто растерялся:
- Это чего так?
- Ну… вам, вероятно, было неприятно.
Он пожал плечами:
- Небось сам напросился. Мальчонку бы выпороть, коли врет, что видал, а чего не видал.
- Я не собираюсь пороть Юстаса, - твердо заявила я.
- Да это, я так прикидываю, папашина работа, - сказал он и со вздохом отвернулся. - А мистер Уэстерли у нас навряд ли сможет парнишку окоротить, а?
Я не ведала, имел ли он в виду сказать гадость или просто констатировал положение вещей; как бы то ни было, возразить нечего. Наказывать сына - отцовская работа, и совершенно ясно, что отец Юстаса не может взять ее на себя. Я помотала головой; все это несусветица, я не верила, что Юстас лгал.
- Если вы все-таки увидите некоего джентльмена, - сказала я, - престарелого джентльмена или любого чужака, коему здесь не место, сообщите мне, будьте добры.
- А то я его попросту пристрелю, - сказал Хеклинг. - Потому как вломился без спросу.
- Ну да, - согласилась я, уже от него отворачиваясь. - Тоже можно.
Шум за спиною понудил меня обернуться снова - к моему изумлению, из-за домика Хеклинга вышел не кто иной, как стряпчий мистер Рейзен. Он просиял, потом закашлялся, лицо его вновь обрело невозмутимость, после чего обладатель сего лица вежливо мне поклонился.
- Мисс Кейн, - промолвил он. - Как я счастлив видеть вас.
- И я рада вас видеть, мистер Рейзен, - отвечала я, неизвестно почему слегка покраснев. - Какой сюрприз.
- Я пришел к Хеклингу по делу и, прошу извинить, услышал зов природы. Благодарю вас, - прибавил он, кивнув Хеклингу. - На сегодня, полагаю, мы закончили?
- А то, - отвечал Хеклинг, вновь подобрал топор и попятился, ожидая нашего отбытия, дабы продолжить рубку. Уловив намек, мы со стряпчим зашагали к дому, где я заметила его коляску.
- Кое-какие счета, - на ходу пояснил мистер Рейзен. - Хеклинг - человек надежный и кристально честный, но едва ему что-нибудь требуется, запросто помещает заказы в деревенских лавках и велит им присылать счет ко мне. Разумеется, мне вовсе не жалко, я знаю, что он в жизни не потратится на себя лично, но временами предпочтительно вместе проштудировать эти счета, дабы мы оба понимали, каковы расходы поместья.
- Надо полагать, разобраться в них нелегко, - сказала я.
- Бывает, - согласился он. - Однако Годлин-холл - не самый каверзный мой клиент. Я знаком с владельцами более скромной недвижимости и существенно меньших средств, чьи дела запутаны в изумительно затейливые клубки. Распутывать эдакие узлы под силу разве что просоленному морскому волку. Как бы то ни было, почти всею повседневной работой занимается мистер Крэтчетт. Я берусь только за сложные случаи. И ныне, конечно, не то, что в прежние времена. Когда мой отец был поверенным отца Джеймса…
- Боже всемогущий! - воскликнула я. - Неужели в этом краю все следуют по отцовским стопам? И, когда приходит срок, перенимают отцовские обязанности? Хеклинг только что поведал мне то же самое о своем семействе.
- Таков естественный порядок вещей, мисс Кейн, - с легкой обидой отвечал он, и я пожалела о своем тоне. - Юриспруденция - дело, знаете ли, уважаемое. Как и работа главного смотрителя поместья, раз уж ты родился в семье смотрителей. Да и труд гувернантки, если вдуматься.
- Разумеется, мистер Рейзен, - покаянно отвечала я. - Я и не хотела сказать ничего иного.
- Могу ли я поинтересоваться, чем занимался ваш отец?
- Он служил в энтомологическом отделе Британского музея.
- Всю жизнь?
- Вообще-то нет, - сказала я. - Будучи моих лет, он одно время учительствовал. Наставлял маленьких мальчиков в школе.
- А до вашего приезда к нам в Норфолк? Напомните, чем вы занимались?
Я улыбнулась. Впервые за долгие дни мне захотелось рассмеяться.
- Учительствовала, - признала я.
- Несомненно, учили маленьких девочек в школе?
- Совершенно верно.
- Что ж, мисс Кейн. - Остановившись у коляски, он выпрямился во весь рост и расправил плечи с бесконечным удовлетворением. - Похоже, что хорошо для нас, провинциалов, то и жителям благословенной нашей столицы не вредит.
Я взглянула в его блестящие голубые глаза, и мы улыбнулись друг другу. Взгляды наши скрестились, на лице стряпчего нарисовалось смущение. Губы его приоткрылись; он как будто хотел что-то сказать, но не находил слов.
- Да-да, - наконец промолвила я - пускай он насладится своей маленькой победой. - Я безусловно заслужила ваш упрек. Но, мистер Рейзен, неужели вам потребно так скоро уезжать?
- Вы приглашаете меня остаться?
Я не нашлась с ответом. Он вздохнул и погладил свою лошадь.
- Я себе выделил полдня отдыха, мисс Кейн, - объяснил он. - Думал разобраться со счетами Хеклинга, а затем отбыть домой, посидеть с бокалом кларета над "Оливером Твистом", какового читаю сейчас впервые со времени публикации. Изумительная история. Я могу одолжить вам прошлые номера, если угодно.
- Вы очень любезны.
- Любезность тут ни при чем, - отвечал он. - Я понимаю, что временами в Годлин-холле бывает… как бы это лучше выразиться?.. скучновато. В отсутствие взрослого общества. Чтение на досуге вас развлечет.
Я улыбнулась. В Годлин-холле, подумала я, постоянно проживают еще трое взрослых: Хеклинг, миссис Ливермор и мистер Уэстерли. Один не любит беседовать со мною, другая не желает беседовать со мною, третий не в силах со мною побеседовать. Невзирая на это "скучновато" - наипоследнейшее слово, коим я описывала бы свою жизнь в поместье.
- Пожалуй, - сказала я. - Но, мистер Рейзен, пока вы не уехали, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
Лицо его болезненно скривилось; по видимости, он догадался, о чем я намерена поговорить, и не желал длить беседу.
- Я бы с радостью, мисс Кейн. Клянусь вам, я был бы счастлив более всего на свете. Однако меня призывает работа.
- Вы же сказали, что у вас полдня отдыха?
- Ах да, - нахмурился он. - Я разумел… я хотел сказать…
- Мистер Рейзен, я не задержу вас надолго, обещаю вам. Всего несколько минут. Я хотела задать вам некоторые вопросы.
Он со вздохом кивнул, понимая, должно быть, что ему не найти достойного способа увильнуть, а я указала на скамейку у лужайки, где мы и сели. Он отодвинулся подальше; между нами с легкостью поместились бы Изабелла и Юстас, и ни один из нас четверых не соприкасался бы локтями. Левая рука мистера Рейзена лежала на колене. Я заметила золотое кольцо на безымянном пальце. Стряпчий проследил за моим взглядом, но не шевельнулся.
- Вы ведь не собираетесь вновь расспрашивать меня о чете Уэстерли? - сказал он. - Мне представляется, я поведал вам все, что знал. С их первой встречи до последней.
- Нет, дело не в них, - сказала я. - И позвольте отметить, что во время предыдущей нашей встречи вы явили мне бесконечное великодушие. Я понимала, что беседа эта была для вас огорчительна. Под конец я увидела, сколь глубоко ранили вас эти события.
Он кивнул и поглядел на лужайки.
- Ни один из нас, кого эта история коснулась, никогда ее не забудет, - согласился он. - Но пока вы не продолжили, мисс Кейн, позвольте задать вопрос вам? (Я кивнула, удивленная тем, что ему потребно узнать нечто обо мне.) После нашей беседы вы говорили с миссис Ливермор? Познакомились наконец со своим нанимателем?
- Да, я его видела, - отвечала я.
Он отвернулся; в лице его читалось смирение пополам с печалью.
- Я бы вам отсоветовал. Тонкая душевная организация страдает от подобных зрелищ.
- По счастью, мистер Рейзен, я сделана из прочного материала.
- Я вполне это сознаю. Я заметил это в первую же нашу встречу. И весьма восхищаюсь этим свойством вашей натуры, мисс Кейн. Однако надеюсь, что увиденное не потрясло вас чрезмерно.
- Грешно ли говорить, что, по моему мнению, этот человек с благодарностью принял бы избавление от боли?
Мистер Рейзен слегка вздрогнул, будто замечание мое почел святотатством.
- Я, разумеется, понимаю, - сказал он. - Но нам не надлежит так говорить. Не во власти человека решать, кому и когда отправляться в мир иной. О том вправе судить лишь Господь Бог. В конце концов, нарушение этого закона естества и привело Сантину Уэстерли на виселицу, а Джеймса Уэстерли обратило в живого мертвеца.
- Мы на днях ездили в Большой Ярмут, - сменила курс я.
- Мы?
- Мы с детьми.
Он кивнул, просветлев:
- Превосходная мысль. Конечно, детям на пользу дышать свежим воздухом, вдали от этого дома. Всякий раз я отмечаю, как ужасно бледен Юстас. Изабелла смуглее; надо думать, в мать. Но Юстас - воплощенный Уэстерли.
- Мне кажется, детям понравилось, - согласилась я. - Весьма любопытный был день.
- Между прочим, моя мать родилась в Большом Ярмуте, - продолжал мистер Рейзен, проникаясь интересом к предмету. - Когда я был мал, мы порою ездили туда на выходные. У бабушки с дедушкой имелся там замечательный дом. - Он улыбнулся, затем усмехнулся - без сомнения, его посетило некое приятное детское воспоминание. - Мы с братьями и сестрами чудесно проводили время. - Он хлопнул себя по колену. - Насколько проще была жизнь, - прибавил он упавшим голосом. - Боюсь, современность чрезмерно требовательна к нам, вы не находите? Подчас год тысяча восемьсот шестьдесят седьмой внушает мне отвращение. Все мчится так ретиво. Перемены так стремительны. Тридцать лет назад, когда я был ребенком, жизнь нравилась мне больше.
- Мы заходили в церковь, - перебила его я, не желая отвлекаться на дискуссию о том, как разочарован стряпчий нашей эпохою. - Изабеллу весьма туда влекло. Оказалось, она желала посетить некую могилу.
Мистер Рейзен нахмурился:
- Изабелла? Что за могила ей понадобилась в Большом Ярмуте? У нее нет там родни.
- Могила Энн Уильямс.
Лицо его вытянулось.
- А, - кивнул он. - Мисс Уильямс. Разумеется. Я и забыл, что она тоже из Большого Ярмута.
- Родилась в сорок шестом, умерла в шестьдесят седьмом, - процитировала я надгробную надпись. - Мы с нею одногодки. Двадцать один. (Он не без удивления воззрился на меня, и на миг мне почудилось, будто ему хватит неучтивости отметить, что он полагал меня старше. Впрочем, он смолчал.) Мисс Уильямс, насколько я поняла, была третьей гувернанткой Годлин-холла?
Он поразмыслил, затем кивнул:
- Именно так. Конечно, она пробыла здесь недолго. Шесть или семь недель, если я точно припоминаю. Надо справиться в конторе, однако вряд ли она прослужила дольше.
- Мисс Томлин, злополучная жертва миссис Уэстерли, была первой.
- Совершенно верно.
- Мисс Томлин - первая. Мисс Уильямс - третья. Моя предшественница мисс Беннет, поместившая объявление о собственной замене, была пятой. И, если не ошибаюсь, в конторе вы поминали неких мисс Голдинг и мисс Харкнесс.
- Да, вторую и четвертую соответственно. - Он сглотнул и уставился в землю. - Обе - девушки весьма утонченные. Мисс Харкнесс была единственным отпрыском моего старого друга по ливерпульским судам. Он, бедняга, тяжело переживал утрату.
- Мисс Томлин, мисс Голдинг, мисс Уильямс, мисс Харкнесс, мисс Беннет и я, мисс Кейн. Я не ошиблась порядком?
- Все верно.
- Шесть гувернанток за год. Не кажется ли вам, что это удивительное положение вещей?
Он взглянул мне в глаза:
- Лишь круглый дурак сочтет это положение иным, мисс Кейн. Но, как я уже упоминал, произошло столько прискорбных несчастных случаев…
- Случаев! - расхохоталась я, отвернувшись. Я обратила взор к деревьям, что разбросали листву по корням, предоставив темные ветви грозному хладу. В глубине рощи мне почудилось человеческое шевеленье, промельк седой бороды, и я ахнула, вгляделась, однако больше ничего не увидела, а пейзаж вновь безмятежно застыл. - Вы, значит, верите в совпадения, сэр, - горько заметила я.
- Я верю в невезение, мисс Кейн. Я верю, что взрослый человек может скончаться, прожив сотню лет, а иное дитя Господь забирает к себе еще до первых именин. Я верю, что мир таинствен и нам не дано его постичь.
- Шесть гувернанток, - сказала я, полная решимости не поддаться его пышнословию, мы все-таки не в суде. - По вашим словам, выжили только две. Мисс Беннет и я. Неужели вы не понимаете, что здесь не обошлось без сил странного свойства?
- Сил странного свойства? - переспросил он. - В каком роде странного?
- Пагуба, - объяснила я. - Призрак.
Покраснев, мистер Рейзен вскочил на ноги.
- Что вам нужно от меня? - спросил он. - Какого ответа вы ждете?
- Расскажите, что с ними произошло!
- С гувернантками? Нет! Это чересчур ужасно. Мне, а не вам довелось пережить их гибель однажды. Не понуждайте меня претерпевать ее снова.
- Но я их преемница! - вскричала я, глядя ему в глаза, не желая выдать свою слабость. Если я хочу выжить здесь, только сила спасет меня. - Я имею право знать.
- Сомневаюсь, что это принесет пользу, - возразил он. - Лишь огорчит вас неизвестно зачем.
- Я имею право услышать их истории. Вы ведь не можете с этим спорить?
- Я бы так не сказал, - не отступал он. - Вы же не знали этих женщин. Они вам никто.
- Я заняла их место. В отличие от вас, от мистера Хеклинга, от самой королевы я не унаследовала эту должность от скончавшегося предка. Я лишь последняя, кто занял место гувернантки, каковое для многочисленных моих предшественниц оказалось роковым.
Он в изнеможении вздохнул, вновь сел на скамью и в задумчивости обхватил голову руками. Повисло долгое молчание, и я поклялась себе, что первой его не нарушу.
- Ну хорошо, - в конце концов сказал мистер Рейзен. - Но уверяю вас, мисс Кейн, добра не выйдет. Это трагические истории об ужасных совпадениях, не более того.
- Об этом я буду судить сама, мистер Рейзен, - сказала я.