- Пристегнуты? Вот и отлично… - Ферван перешел на ручное управление.
Повинуясь Фервану, вертолет повернул влево, клюнул носом и нырнул в каньон.
Весь маневр занял пару секунд. Не успел я бросить "А может, не надо?", как мы уже мчались над самой водой, сметая с камней полчища дремлющих "стрекоз".
Турбины трудились на совесть. От их рева теперь не спасала и звукоизоляция.
На экранах заднего обзора поднялись тучи квазинасекомой гнуси вперемежку с водяной пылью, выбитой из Стикса воздушным потоком от винтов.
С пугающей быстротой на нас набегали красные скалы. Вот-вот врежемся! Но опытный летун Ферван с ювелирной точностью сдвигал стик на полпальца, и мы, разминувшись со скалой на те же, казалось, полпальца, благополучно повторяли очередную излучину реки. Я закусил губу - только бы не запросить у Фервана пощады!
Мне ли, истребителю, соколу занебесья, альбатросу звездоземья, бояться скорости?
Не мне!
Что значат какие-то пятьсот километров в час, если флуггер даже в плотных слоях атмосферы может дать пять-семь чисел Маха? В сравнении с этим пятьсот кэмэ - семечки!
Да я в Академии пикировал из открытого космоса прямиком на цель с высоты в сотню километров!
Да я в лунных цирках фигурял!
Зенитки "Атур-Гушнаспа" с дерьмом лопал!
Но надо ли говорить, что настоящий флуггер не пошел бы впритирку над рекой, в теснине между двумя скальными стенами? Меня же учили на аэрокосмического пилота! Моя профессия - крылатая молния, а не винтокрылый подметальщик!
Ферван - тот веселился вовсю. По-моему, он всю эту "воздушную прогулку" ради того и затеял, чтобы полихачить в свое удовольствие. А пообщаться с лейтенантом Пушкиным - это уже дело шестнадцатое.
Через пару минут мне удалось расслабиться. Лихие повороты примелькались. Стало ясно, что Ферван не самоубийца и все маневры выполняет с основательным запасом по дальности - просто у меня нет привычки к тесному визуальному контакту с ландшафтом.
Увы, страх сменился чувством куда худшим - горечью. Ферван - при деле, работает по основной профессии, летает, людей убивает. Моя родная эскадрилья - тоже летает. Риши, если верить Фервану, - и та на своем месте, пусть без капитанских звездочек.
Одни мы бедные, одни мы злосчастные - пленники Клона, узники проклятой планеты Глагол. Да лучше бы они нас на каторжные работы отправили, в каменоломни, на рудники! На любое бессмысленное дело! Канаву откапывать, канаву закапывать… Было бы хоть за что клонов ненавидеть! А так мумифицируемся мы тут заживо, нравственно просвещенные…
Хотя бы разок полетать на родном "Горыныче" или "Дюрандале"… Хорошая машина "Дюрандаль", зря старички асы бухтели… Да я бы на любое старье сейчас согласился! А то и на штурмовик, даже на "Гриф", заторможенный истребитель барража…
Увидеть звезды, почувствовать настоящие, полновесные шесть g на разгоне…
Не знаю, сколько бы еще я себя жалел, но тут мы влетели в Муть.
Видимость упала метров до пяти. Единственным, что различалось на большей дальности, были столбы обманчиво нежного салатного свечения. Один такой столб стремительно вырос перед нами прямо по курсу…
Я об этой дряни как-то совсем позабыл, поэтому в первый момент испугался - ничего же не видно, сейчас ка-ак долбанемся!
Но вертолет был оснащен аппаратурой для эксклюзивных условий Глагола не просто хорошо. Он был оснащен великолепно!
Автоматически включились ноктовизоры, а на ноктовизорах, в свою очередь, активировались специальные фильтры. Остекление кабины мигнуло и из обычного оптического режима перешло в эмулирующий. То есть заработало как ансамбль дополнительных экранов, на которых можно было видеть ландшафт почти так же четко, как если бы никакой Мути не было.
Слыхал я о таких стеклах, но их даже на наших боевых флуггерах массово пока что не используют. А у клонов - на тебе, пожалуйста… Я-то еще голову ломал, как можно вести войну на планете, где громадные участки местности переложены слоями вечного тумана. Пришел к выводу, что единственная возможность - использовать внешнюю прозрачность Мути. Развешивать над полем боя кучу летательных аппаратов, которые будут снабжать информацией действующие внутри аномальных слоев подразделения либо самостоятельно гвоздить по обнаруженным целям сверху.
Но оказалось, клоны и Муть фильтровать научились… Ох, влетела эта планета Великой Конкордии в копеечку!
Каким ни был Ферван лихим вертолетчиком, а скорость все-таки сбросил. Турбины прижухли, ротор перешел на деликатное "чок-чок-чок".
- Видите, наши энтли не зря свой хлеб едят, - наставительно сказал Ферван. - Эта проклятая планета бросила вызов их изобретательности, но они не оплошали.
- Молодцы энтли, - признал я. - Но, наверное, все эти уловки приносят какие-то плоды? Хитроумные изобретения, детекторы аномалий, фильтры - это же чистое искусство ради искусства! Какой в них смысл, если на нормальной планете с нормальными физическими условиями они превращаются в хлам?
- Смысл… - буркнул Ферван.
Похоже, мой вопрос застал его врасплох, но через секунду он преобразился.
Ферван перевел вертолет в режим висения и, повернувшись ко мне всем корпусом, спросил:
- Скажите, Александр, вы действительно хотите знать?
- Хочу.
"Ведь ради этого погиб Злочев", - следовало бы прибавить, но я оставил довесок насчет покойного лейтенанта при себе.
- Запомните эту минуту, Александр. Потому что с нее начнется, быть может, самый важный час в вашей жизни, - торжественно провозгласил Ферван.
И вместо того чтобы пуститься в дальнейшие разъяснения, он не глядя посадил вертолет.
"А местность он знает как свои пять пальцев", - отметил я.
- Выходим, - сказал Ферван, нахлобучивая шлем. - Кстати, наденьте и вы, иначе уши болеть будут.
Не дожидаясь моей реакции, он отстегнул ремни и распахнул дверь кабины.
С тихим хлопком ворвался забортный воздух, показавшийся сухим и прохладным. На барабанные перепонки навалилось повышенное давление.
"Как бы не две атмосферы", - подумал я, вспоминая свой опыт дайвинга. По субъективным ощущениям в этом слое Мути давление было как под водой на глубине в пятнадцать-двадцать метров.
Я поспешно засунул голову в лакированную стальную сферу.
- Вот здесь, - показал на своем шлеме Ферван, - нужно нажать, чтобы привести давление в норму… Смелее, не взорвется!
Вслед за нами из вертолета высыпали автоматчики.
Хорошие они были ребята - молчаливые, как камни. Даже самый дисциплинированный наш осназ скорее всего начал бы трепаться, перешучиваться с командиром и вообще - разминаться. Но эти только молча поглядели на Фервана и, не получив от него дополнительных указаний, разошлись, обеспечивая охрану вертолета с четырех сторон света.
Их фигуры растворились в Мути без остатка.
- У вас оптический фильтр включился? - спросил Ферван.
- Похоже, нет. Кругом Муть.
- Хм… Ах, ну да! Шлем номер семнадцать…
С этими словами Ферван отпустил мне легкий подзатыльник. Стекло шлема мигнуло, и через секунду перед моими глазами сформировалась вполне сносная картинка.
- О, вижу! - обрадовался я.
- Контакт отходит, - извиняющимся тоном пояснил он. - Если фильтр снова выключится и битье не поможет, не волнуйтесь. Я вас выведу.
- Куда уж тут волноваться. Мокрому дождь не страшен. - Не знаю, понятен ли был Фервану мой сарказм, но тему поддерживать он не стал.
Теперь, при включенном фильтре, стало видно, что Ферван посадил вертолет на неприютный глинистый пляж, кое-где пересыпанный мелкими голышами. За нашей спиной уступами подымалась вверх скальная стена каньона. Перед нами как-то чересчур неспешно для горной реки катил свои воды Стикс.
Э, да какие же это воды!
Никакие не воды…
Я подошел поближе.
Точно! Серое студенистое вещество, похожее на напалм из загущенной зажигательной росы…
- Но ведь там, выше по течению, обычная вода? - спросил я у Фервана.
- Почти обычная. А Муть превращает ее в это вот.
- Следовало бы ожидать, что то же самое произойдет и с водой в нашем организме - стоит только войти в Муть.
- Вода в нашем организме как раз обычная, а в Стиксе, как я сказал, - "почти обычная". В этом вся соль.
- У нее формула "аш три о четыре"?
- Не знаю, какая формула. Но если ее выпить, кровь превращается в такую вот серую дрянь. - Ферван показал на Стикс.
- Алхимия какая-то. Вода Стикса превращается в серую дрянь под воздействием Мути, кровь превращается в серую дрянь под воздействием воды из Стикса… Хорошо, а что, если вот прямо здесь из Стикса воды выпить? Или, точнее, съесть?
- Попробуйте.
- Вы… серьезно? Или это так, фигура речи?
- Пробуйте. И узнаете: серьезно или так.
Вот черт! Он поставил меня в совершенно идиотское положение. Расспрашивать дальше - унизительно, а что он имеет в виду - непонятно. И любопытство разбирает… А вдруг попробую - и сразу кранты?
Но я нашелся:
- Неохота шлем снимать.
В ответ Ферван расхохотался.
- Молодец, Александр, не теряетесь! Ни в коем случае из Стикса пить нельзя. Ни в коем случае! Если бы вы попытались, я бы, конечно, вас остановил. Но мне хотелось знать, какой выбор вы сделаете… А теперь идемте.
А холодно же там было! Как, впрочем, и положено на берегах Стикса…
Я пошел за Ферваном. Двое автоматчиков снялись со своих постов и присоединились к нам, не догоняя, но и не отставая. Вероятно, с самого начала получили от Фервана четкие инструкции на все случаи жизни. И хотя наше приземление здесь выглядело чистым экспромтом, мне сделалось яснее ясного, что никакой это не экспромт, а часть тщательно составленной программы.
Полоска берега между Стиксом и скалами постепенно становилась все уже. В одном месте скалы вдавались прямо в реку, и я перестал понимать, куда же меня тащат. Или дальше мы пойдем по дну?
Ферван снял автомат с предохранителя.
Когда мы почти уперлись в скалы, он остановился и вяло отмахнул левой рукой.
Солдаты - тоже с автоматами на изготовку - обогнали нас. Один из них стал между нами и ближайшей скалой, а другой уверенно пошел вперед, будто намереваясь пробить горную породу головой.
И он ее пробил!
Он прошел сквозь скалу и исчез!
Клянусь мамой! И папой!
Ферван и второй солдат продолжали держать скалу под прицелом. Оба пружинисто присели. Казалось, егеря ожидают появления своего товарища как минимум в пасти саблезубого тигра, а то и в обществе пельтианского халкозавра.
Через минуту, однако, солдат вышел из скалы целым-невредимым. Автомат он беззаботно забросил за плечо - и позвал нас.
Ферван вздохнул, вернул оружие на предохранитель, и мы двинулись.
Когда я проходил сквозь камень, то не почувствовал даже легкого сопротивления, как будто передо мной вообще не было никакого материального объекта, а одна лишь его видимость.
Здесь все было как с Мутью, только наоборот. Муть снаружи не видно, а изнутри - видно. А скала снаружи виделась каменным хаосом, внутри же выяснилось, что большей части скалы вообще нет, а меньшая образует высокий свод над неглубокой полукруглой пещерой.
Сосредоточенное молчание Фервана начинало действовать мне на нервы.
- Да-а, хороший иллюзион, - сказал я. - А ваши энтли не придумали визоров для таких случаев?
- Придумали. Только никто почему-то не хочет надевать очки весом в семнадцать килограммов… Но довольно о технике! Я привел вас сюда, Александр, чтобы вы своими глазами увидели молельню манихеев.
Ферван провел меня в глубь пещеры, где параболический каменный свод смыкался с полом.
Дальше идти в полный рост было нельзя.
Ферван присел на корточки. Я последовал его примеру.
Здесь царил полумрак, но все-таки было достаточно светло, чтобы увидеть: в этом углу нет ровным счетом ничего, достойного внимания. Как, впрочем, и во всей пещере.
Возник оправданный вопрос: "Ну и?"
Но не успел я раскрыть рта, как Ферван достал мощную "всепланетную" зажигалку (курящим я его не видел - выходит, взял специально для такого случая?). Он выкрутил регулятор мощности до упора и щелкнул пьезоэлементом.
Полупрозрачное пламя с гудением вырвалось чуть ли не на полметра и ударило в шероховатый камень.
Проявляясь прямо из пустоты, перед нами возникли огненные буквы.
Кажется, это были обычные конкордианские козявки, то есть письменность фарси. Но из меня тот еще языковед…
Строк десять. Некрупными огненными буквами. Вовсе не пельтианский халкозавр.
Зарекался я ничему не удивляться, но пробрало меня, пробрало…
Чувство, которое я испытал в ту секунду, правильнее всего назвать священным трепетом. Не завидую я гостям библейского Бальтасара, перед которыми невидимый перст вывел на стене "Мене, текел, фарес"…
- Что здесь написано? - спросил я севшим, чужим голосом.
Ферван выключил зажигалку.
- Молитва. Очень древняя молитва, - вполголоса ответил он. - Я не могу прочесть ее целиком, это арамейский. Но я знаю начало:
"Гласу души внемлю я, что взывает из тела своего:
- Кто вызволит меня из тела моего, кто вынет меня из плоти моей?
Утесняема и томима я в мире сем, В мире, который весь - ночь, ковами исполнен весь, Узлами завязан весь, печатями запечатан весь - Узлами без числа, печатями без конца…"
- Это… не зороастрийская молитва?
- Манихейская.
- Чья?
- Когда еще римские кесари воевали с персидскими шахиншахами, у нас появился лжеучитель, которого звали Мани. Его последователей принято называть манихеями… Это очень опасные еретики, враги всей жизни, какая ни есть… И мы, и римляне отправляли их на костры задолго до христианской инквизиции…
Говоря "мы", Ферван имел в виду персов, зороастрийцев, а не Великую Конкордию, которой тогда и в проекте не было.
Равно как и Объединенных Наций, разумеется.
- Вот и все, Александр.
Я промолчал. Мне требовалось время, чтобы переварить информацию.
Ферван осторожно - чтобы не удариться головой о близкий свод - поднялся и попятился назад. Надпись постепенно тускнела.
Мы вышли из пещеры (а для внешнего наблюдателя - прямо из скалы).
Ноги стали ватными. Все-таки две атмосферы без жесткого защитного костюма - это не шутки.
Мой гид спешил вернуться к вертолету. Похоже, он тоже жалел, что решил ограничиться одним лишь баростатическим шлемом - Муть здесь была поганая, очень поганая…
И Ферван, и двое его солдат то и дело оглядывались. В самом деле, на берегах Стикса было почти так же неуютно, как в открытом космосе. До чего же паршивое место этот Глагол!
Но, наперекор всем "интуициям" и "недобрым предчувствиям", мы добрались до вертолета вполне благополучно.
- Не спешите снимать шлем, - сказал капитан, как только мы снова залезли в пилотскую кабину. - Здесь пока что те же две атмосферы, что и за бортом. Слышите жужжание? Началась автоматическая декомпрессия. Это займет минут пятнадцать… Пристегнитесь, взлетаем.
Больше Ферван не лихачил и вернул управление автопилоту. Машина шла по-прежнему над Стиксом, но теперь уже выше береговых скал и, стало быть, вне Мути.
- Можем поговорить, если хотите, - сказал Ферван.
- Хочу. Правильно ли я понял, что ретроспективная эволюция, возродив некогда зороастризм, заодно возродила и древние ереси?
- У нас такие вещи лучше вслух не произносить, - ответил он подчеркнуто официально. - Вам еще простительно как представителю духовно недоразвитой культуры. Вы ведь стали на путь нравственного просвещения совсем недавно… Но у меня будут крупные неприятности.
Я вздохнул.
- Ну извините. А правильно ли будет сказать, что, когда истинная вера вернулась через первоучителя Римуша к избранным ашвантам, вместе с истинной верой восстали из темной бездны небытия и пагубные заблуждения прошлого?
- Вот видите! Недаром в ваш лагерь был назначен офицером-воспитателем сам ашвант Кирдэр! Вы делаете успехи, Александр! Вопрос поставлен правильно, и теперь я могу на него ответить…
Не буду врать: похвала Фервана не оставила меня равнодушным. И именно поэтому встрепенулся тот, второй, бдительный Пушкин: "Что, лейтенант, пропитываемся неприятельской идеологией? Ну-ну…"
- …вполне недвусмысленно и отрицательно. Нет, вместе с истинной верой сопутствующие заблуждения не восстали. Ересь пришла к нам после того, как наши звездопроходцы случайно наткнулись на эту планету. В соответствии с существовавшими тогда соглашениями Великая Конкордия должна была передать данные в ваш Астрографический Реестр. Но при первых же высадках стало ясно: планета, мягко говоря, необычная. Планетоход въехал в грос, улетел на двадцать метров, экипаж получил тяжелые травмы… Вертолет попал в слой Мути, пилот запаниковал, неприспособленный к местным условиям двигатель отказал при выходе на полную мощность… Все разбились… В общем, планету было решено засекретить на самом высоком уровне. Так и по сей день - о ней знают только те, кто здесь работает.
- А манихеи? Кто они?
- В манихейство перешли несколько наших научных экспедиций. Почти в полном составе. И, понимая, что ничего хорошего им в Великой Конкордии не светит, остались жить здесь.
- Но как?! Без подвоза продовольствия, без нормальной воды?.. Они же люди?!
- Какая природа, такие здесь и люди, - жестко сказал Ферван. - Во всех смыслах извращенные. Чтобы приспособиться к местным условиям, им потребовалось некоторое время, но у них были два существенных преимущества перед ашвантами.
- Да ну? Я думал, у ашвантов всегда есть не менее сорока четырех преимуществ перед любым еретиком, ведь на их стороне - сама Истина, Аша!
- Это так, - серьезно сказал Ферван, проигнорировав мою иронию. - Но здесь, на этой планете, злотворный Ангра-Манью силен, как нигде. К тому же первоманихеи не имели выбора. Им оставалось либо найти пути к выживанию здесь, либо предстать перед судом заотаров и получить суровый, но заслуженный приговор. Подобная постановка вопроса, знаете ли, стимулирует сообразительность… Ну и главное: почти все ренегаты принадлежали к касте энтли, они изучили планету лучше кого бы то ни было и собрали бесценной информации больше, чем последующие поколения исследователей, которые конструировали нашу спецтехнику…
- Не понимаю. Как это возможно?! Если Конкордия никогда не прекращала исследований на планете, значит, вам удалось собрать о ней море информации! Все эти визоры, детекторы… Очень впечатляет! Как могла горстка этих ваших манихейцев…
- Манихеев, - поправил Ферван. - Погодите, Александр, не горячитесь. Мы с вами сейчас снова подступили к границам запретного знания. Если позволите, я не буду отвечать на ваш вопрос.
- Да пожалуйста, - буркнул я. - И вообще - вопросов больше не имею.
На самом деле проклятущему егерю удалось вывести меня из равновесия.
"Вот черт! Надо же так уметь!"
Через несколько минут неловкого молчания Ферван сказал:
- Кстати, уже можно снять шлем… Я весь вспотел, уф…